The world of darkness

      Бегло осмотревшись по сторонам, он торопливо прошёл по уже знакомой ему улочке, уверенно заходя во двор небольшого дома, ставшим его самой большой тайной и самым тяжким грузом на сердце. Чувствовал себя попросту подростком, торопясь на тайные встречи, а всё лишь для того, чтобы увидеть её ещё хоть раз, оставшись наедине.       И вот сейчас, привычным жестом заключив её в объятия и вдохнув знакомый аромат каштановых волос, он прикрыл на миг глаза, ощущая, как чувство вины вновь давит на него, уничтожая всё изнутри и напоминая о том, какой же он подонок.       — Это неправильно, — в который раз шепнул Элайджа, — Неправильно.       — Я знаю, — с горечью произнесла Кэтрин в ответ, ласково перебирая пряди его волос пальчиками, массируя кожу головы и позволяя себе вдохнуть, насладиться этими яркими красками, что были лишь мгновением.       Весь её мир расцветал рядом с ним. Этот дом являлся их прекрасной мечтой, где они забывали о реальности, погружаясь в красивый сон. Но сон на то и сон — он рано или поздно кончается.       — Я ничего не могу с собой поделать, Элайджа, — Кэтрин посмотрела на него как никогда серьёзно, с усталостью во взгляде карих глаз, не горящий азартом больше. — Давай ему расскажем? Я так больше не могу.       — Всё так запутанно, Катерина, — потупив взгляд, произнёс он напряжённо, сжимая губы в тонкую линию и борясь с удушающим чувством, напоминавшим ему раз за разом о том, что он предатель.       Угораздило же его полюбить жену брата. Стало бы гораздо проще, если бы Клаус её не любил; если бы брак был лишь сделкой. Но нет, он любит её, и всегда любил. Он не заслуживает такого подлого удара в спину от собственного брата. Не заслуживает.       — Но почему? — эмоционально воскликнула она, сморгнув непрошеные слёзы, — Давай будем вместе? Это ведь всё нереально. Так не может продолжаться вечно. Мы живём будто во сне. Вынуждены раз за разом возвращаться в тот мир, где мне не позволено тебя даже касаться.       — Он мой брат, Катерина, — тыльной стороной ладони проведя по её щеке, пояснил на тяжком вздохе Элайджа, ощущая лишь беспомощность в этот миг. — Позволь мне пожить в этом сне. Не мешай, прошу. Нужно время. Я не могу причинить ему боль. Я хочу этот сон, и ещё больше хочу, чтобы этот сон стал реальностью, — притянув её к себе ближе, едва касаясь своими губами её губ, прошептал едва слышно он.       — Я тоже. Больше всего на свете, — прикрыв глаза, она подалась к нему навстречу, неторопливо отвечая на поцелуй, такой горький и нереальный, напоминающий ей о том, что у любого сна есть конец; и время уже истекает.