The world of darkness

      Ей давно пора бы уже идти дальше, отбросить от себя те трепетные чувства, что зародились в двадцатых — безудержных и бесшабашных временах — когда Стефан ещё умел наслаждаться жизнью.       Ребекка помнит его совершенным созданием ночи, не запертым в рамки морали и этики. Она помнит его потрошителем, охотником и властителем жизней. Она помнит его таким тёмным, порочным и удивительно прекрасным, но перед ней сейчас лишь бледная тень, вызывающая у неё горькую улыбку и едкое чувство утраты. Неужели он думает, что она глупая девочка, которую можно провести? Ведь Ребекка знает, что за её спиной он шлёт смс своему брату. Она понимает, что здесь он лишь для того, чтобы её отвлечь.       Давно пора уйти, отпустить из своего сердца тёплые и весьма сильные чувства. Пора бы уже. Вот только Чикаго никак не выходит из памяти. Для неё прошло совсем немного времени, а вот для него — целые годы. И это были долгие годы борьбы с жаждой и самим собой. В итоге, борьба окончена, вот только уже не осталось мужчины, которого она знала и так беззаветно любила когда-то.       — Скажи мне, Стефан… — нерешительность впервые проскользнула в её голосе, вынудив его удивлённо вскинуть брови и заметно насторожиться, — Ты ведь помнишь, как любил меня?       Отведя взгляд в сторону, он нервно вздохнул, совсем не желая этого разговора, ведь сам ещё не до конца всё понял. Эти воспоминания у него отобрали, вместе со всеми чувствами; вместе с частичкой него самого. А сейчас, когда они вновь на месте, ему трудно осознать их реальность; ему трудно их принять и позволить укорениться в памяти.       — Твой брат внушил мне забыть тебя, Ребекка. Я не знаю… — он замолчал, призадумавшись, желая быть с ней честным хотя бы в этом, ведь она заслуживает этого, — Я знаю, что любил, но я не помню, что ощущал при этом.       — Порой мне казалось, что это лишь игра, — призналась она вдруг, отчего-то выглядя сейчас странно уязвимой, совсем не походя на ту уверенную в себе особу, так дерзко бросившую ему вызов тогда.       — Нет, не игра.       — Тогда почему ты так холоден? — приблизившись к нему, Ребекка мягко прикоснулась ладонью к его груди, прямо напротив бешено бьющегося сердца, лелея в памяти тот краткий миг счастья, отобранный у неё слишком внезапно. — Разве можно стереть любовь?       Немного помедлив, он всё же отрицательно покачал головой и накрыл её ладонь своей, желая отдалиться и увеличить расстояние до предела, ощущая сковывающий тело дискомфорт.       — Просто закрой глаза и позволь себе вспомнить, — ещё ближе подойдя к нему, прошептала ласково Ребекка, всё же убрав ладонь, но по-прежнему смотря ему в глаза, пытаясь отыскать там отблески былого чувства, вынуждающего её ощущать себя живой. — Забудь сейчас о долге, брате и Елене. Сделай это ради самого себя.       Тяжело вздохнув, он вдруг резко подался вперёд, сминая её губы требовательным поцелуем, вздрагивая лишь от этого невесомого соприкосновения. Понимал, что совершает ошибку, ведь совсем не стоило это делать; совсем не стоило давать надежду ей… и себе. Потому что с каждой секундой он вспоминал всё больше и больше; вспоминал то согревающее тепло и ту эйфорию от того, что нашёл девушку, принявшую и разделившую его тьму.       Уже давно пора было отпустить и забыть, вот только такая любовь не умирает ведь. Не так ли?