***
Его взгляд вновь и вновь скользил по хрупкой фигурке его жены, леди Весеннего Двора, что стала залогом долгой дружбы между ранее враждующими Дворами, сейчас уже старательно делающими вид, что позабыли что же именно положило ей начало. Во взгляде её голубых глаз чистейшее небо, улыбка её куда ярче солнца, а кожа пахнет весенними цветами, что только-только распустили бутоны, всё ещё храня прохладные капельки росы на своих нежных лепестках. Лишь одного взгляда глаза в глаза ему тогда хватило, чтобы ощутить это. И сердце сжалось в тот же миг, а невидимая нить вынудила сделать его неловкий шаг вперёд, силясь сократить разделяющее их расстояние, что оказалось попросту невыносимо ощущать. Его мейт. Леди Весеннего Двора, в чьих жилах течёт кровь заклятого врага его семьи, вмиг стала самым ценным человеком в его жизни. И это походило на болезненную одержимость, которая завладевала разумом, отравляя сердце своей медовой сладостью, что была под стать вкусу её нежно-розовых губ. Её имя он тогда шептал вновь и вновь в мыслях, ощущая нервную дрожь в пальцах, когда она ему так солнечно и ослепительно улыбнулась в ответ, освещая собой всё вокруг, гораздо ярче звёзд горячо любимого Велариса. Она стала его женой. Стала его мейтом, его самым верным другом, умеющим унять все тревоги лишь нежным прикосновением хрупкой ладони и чистым взглядом небесно-голубых глаз. Кэролайн слишком часто была здесь, в Доме Ветра, на высоте от которой захватывало дух. Слишком часто смотрела вниз, на город, и поглядывала с немым восхищением вновь и вновь на его крылья, что он прятал магией от посторонних глаз, лишь бы никто не прознал, что лорд Ночного Двора — бастард, рождённый королевой от иллирийского воина, ставшего по воле злой шутки судьбы её мейтом и вместе с тем жестокой погибелью. Потому что лорд Ночного Двора не в силах был простить гнусного предательства, заметив за плечами любимого некогда сына два огромных чёрных крыла. Любимый сын. Истинный воин, оказался рождён не от него. И потому он был сослан править Двором Кошмаров. Это оказалось куда страшнее и мучительнее смерти. Клаус чувствовал день за днём лишь отравляющий порок, пробирающийся цепко острыми когтями ему под кожу, силясь вытеснить всё светлое в его душе. Сделав глубокий вдох прохладного воздуха, Кэролайн на миг прикрыла глаза, разводя руки в стороны, наслаждаясь каждым мигом этой свободы и ощущая, как светлые пряди разметались по плечам и спине, подхватываемые порывистым ветром. Никогда прежде дома она не ощущала такой пьянящей свободы. Никогда прежде и мысли допустить не могла о том, что Ночной Двор совсем не соткан из страданий и ужаса, как в детстве ей твердила мать. Никогда прежде не думала, что руки жестокого убийцы, которым считали Клауса во всём Прифиане, окажутся так теплы, надёжны и крепки. Никогда не смела даже мечтать, что её сердце будет биться трепетно в груди лишь от одного взгляда самого могущественного Высшего Лорда, которого когда-либо видел этот мир. Губы её дрогнули в лёгкой улыбке, стоило только ей услышать приближающиеся неспешные мужские шаги, сообщившие ей, кто их обладатель. И ладонями он тут же скользнули на её талию, обвивая и прижимая к себе так крепко, но совсем не подавляюще и не удушающе, не отнимая это прекрасное ощущение невесомости. — Я бы хотела уметь летать, — прошептала вдруг она, всё так же продолжая скользить восхищённым взглядом по городу, купающемуся в лучах заходящего солнца, окрасившего улочки в причудливые оттенки, от которых просто-напросто захватывало дух, а губы непроизвольно расплывались в ослепительной улыбке. Веларис являлся самым прекрасным местом на земле, он даже не мог сравниться с красочностью Весеннего Двора, что навсегда останется в ней тёплым сгустком энергии. Ведь любовь к родным местам подобно розе уже давно расцвела в её сердце. Там был её дом, — надёжный и крепкий, хранящий светлость детских воспоминаний, но здесь… здесь находилось её будущее, её взросление, обретение недостающей частички, вопящей ей о том, что она на своём месте. Ей суждено быть здесь. Этот город и этот мужчина, стали её вторым домом, позволяя розе сплестись лепестками с мирабилисом — истинным цветком ночи, источающим свой греховно-сладкий аромат под светом ярких звёзд. Клаус отошёл чуть назад и, едва касаясь пальцами её нежной кожи, прочертил линию вдоль позвоночника, мягко очерчивая каждый позвонок, вызывая в женском теле дрожь и совсем лёгкое покалывание в острых лопатках, которыми она повела, млея от этой нежности. — Ты ведь можешь научиться летать, sweetheart, — склонившись к её уху, губами чуть задевая мочку, прошептал ласково он, запечатлев горячий поцелуй на её щеке, вызывая её улыбку и в то же время вопросительный взгляд голубых глаз, что уже оказался обращён на него. — Ты леди Весеннего Двора. Ощути эту связь с просыпающейся после холодов природой, расправь свои крылья и лети. Кэролайн заметно нахмурилась, вновь посмотрев вниз, ощущая сейчас лишь липкие оковы страха, скользнувшие вдоль её тела и сковавшие её по рукам и ногам, совсем не давая сделать ей больше глубокий — такой пьянящий — вдох расцветающего в преддверии ночи города. — Не бойся, — Клаус тут же произнёс тихо, но так уверенно, будто бы был способен одним лишь своим взглядом принудить все её страхи отступить прочь, склонив покорно голову перед той, что носила корону самого могущественного и зловещего из Дворов. — Я рядом. Я всегда с тобой, чтобы подхватить в нужный момент. Помни это. Кэролайн едва слышно усмехнулась, обернувшись к нему лицом, и встретилась с ним взглядом, делая ещё шаг ближе к краю балкона, лишенного и вовсе перил, будто бы созданного для того, чтобы попросту прыгнуть вниз, а затем взлететь, рассекая воздух, и ощутить пьянящий запах абсолютной свободы. Она его и впрямь ощущала в этот миг, и потому тотчас же коротко вскрикнула от вспышки режущей боли, пронзившей её спину и вынудившей согнуться пополам от давящей на неё внезапно обретённой тяжести. Только через пару секунд к ней пришло осознание произошедшего, и радостный смех тут же сорвался с её тонких губ, заполняя собой воздух и наполняя этот миг теплом весеннего ветра. А Клаус мог лишь взирать восхищённо на два белоснежных крыла за её спиной, с виду таких мягких, совсем лёгких, будто пух, ещё не окрепших и потому чуть подрагивающих на ветру. Шагнув к ней ближе, он притянул её осторожно к себе, расправляя свои собственные крылья, куда более громоздкие, хранящие в себе всю тьму ночи. Грозные, острые и жёсткие — истинные крылья иллирийца. — Ты ведь научишь меня летать? — спросила вдруг Кэролайн, беспокойно скользя внимательным взглядом по его лицу, тут же получая утвердительный кивок, заставивший её ослепительно ему улыбнуться и потянуться навстречу, чтобы почувствовать вкус его губ. Клаус тут же подался к ней всем телом, по привычке властно углубляя поцелуй, разворачивая её к себе лицом и скользя пальцами по изгибам её женственной фигуры, совсем невесомо и нежно проводя по чувствительному местечку её крыльев, вынуждая задрожать всем телом, сорвавшись на тихий и до невозможности сладостный стон. — Они и вправду такие чувствительные, — пробормотала вдруг Кэролайн, и её щеки окрасились мгновенно нежно-розовым румянцем, вынудившим его расплыться в довольной ухмылке, предвещающей ей весьма сладостную ночь, полную открытий.***
Когда она впервые увидела его крылья; когда он доверил ей этот секрет, расправив их в ночи их спальни, она могла лишь восхищённо охнуть, тут же подавшись к ним навстречу, чтобы скользнуть кончиками пальцев по жесткой мембране и надавить чуть ногтями, будто бы желая увериться в их прочности. Клаус тогда задрожал всем телом, сорвавшись на хриплый стон, который поверг её в недоумение и полный восторг. А спустя всего несколько дней, когда она увидела его широко расправленные крылья, — в тот самый миг, когда он был до восхитительного глубоко в ней, — Кэролайн вновь коснулась их ладонями и Клаус громко простонал в ответ на это. Она ощутила в то же мгновение его дрожь, куда более сильную, чем в прошлый раз. — Осторожнее, sweetheart, — прошептал он хрипло тогда. — Во время секса иллириец может достичь разрядки от одного лишь прикосновения к его крыльям в нужном месте. И сейчас она понимала его. Сейчас, когда ощущала каждой клеточкой своего тела всё нарастающее удовольствие, она как можно крепче прижалась к нему, стараясь следовать заданному им сладостно-медленному темпу, и дрожала будто в лихорадке от его нежных прикосновений к её тонким крыльям. И в ответ на каждое такое дразнящее и крайне умелое движение, Кэролайн изгибалась всем телом, сжимая сильнее внутренними мышцами его твёрдый член, полностью заполняющий её до болезненного предела. Ощущала его горячее дыхание на своих губах, то и дело подаваясь к нему навстречу, лишь бы соединить их в голодном поцелуе, лишающем её начисто рассудка, равно как и ладони, которыми ласкающе он скользил по её спине. Переходя вновь и вновь на крылья, Клаус круговыми движениями пальцев касался мелких белоснежных пёрышек, ощущая, как каждая клеточка её тела отзывается на подобные ласки. Кэролайн дрожала в его руках, сладостно постанывая ему в губы, и крепче цеплялась ногтями в его плечи, двигаясь на нём чувственно вверх-вниз. Он чувствовал исходящий от её кожи жар, проводя языком по нежно-голубой венке на её шее, чтобы в следующий миг прикусить шелковистую кожу зубами, желая в собственническом порыве увидеть на ней свою метку, говорящую о том, что эта женщина принадлежит лишь ему. — Кэролайн, — он только и мог что шептать её имя, двигая бёдрами навстречу её движениям, желая ласкать её тело каждый миг, отведённого им Котлом времени. Леди Весеннего Двора и Высший Лорд Ночного Двора никогда не должны были быть вместе, разделённые враждой струящейся по их венам крови. Заклятые враги, которым в пору друг друга ненавидеть и презирать, вот только разве возможно это, когда каждая частичка тебя так тянется к одному-единственному человеку, гораздо большему чем просто друг, любовница и даже жена. Мейты. Связь мейтов куда сильнее любой ненависти и предрассудков. Связь мейтов сильнее чего бы то ни было в этом мире. Гораздо сильнее самого сильного Высшего Лорда, не способного ей противиться и покорно склоняющего перед ней голову, лишь бы увидеть улыбку своего мейта, ощутить её аромат, услышать смех и томный стон. Ощутить её полностью. Всецело. И знать, что она принадлежит лишь ему, как он принадлежит лишь ей.