***
Бонни даже глаза открывать совсем не нужно, чтобы понять который час. Раздающаяся на весь дом громкая музыка не удивляет ни капельки, равно как и довольная ухмылка Кола, и кружка с её кофе на кухонной тумбе. Как всегда, он не положил сахар и не долил молока, заявляя беспечно что забыл. Снова. В двести сорок седьмой раз. Разумеется, делает он это ей назло, ведь чем ему ещё развлекаться в мире, где время застыло, а никого кроме них здесь и нет? Бесчисленные кассеты, даже самые непристойные, ему надоели слишком быстро, как и познавание 90-х, которые он благополучно провёл в гробу с кинжалом в груди в реальности. А вот дразнить её — истинное наслаждение, которое надоесть вот никак не может, впрочем, как и IPod, который разрядился уже давным-давно. И, разумеется, виновата оказалась в этом она, что не сказала ему заранее о том, что в этом году зарядного устройства к нему он уж точно не отыщет. Очередная зачёркнутая дата в календаре всё за тот же 1994… и всё это сошло бы за затяжной сон, но на деле правдивее событий не сыскать. Да и важны ли вообще её попытки определить какой же день сегодня наступил в реальном мире, раз выход из этой тюрьмы им недоступен? Кол искренне недоумевает от этого, хмыкая лишь злобно в ответ на её глупые подсчёты. Гримуар её бабушки, изученный ими вдоль и поперёк, не дал ни одного вразумительного ответа, а записи создательницы тёмной магии и вовсе, кажется, умертвили всю надежду окончательно. Им отсюда не выбраться без магии и того якоря, что держит созданный мир. И если асцендент отыскать они смогут через несколько десятков, может сотен, лет, кропотливых поисков, то как быть с магией? Бонни Беннет — последняя представительница славного рода больше не ведьма ведь. Магии совсем уже не осталось в ней, и лучше бы об этом Майклсон не знал. Потому что наблюдать за ежедневными попытками её поджечь чёртову свечу оказалось сущим наказанием и надежда на то, что когда-нибудь эти попытки обернуться успехом угасали с каждым днём. Осталось лишь, кажется, дождаться того дня, когда беспомощность Беннет подтвердится окончательно, тогда, быть может, Кол перестанет себя наконец сдерживать и вонзит острые, как лезвие бритвы, клыки в её шею, отняв её жизнь с милосердием быстро. Вот только настанет ли такой день когда-нибудь? Да и сможет ли он вообще убить единственного собеседника в этом мире? Матушка бы уж точно порадовалась такому итогу его жизни. — Что, даже не пожелаешь мне неприятного дня? — Кол вздёрнул вопросительно бровь, тихо усмехнувшись и наполнив виски явно не первый уже за сегодня стакан почти до краёв. И ей даже на миг стало его жаль… всего лишь на миг, который Бонни постаралась от себя побыстрее отогнать, распахивая дверцу холодильника и пробегаясь беглым взглядом по его содержимому, по итогу доставая лишь молоко. Вкус еды она не ощущала уже давно, по правде сказать, попросту делая завтрак, обед или ужин, тут уж как придётся, на автомате, чтобы окончательно не свихнуться и не лишиться остатков жизненных сил. — Сменим город? — Беннет совсем не нужно его одобрение или согласие, ведь скорее ставит этим перед фактом, позволяя ему подумать и решить, поедет ли он с ней или останется здесь в одиночестве. — Так быстро? Удивление в карих глазах Кола нарастает с каждой секундой всё больше и он, залпом допивая выдержанный виски, помогающий ему глушить ненадолго жажду, с тихим стуком ставит стакан на столешницу, делая глубокий вдох в попытке отогнать стук её мерно бьющегося сердца. Вампиру в мире, где нет людей, находиться так же болезненно, как и гулять под солнцем без магического кольца. Благо, пакеты с кровью в этом мире нашлись, но вкус этой крови совсем не приносит наслаждения. Уж точно не после того, как на языке его раскрылась насыщенная, тёплая и такая ароматная кровь Беннет… всего лишь глоток; всего лишь небольшое количество алой жидкости, скользнувшей по её хрупкой шее из тонкого пореза от его клыков, которыми он обязательно бы впился с жадностью в вену, не будь она последней надеждой на их спасение из этого ада. Нужно лишь вернуть ей магию, тогда всё пойдёт как по маслу: они смогут отыскать асцендент, дождаться очередного затмения и выбраться обратно в мир живых. — А ты что, прикипел к дому? — издёвка в устах её прозвучала совсем слабовато, устало отчасти даже. — Думаю ты просто бежишь от того, что случилось здесь, — Кол похлопал ладонью по всё той же злополучной кухонной тумбе, изгибая губы в похабной и слишком уж довольной усмешке, походя сейчас как никогда на абсолютно обычного парня, довольствующегося победой. Наравне с дефицитом крови, в этом мире был куда больший дефицит тепла женского тела. И ощущать горячую кожу Беннет своими руками, касаться губами её припухших от его грубоватых поцелуев губ было и впрямь приятно. Но куда более приятно оказалось слышать учащённое биение её сердца, сбитое дыхание и стоны, которые она горделиво пыталась сдержать, впиваясь до сломанных ногтей в столешницу, где он теперь каждое утро мог любоваться едва заметными для человеческого, но только не для вампирского, взгляда царапинами. А вот Бонни до произошедшего совсем не было никакого дела. Это ведь был просто секс… обычная попытка почувствовать хоть что-то, хоть к кому-нибудь. Простое желание ощутить в ответ хоть капельку тепла, постараться забыться на краткий миг и напомнить себе, что жива до сих пор, что хоть кто-нибудь, пусть даже Кол Майклсон из эгоистичных побуждений, нуждается в ней. С каждым днём ведь кажется всё острее, что сердце разорвано уже в клочья, а сама она — бледная тень себя прежней, которую Беннет наблюдает с грустной усмешкой в зеркале поутру, приказывая себе собраться и шепча, как мантру, что она выберется. Сколько раз ведь она уже умирала… и этот не должен стать окончательным. — Бонни? — на удивление вид у Майклсона выдался как никогда серьёзный, да и прикосновение лёгкое к запястью совсем не напоминало ей обычную его собственническую хватку, — Что случилось? — Я застряла в одном мире с психопатом, который в придачу ещё и первородный вампир, — огрызнулась она в ответ, вырывая руку из его хватки и тут же отстраняясь резко на шаг, — И у меня, ведьмы, нет магии, что значит, нет и выхода отсюда. Поэтому было бы прекрасно, если бы ты перестал напоминать ежесекундно о том, что произошло на этой кухне. Когда это вообще было? Неделю назад? Две? Месяц? Я… — Девятнадцать дней назад, — усмехнулся лишь Кол, вызывая своим ответом куда больший гнев во взгляде её зелёных глаз, — Ну, или затмений. У нас же здесь особое исчисление. — Это был риторический вопрос, — сквозь зубы прошипела она, понимая, что разговаривать с таким, как он, уж точно бессмысленно, — Пойду выберу новый город, — подхватив чашку с кофе, Бонни направилась к выходу из комнаты, не желая с ним оставаться даже в одном помещении, ведь Кол Майклсон не упустит возможности ещё сотню раз напомнить ей о миге её собственной слабости и своём триумфе. — Буду рад, если этот дом сгорит к чертям от твоей магии, ведьма, — бросил ей вдогонку Кол, судя по звукам открывая новую бутылку крепкого алкоголя. — Я сожгу лучше тебя, — мягко, почти ласково, произнесла Бонни, слыша в ответ его тихий и скептичный совсем смешок, говорящий ей ясно, что надежда в её силы в нём угасает всё же. Но это оказалось только на руку Беннет, усевшейся вновь перед раскрытым гримуаром Эстер, который он крайне любезно ей предоставил. Город выбран был ею уже заранее и потому обведённый красным Орегон красовался горделиво на карте. Именно там скрывался тот самый пресловутый асцендент без которого им — точнее ей, ведь вампира, погубившего бесчисленное количество жизней, она брать с собой в реальный мир не собиралась — не справиться. Осталось ведь уже совсем чуть-чуть. Нужно лишь продолжать наращивать магическую силу, которая крепнет день ото дня, и плавно подводить их к Портленду, что станет конечным пунктом затянувшейся поездки. И ей почти жаль Кола Майклсона стало, но так будет правильно. В этом заключается её долг ведьмы — уберечь от тысячелетнего жесткого убийцы миллионы невинных жизней. И она его исполнит без колебаний.***
За окном в который раз льёт дождь, но Бонни начинает даже нравится, и она вновь прикасается озябшими пальчиками к оконному стеклу, напевая совсем непонятное что-то. Простое переплетение спонтанных звуков, похожее больше на бормотание, её успокаивает и помогает хоть ненадолго не ощущать этого разъедающего чувства одиночества, делая обстановку в палате с абсолютно унылыми серыми стенами не такой отравляющей. Бонни скучает по звукам настоящей музыки и с радостью бы взяла сейчас в руки свой старенький, возможно уже утерянный давно, плеер. Она скучает по шуму города, по жареным крылышкам в Мистик-Гриль и по свежесваренному кофе даже: горькому, без сахара и молока… и да, она скучает по Колу Майклсону, приказывая себе каждое утро забыть это имя, стереть его попросту из памяти и жить дальше, продолжая убеждать себя, что поступила правильно. В конце концов, это её ведьминский долг — спасти этот мир от самого дикого из представителей семейства первородных вампиров. Таблетки, от которых раньше она умудрялась избавляться, оказывается, успокаивают куда лучше утренних наставлений, и ей до жути уже который день хочется попросить сразу горсть, но предусмотрительно молчит всё же, следуя с упорством правилам этого места. Ведь эта лечебница — единственный способ скрыться от людей Арсенала и забыть всё то, что делает её Бонни Беннет. Ничто так не разрушает личность, как изоляция ведь. И ей хочется в этот миг, чтобы не осталось ни единого намёка внутри на ту ведьму, что умирала бесчисленное количество раз, включая самый последний, вынудивший её провести два года в тюремном мире клана близнецов. На развитие магии ушло куда больше времени, чем она ожидала, а Кол стал ей за это время усилий куда ближе, чем она того желала. Каждый новый день так сильно похож на предыдущий, что не упомнить ей какой день недели настал, но это так привычно уже. Собственно, ей незачем даже и вспоминать, ведь так приятно ощущать порой слабость, что сковывает тело крепкими путами, пока тьма одолевает разум и стирает медленно, но так уверено и ловко всё то, что хотелось бы забыть. Дышится, правда, лишь тяжелее день ото дня, потому Бонни и прикладывает порой ладонь к груди, проверяя будто бы, бьётся ли сердце ещё или уже остановилось давным-давно в который раз. Лишь бы он стал последним… Минувшие события напоминают теперь сон, который никак не выкинуть из головы; сон, в котором ты себя ощущаешь собственным врагом. Совсем не хочется помнить Кола Майклсона, и помнить о том, что он остался там… один, без возможности выбраться, ведь магии у него нет, как и шанса развить её, а асцендент и вовсе рухнул на землю, с грохотом разлетаясь на мелкие кусочки по разным сторонам, отделяя её навеки от мира без смены дней. И ей нужно ведь радоваться, что он очнуться быстро не успел, получая кол в сердце после произошедшего между ними в занятой им спальне. Это был ведь единственный способ усыпить его бдительность… во всяком случае, Бонни повторяет себе это, старательно пытаясь заглушить голос совести и забыть тот факт, что так далеко тот их поцелуй зайти не должен был. Кол в сердце Майклсон должен был получить раньше, но… просто так вышло и о мотивах того своего низкого, даже по меркам ведьмы, поступка ей думать совсем не на пользу. Впрочем, явно не на пользу ей и капсулы, глушащие её магию и, как выяснилось, отнимающие жизнь постепенно, разрушая организм изнутри и вызывая кислый привкус скорой смерти на языке. Но такой способ смерти не кажется Бонни чем–то страшным, уж в этом у неё есть опыт. Одиночество переносить куда труднее, но она это заслужила. Вот почему казалось таким неправильным врываться в жизни друзей, которые шли своим чередом без неё: Деймон и Елена улетели на край света, Стефан отправился куда глаза глядят, лишь бы находится подальше от скопления сверхъестественного зла, что будто бы пресловутая Дьявольская Пасть всех злодеев притягивает, а остальные… что ж, наличие рядом ведьмы Аларику и его девочкам совсем не на пользу, равно как и Мэтту, старательно пытающемуся построить свою жизнь заново. А что уж говорить о Джереми, который наконец нашёл себя, и Кэролайн, старательно ищущей свой путь вдали от их бедовой компании. Все они не заслужили вновь возвращаться в проклятый город и вникать в порочный круг проблем, который окрестил бы Деймон с усмешкой «охота на ведьм». Так всем будет проще — считать Бонни Беннет давно уже погибшей вместе с той стороной. — Жалкое зрелище, — насмешливый мужской голос раздался совсем внезапно, удивляя на краткий миг, но не пугая отчего-то. Заторможено переведя взгляд в сторону двери, Бонни лишь коротко рассмеялась, ощущая, как слёзы скользят вновь бесконтрольно по щекам, а затем прикрыла глаза, запрокидывая голову и вжимаясь в твёрдую поверхность стены. Кажется, саморазрушение и впрямь близко. — Я с тобой разговариваю, — с нажимом произнёс он, раздраженно захлопывая за собой дверь в палату. — Тебя здесь даже нет… — Бонни устало взглянула на него, стараясь припомнить который раз он ей уже является; который раз голос его звучит так реально, обращая методично остатки её мира в прах. — Давай, говори мне, какая отвратительная, подлая и злобная тварь. Удиви меня, Кол. Прошу. В карих глазах первородного мелькнуло удивление, которое поспешно исчезло за ярко горящим гневом, обнажившим уродливую сеточку вен на бледной коже вдоль мужского лица. Вот только такое зрелище давно уже не пугало Бонни, испустившей вновь истеричный смешок в ответ на такие действия. И не до такого доходили. Сколько раз она просыпалась от того, что умирала во сне от его рук, точнее клыков? Сколько раз наяву она видела этот гневный взгляд, слушая обвинительные речи? Может ли стать хуже, если она и так пребывает в собственном аду? — Ох, я много чего скажу, даже не сомневайся, — Кол приблизился к ней в один миг, с силой хватая за тонкую шею и приподнимая наконец с облюбованного ею подоконника, не давая даже носочками коснуться пола, — Ведь это ты убила меня, оставив одного в чертовом 1994-м! — надавив сильнее пальцами, он с упоением услышал её тихий хрип, вот только не ощутил никакого сопротивления в ответ. Бонни казалась похожа на безвольную тряпичную куклу в этот миг, не предпринимая ни единой попытки откинуть его от себя магией или, как минимум, вцепиться ладонями в его запястье, чтобы ослабить хоть чуть-чуть крепкую хватку. Даже сердце её билось абсолютно размеренно, будто бы не висела жизнь на волоске в этот миг. — Какого черта, Беннет? — недоуменно прорычал он, ища маниакально подвох во взгляде потухших зелёных глаз, где читалась одна-единственная мольба… мольба убить её поскорее, ведь у неё самой смелости на решительные меры, по всей видимости, не хватило. — Ну уж нет. Кол резко отстранился от неё, всё с тем же недоумением смотря на то, как она рухнула на пол, едва успев выставить ладони вперёд, больно приземляясь на колени. Пальцы на её руках заметно подрагивали, а вены… вены и вовсе стали слишком бледными… он едва слышал циркуляцию крови по ним, замечая на тонких запястьях странные следы. — Ты настоящий? — вскинув медленно на него взгляд, спросила Бонни осторожно, впервые, кажется, за время его нахождения здесь проявляя хоть какую-то нормальную эмоцию, напоминающую о том, что перед ним человек, а не робот вовсе. — Как? — Ты убила меня временно, и моя дражайшая мамаша смогла засечь меня тем самым, — Кол усмехнулся колко, пряча ладони в карманы брюк и наблюдая с опасным прищуром за каждым её действием, и впрямь ожидая теперь подвох во всём, что касалось неё, — И вот я оказываюсь в достаточно сносном теле ведьмака, но мама продолжает крепко держать меня на своём коротком поводке, даже из города не отпускает и всё продолжает нести чушь про миссию ведьм, их долг очистить эту землю от вампиров. Вы, ведьмы, все такие двинутые на самом деле? — он вопросительно вздёрнул бровь, расслаблено и так знакомо хохотнув, — А то раньше не замечал. Так вот, я снова умер, спасибо моей семье, а затем меня снова воскресили. На этот раз уже я оказался в собственном теле, и тут пригодилась очаровательная регент кланов Нового Орлеана. Магии у меня не стало, но осталась Давина. Она прелесть, надо сказать, и очень талантливая ученица, вот только тебя выследить так и не смогла. Быстрее справились наши фамильные миньоны. И вот я здесь, чтобы загнать тебе твои собственные рёбра в лёгкие и сердце, — абсолютно будничным тоном заявил Майклсон, облокачиваясь расслаблено о стену больничной палаты и продолжая сверлить девушку пристальным взглядом, по-прежнему не видя и не слыша страха в ней, — А у тебя как дела, Беннет? — Жду дня смерти, — с трудом поднявшись на ноги, на усталом выдохе произнесла она, чуть пошатнувшись и обхватив себя по итогу руками, скрывая те самые странные следы на запястьях рукавами объемной толстовки, — Он настал быстрее, чем я ожидала. И… — Мне интересно другое: почему моя ведьма не смогла тебя отследить? — Потому что меня ищет Арсенал, — Бонни пожала едва заметно плечами, будто бы до этого ей дела больше и не было вовсе, а ведь тогда, когда только выбралась… все эти попытки спасения казались такими важными ей. Но ради чего стоит вообще спасаться? Ради чего каждый раз с таким рвением необходимо цепляться за жизнь, если по итогу всё равно она умирает? — Кто? — переспросил Кол удивлённо, — Я запутался во всяких до жути таинственных и мистических организациях с их странными названиями. Оторвать бы этим дилетантам головы. Что им от тебя нужно? — Моя магия. — Исключено, — заявил вдруг Майклсон, встречаясь второй раз за время этого разговора с ней взглядом, старательно пытаясь отыскать крупицы прежней ведьмы в стоящей перед ним исхудавшей и измученной крайне особе, — Я не позволю им насладиться моей местью. Твоя жизнь и твоя магия в моих руках. И простой смертью, Беннет, ты не отделаешься. — Таблетки, блокирующие магию, всё равно меня скоро убьют, Кол, — пробормотала Бонни, подходя к нему медленно чуть ближе, — Поэтому решай: либо ты убьешь меня сейчас, либо уйдёшь и время сделает это за тебя. — Есть третий вариант, — немного помедлив, произнёс он наконец, шагнув к ней навстречу и окончательно сократив расстояние, нависая теперь грозно над ней и смотря сверху вниз пристально в глаза. — Я выкачиваю эту дрянь из твоего организма, позволяю Арсеналу отследить твою магию, расправляюсь с ними, а затем убиваю тебя. Медленно и мучительно. Что скажешь? — Мне всё равно. — Посмотрим, — злорадная улыбка появилась на его губах в тот же миг, а во взгляде, пропитанным обещанием скорой мести, можно было уловить едва заметные искорки беспокойства и сомнений, которые могли в нём как погаснуть от скорого кровопролития, так и зажечься с новой силой, если он позволит себе чуть больше сантиментов к единственной ведьме, сумевшей его обыграть.