The world of darkness

      Фамилия Сальваторе оставалась у всех на слуху вот уже последние несколько месяцев. И каждый раз, стоило ему только выйти из здания суда, Элайджа натыкался на толпу репортёров, отчаянно жаждущих узнать, как продвигается дело о мошенничестве в особо крупных размерах, что повлекло за собой уверенное падение акций компании и крах прежней репутации некогда влиятельной семьи. Имущество было конфисковано, вот только ворох бумаг, заполонивший его кабинет, вызывал лишь головную боль и осознание того, что всё намного серьёзнее. Под этим обвинением скрыты куда более опасные вещи, о которых он и знать не желал, боясь попросту правды.       Потерев переносицу большим и указательным пальцем, Элайджа перевёл изможденный взгляд на окно, с удивлением замечая, что уже стемнело, а стрелки часов перешагнули семерку. Судебное заседание должно было состояться завтра утром, а детали никак не хотели складываться в чёткую картинку, благодаря ушлому адвокату Сальваторе, завалившему их таким количеством документации, что не разобрать и за год. Отвлекающий манёвр ему этот был известен ещё со студенческих годов.       Сделав глубокий вдох и откинувшись на спинку офисного стула, Майклсон коснулся ладонью шеи, силясь ослабить спазм и напряжение, скопившееся в мышцах. И на задворках сознания вдруг услышал тихий и размеренный стук тонких каблучков, который всегда сопровождал её плавные, но не менее уверенные, шаги, забирающие невольно весь кислород из лёгких. Эти шаги казались всё ближе, и ему не нужно было совсем оглядываться на дверь, чтобы понять, кто коснулся дверной ручки бесцеремонно, намереваясь увидеться с ним.       — Элайджа, — кивнув ему приветственно, она прошла вглубь кабинета, прикрывая дверь и застывая на мгновение, будто нарочно давая ему время скользнуть по ней пристальным взглядом.       Она ничуть не изменилась с момента их последней встречи. Всё те же волнистые пряди каштановых волос, уверенный и несгибаемый взгляд карих глаз, строгое платье и туфли с неизменной шпилькой. Такая же, как в студенческие времена, за исключением появившегося теперь кольца на безымянном пальце и приобретённой фамилии, что якорем тянула сейчас её на дно, лишая былых привилегий и статуса.       — Миссис Сальваторе, — приветствие вышло чересчур официальным и холодным, вызвавшим едкую ухмылку на её губах. — Зачем ты здесь?       Кэтрин подошла чуть ближе, скользнув кончиками пальцев по отполированной поверхности письменного стола, прежде чем мельком оглядеть убранство его кабинета и задержать взгляд чуть дольше на коробках с документами, что являлись уликами по делу её мужа.       — Завтра первое судебное заседание, — взглянув вновь на него сверху вниз, она откинула небрежным движением прядь каштановых волос с лица, изучая теперь взглядом того, кого не видела уже весьма долгое время.       Лёгкая щетина теперь покрывала его щеки, скрывая слегка острые скулы, по которым она когда-то проводила ласкающе пальцами, прежде чем поцеловать тонкие, но чувственные, губы. В чертах его лица не виднелась больше юность. На смену ей пришёл зрелый мужчина с уверенным взглядом карих глаз и сдержанным поведением, подкреплённым отутюженными костюмами.       — У Стефана есть тайны пострашнее факта мошенничества? — Элайджа выдержал паузу, сцепляя руки в замок и с лёгким прищуром следя за её действиями, — Поэтому он и прислал тебя?       Такой человек вполне мог использовать их с Кэтрин знакомство себе во благо. Не мог ведь не знать, что его жена встречалась когда-то с нынешним окружным прокурором.       — Стефан в тюрьме, Элайджа, — в её неспешном тембре проскользнули стальные нотки, вызвавшие лёгкую вспышку удивления в его глазах, — И мой долг, как жены, убедиться, что ты не станешь мстить мне, отыгрываясь тем самым на нём в ходе дела.       Майклсон в ответ на это лишь усмехнулся блекло, закрывая папку с делом и поднимаясь плавно на ноги, оказываясь с ней на одном уровне. Она понимала, что эта война за правосудие, и они с ним по разные стороны. Если только она, конечно же, не пожелает заключить сделку. Что было маловероятно. Стефан ей явно этого не позволит, умело надавит на слабые места и посеет страх в ней.       — Абсурд, — коротко и весьма сдержанно ответил на её выпад он наконец, ослабляя чуть галстук и стараясь прогнать знакомый запах её духов, напоминающих сколь бархатиста её кожа на ощупь, — Ты и сама это понимаешь.       Она и впрямь понимала, согласно кивнув ему и виновато потупив взгляд на какой-то миг. Элайджа Майклсон ведь был из той породы людей, что чтит мораль и держит всегда своё слово. Он честный.       — Я хотела увидеться, — негромко начала Кэтрин, смерив его на удивление нерешительным взглядом карих глаз, наполненных сомнением и толикой страха, — И понять, к чему мне готовиться с дочкой. Куда уезжать и как быть.       Элайджа тяжело вздохнул вдруг, шагнув к ней чуть ближе и накрыв своей ладонью её ладонь, ощущая холод её тонких пальчиков и вспоминая невольно личико её дочери. Так похожа оказалась на мать, смотря с тем же озорством в карих глазах и сверкая яркой улыбкой, пока ещё не понимая, как устроен этот мир.       — Тебе надо было думать об этом, когда выходила замуж за такого человека, как Стефан.       Напряжение в её теле появилось в один миг, наравне с предательской дрожью, вызывающей острый укол вины в нём. Не следовало бы такое говорить. Он всё же её муж, пусть она и не желает видеть в нём преступника, находя наивно оправдания всем его словам, которыми он путает её мысли. Так было всегда ведь. Стефан умел заставить её забыть обо всём. Из-за него она и бросила тогда учебу, хотя могла бы быть сейчас рядом с ним, работать в этом здании и по-прежнему ходить с ним на семейные обеды.       — Он не такой, каким ты его себе рисуешь, — Кэтрин вдруг выпалила разозлено, отступив после от него на шаг и вскинув подбородок решительно, — Я знаю суть обвинения и имеющиеся против него доказательства. И знаю, что он на такое не способен, можешь не начинать даже. Я просто… — она замолчала на мгновение, резко отведя от него взгляд, прочистив горло и нервным жестом заправив прядь волос за ухо, теряя окончательно маску уверенности и хладнокровия, — Я не знаю, что делать. Как только узнала, что ты ведёшь дело, то… не удержалась. Скажи, к чему мне готовиться. Сколько Надя не увидит своего отца?       В карих глазах блестели слёзы, вырывая из него шумный вздох. Катерина никогда ведь не плакала. Ненавидела демонстрировать свою слабость другим. Но сейчас… сейчас, казалось, она пребывала на грани истерики, отчаянно нуждаясь в том, кто скажет ей что всё будет в порядке, поддержав в такой ситуации. Вот только Элайджа попросту не мог быть таким человеком, зная, что не имеет право даже на этот разговор.       — Иди сюда, — прошептал едва слышно он всё же спустя пару томительных минут, тут же ощущая тепло женского тела сквозь ткань её платья, и прижал её к себе чуть ближе, скользя фалангами пальцев по коже её щеки и стирая следы солёных слез неспешно.       А Кэтрин вновь взглянула на него, осторожно коснувшись кончиками пальцев его щеки, прежде чем таким знакомым уже образом провести по его скуле, коснуться шеи и задеть ногтями чувствительное местечко за ушком, оживляя мигом тем самым все их совместные воспоминания, что обрушились на него, словно лавина в этот миг, ударив под дых.       — Что тебе нужно на самом деле? — Элайджа, словно заворожённый, коснулся пальцами её пухлых губ, больше всего сейчас на свете желая оказаться в тех временах, когда они были вместе и он имел право целовать её, освобождая от оков узких платьев.       Повисло напряжённое молчание, нарушаемое изредка лишь их сбившимся дыханием. А затем она приблизилась к нему вдруг ближе, приникая к его губам осторожным поцелуем, скользя ласково пальчиками по его крепким плечам и чуть комкая светлую ткань. Целовала его совсем неторопливо и неуверенно, ожидая будто, что он вот-вот её оттолкнёт. Вот только Элайджа, напротив, вдруг углубил поцелуй, притягивая её к себе за затылок и зарываясь пальцами в шелковистые пряди волос, чуть оттягивая их по привычке и ощущая губами томный стон.       Ему казалось, что он забыл уже вкус её губ. Ему казалось, что он успел избавиться от странной любви, но, как оказалось, всё это было лишь самообманом. Ведь Элайджа Майклсон всё ещё любит Кэтрин Пирс, которую ласково всегда называл Катериной, в знак своей любви порой совсем целомудренно касаясь губами её лба.       Скользнув ладонями по женственным изгибам её тела, он сжал чуть крепче её бёдра пальцами, перенимая от неё тот пыл, с которым она теперь отвечала на его поцелуй, чуть покусывая его губы каждый раз, как они отстранялись друг от друга на краткое мгновение, чтобы вдохнуть разгоряченный воздух. Её руки он сперва ощутил лишь на своей груди, а затем на торсе, и знакомое сладостное напряжение появилось в мышцах, концентрируясь внизу живота и отзываясь тянущим чувством и навязчивым желанием ощутить её жар и пряную влагу.       Вытянув резким движением заправленную в брюки рубашку, Кэтрин коснулась пряжки его ремня, прижимаясь к его телу с ещё большим рвением, отрезвляя его тем самым и вынуждая коснуться её тонких запястий пальцами нежно, чтобы прекратить это всё. Ведь это было лишь жестом отчаяния.       — Нет, — он покачал отрицательно головой, тяжело дыша и смотря на неё с былой нежностью, — Не так. Только не так, Катерина, — мужчина коснулся невесомо губами её лба, ощущая горячее дыхание на своих губах, вызванное её нервным вздохом.       — Элайджа… — едва слышно и слегка хрипловато прошептала Кэтрин, — Скажи мне, кто враг моей семьи.       Он застыл на какое-то время, и можно было заметить, как напряглись его мышцы лица и заиграли желваки, обнажая гнев.       — Тебе нужен список свидетелей обвинения?! — едва не сорвавшись на рык, проговорил жёстко он, — Вот зачем ты пришла? Стефан хочет их заткнуть?       — Это нужно мне, — она же ответила ему бархатистым шёпотом, отрицательно покачав головой из стороны в сторону, — Потому что если они начнут говорить, то сяду в тюрьму и я. Моя дочь останется совсем одна потому что кому-то мы перешли дорогу. Это чертова охота на ведьм. И мой муж невиновен, Элайджа. Вот только тот, кто нас подставил, был весьма смышлёным. Найди этого человека. Проверь эти бумаги, — Кэтрин кивком головы указала на стройный ряд коробок за его спиной, — Проверь, что свидетели не куплены. Дай мне хоть взглянуть на этот список, который так охраняется под предлогом сохранности их жизни, будто Стефан какой-то чёртов мафиози! — злобу в этот раз она так и не скрыла, сжимая пальцы в кулачки и устремляя на него гневный взгляд карих глаз.       — Катерина, — отчаянно произнёс он в ответ, не смея попросту выполнить её просьбу, особо не веря в её слова, но всё же принимая их во внимание невольно.       Она всегда ведь чувствовала подвох, умело определяя скрытые факты. И никогда не играла на заведомо проигравшей стороне. Из неё ведь и впрямь вышел бы замечательный адвокат, если бы только она не ушла тогда, выбрав брак со Стефаном вместо предстоящей карьеры. Он знал Катерину. Знал её так хорошо, что не мог не видеть ту бурю чувств, что в ней полыхали в этот миг. Она не врала. Но врал ли ей Стефан?       — Глупо было к тебе обращаться, — она нервно кивнула, старательно отводя от него взгляд, как делала это всегда, когда хотела скрыть от него свою боль, — Что ж, надеюсь, мне пойдёт оранжевый и отсутствие косметики. Прощай.       Она вымученно ему улыбнулась, ещё раз взглянув на груду коробок с документами с ненавистью, а затем направилась поспешно к двери, дрожащими пальцами касаясь ручки и разрывая окончательно ему сердце этим давящим отчаянием, что исходило от неё. Осталась ведь совсем одна, без единого шанса укрыться от всё набирающих обороты слухов о семье Сальваторе.       — Катерина! — окликнул её в последний момент он всё же, шумно вздыхая и понимая, что идёт попросту на поводу старых чувств, так быстро оживших в сердце, — Я сделаю, как ты просила.       Она вздрогнула в ответ на эти слова, обернувшись к нему так резко и сорвавшись на удивлённый возглас, подкреплённый блеснувшей надеждой во взгляде. Катерина смотрела на него так, будто он был её спасительным кругом; будто бы только он и удерживал сейчас её своим обещанием от соприкосновения с дном, где поджидал её зыбучий песок.       — Спасибо, — прошептала мягко Кэтрин, беря из его рук список свидетелей, закрывая после за собой плотно дверь в его кабинет и теряя тут же мнимую слабость и отчаяние, что сверкало во взгляде карих глаз мгновение назад.       Теперь ведь осталась самая малость — дискредитировать самых опасных из свидетелей, которых подкупить им не удастся, и похоронить все улики, что могут раскрыть правду. Ведь Элайджа оказался прав в своих догадках, говоря, что Стефан гораздо хуже того образа, который уже нарисовали СМИ, каким-то чудом только не задев её. Потому что она, Кэтрин Сальваторе, являлась полноправным партнером в его делах и оставлять его в тюрьме уж точно не собиралась. Стефан Сальваторе выйдет на свободу, а Элайджа Майклсон обагрит свои руки в крови и обмане, если придётся. Потому что не сможет ей отказать, по-прежнему реагируя торопливым биением сердца лишь на её взгляд из-под ресниц. Сегодняшний день это доказал, как и то, что её план, вопреки сомнениям мужа, сработает. И не важно ей стало совсем по скольким головам в этой войне придётся пройтись острыми шпильками брендовых туфель.