Чёрные Озёра

Идут белые снеги, как по нитке скользя… Жить и жить бы на свете, но, наверно, нельзя. Чьи-то души бесследно, растворяясь вдали, словно белые снеги, идут в небо с земли. Идут белые снеги… И я тоже уйду. Не печалюсь о смерти и бессмертья не жду. Я не верую в чудо, я не снег, не звезда, и я больше не буду никогда, никогда. (с) Сначала Леда собирался пойти поискать Сойка сам, а потом решил, что все же удобнее будет поговорить в доме, тем более, с утра снова зарядил дождь, и выходить лишний раз во двор не хотелось. Казалось, солнечный день накануне жителям Черных Озер просто померещился. "Могу я хоть раз воспользоваться своим положением?" – спросил себя Леда, а после попросил Исора пригласить Сойка к нему в кабинет. Тот явился не сразу, хотя в оперативности управляющего Леда не сомневался. Скорей всего, Сойк не видел причины бежать, сломя голову, если был занят какой-то работой. Делать ему замечание по этому поводу Леда не стал. - Располагайся, - предложил он, когда Сойк вошел, закрыв дверь за собой, и молча уставился на Леду, привычно спрятав руки за спину. - Я постою, - ответил тот. Про себя Леда пожелал Сойку провалиться – как вообще можно жить с таким характером? А после вышел из-за стола, чтобы тот не разделял их, и первым сел на одну из кушеток, что стояли здесь специально для посетителей. - Разговор не быстрый, - сообщил он. – Садись. Прежде чем послушаться, Сойк еще поколебался несколько мгновений, но потом все же опустился на софу прямо напротив Леды, который в это время гадал, о чем думал его собеседник. Сойк не был похож на человека, который станет рисоваться без причины, но что тогда творилось в его голове и откуда брало начало это упрямство на ровном месте, Леда даже представить не мог. - Я хотел поговорить о том, что случилось вчера, - начал он. - Вид у тебя паршивый, - невпопад сообщил Сойк со скучающим выражением лица. Что выглядит он не очень, Леда сам знал. Как он и ожидал, ночью ему приснился кошмар. Поначалу все было как обычно – он шел по заснеженной равнине к озеру, на берегу которого ждал человек. Леда уже знал, что это Кейта, и когда подошел почти вплотную, тот обернулся. Лишь секунду или две они с братом смотрели друга на друга, а потом Кейта вдруг странно дернулся всем телом и изогнулся дугой так сильно, словно у него сломался позвоночник. Кейта запрокинул голову, и Леда как будто увидел его сверху – льдисто-голубые глаза, смотрящие в белое небо, и приоткрытый в беззвучном крике рот. А потом с груди Кейты сорвался ворон, и еще один, и еще… Стая черных птиц взмыла ввысь, а там, где секундой ранее стоял его брат, остался лишь сизый дым, который медленно рассеивался. Проснулся Леда без крика, но в холодном поту. Сновидение казалось больше сюрреалистическим, чем страшным, но все равно до самого утра он не сомкнул глаз, прислушиваясь к шорохам в темноте, к шагам на втором этаже, которые ему настойчиво мерещились, и к собственному неровному дыханию. Мысль о том, что через стенку спит Агги, странно успокаивала Леду. Как маленький, он радовался тому, что не один в доме. При свете дня все эти страхи казались глупыми, даже смешными. Плохо было лишь то, что Леда снова не выспался и чувствовал себя измочаленным и уставшим. Проигнорировав слова Сойка, он продолжил: - Я хотел поблагодарить тебя. За то, что поверил, хоть и не увидел никакого призрака. "И за то, что пытался защитить", - хотел добавить он, но говорить об этом было неудобно. Леда помнил, как цеплялся за куртку Сойка, словно ребенок за юбку матери, и возвращаться к этой теме ему хотелось меньше всего. - Почему я должен был не поверить? – выражение лица Сойка оставалось привычно каменным, но Леде показалось, что тот удивлен. - Потому что ты его не видел, - терпеливо повторил он. Сойк только пожал плечами: - Я тебе еще вчера сказал, что призрака, как правило, может видеть всего один человек. - Вот это я и хотел обсудить. Хотел спросить, откуда ты знаешь об этом. И знаешь ли еще что-то… о призраках. Если бы месяц назад Леде, человеку образованному и разумному, сказали, что он будет сидеть и обсуждать привидение, которое сам видел, с дикарем из-за Загорного Хребта, он только рассмеялся бы и не поверил. Теперь же Леда чувствовал себя не в своей тарелке и подсознательно ждал, что сейчас Сойк усмехнется и спросит, неужто он сейчас говорит серьезно. Однако смеяться Сойк не стал. - Не зря вас, народ с равнины, у нас называют варварами, - сообщил он и отвел взгляд, посмотрев за окно, о стекло которого разбивались дождевые капли. - У нас так же называют твой народ, - улыбнувшись, ответил Леда. Признание Сойка его даже не удивило: логично было предположить, что чуждая культура в любой стране считается варварством. - Я знаю. У Сойка был красивый профиль, неожиданно для себя отметил Леда. Породистый, как обычно говорят. В некоторых странах правителей с такими профилями изображают на монетах – пару раз Леде доводилось держать подобные в руках. И пускай у него самого половина предков была благородной светлой расы, ему так с внешностью не повезло. Кейте, в прочем, тоже – в фас тот был куда привлекательнее, чем в профиль. - Вы придумали себе новых богов, которые ходили среди вас, - негромко начал Сойк. – Что уже само по себе нелепо. А потом отказались от старых традиций и от знаний. Теперь вам кажется, что призраков нет, потому что вы их не видите, а того, кто увидел, считаете безумцем. Хотя и дураку понятно, что если он чего-то не видит, это еще не значит, что ничего нет. Впервые на памяти Леды Сойк выдал такую длинную тираду. До этого он едва ли разбирал акцент, но теперь услышал его четко и явственно. К тому же Сойк немного сглатывал окончания слов – быть может, потому что не был уверен, как правильно они произносятся. В такой необычной речи было даже что-то притягательное, к тому же Леде прежде не доводилось близко общаться с иностранцами. Когда он поймал себя на том, что заслушался, отвесил себе мысленную затрещину. "Прав был Агги. Пора завязывать с отшельническим образом жизни", - уныло подумал он. Чего Леде действительно не следовало делать, так это заглядываться на Сойка, пускай причины собственного интереса он прекрасно понимал. Для этих мест Сойк сам по себе был экзотичным, со своей непривычной прической и массой сережек, ровной взвешенной речью, молчаливостью и… "И хватит", - одернул себя Леда. - Ты даже не представляешь, насколько я с тобой согласен, - сказал он вслух, возвращаясь к разговору. Леда мог бы рассказать, как долго и с интересом изучал историю, как много книг прочитал и какие противоречия и несовпадения видел в легендах о звездных людях, якобы изгнавших старых богов. Но вряд ли Сойк хотел его слушать, потому он решил перейти сразу к делу. - Очевидно, твой народ чтит традиции, и, возможно, ты можешь мне помочь разобраться кое в каких вопросах. Не проронив ни слова, Сойк выжидающе смотрел на Леду, и тот продолжил: - Я встречался с призраком брата два раза. Первый раз мне показалось, что он сам не ожидал меня увидеть. Может, это вышло как-то случайно – я не знаю. Но вчера он смотрел на меня в упор и пытался что-то сказать. Я не слышал слов, но кажется… - Не лезь в это. Слова Сойка прозвучали так неожиданно резко, что Леда осекся. - Что, прости? - Не лезь в это. Не тревожь мертвых. Сойк даже не моргал, когда смотрел на него, и Леда чуть было не спросил, почему не лезть, но вовремя сдержался. Прозвучал бы такой вопрос по-детски наивно. - Мне кажется, он просит моей помощи, - помолчав, сообщил Леда. – По-моему, он сказал "помоги мне". - Весьма вероятно. Он не обрел покоя, но стремится к нему. Только тебе какое до этого дело? Ответов на этот вопрос у Леды было несколько. Загадка смерти брата была ему чисто по-человечески любопытна. Второе – он не мог нормально спать, когда знал, что рядом немой тенью бродит призрак. В конце концов, ему было даже немного жаль Кейту. Каким бы Леда его ни помнил, никто не заслуживал ни подобной смерти, ни страданий после нее. Сказать Леда ничего не успел: не дождавшись ответа, Сойк склонился немного вперед, как будто хотел быть ближе к своему собеседнику, и произнес: - Когда живой лезет в дела мертвых, он одной ногой становится в могилу. И неизвестно, где через время окажется его вторая нога. Обдумывая услышанное, Леда отметил, что эта фраза наверняка крылатая в родном языке Сойка – своего рода устойчивое выражение, в переводе звучит кривовато. Вслух же он хотел спросить: "Тебе-то что?" – не пекся же Сойк о его жизни и благополучии. Однако не стал, в очередной раз за сегодня проглотив рвущиеся слова. - Я не могу оставить все как есть, - помолчав, наконец сказал Леда. – Я не знаю, что случилось с Кейтой, но его смерть удивительно похожа на смерть нашего отца. Что, если существует связь? И что, если я следующий? Последнюю мысль Леда не собирался озвучивать, слова сорвались с языка. Сойк сидел, не двигаясь, и смотрел на него задумчиво. Руки он сложил на коленях, как примерный ученик деревенской школы. О чем он думал, Леда не брался гадать, но в итоге Сойк что-то решил для себя. - Что ты хочешь знать? – спросил он. Передернув плечами, Леда не без самоиронии подумал, что он сам не знает, чего хочет. А ответ "что-нибудь" прозвучит глупо. - Что ты вообще знаешь о призраках? Может, с ними как-то можно вступить в контакт? - Я не знаю почти ничего – мне не встречались призраки. Но мой народ не верит, будто после смерти душа отправляется к звездам. Считается, что боги забирают ее к себе, но если у покойного осталось неоконченное дело, если что-то держит его, например, жажда мести или стремление уберечь дорогого человека, душа может задержаться. Также душу может сковать семейное проклятие, которое опутывает, словно паутиной, и не отпускает в мир иной. Душа будет слаба и беспомощна, однако порой ее можно увидеть или услышать. Леда кивнул Сойку, показывая, что слушает. Сведения не то чтобы показались ему ценными, но это было больше, чем ничего. - Призраки безобидны, их не стоит бояться, - добавил Сойк. – Причинить вреда они не могут. - Кейта сделал такой странный жест, - Леда попытался повторить, но не был уверен, что у него получилось верно. – Вот так провел пальцами по горлу. Его вроде бы не душили, ничего такого, но выглядело, как будто он показывает какую-то удавку… Не знаю даже. - Он ничего не сказал? - Нет. Ни в первый раз, ни в этот. - Тогда вряд ли кто-то сможет объяснить, что он имел в виду. Как и следовало ожидать, весомой помощи от Сойка не было – он верил Леде, считал, что по Черным Озерам может гулять призрак, но по сути ничего не знал. Однако прежде чем отпустить его, Леда вспомнил еще кое-что. - Джури мне рассказывал, что в день своей смерти Кейта вернулся с конной прогулки рассерженный, - ни на что особо не рассчитывая, решил все же спросить он. – Верить ему, конечно, себе не доверять: Джури двадцать раз все перекрутит и приукрасит, но мало ли… Не помнишь, что было в тот день? - Джури не преувеличивает. После прогулки лаэр действительно был не в себе, - сухо, будто отчитываясь, произнес Сойк. – Как и всю неделю перед этим. - Почему? - Лошади его не слушались. Ни одна. Постоянно пытались сбросить, но лаэр с бараньим упрямством продолжал выезжать то на одной, то на другой. - Вот как, - озадаченно Леда провел ладонью по волосам, пока Сойк смотрел на него с совершенно непроницаемым выражением лица. – Но почему? Кейта всегда любил лошадей и считался неплохим наездником. - Полагаю, на нем уже лежала печать смерти. Это заявление Сойк сделал таким будничным тоном, что Леда не сразу уловил смысл сказанного. - Что лежало? – широко распахнул глаза он. - Печать смерти, - вкрадчиво повторил тот. – Вижу, об этом ты тоже ничего не знаешь. Леда только головой мотнул, и Сойк начал терпеливо объяснять: - Незадолго до кончины любого человека, за несколько дней или за неделю, смерть ставит на него печать. Люди не могут увидеть ее, но некоторые животные чувствуют. Кошек и сов печать манит, а собак и лошадей близость смерти страшит – видимо, именно поэтому кони боялись его и не слушались. - То есть… То есть кто-то задумал его убить, и в момент, когда злодеяние … - Нет, - перебил Сойк. – Неважно, умирает человек своей смертью от старости, совершает самоубийство, погибает случайно или становится жертвой убийства, которое планировали годами. Смерть знает, когда придет, и незадолго до своего появления помечает человека печатью. Ни о чем подобном Леда никогда не слышал, потому только пораженно смотрел на Сойка и непроизвольно теребил край своего манжета. - Я еще тогда подумал, что на лаэре как будто печать смерти, - подытожил свой рассказ Сойк. – Слишком уж странно вели себя лошади, которые так его любили. - Ты сказал ему? – севшим голосом спросил Леда. - Сказал что? - Что на нем печать смерти. - Разумеется, нет. Он бы не поверил, да и сам я не мог быть уверен. Но когда нашли его тело, я не удивился. Некоторое время Леда молчал, переваривая услышанное и рассматривая свои колени. Его собеседник сохранял молчание. Вещи, о которых говорил Сойк, казались ему чем-то самим собой разумеющимся, тогда когда Леда пытался отойти от потрясения. Почему-то он даже не подумал посмеяться и назвать все сказанное простым суеверием или вымыслом темных дикарей. С другой стороны, если хотя бы на секунду предположить, что Сойк был прав, логичный и объяснимый мир Леды зашатался бы. - Сделай одолжение, - невесело улыбнувшись, он поднял глаза на Сойка. – Если тебе покажется, что на мне тоже лежит печать смерти, сообщи об этом. Уголок губ Сойка как-то странно дернулся, но что это было – нервный тик или попытка улыбнуться, – Леда затруднился определить. - Извини, что отвлек тебя от дел, - сказал он, поднимаясь на ноги. – Ты мне очень помог. На самом деле, Сойк не столько помог, сколько обескуражил и даже напугал немного, но Леда посчитал лишним говорить об этом. Тем более Сойк наверняка все и так понял. - У меня есть для тебя кое-что, - сказал он, тоже вставая. - Что же? Сунув руку во внутренний карман своей куртки, Сойк вытащил на свет маленький предмет, который тут же протянул Леде. Тот автоматически взял его, а когда присмотрелся, в первый момент не поверил глазам. Это была деревянная фигурка – одна из тех, что делал Сойк, и какую хотел у него купить Леда. Однако именно эта отличалась от тех, что он видел прежде. Если до этого Сойк вырезал миниатюрных животных, то сейчас Леда держал в руках изделие побольше, и работа мастера от этого была не менее тонкой. Скорее, наоборот, Леда представить не мог, что можно вырезать из обыкновенного дерева нечто подобное. Крохотный дракончик – он не казался ни страшным, как его изображали в храмах, ни гадким, как обыкновенное земноводное. Наверное, так выглядел бы детеныш дракона, если бы те существовали в действительности. Резьба была такой искусной, что Леда мог рассмотреть чешуйки на маленьком тельце, а расправленные крылья, если посмотреть сквозь них на свет, просвечивали, будто настоящие перепонки. - Потрясающе… - выдохнул Леда и, как долго он молчал до этого, разглядывая фигурку, сам затруднялся определить. – Просто с ума сойти можно. Да у тебя талант невероятный. В ответ Сойк не сказал ни слова, ничего не отразилось в его глазах – он просто кивнул и направился к выходу. Только тут до Леды дошло, что это подарок, пускай до этого он говорил, что хочет купить одну из фигурок. - Спасибо большое, - сказал он, глядя уже в спину Сойка. – Не знаю, чем заслужил, но этот дракон… Он просто сказочный. И так как Сойк точно ничего не ответил бы на это, Леда добавил: - Я видел изображения драконов в храмах. Их там часто рисуют. - Да ну? – Сойк взглянул на него через плечо. - Да. Только на твоего они не похожи, - улыбнулся Леда. – Художники изображают их жуткими чудовищами, а верхом на этих драконах рисуют старых богов. На этих его словах Сойк все же развернулся к Леде всем корпусом, и на секунду тому показалось, что он сейчас рассмеется. В глазах Сойка явственно виделись насмешливые искорки. - Боги? Верхом? – полувопросительно повторил Сойк. – Ну-ну. - Что-то не так? – удивился Леда. - Хорошо, что я не хожу в звездные храмы. Сказав это, Сойк вышел за дверь, оставив Леду в легком недоумении с удивительной фигуркой дракона в руке. Леда едва ли представлял, с чего ему начать, если он хочет приоткрыть завесу тайны над смертью брата. Можно было до бесконечности приставать к прислуге с расспросами, но в этом он перспективы не видел – события уже позабылись, да и если бы от устных показаний был прок, разве не раскрыли бы причину смерти лаэра чиновники? Потому Леда решил попробовать просмотреть личные вещи Кейты, тем паче рано или поздно этим пришлось бы заняться. До этого он разбирался с бумагами отца, и конца-края им не было видно. Порог комнаты Кейты Леда переступал со странным смешанным чувством: ему казалось, что сейчас появится брат и наорет на ублюдка, чтобы тот выметался из его, хозяйских, покоев. В то же время было как-то дико осознавать, что того нет в живых и опасаться Леде нечего. После смерти хозяина слуги здесь убрали, сняли с постели перину, сдвинули шторы и аккуратно разложили по местам вещи, выбросить которые не решились ввиду их возможной ценности. В первую очередь Леда подошел к окну и потянул за шнурок, раздвигая шторы, чтобы впустить внутрь немного серого дождливого света. После этого в комнате стало светлее, даже как будто уютнее. Выдохнув, Леда решил определить, к чему приступить в первую очередь. Мебели в комнате было немного, по образу и подобию остальных комнат: кровать, достаточно большая, чтобы на ней расположились трое, прикроватный столик, платяной шкаф, трюмо с зеркалом в полный рост да секретер из резного дерева. Именно с него Леда и решил начать – перебирать наряды брата ему хотелось меньше всего, и вряд ли он мог найти в них какую-то подсказку. Однако уже через четверть часа Леду ждало разочарование – ничего полезного здесь, похоже, не хранилось. Поочередно он выкладывал вещи прямо на пол, потому что больше было некуда, сам расположился там же, на ковре, но ни личных писем, ни каких-то необычных предметов он не нашел. Деловую переписку и прочие документы, связанные с ведением хозяйства, Кейта хранил в кабинете отца – Леде нередко попадались бумаги подписанные рукой брата. Книги, очевидно, тот предпочитал читать в библиотеке, а в секретере держал лишь немногочисленные украшения, какие-то мелкие безделушки, вроде неиспользуемого портсигара или сувениров, явно кем-то подаренных. Леде попалась музыкальная шкатулка, которую он помнил еще с детства – кажется, она принадлежала покойной матери Кейты, пустую коробку для украшения, на бархатной подушке внутри которого отпечатались контуры подвески в виде солнца, старомодные запонки с крохотными рубинами и массу подобной, не слишком ценной для него ерунды. "Хорошо бы, он вел дневник", - невесело подумал Леда. Было бы здорово найти тетрадку, в которой брат скрупулезно описывал каждый свой день, и из которой Леда узнал бы все подробности его жизни в последние месяцы, нашел бы искомые ответы. Вот только подобная удача случается лишь с героями романов, но никак не с реальными людьми. Очевидно, дневник Кейта не вел. Одной из последних в руки Леды попалась книга – единственная здесь. Она казалась не слишком толстой, на бархатной обложке не было никакого теснения, но, открыв ее, Леда понял, что это сборник стихов. Одна страница была заложена засушенной розой, некогда белой или чайной, но от времени изрядно пожелтевшей, и Леда, аккуратно вынув рассыпающийся в пальцах мертвый цветок, всмотрелся в строчки. Я все соврал. У вас обычные глаза, И голос ваш такой же, как у многих. Я врал, что все хотел вернуть назад, Сплетая воедино две дороги. И ваши безмятежные черты Ничуть меня не душат среди ночи. Да и в объятьях ваших глубины, Мне кажется, не больше, чем у прочих. Еще я врал, Что шел за вами по пути, Что выдержал разлуки еле-еле. Я также врал, что вас когда-нибудь любил. Я врал себе. Но так и не поверил.* Стихотворение чем-то завораживало, Леда перечитал его несколько раз, пускай никакой глубокой поэтической ценности в нем не увидел. Наверное, Кейту оно тоже чем-то зацепило, подумал Леда, потому тот и заложил страницу. Когда он уже хотел отложить книгу, из нее вдруг выпал сложенный листок. Испытывая не совсем понятное волнение, Леда развернул его и сразу узнал почерк брата. "Сегодня ровно пять лет, как мы впервые встретились, а я все никак не могу забыть тот день, - писал Кейта. – Видят звезды, я пытался, но мои старания оказались тщетными. Теперь же я и не желаю жить без тебя. Да не угаснет наша мечта – так или иначе мы будем вместе". Снизу Леда увидел мудреный вензель, которым Кейта всегда подписывался, и дату – два с половиной года назад, в марте. Прикинув, Леда понял, что смерть Кейты и его невесты почти совпала с датой их знакомства – если верить содержанию письма. Но не придал этому особого значения, спросив себя о другом: откуда книга с письмом и розой взялась тут, если, очевидно, Кейта отправил ее возлюбленной? "Оттуда, что здесь они спали вместе, - тут же пришла в голову Леды догадка. – У Айсель не было своей комнаты, она жила с женихом, а потому и ее вещи хранились тут же…" В том числе, привезенная книга с письмом. Которую родственники не пожелали забирать или просто не поняли, что та принадлежала покойной девушке. Вздохнув, Леда вложил листок между страниц и, наверное, чуть ли не впервые испытал сострадание к умершему брату. Его история была настолько печальной, что даже Кейта не заслуживал подобного. - Почему ты валяешься на полу? От неожиданности Леда вздрогнул и оглянулся. В дверном проеме стоял Агги и рассматривал его с насмешливым недоумением. - Я не валяюсь, я сижу, - возразил Леда. – Больше как бы негде. Удовлетворившись таким ответом, Агги кивнул и подошел ближе, чтобы тоже усесться на пол, скрестив ноги. - Я его везде ищу, а он старье перебирает, - недовольно сообщил друг. – Решил выкинуть хлам своего братишки? - Перебрать, а не выкинуть, - уточнил Леда. – А заодно, быть может, найти что-то интересное. - Ну да, да, - с важностью покачал головой Агги. – Если дело хорошо пойдет, можешь податься в сыщики. Страже не помешала бы пара башковитых парней на службе. Ну или хотя бы один. А то у них с этим туго. Улыбнувшись, Леда решил не поддерживать тему – все же он чувствовал себя немного неловко от того, что решил играть в детектива. - Зачем ты меня искал? – спросил он Агги. - Сообщить, что я уезжаю. Надоела мне эта серость. Леда только кивнул и с усилием подавил вздох. - Когда? - Думаю, уже завтра. То, что Агги долго не продержится в такой глуши, Леда не сомневался – его друг привык к совсем другому образу жизни. Однако все равно рассчитывал, что тот останется подольше. Даже себе Леда не желал признаваться, что ему до дрожи не хочется быть одному в этом доме. Особенно после всех последних событий. - Еще раз предлагаю: поехали со мной, - сказал Агги, не дождавшись ответа. – Попутешествуем немного, повеселимся, потом вернемся, и ты продашь эту сраную усадьбу моему папаше. Он все устроит, гарантирую. И наследника тебе придумает, и наследницу, и все что хочешь. Сам заживешь как нормальный человек, когда получишь кучу денег. Не годится в твоем возрасте хоронить себя в подобном склепе. - Ты вроде как говорил, что уже не хочешь, чтобы твой старик покупал этот жуткий дом, - усмехнувшись, напомнил Леда. - Ай, да ну его к бесам, - отмахнулся Агги. – Пусть живет, где хочет. Не понравится этот дом – купит другой. Знаешь, сколько у него денег? - Не знаю. - И я не знаю. Но тебе точно хватит. Да и мне. Зачем все это нужно, рыжий? Зачем тебе это гнилое место? Эти гнилые болота и гнилой дом? У меня иногда такое чувство, что скорбь и тоска обрели тела и бродят по второму этажу, пока я пытаюсь мирно уснуть на первом… "Ты тоже слышишь по ночам шаги наверху?" – удивился Леда, но озвучить свой вопрос не успел: в коридоре послышался какой-то странный шум. Понадобилась секунда, чтобы осознать – на лестнице происходило что-то незаурядное и однозначно плохое. Позже Леда не мог вспомнить, подсказал ли ему это дар – уловил ли он тень чужого страха, или же просто нашептала интуиция. Вскочив на ноги, он бросился к двери, которая оставалась открытой. На лестнице была Мирика – Леда увидел лишь завершение ужасающей сцены: как та падает, попросту катится по ступенькам. На мгновение Леда опешил. Зрелище, как любой человек неконтролируемо летит вниз, пытаясь тщетно ухватиться за ускользающие из-под пальцев ступени, ужасно. Когда падает женщина на последних сроках беременности, это страшнее в несколько крат. Тех секунд, что Леда оторопело смотрел на происходящее, хватило, чтобы Мирика, будто бесформенный куль, скатилась в самый низ. Но вместо того, чтобы замереть или, напротив, издать хотя бы стон, она вдруг странно выгнулась дугой – почти как Кейта в том жутком сне, что снился Леде. На ее лице застыл ужас, казалось, что девушка кричит, но при этом не издает ни звука. Ее руки отчаянно заскребли по ковру, ноги при этом дергало как в судороге. - Звезды… - пробормотал Леда, чувствуя, как внутри него леденеет. Он бросился вперед на помощь, не осознавая при этом, что именно следует делать. То, что происходило с Мирикой, напоминало какой-то припадок. Леда никогда не видел подобного, и самым страшным была гробовая тишина, в которой все это происходило. - Стой! – Агги дернул его назад за локоть с такой силой, что Леда чуть не упал. - Но… - Ты ничем не поможешь. У его друга было несколько иное восприятие происходящего. Леда мельком взглянул на него и понял, что тот тоже напуган, только Агги как будто страшила не ситуация, а сама девушка. - С ней что-то не то… - сдавленно произнес он. – Не подходи к ней. Сглотнув, Леда перевел взгляд на Мирику, но та уже замерла. Грудная клетка поднялась и опустилась в последний раз, и глаза, наполненные неподдельным кошмаром, остекленели. Даже проверять не было нужды: Мирика умерла, живой человек не мог так выглядеть. Пол уходил из-под ног, реальность вокруг качалась, словно он до этого, как в детстве, несколько минут крутился вокруг своей оси. Леде показалось, что его сейчас вывернет, и он судорожно сглотнул слюну. - Что же это такое?.. – со стороны он услышал свой голос, который показался ему чужим. - Я не знаю, рыжий, - хрипло ответил Агги. – Я не знаю… Мертвые глаза Мирики смотрели в потолок – уже тогда Леда знал, что не забудет эту картину до конца своих дней. __________ * Стихотворение с просторов интернета, автор мне неизвестен.