The world of darkness

      Идя по длинным и витиеватым коридорам замка, с широко расправленными плечами и гордо вздёрнутым подбородком, она начисто игнорировала брошенные в спину слова и презрительный шепот, всё повторяющий:       — Фаворитка.       Что ж, пускай. Пускай она фаворитка, пусть хоть вся страна обсуждает её жизнь и того, с кем она делит постель. Пускай. Есть ли ей дело до глупых и завистливых людей, совсем не желающих понимать, увидеть всю картинку целиком и разглядеть в ней что-то иное? Нет. Никакого дела ей до них нет.       Пускай они шепчут «разврат», она заменит на «страсть». Пускай они кричат, что она всего лишь мимолётное увлечение короля, не достойная находиться в этом замке, быть причиной унижения для полноправной королевы. Пускай, главное, что она знает правду. Только ей, Клаусу и Богу известно, что они перенесли и через что прошла их любовь, не утратив свою силу, а, кажется, став ещё крепче. Пускай думают, что хотят, главное, что его губы шепчут ей признания, оставляя цепочку из поцелуев на теле. Главное, что его глаза горят любовью к ней. Главное, что его руки трепетно обнимают её, прижимая к себе так крепко, будто бы боясь вновь упустить, потерять… допустив очередную разлуки, полную боли. Слишком долго вынуждены были прятаться и скрывать свою любовь, чтобы продолжать это делать сейчас.       Стоящий у его дверей слуга, едва завидев её, почтительно склонил голову, открыв дверь в покои своего короля, прекрасно помня его приказ. Лишь она может прийти к нему без приглашения и войти без позволения. Больше никто не был удостоен такой чести.       — Клаус, — расплывшись в улыбке, прошептала Кэролайн, без всяких условностей, без ненужных им наедине традиций и учтивости.       — Иди ко мне, любовь моя, — оторвав на миг взгляд от карты, попросил он, похлопав ладонью по своим коленям в приглашающем жесте.       Шурша пышными юбками, она быстро преодолела разделяющее их расстояние, с удовольствием прижимаясь к нему всем телом и оставляя несколько коротких поцелуев на его губах, по привычке поглаживая пальчиками кожу на его затылке.       — Вновь отправляешься воевать? — спросила она, мельком глянув на разложенные на широком столе бумаги, смотря на них с горечью и затаённой злостью.       — Да, — расслабленно произнёс Клаус, — И по приезду ты станешь моей женой.       — Что? — переспросила она, заметно напрягшись. — Что ты сказал?       — Ты станешь моей женой, — повернувшись к ней лицом, повторил Клаус, проведя большим пальцем по уголку её губ, прежде чем скользнуть тыльной стороной ладони по скуле и, зарывшись пальцами в пышные локоны, притянуть её ближе, — Я добьюсь развода любым способом. Ты станешь моей женой, родишь мне сыновей…       — Но ты король, нельзя…       — Вот именно! — перебил её Клаус. — Я король, пусть все они узнают правду. Пусть знают о моих чувствах. Ты рождена была для того, чтобы стать моей королевой.