The world of darkness

      Подобная витающая тишина в их с Клаусом доме всегда её угнетала, вынуждая осунуться и ступать как можно тише, осторожнее, лишь бы избежать этой пугающей густоты мрака. И этот мрак, казалось, окутывал не только комнаты их просторного дома, но и весь город, вынуждая даже солнце приглушить своё тёплое сияние и покорно склонить голову перед Высшим Лордом Ночного Двора. Тем Высшим Лордом, что являлся её мужем. Тем Лордом, что называл её своей королевой. Тем Лордом, что научил её летать и быть свободной, верить в собственные силы.       И эти силы переплетались с тем могуществом, что оказалось заложено в нём. Это могущество отголосками шептало ей о сакральности той связи, что соединяла их души, делая единым нерушимым целым. Она знала, что сможет выстоять, что сможет преодолеть эту тьму и разогнать её для него.       В подобные дни Кэролайн и сама невольно становилась ненадолго частью той тёмной ночи, что заполняла каждую клеточку её тела, давая ощутить всё то, что чувствует он в этот миг. Эмоции накатывали непрерывным потоком, вынуждая её сердце беспокойно биться в груди и спешить к нему как можно скорее, стоило только ему ногами коснуться земель Велариса. И всему этому виной являлся Двор Кошмаров, подогревающий силы Клауса, обостряющий его вспыльчивость и давящий неподъемным грузом на его плечи, бередя старые раны раз за разом, вынуждая их вновь кровоточить.       Он был вынужден порой бывать там, чтобы поддерживать порядок. Он был вынужден самолично проливать кровь, ментально обращая в прах сознания одного непокорного фэ за другим, во имя демонстрации своей силы и влияния, держа самые тёмные души в узде, равно как и непоколебимость своей власти на землях Ночного Двора. Такова оказалась участь самого ужасающего Высшего Лорда, навевающего благоговейный страх на всех остальных жителей Прифиана, страшащихся тягаться с его неоспоримым могуществом. Он внушал страх всем. Так было нужно. Так было легче обеспечить порядок и мирную жизнь в Веларисе. Пускай даже ценой очернения собственного имени, ведь все остальные думали, что он самый настоящий монстр.       Кэролайн знала, что это гложет его в глубине души. Кэролайн знала, что это сжирает его изнутри, вынуждая в невольном и защитном порыве порой выпускать на волю свою тьму, обнажая оставшиеся на душе шрамы, полученные за мучительные годы изгнания человеком, которого он долгое время считал своим отцом.       Следов этой жестокости было много. Слишком много для одного фэ.       Она видела и ощущала отголосок всех граней той боли, что ему довелось пережить тогда там, и потому знала, что нужно делать, чтобы отогнать от него этот мрак и подарить частичку собственного света, вновь заставив губы изогнуться в привычной для неё усмешке.       Только его губы могли так сладко шептать её имя, а руки, обагрённые кровью, дарить нежные и неторопливые ласки, вынуждающие её срываться на тихую мольбу, которую он встречал с порочным огнём во взгляде и гортанным стоном. Вот только этого огня сейчас не было во взгляде серых глаз, обращённых в пустоту и принявших потемневший на несколько тонов оттенок. Его массивные крылья оказались плотно прижаты друг к дружке, а тьма, ореолом кружащая вокруг него, была практически непроглядной, вынудившей её на пару мгновений замереть, прежде чем уверенно двинуться вглубь комнаты, приближаясь неторопливо к мягкой постели.       Ощущала его раздражение и гнев через их связь, видела, как напряжены были мускулы на его спине и руках, а желваки на скулах выделялись особенно ярко, заостряя черты лица и обращая в пугающую ледяную маску. Вот он, Лорд Ночного Двора во всё своём жутком великолепии. Но это не вызвало в ней страха. Больше нет. Не после того, как Кэролайн узнала, что скрыто за маской того, кто жёсткой усмешкой отвечает на каждый выпад и осуждающий взгляд.       Подойдя к нему ближе со спины, она коснулась нежно ладонями напряженных плеч, вынуждая Клауса едва заметно вздрогнуть от неожиданности и слегка повернуть голову в её сторону, накрыв горячей ладонью тут же её тоненькие пальчики. Он слегка кивнул ей, вновь возвращаясь взглядом к просторному окну, смотря на город, но вовсе не видя его перед собой. Мыслями он пребывал далеко отсюда, там, где слышал крики. Он находился там, куда вели его отголоски былых воспоминаний, которые он не мог отпустить от себя, хотя должен был.       Кэролайн взобралась на широкую постель, становясь на колени позади него, и более уверенно провела ладонями по его плечам, опускаясь ими на предплечья, стараясь тем самым отогнать прочь напряжение, сковавшее его крепкими цепями. Клаус позволял ей это. Позволял подойти со спины, позволял находиться так близко к его крыльям и к его сердцу, потому что в этом мире у него никого больше не осталось.       — Быть может, полетаем? — прошептала тихонько на ушко ему Кэролайн, прежде чем ласково провести пальчиками по его шее, а затем мучительно медленно спуститься к жёсткому краю его правого крыла, — Тебе ведь нравится надо мной посмеиваться, я знаю.       — Не сегодня, — скривив губы в напряжённой улыбке, он отвёл поспешно взгляд, сделав глубокий вдох, но не предпринял ни единой попытки отстраниться, наслаждаясь тем, как её ладони скользят по его коже, принося с собой тепло и запах распускающихся цветов.       В этом была вся она — его Леди, нежность и хрупкость которой переплеталась плотно с непоколебимостью окрепшего в его руках духа. Истинная роза Весеннего Двора, распустившаяся под сиянием звёзд в ночи Велариса. Его Кэролайн, которую он так старался оградить от своей любви — любви бездушного монстра, хранящего на руках столько отнятых жизней. Но противиться их связи казалось попросту бессмысленно и слишком болезненно.       Кэролайн досадливо поджала губы, всё так же видя вокруг себя витающую тьму, и нежно провела ладонями вдоль его спины, мягко очерчивая каждый позвонок, едва задевая кончиками пальцев его крылья, что чуть подрагивали под её невесомыми прикосновениями.       — Кэролайн, — дёрнул плечом в ответ на её касание вдруг он, на миг прикрыв глаза и испустив нервный вздох, то ли прося её остановиться, то ли не мучить его больше, дав наконец ощутить нежность её ладоней.       И она не могла не заметить, что тьма теряет свою густоту, становясь всё прозрачнее и утихая под её неспешными прикосновениями.       — Чувствительные крылышки, да? — игриво прошептала тут же она, склонившись чуть ближе и прикусив слегка зубами мочку его уха, и вынудила уголки его губ невольно дрогнуть в улыбке, унявшей окончательно тьму и оставившей после себя лишь едва заметную завесу, что была подобно струйкам дыма, витающим вокруг них, — Ну же, мой Ло-о-орд, — её горячее дыхание опалило кожу его щеку вместе со сладостным стоном, и Клаус нервно сглотнул в ответ на это, ощущая, как жар заструился по его венам.       Она потерлась носиком ласково об его шею, оставив на тёплой коже несколько влажных поцелуев, и Клаус тихонько простонал в ответ на мягкое касание её пальцев к его массивным крыльям. Маленькая, любопытная фэ, так любящая его дразнить и заражать этим светом, этим запахом весны и яркого солнца, которые она излучала даже кончиками белокурых локонов, что щекотали острые края его крыльев и усмиряли всё его могущество; всю ту тьму, покорно склонившуюся перед ней и наслаждавшуюся её теплом.       Слегка царапнув жесткую мембрану ногтями, она услышала тихий рык, который приняла с довольным смешком, и поспешила коснуться этого же местечка мягко губами, ощущая, как подрагивают крылья в ответ на эту искусную ласку. И потому, поддавшись внезапному порыву, провела языком, срывая этим движением несдержанный, но такой сладостный, стон с его губ, за которым последовала дрожь и шелест от трепетания его крыльев.       — Откуда в тебе столько коварства, sweetheart? — прошептал хрипловато Клаус, судорожно облизав губы, ощущая лишь непреодолимое желание почувствовать её жар и сладостную влагу, а затем словить с её губ каждый томный стон.       — Хм-м-м, — протянула она с тихим смешком, — Есть один несносный иллириец. Он превосходный учитель.       Клаус едва заметно усмехнулся и одним резким движением повалил её на спину, наваливаясь сверху и расправляя угольно-чёрные крылья над ними, вызывая этим движением её задорный смех. Он не мог улыбнуться в ответ на этот ослепительный блеск голубых глаз, что оказался ярче даже падающих звёзд Велариса.