Чёрные Озёра

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, Над старинными томами я склонялся в полусне, Грезам странным отдавался, – вдруг неясный звук раздался, Будто кто-то постучался – постучался в дверь ко мне. "Это, верно, – прошептал я, – гость в полночной тишине,       Гость стучится в дверь ко мне". (с) - В общем, в тот вечер что брат твой, что его невеста были мрачные, как тучи. Хотя, если честно, молодой лаэр вечно недовольный ходил, все его не устраивало. Бывало, подадут ему обед – пальчики оближешь, а он скорчит такую мину, как будто конского навоза на блюде принесли. Ну и на людей вокруг он тоже так смотрел, словно все его недостойны... Ты не против, что я такой честный? Джури рассказывал настолько вдохновенно, что Леда удивился, как он вообще смог опомниться и притормозить. - Не против. Если говорить о мертвых, то или правду, или ничего, - отозвался он, листая книгу. - И я так думаю, - обрадовался Джури и хлебнул чая из чашки. Он развалился в кресле напротив письменного стола, за которым сидел Леда, и закинул ноги на подлокотник. Поглядывая на него украдкой, Леда думал о том, что Исора хватил бы удар, откройся ему эта картина. И задавался вопросом, кого старый смотритель отчитал бы в первую очередь: своего внука, не имевшего ни малейшего представления о манерах, или же Леду, позволявшего прислуге так себя вести. - Так вот, в последний раз я видел лаэра, когда он шел из конюшен в дом. Он каждый вечер на прогулку отправлялся: пока десяток миль не проезжал, ужинать не шел. Плевать ему было, что холод и мерзость на улице, зима ведь только-только закончилась... Так о чем это я? А, был он злой, как сам звездный бес! - Угу, - кивнул Леда и перевернул страницу. Книга из библиотеки отца о самоцветах и их лечебных свойствах неожиданно оказалась куда интереснее, чем Леда смел ожидать. Он и открыл ее лишь потому, что она была потертой и зачитанной, да и лежала на столе, а не пряталась на полках. Судя по ее внешнему виду, лаэр Лирос пролистал ее не меньше сотни раз. Исследованием третьего этажа дома Леда занялся вплотную только через две недели после своего приезда в поместье: с одной стороны, у него все не доходили руки, с другой – не хватало решимости. Третий этаж с давних лет полностью принадлежал исключительно отцу Леды, сюда редко кто заходил, если не считать прислугу, и как теперь выяснилось, после смерти лаэра ни его жена, ни Кейта ничего менять не стали, старые вещи не выбросили и освободившиеся комнаты не заняли. Воздух был спертым – лаэр запрещал проветривать из-за того, что хранящие здесь вещи могут испортиться. И несмотря на то, что прислуга поддерживала чистоту, пахло тут как в старом шкафу. Пять комнат из двенадцати занимала обширная библиотека, где за несколько дней изучения Леда так и не нашел художественной литературы. Книги, которые читала лаэра Делиэнь, хранились в ее комнатах, тогда как в библиотеке Лироса были лишь научные труды. Все хранящиеся у лаэра фолианты, справочники, учебники были систематизированы и описаны даже лучше, чем в университетской библиотеке, каждая книга лежала на своем месте и сохранялась в практически идеальном состоянии. В следующей по коридору комнате располагался кабинет Лироса. Второй кабинет, потому что первый – публичный, как называл его сам лаэр – находился на первом этаже. В публичном отец Леды вел бухгалтерию, хранил ценные бумаги и документы, принимал распорядителя и прочих важных персон. Здесь же, на третьем этаже дома, был кабинет для научной работы. Или для души. Большую часть своего свободного времени Лирос тратил на изучение природных камней, драгоценных и полудрагоценных, простых булыжников, на взгляд обычного обывателя, и каких-то совсем редких пород. - Когда-нибудь люди оценят важность и пользу камней. Однажды самоцветы станут предметом научных исследований. Помяни мое слово, - как-то раз его отец делился с кем-то из своих гостей, а маленький Леда случайно услышал. Почему-то эту фразу он хорошо запомнил, однако изучение самоцветов не стало полноценной наукой ни при жизни лаэра, ни после его смерти. Лирос успел написать две книги – "Самоцветы и их сущность" и "Будущее в камнях". Леда не знал точно, но подозревал, что тираж был совсем небольшим. Вряд ли кого-то могла всерьез заинтересовать эта тема. Еще в трех комнатах, переходивших одна в другую как вагоны в составе поезда, Лирос хранил свои сокровища. Прислуга за глаза называла эти помещения музеем. На полках и стеллажах лаэр расставлял самые ценные свои находки – образцы различных пород, осколки камней невероятных форм, расцветок и структуры, драгоценные бриллианты и изумруды, неограненные алмазы и совершенно заурядная галька лежали здесь рядом и ценились Лиросом одинаково сильно. Иногда на полках можно было встретить некое изделие, перстень или шкатулку, статуэтку, привезенную из дальних стран, или кинжал с красивой гардой. Все эти сувениры объединяло одно – они были инкрустированы камнями. Леда понятия не имел, где Лирос заполучал новые жемчужины в свою коллекцию, ведь сам он редко выезжал дальше Найена. Возможно, часть экспонатов привозили ему в подарок друзья или родственники, а что-то он приобретал, выписывая по почте. Как он впервые попал на третий этаж в так называемый музей, Леда запомнил надолго. Ему было всего восемь лет, и он был очень любопытен. Неудивительно, что комнаты, закрытые к посещению, казались едва ли не таинственным порталом в другой мир. - Я иду вытирать пыль наверх, - однажды утром сказала ему горничная. – Если хочешь, пойдем со мной. Только будешь помогать. Конечно, Леда хотел. За возможность увидеть то, что скрывалось на последнем этаже дома, он был согласен вытереть всю пыль самостоятельно. Но радости этот визит Леде не принес. Если библиотека поразила его своими размерами, а в кабинет отца он мельком заглянул и не увидел там ничего интересного, комнаты с экспонатами показались ему жутковатыми. Стены здесь были зеркальными. Даже став взрослым, Леда затруднялся ответить на вопрос, зачем эти зеркала были нужны в таком месте и в таком количестве. В результате, когда посетитель попадал в музей, ему чудилось, что он находится в бесконечном стеклянном коридоре. И видел множество копий себя самого, растерянного и замершего, в плену стеллажей с мертвыми камнями. Впечатление усугубляло скудное освещение и гробовая тишина, которую не нарушал ни единый посторонний звук. - До чего же мерзкое место, - сказала тогда горничная Леде. – И охота нашему лаэру торчать тут сутками напролет... На это Леда только заторможено кивнул, усиленно натирая тряпкой одну из полок, стараясь не задеть ни один из камней. С соседнего стеллажа черная стеклянная кукла с рогами, как у северного оленя, смотрела на него рубиновыми глазами. Еще долго она потом являлась Леде в страшных снах. Детское впечатление о комнатах отца оказалось до того неприятным и ярким, что Леда умышленно тянул с посещением третьего этажа. Но когда наконец до него добрался, понял, что ничего особенного здесь не было. Библиотека, как и прежде, казалась очень большой, а как для частной – и вовсе огромной. Кабинет мало чем отличался от того, что был на первом этаже. А комнаты с зеркалами и полками хоть и не вызывали желания остаться в их плену надолго, но и воображение больше не будоражили. Сравнение с музеем или какой-нибудь выставочной галерей оставалось по-прежнему более чем уместным. Но ничего ужасного, как известно, в музеях не было. Однако сидя поздно вечером за столом в кабинете отца, перебирая его бумаги и слушая, как за окном завывает поднявшийся ветер, Леда отстраненно отмечал, что он рад компании Джури. Рядом с ним в этом пыльном царстве было как-то спокойнее и уютнее. - Помню, что в ту ночь была страшная гроза, - продолжал вещать Джури, и его голос становился похожим на тот, каким дети рассказывают страшилки младшим братьям и сестрам. – Молния сверкала, и гром гремел так, что... - Молния? В начале марта? – Леда оторвался от чтения и вопросительно поднял брови. - Ну ладно, не было молнии, но дождь поливал, будто хотел утопить все поместье. Эту историю Леда слушал уже неизвестно какой по счету раз, и чем дальше, тем больше та обрастала новыми подробностями. Сперва по приезду Исор поделился с Ледой тем, как нашли тело его ныне покойного брата, потом об этом же поведала Гафида. Мирика, которая в то время начинала работать в Черных Озерах, тоже внесла свою лепту и пересказала слухи, долго ходившие в деревне, о безвременной кончине благородного лаэра. А что касается Джури, тот мог с утра до вечера болтать и сгущать краски вокруг этого во всех отношениях загадочного происшествия. - А на утро, как сейчас помню, сидели мы на кухне с дедом, пили чай, и тут прибегает Рада, горничная наша, белая как лунный свет! Глаза выпучила и только и повторяет: "Лаэр... Лаэр..." Ну дед разбираться не стал, сразу в дом бросился. Я за ним. Сначала в одну комнату сунулись, потом в другую, и тут увидели, что дверь в музыкальный кабинет нараспашку. Ну мы туда, а та-ам... Сделав многозначительную паузу, он снова отхлебнул из чашки. Джури пил чай так, как было принято в этих краях, – с молоком. Правда, на полчашки заварки у него приходилось полчашки молока, и сложно было сказать, как правильно назвать этот странный напиток – чай с молоком или молоко с чаем. Вздохнув, Леда вернулся к чтению, продолжая в пол-уха слушать рассказ. "Малахиту издревле приписывали волшебные свойства. Считалось, что камень в ладонь размером, приложенный к ране, принесет мгновенное облегчение. И даже укус змеи не станет смертельным, если малахит примет в себя яд..." Рядом с этим абзацем была цветная картинка – зеленый малахит с бирюзовыми прожилками. - У них были жуткие лица, клянусь тебе, Леда. Мне доводилось видеть покойников, в деревне ведь полно стариков, постоянно кто-то помирает, а на похороны принято всем селом ходить. Так что мертвяков я не боюсь. Но тут... Брат твой до чего видный при жизни был, а после смерти у него даже не лицо, а какой-то звериный оскал остался. А Айсель вообще звездной красоты девушка, я такой в жизни не видывал, да, наверное, и не увижу уже. Вот только видел бы ты ее в то утро. Кожа синюшная, глаза как стекляшки. Как будто что-то кошмарное произошло перед самой их смертью. - Да, действительно, ужасно, - произнес в ответ Леда, не знавший, что можно нового добавить к теме, которая и так уже обсуждалась. - Чего только народ не предполагал. И что прокляли их, и что их одновременно поразила смертельная хворь. И что напугать их могло что-то до смерти. - Что может напугать в пустом запертом доме? – скептически протянул Леда, снова отвлекаясь от книги. – Да еще так, что и он, и она умерли? Я даже не представляю, что надо увидеть настолько чудовищное, чтобы скончаться на месте. - А кто его знает? Дело ясное, что дело нечистое, - философски протянул Джури и попытался изобразить умное лицо, из-за чего стал казаться еще забавнее, чем обычно. - Может, они чем-то отравились? – подавив улыбку, спросил Леда. Глаза так и остановились на строчке о малахите, и слово "яд" прочно засело в его голове. – Судороги, обезобразившие их лица, могли стать последствием приема какого-нибудь вещества или зелья. - Чиновник, что приехал расследовать, это первым делом предположил, да только не нашел никаких доказательств... Слушай, а чего ты там читаешь такого важного, что совсем меня не слушаешь? - Прости, - Леда виновато улыбнулся и отодвинул от себя книгу. – Интересная тема попалась, очень. О лечебных свойствах камней. - Чего-чего? Лечение камнями? – Джури весело фыркнул. – Что за глупость! - Мой отец так не считал, - пожал плечами Леда. – А я думаю, что если предмет не изучен, утверждать ничего нельзя. О камнях и правда известно мало, хотя, конечно, так сходу и мне не верится, что если приложить малахит к больному месту, то сразу полегчает. - О, страсти-то какие, - мгновенно заскучав, зевнул Джури и добавил: – Надо малахит к Сойку приложить, а то что-то он в последнее время совсем плох. - Плох? – удивился Леда. – В смысле? - В смысле заболел чем-то, ходит какой-то пришибленный уже неделю и кашляет, как старый дед, а лечиться не хочет. Бабуля его все чаями отпаивает, да только не очень-то они помогают. Я, кстати, хотел пойти проведать его перед сном. А то он сегодня аж шатался, пока по двору туда-сюда ходил. - Вот оно что, - нахмурившись, Леда устало провел ладонью по лбу. Сойка он видел редко, а разговаривал с ним и вовсе давно, когда в первый и последний раз наведался на конюшню. Сегодня Леда точно видел, как тот выводил одну из лошадей на улицу, но особого внимания не обратил и уж тем более не присматривался, все ли с Сойком в порядке. - Держи меня в курсе, как он там, - зачем-то попросил он Джури. Такой интерес был более чем закономерен, рассудил про себя Леда. Так или иначе, он отвечал за людей, которые у него работали. - Как скажешь, - Джури зевнул еще раз и потянулся. – Пойду я. До конюшни еще пока дотащишься... Надеюсь, дождь уже прекратился. - До конюшни? – снова поразился Леда. Пальцы, которыми он переворачивал страницу, замерли в воздухе. – Зачем тебе туда? Или Сойк даже ночью своих питомцев не оставляет? - Так он же живет там. Ты не знал? – теперь уже неподдельно удивился Джури, который успел выбраться из кресла и сделал пару шагов к двери. - Живет? На конюшне? – окончательно растерялся Леда. – Звезды всемогущие, но зачем? - Брат твой, звезда путеводная его душе в помощь, так велел, - не без ехидства ответил Джури. – Сказал, что не потерпит дикаря под одной крышей со своей блистательной персоной. Ну а Сойку, очевидно, была нужна работа. Его здесь кругом не особо жалуют, как ты можешь догадаться. О дикарях разные сказки рассказывают. - Но как можно жить на конюшне? Ничего не понимаю... – у Леды в голове не укладывалось, что подобное возможно, и все казалось, что Джури сейчас рассмеется и скажет, что пошутил. - Ну не прямо на конюшне, а в небольшой пристройке, - не оправдал ожиданий Леды тот. - На моей памяти в пристройке у конюшни хранили садовый инвентарь. - Да, возможно, это она и есть. - Но там же холодно! – Леда уже чувствовал, как от удивления у него из орбит лезут глаза. - Да что ты? – снова сыронизировал Джури и скрестил руки на груди, глядя на него сверху вниз. - Какой-то сумасшедший дом, - пробормотал Леда. – Так нельзя поступать с людьми. Зачем Кейта вообще взял его на работу с таким-то отношением? - Думаю, затем, что никто не разбирается в лошадях так хорошо, как человек, считай, выросший в седле, - пожал плечами Джури. – Заметь, он не прогадал. Такими холеными наши кони никогда не были прежде. А лошадей твой брат любил. В отличие от людей. - Мой брат вообще был славным парнем, - пробормотал в ответ Леда и, откинувшись на спинку кресла, постучал пальцами по столу. – Но я-то не против, чтобы Сойк жил по-человечески в доме. Во флигеле, как и все, кто здесь работает. - Тогда ему об этом надо сообщить, - заметил Джури. – Кто бы что ни говорил о его народе, но просить сам он точно не станет. Уж в этом я уверен. - Хорошо, - кивнул Леда. – Завтра с ним поговорю. Не годится так. - Поговори, - подмигнул ему Джури, прежде чем скрыться за дверью. Какое-то время Леда оставался в кабинете, пытаясь читать книгу дальше, но сосредоточиться не получалось, звенящая тишина вокруг отвлекала, а глаза слипались от усталости. В конце концов, отложив книгу, Леда отправился к себе. На следующий день он проспал все утро и проснулся только к обеду. Ночь выдалась беспокойная. Несмотря на усталость, Леда долго не мог уснуть. В дымоходе завывал ветер, и из-за этого казалось, что по дому кто-то ходит. Леде слышались шаги в коридоре и наверху, на втором этаже. В комнаты хозяев он так и не перебрался, по-прежнему ночуя в гостевой. Умом он понимал, что ни на втором этаже, ни где бы то ни было в доме быть никого не может, но сердце все равно тревожно замирало от неясных шорохов. Леда уже был готов подняться, включить свет и сходить наверх, чтобы убедиться – у него просто разыгралось воображение и дом совершенно пуст, но мысль о том, как это глупо, удерживала его на месте. В итоге Леда забылся только к рассвету, и ему снова приснился порядком надоевший зимний пейзаж с серым небом над головой и проклятым озером в отдалении. Леда снова шел к нему, и теперь уже отчетливо видел силуэт человека. Тот был одет в черное, голову скрывал капюшон. Незнакомец стоял у самой комки воды спиной к Леде, сунув руки в карманы и глядя куда-то вдаль. То, что он здесь больше не один, человек очевидно еще не заметил. Леда был слишком далеко, чтобы с уверенностью сказать, что видит мужчину, а не женщину, но непостижимым образом чувствовал это. Как и то, что его ждут. Сидя за завтраком в обеденной комнате и мешая ложкой в чашке, Леда устало думал о том, что, возможно, и правда стоит сходить к озерам. Подсознание подкидывало ему странные образы, и он мог бы спокойно игнорировать эти сумбурные сны, если бы не просыпался после них таким разбитым. Как будто и правда полночи бродил по сугробам на пустоши, а не лежал в своей постели. Из мыслей его вывел звук приоткрывшейся двери, и когда Леда поднял голову, он увидел, как порог чинно переступает Исор. Вид у него был торжественный и чопорный, из-за чего Леда сразу заподозрил неладное. В присутствии одного только хозяина смотритель вел себя куда проще. - Прошу прощения за беспокойство, лаэр, но к вам гость издалека. Я просил его подождать, потому что вы завтракаете, но... - Но гость ответил, что рыжий книжный червь и так толстый, и вообще уже обед на носу! От неожиданности Леда чуть не выронил ложку из рук, а Исор комично подскочил на месте, когда мимо него в комнату протиснулся тот самый гость. - Агги, - оторопело констатировал Леда, поднимаясь из-за стола. - А-агги, - передразнил его тот. – Я думал, ты уже забыл мое имя. Быстро же ты перенял лаэрские замашки, оборванец! Не успел получить наследство, а уже дрыхнешь полдня, и морда зеленого цвета, как у чахоточного благородного! Выйти к нему навстречу Леда толком не успел. Агги в несколько стремительных шагов преодолел разделявшее их расстояние и стиснул Леду в таких крепких объятиях, что тот не смог выдохнуть. - Полегче, - прохрипел Леда, отстраняясь. - Все такой же неженка, - закатил глаза к потолку Агги, но руки покорно опустил. Как это нередко случается, своего лучшего друга Леда встретил в университете – они делили одну комнату в корпусе для студентов. Правилами их учебного заведения было установлено, что все учащиеся должны жить на его территории, что вызывало множество пересудов и недовольства. Студенты побогаче либо же те, кто родился в Найене, предпочли бы родительский дом или жилье поприличней. Леду такое положение вещей не расстраивало: денег ему отец оставил ровно столько, чтобы пережить, не работая, четыре года обучения. Леда был вынужден экономить, чтобы не пришлось совмещать учебу и работу – это было практически нереально и наверняка привело бы к отчислению. Агги происходил из незнатной, однако весьма богатой семьи. Его родители разбогатели на спекуляциях и теперь владели несколькими крупными предприятиями. Покойный отец Леды пренебрежительно называл таких выскочек нуворишами и кривил губы в гримасе отвращения. Нувориши, будучи богаче большинства светлых аристократов, отвечали взаимностью. Против воли в душе шестнадцатилетнего Леды поселилось предубеждение относительно таких людей, и он насторожился, когда понял, с кем ему выпало делить комнату. Как оказалось позже – совершенно напрасно. - Давай в картишки перекинемся, - первое, что сказал ему новый сосед, улыбнувшись и продемонстрировав щель между передними зубами. Леда хотел ответить, что еще не разложил вещи, как и сам Агги, к слову. А потом подумал: куда спешить? - Давай, - согласился он и добавил: - Меня Ледой зовут. - Круто, - сосед не прекращал улыбаться ни на миг. – Первый раз вижу светлого так близко. - Я не совсем светлый, - поморщился Леда, который заранее чувствовал усталость от подобных разговоров и расспросов. - То есть? - Моя мать была из простых. - Еще круче! – просиял Агги и сразу же потерял к этой теме интерес: – Предлагаю ставку. Кто проиграет, убирает комнату весь первый месяц. Уже через пятнадцать минут, вооружившись тряпкой, Агги протирал окно и бормотал сквозь зубы, что в следующий раз обязательно отыграется... Веселый – вот что ответил бы Леда, если бы его попросили описать друга одним словом. Агги был невероятно позитивным, харизматичным человеком, не терявшим присутствия духа и остававшимся в хорошем настроении, что бы ни случилось. Как следствие, многие знакомые считали его слишком легкомысленным и даже поверхностным. Леда не мог не согласиться, что отчасти так оно и было, но недостатки Агги его не волновали, ведь никто не идеален, и сам Леда в первую очередь. Со стороны их долгие, прошедшие испытание временем отношения выглядели странно: найти двоих настолько отличных друг от друга друзей было просто невозможно. Став старше, Леда понял, что ничего удивительного в этом нет. Просто иногда люди любят друг друга именно за непохожесть. - Если бы не ты, я бы никогда не закончил этот идиотский университет, - часто повторял Агги. - Если бы не ты, я бы помер от скуки еще на первом курсе, - честно отвечал ему Леда. Их союз в чем-то был идеален. Леда отвечал за учебу, помогая и подтягивая Агги, который вспоминал, что он студент, где-то за пару недель до экзаменов. Агги же не давал ему засохнуть над учебниками, с переменным успехом вытаскивая на студенческие вечеринки и посиделки в дешевых ресторанчиках. Не существовало более простого, понятного – и в чем-то недалекого – человека, чем друг Леды. Его не испортили ни деньги, ни влияние родителей, он не считал себя лучше других, умел радоваться простым вещам и больше всего любил развлекаться. Годы в университете пролетели быстро, после окончания учебы Агги вернулся к родителям, которые жили в Найене, а Леда отправился в столицу, где было проще найти место молодому учителю. Переписываться по почте Агги был не способен, после третьей строчки он начинал скучать, и его письмо превращалось в короткую отписку. Однако эти полузаписки он все равно исправно посылал Леде, тот старался отвечать максимально обстоятельно, и связь они не потеряли даже после окончания университета, изредка встречаясь, если Агги был проездом в столице, или если Леда зачем-то отправлялся в Найен. Леда знал, что родители пытались заставить своего младшего из четырех сыновей взяться за ум и приобщить к семейному делу, но Агги был слишком ленивым и слишком упрямым, чтобы поддаться. Его теперешняя жизнь мало чем отличалась от той, что он вел в университете, и даже отец Агги в конце концов признал, что у сына есть лишь одно призвание – до конца своих дней оставаться богатым бездельником. Как бы там ни было, лишать Агги средств к существованию он не спешил и ни в чем ему не отказывал. О внезапно свалившемся на него наследстве Леда, конечно, сообщил другу, как и о том, что отправляется в Черные Озера. Агги написал ему вскоре, правда, не слишком членораздельно, и Леда не был уверен, что правильно понял ответ. - Ой, да я просто пьяный был, когда тебе строчил, - признался Агги и буквально шлепнулся на соседний стул, а Исор, поклонившись, ушел. – Потом уже на трезвую перечитал твою рукопись, которую ты называешь письмом, и понял, что надо тебя проведать. Только долго собраться не мог – у меня там закрутилось. Он махнул рукой, пресекая дальнейшие расспросы, и Леда понял, что под этим словом его друг подразумевал очередную интрижку. Принимать такое во внимание точно не имело смысла – "закручивалось" у Агги что-то постоянно. - Я рад, что ты приехал, - честно признался Леда, отодвигая от себя чашку с порядком остывшим чаем. - Еще бы, - продемонстрировал широкую белозубую улыбку его друг. – Я уже понял, что тут тоска смертная. Пока подъезжал, все в окно смотрел. Хмурое местечко. Тут вурдалаки, часом, не водятся? - Не встречал, - улыбнулся Леда. - Неудивительно. Они все умерли от скуки. Пододвинув к себе тарелочку с маленькими булочками, Агги отправил в рот одну сразу целиком и огляделся по сторонам, как будто только сейчас заинтересовался убранством комнаты. - А домик ничего так. Красок не хватает, но в целом круто. Мой папаша через голову прыгнул бы, чтоб жить в таком. Не хочешь продать эту бессмысленную махину? - Я не собираюсь продавать поместье, - покачал головой Леда. – Все же это мой дом, я тут родился. - Ну и что? – равнодушно пожал плечами Агги, не слишком прилично при этом чавкая. – Мало ли кто где родился. Чем тут заниматься? Какие здесь можно найти развлечения? - Пока мне не до веселья, - вздохнул Леда. – Надо привести в порядок дом, документы, разобраться с вещами моих покойных родственников... - А с кем тут придаваться разврату? – перебил его друг, которому было не слишком интересно слушать об уборке и скучных бумагах. - Если честно, я и в столице не слишком часто ему предавался... – усмехнулся Леда. - При чем тут ты? Я спрашиваю, с кем мне придаваться разврату, пока я буду тут гостить месяц! - Месяц? - Или два. Ты же не против? – Агги скромно потупился, ненароком взглянув на Леду исподлобья, и веселье, плескавшееся в его глазах, выдало всю наигранность этой благопристойности. - Ну-ну, - Леда подался вперед, ставя локти на стол. – И что же случилось, не хочешь мне рассказать? От кого ты собрался прятаться в глуши так долго? - Почему сразу прятаться? – деланно возмутился Агги, но когда Леда скептически прищурился, моментально сник. – Ладно, раскусил. Какое-то время мне лучше и правда не соваться в Найен. - Ты что-то натворил? - Ничего такого! Ничего криминального, на самом деле. Вообще это долгая история, и сейчас я хочу есть, а не говорить. Отодвинув уже пустую тарелку от себя, Агги приступил к следующей, на которой лежали гренки. - Я могу попросить, чтобы тебе принесли полноценный завтрак, - сказал Леда, наблюдая, как Агги уплетает за обе щеки с волчьим аппетитом. - Спасибо, не надо, - отозвался тот с набитым ртом. – Лучше покажи мне, что у тебя тут и как. И что там за ужасы с твоим благородным братцем? Деревенский возница, что вез меня сюда от вокзала, наплел такого, что хоть роман пиши. Я уж думал, не повернуть ли назад, пока не поздно. Его послушать, так этот дом – самое поганое место на свете. - С каких пор ты слушаешь, о чем болтают возницы? - С тех самых, когда они рассказывают что-то интересное, - хмыкнул в ответ Агги. – А что, он соврал и здесь не происходит ничего ужасного? - Это тоже долгая история, - предупредил Леда. - Я никуда не спешу, а ты не жуешь, - констатировал очевидное Агги и теперь потянулся уже за молочником. Задумчиво почесав нос, Леда решил, что все дела, запланированные на сегодня, можно смело отложить – руки все равно не дойдут, друг не оставит его в покое. А значит, часть времени можно посвятить разговорам. В частности, рассказу о необъяснимой смерти, настигшей его брата. - На самом деле, никаких ужасов тут не было, - начал Леда, и Агги посмотрел на него искоса, показывая, что слушает. – Скорее, эта история загадочная. И очень странная. Как рассказывает прислуга, в тот вечер мой брат всех отпустил и остался со своей невестой...