Чёрные Озёра

Собранье зол его стихия. Носясь меж дымных облаков, Он любит бури роковые, И пену рек, и шум дубров. Меж листьев желтых, облетевших, Стоит его недвижный трон; На нем, средь ветров онемевших, Сидит уныл и мрачен он. Он недоверчивость вселяет, Он презрел чистую любовь, Он все моленья отвергает, Он равнодушно видит кровь, И звук высоких ощущений Он давит голосом страстей, И муза кротких вдохновений Страшится неземных очей. (с) Последовавшие несколько дней сложились для Леды в непрерывную череду чужих эмоций. Его дар, неожиданно обострившись, постоянно улавливал пустоту, горечь, боль утраты, но чаще всего – страх. Именно страх прислуги, старосты, приехавшего из деревни, и крестьян, вызванных забрать тело, а также чиновника, явившегося для того, чтобы оформить заключение о смерти, Леда слышал чаще всего. Хуже всего было то, что он начал бояться сам. - Мы не останемся здесь больше ни на день, - решительно заявил Агги на следующее после происшествия утра. Леда пытался заставить себя проглотить хотя бы половину завтрака, а Агги мерил шагами столовую. - Ты вроде и так собирался уезжать, - вялый от недосыпа, ответил ему Леда. - Я не оставлю тебя здесь одного! – возмутился его друг. – Мы уедем вместе. Прямо сегодня. Из этого проклятого дома, где люди мрут как мухи. - Почему ты думаешь, что причина именно в доме? - Может, не в самом доме. Не в стенах и не в крыше, если ты об этом. Но присутствует она, причина, явно здесь, и ждать, пока мы станем следующими, я не намерен. - Уезжай, - махнул рукой Леда. – Тебя здесь действительно ничего не держит. - И тебя не держит! – моментально вскипел Агги. – Рыжий, не зли меня! В мои планы визит на твои похороны не входит! - Я и не умираю. - Это вопрос времени, - остановившись возле Леды, Агги уперся руками в столешницу и буквально навис над другом, заговорив при этом чуть тише. – Рыжий, ты сам видел, что творилось с этой беременной девицей. Она не просто оступилась и упала – в нее будто бес вселился и выкручивал изнутри. И самое жуткое здесь, как по мне, это тишина. Ни звука, рыжий, ни звука! Ни стона, ни вздоха, хотя лицо у нее было такое, будто ее внутренности сжигают. Леда попытался сглотнуть, но во рту пересохло так, что язык лип к нёбу, и с усилием отвел взгляд от лица Агги. Голос интуиции истерично вопил о том, что он должен послушаться, должен бросить все и уехать. Хотя бы для того, чтобы просто подумать, как поступать дальше. В этом огромном доме ему с самого начала было не по себе, и теперь, если еще и Агги уедет, он останется совсем один. Не просить же прислугу перебраться под хозяйскую крышу. Будь Леда настолько же безрассуден, насколько напуган, он бы сорвался в тот же час. Но будто демон на плече, голос разума нашептывал ему, как абсурдно глупо он поступит, если откажется от богатого наследства, от своего дома и будущего из-за нелепого суеверного страха – боязни того, что он даже не попытался объяснить. У смерти Кейты, как и у смерти Мирики, были причины, возможно, общие. Леда мог предположить, что угроза нависла и над ним, и над другими обитателями Черных Озер, однако подтверждения этому не существовало, и выход виделся лишь один – попытаться выяснить, что случилось. И с братом, и со служанкой. - Я никуда не поеду, - упрямо покачал головой Леда. – По крайней мере, пока не разберусь, что мне угрожает, и не уверюсь, что не могу справиться с проблемой. Мученически застонав, Агги рухнул на ближайший стул и откинулся на спинку, мрачно уставившись на Леду. Спутанные волосы спадали на его лоб, и Леда только сейчас заметил, насколько посерело лицо друга. Похоже, в эту ночь тот тоже толком не спал. - Идиот, - безапелляционно сообщил Агги. – Придурок – вот кто ты. Пока будешь разбираться, тебе успеют придумать эпитафию на надгробную плиту. - Я постараюсь сделать все, чтобы этого не случилось, - вымученно улыбнулся Леда. – Буду тебе писать о своих успехах. - Не будешь, - угрюмо огрызнулся Агги. - Почему? - Потому что я никуда не уеду. Без тебя не уеду. Пускай умом Леда понимал, что радоваться новости с его стороны подло, поделать с собой ничего не смог. На сердце мгновенно стало спокойнее, а на душе – гадко за слабость. - Тут действительно может быть небезопасно, - вслух начал он, но Агги только отмахнулся. Выражение его лица Леда назвал бы решительным и обреченным. - Не надо меня отговаривать – если запахнет жареным, уеду сразу же. Имей ввиду. Леда покорно кивнул. В том, что его друг так не поступит, он даже не сомневался. - И я ума приложить не могу, как долго мы будем высиживать тут не пойми что, - с досадой добавил Агги. – Что ты вообще собираешь делать? С какой стороны подступиться к этому… к этому всему? Ответа у Леды не было, и на его выразительное молчание Агги страдальчески уставился в потолок. - Надо хоть развлечение какое придумать, - пробормотал он, притягивая к себе тарелку с булочками. – Заказать, что ли, из Найена доску для триктрака? Все лучше, чем сидеть и ждать конца… Теперь Леда улыбнулся искренне. - Даже представить не могу тебя, играющего в триктрак, - признался он. - А гниющего меня в этой болотной дыре представишь? – сердито пробубнил под нос Агги. И, помолчав немного, добавил: - Пожалуй, триктрак нам не поможет. Закажем из Найена пару ящиков. - Пару ящиков чего? – не понял Леда. - Крепленого и полусладкого, - невесело усмехнулся в ответ Агги. – Чего ж еще? Закапываться в детали смерти полугодовалой давности было бессмысленно, как уже давно для себя определил Леда. А вот выяснить что-то о гибели Мирики стоило попытаться. Несмотря на то, что Леда являлся непосредственным свидетелем произошедшего, уже на второй день воспоминания подернуло мутной пеленой. Определенно, он был не в себе после всего случившегося. Агги опомнился первым, он же позвал слуг. Леда помнил перепуганное лицо Исора, его всклоченные седые волосы и совершенно сумасшедшие глаза. Помнил, как спускаясь по лестнице, увидел, что навстречу ему торопливо поднимаются Джури и Сойк – управляющий позвал их, чтобы спустить тело вниз. Леда не очень хорошо осознавал, что делал, и именно поэтому схватил Сойка за локоть, когда они поравнялись. - Лучше не ходи туда. Без тебя справятся, - сказал Леда и не узнал свой голос. Он помнил, какие чувства вызывала у Сойка Мирика, и приходил в ужас от мысли, что тот испытает, когда увидит ее мертвую. Малодушно Леда надеялся на то, что его дар будет спать крепким сном, и о чувствах Сойка он сможет только догадываться. Несколько долгих секунд Сойк стоял рядом на лестнице, на одной ступеньке с Ледой, и смотрел в глаза. Почему-то Леде вдруг стало не по себе от этого взгляда, а потом он почувствовал, как ладонь Сойка накрывает его руку. У Сойка была горячая кожа, а может, это руки Леды похолодели, превратились в ледышки. Так и не проронив ни слова, Сойк медленно отцепил пальцы Леды от своего локтя и пошел дальше, наверх, где у лестницы лежало бездыханное тело женщины, которую он любил. После Леда видел Сойка несколько раз – в беготне и переполохе в поместье он постоянно наталкивался на кого-то из слуг. Сойк ничем не выдавал своего горя и выглядел как обычно – мрачно и невозмутимо. Пытаясь вспомнить, пересекался ли Леда с Мирикой в день ее смерти до того, как все случилось, он понимал, что ответ на этот вопрос отрицательный – девушка не попадалась ему на глаза. Как правило, большую часть времени та проводила на кухне, помогая Гафиде, и именно со старой служанкой Леда решил пообщаться. Гафиду он позвал к себе в кабинет, чтобы им точно никто не помешал. Меньше всего Леде хотелось, чтобы разговор или даже часть его услышал Сойк, которому и так было нелегко. - Мирика не была больна? – сразу перешел к делу Леда, когда заплаканная служанка устроилась в кресле. "Кейта наложил бы на себя руки, если б увидел", - с невеселой иронией отметил Леда, глядя, как Гафида ерзает, пытаясь устроиться на шелковой подушке в кресле ручной работы, созданном еще в Первую Эпоху Благоденствия. - Больна? О чем ты? – удивилась Гафида. Даже голос ее звучал хрипло, сорванный от долгого плача. - Я видел, как все случилось. Как Мирика упала с лестницы. Это выглядело не совсем нормально. Мне показалось, у нее было что-то вроде припадка. Эпилептического, например. Как выглядят в период обострения больные эпилепсией, Леда едва ли представлял. Но какой другой пример привести, не придумал. - Что ты, Леда. Мирика – совершенно здоровая девочка… Была. Гафида всхлипнула и прижала к глазам край своего не слишком чистого фартука, и Леда торопливо поднялся на ноги, попутно сжав пальцами горлышко графина, чтобы налить воды. - Как же так… - невнятно пробормотала Гафида, принимая из его рук стакан, автоматически, будто и не замечая его. – Такая славная девочка… И ее дитя… Почему так? Сжав зубы, Леда отвернулся и, скрестив руки на груди, сделал пару шагов в одну сторону, а потом обратно, собираясь со словами. На сердце было тяжело, но сокрушаться о трагедии ему хотелось меньше всего. Делу это все равно не помогло бы. Украдкой поглядев на старую Гафиду, Леда спросил себя, не лучше ли было обсудить с ней все попозже, когда та успокоится. Но сразу отмел эту идею, опасаясь, что уже сейчас Гафида вряд ли вспомнит что-то полезное, а потом шансы и вовсе устремятся к нулю. - Расскажи мне, как прошел ваш вчерашний день, - твердо произнес Леда, подходя ближе и усаживаясь прямо напротив служанки. – Может, случилось нечто необычное? Или Мирика рассказывала что-то странное? На осунувшемся лице Гафиды отразилось неподдельное недоумение, на секунду она как будто забыла о постигшем их горе. - Странное? Что же странного могло случиться? Леда только зубами скрипнул от досады – именно такого ответа он и ожидал. Но все равно терпеливо повторил: - Расскажи мне тогда, что Мирика делала вчера. Только теперь вспомнив, что в ее руке стакан с водой, служанка сделала несколько больших глотков, а после, сильно сжав стекло пальцами, качнула головой. - Все было как обычно, - неокрашенным эмоциями голосом начала она. – Вчера была еженедельная общая уборка с мытьем полов и прочим. Ну, ты же знаешь, каждый день мы просто смахиваем пыль, а раз в неделю… - Да-да, знаю, - перебил ее Леда. Правило сохранялось в доме еще со времен его детства. - Все утро… Да что там, почти до обеда Мирика была занята уборкой. Я еще спросила ее, не тяжко ли ей. Но она лишь рассмеялась и сказала, что ей даже полезно, а то слишком тол… толстая стала… Гафида в очередной раз всхлипнула, и Леда, не желая тратить время на бесконечные, а главное – бессмысленные утешения, просто протянул руку, сжимая сухую кисть Гафиды в своей. - Что было дальше? – спросил он. - А дальше все как всегда. К обеду Мирика пришла на кухню, помогала мне стряпать, а потом… Неожиданно Гафида осеклась, и в ее взгляде, замутненном слезами, мелькнула неясная тень то ли удивления, то ли нежданного воспоминания. - Что такое? – насторожился Леда. - Слушай, а ты ведь прав, - медленно протянула Гафида. – Вчера и правда с Мирикой творилось что-то непонятное, но я подумала, что с молодой женщиной на пороге родов всяко может случиться… - И что же именно происходило? – Леда подобрался, отказываясь заранее даже надеяться на то, что в этот раз узнает чуть больше, чем ничего. - Мирика была какая-то рассеянная. Несколько раз я обращалась к ней, а она не слышала. Я ее за руку тронула, она улыбнулась в ответ. Я и говорю: "Мири, ты что, замечталась? Совсем не слышишь, что тебе говорят". А она только плечами пожала, мол, ты что, ты ничего не говорила, да и не замечталась я. Внимательно слушая, Леда отмечал про себя, что ожидал услышать вовсе не это. То, что рассказывала служанка, было какой-то ерундой – может, немного странной, но все же несущественной мелочью. - Ну, возможно, она и правда отвлеклась, - резонно предположил он. - Да, наверно, просто с ней никогда не бывало такого прежде. А еще она пару раз пожаловалась, что ей дурно и голова кружится. Но сам понимаешь… - …это нормально в ее положении, - заучено повторил Леда. – Понимаю. - Я предложила ей уйти пораньше. Мирика упорно не хотела оставаться ночевать в доме, почти всегда к мужу по вечерам возвращалась. - Она согласилась? - Да. Сказала, закончит дела по мелочи и пойдет. - Так почему же не пошла? - Я была уверена, что она ушла, - теперь голос Гафиды звучал озадаченно – похоже, до этого она и не вспоминала, что происходило с ныне покойной девушкой незадолго до смерти. – Мы попрощались, и она вышла во двор. Ну я и не следила, вестимо, что было дальше. А потом прибегает Исор, а на нем лица нет, и говорит, что наша девочка… Уже не прислушиваясь, просто кивая, Леда обдумывал то, что услышал. Эта часть рассказа служанки звучала действительно странно. Да и вообще, что Мирика могла делать наверху? Вопрос раньше не приходил на ум, и только тут Леда озадачился: прислуга поднималась на третий этаж лишь для уборки. Если уборку закончили еще до обеда, что Мирике могло понадобиться там вечером? - Ты не знаешь, кто-нибудь говорил с Мирикой после тебя? Может, она кого-то встретила во дворе? - Не знаю, - вздохнула Гафида. – Кто угодно мог ей там повстречаться. Сойк целыми днями по своим вопросам ходит туда-сюда, Джури должен был ремонтировать лестницу на чердак, но ты ведь знаешь, какой он оболтус. Может, тоже болтался на улице. Исор тоже на месте не сидит… - Хорошо, я выясню, - кивнул на это Леда. В конце концов, список людей, которые могли видеть Мирику после ее якобы ухода, был не так уж велик. - Похороны назначены на завтра, - чуть слышно произнесла Гафида. – Отложили, чтобы родня из ее деревни успела приехать. - Я понял, - Леда еще раз кивнул, в последний момент подавив тяжелый вздох. – Мы все туда пойдем. - Конечно, - согласилась Гафида. – Надо проститься с нашей девочкой. Повисшая следом тишина показалась Леде физически ощутимой. Грудь сжимало будто тисками, а в висках ломило то ли из-за плохих мыслей, то ли из-за переживаний последнего времени. Завтрашний день обещал быть еще более тяжелым. А ночью Леде снова приснился Кейта, но на этот раз в иной обстановке. В определенный момент Леде даже показалось, что он не спит. Было невыносимо жарко и хотелось пить – именно жажду Леда почувствовал еще до того, как открыл глаза. В комнате оставалось привычно темно: как правило, Леда не сдвигал шторы, но за окном постоянно стояла непроглядная темень, луну укутывали облака, и ни единый лучик света не мог вырваться, чтобы разогнать тени в спальне. Спросонья Леда не сразу понял, почему более-менее четко видит очертания окружавших его предметов, а потом заметил сероватое свечение в углу комнаты и поглядел в сторону его источника. В первое мгновение он хотел закричать, но голос пропал, из пересохшего горла не вырвалось ни звука. Леда резко сел на постели, дернувшись назад, вжимаясь спиной в высокие подушки. На него смотрел Кейта, уже знакомый призрак, тусклый и полупрозрачный образ, немного размытый и слабо сияющий жемчужным светом в темноте спальни. Брат молчал, но выражение его лица не выражало угрозы, скорее, оно было несчастным. - Это ты. Леда не был уверен, что произнес слова вслух, осознавая при этом, насколько глупо прозвучало такое приветствие. Но Кейта понял его и медленно кивнул. Сердце бухало в груди, голова шла кругом, и Леда успокаивал себя тем, что это лишь продолжение сна, та странная и редкая греза, когда кажется, что уже проснулся, а на самом деле все еще балансируешь между сном и явью и видишь нереальные, несуществующие образы. - Что ты хочешь от меня? – полушепотом спросил Леда. Призрак снова не проронил ни звука, хотя Леда вдруг вспомнил слова Сойка о том, что привидения порой могут разговаривать. Кейта поднял руки вверх и, удерживая их на уровне груди, сложил ладони вместе, а потом медленно разомкнул их так, что лишь внешние ребра соприкасались. - Книга? – догадался Леда. Жест вышел слишком уж однозначным, чтобы перепутать, и призрак кивнул. После Кейта протянул вперед правую руку и растопырил все пять пальцев, а потом повторил этот жест, прибавив к ним указательный палец левой руки. - Пять, - снова прошептал Леда. – Пять и шесть. Книга, пять и шесть. Лицо призрака не выражало четких эмоций, но он отрицательно мотнул головой и снова повторил: пять пальцев, шесть, и развел руками, словно пытаясь обхватить что-то. "Пятьдесят шесть?" – предположил Леда, но задать вопрос не успел, потому что проснулся. - Вам не следует идти на похороны, хозяин. С этой фразы для Леды началось утро. Точнее, до этого он успел прийти в обеденную, чтобы позавтракать, поздоровался с Агги, который был явно не в духе, и, глядя за окно на моросящий дождь, уже представлял, в какой серой тоске и горечи пройдет день – отпевание в храме и похороны на кладбище. Тут-то на пороге и появился Исор. - Почему же? – сонное оцепенение с Леды как рукой сняло. Управляющий казался встревоженным, но вид имел строгий и упрямо поджимал губы. - Видите ли, лаэр, ситуация в деревне не очень хороша. Безграмотные простолюдины, что с них взять. Селяне напуганы, ходят нехорошие слухи, и, конечно, виноват в этом в первую очередь супруг покойной. Он убит горем, и к нему надо относиться снисходительно… - А что случилось-то? – невежливо перебил Агги Исора. - Пока что ничего, - невозмутимо отозвался тот. – Просто в деревне небольшие волнения, крестьяне грешат на дом и поговаривают, что тут творятся темные дела. Супруг покойной третий день пьян и настроен воинственно. Поэтому лаэру на похороны лучше не приходить. Возможны сложности. Нарочито медленно Агги повернул голову в сторону Леды и поднял вверх указательный палец. "Я же тебе говорил – одни проблемы от твоего наследства", - без слов заявлял он. Но Леда не стал реагировать. - Что за глупости? – растерянно произнес он. – Я-то тут при чем? - Вы совершенно ни при чем, но вы – хозяин этого дома, где за последний год погибло трое людей при загадочных обстоятельствах. Судьба благородных деревенским безынтересна, а вот Мирику они любили и теперь скорбят. Вы знаете, в горе люди бывают непредсказуемыми. - Не четвертуют же меня, - возмутился Леда. – Я сам не так давно приехал и… - Рыжий, - Агги поднял руку, останавливая его. – Умный человек тебе говорит, что ходить не надо. Вот и не ходи. Похороны – это тебе не вечеринка, можно и отказаться. - Я просто хотел проститься… - Простишься дома, - отрезал Агги. – Ты едва ее знал. Уверен, твои звездные родичи на похороны прислуги не ходили. - Не ходили, - согласился Исор. Беспомощно Леда переводил взгляд с управляющего на своего друга, пока те глядели на него с какой-то угрюмой решительностью, и уже через секунду сдался. - Ладно, как скажете, - Леда затруднялся объяснить, почему на душе так гадко. - Вот и договорились, - ответил ему Агги. – А я на похороны пойду. Посмотрю, что там творится. Зачем его другу идти в деревню в столь мерзкую погоду, еще и на такое печальное мероприятие, Леда не знал, но задавать вопросы не стал. Говорить вообще не хотелось. Уже через час Леда остался дома совершенно один – прислуга и Агги заодно отправились в деревню проститься с Мирикой. Дождь монотонно стучал в окна, и хотя время еще не добралось до обеденного, Леда включил в гостиной свет – от этого стало чуточку уютнее. Почему-то ему казалось, что он зябнет, хотя отопление работало исправно, а сосредоточиться на книге – историческом атласе, который пару дней назад он читал с таким интересом – не получалось. Когда Леда поймал себя на том, что уже в десятый раз обводит пальцем континент на рисунке, но при этом не читает подписи, атлас он закрыл и отложил. А после уперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. В голове творился хаос, мысли путались, образы перемешивались перед закрытыми глазами. Мирика, Кейта, Агги и почему-то Сойк – Леда думал обо всех сразу и ни о ком конкретно. "Возьми себя в руки", - скомандовал себе он и попытался сосредоточиться на чем-то одном. Например, на ночном видении. Книга, пять и шесть. Жесты, которые во сне показывал ему брат. Леда хотел верить, что это действительно был именно сон, иначе как снова ложиться в постель в той же комнате, он не представлял. В последнее время ему и так плохо спалось. Если только на минуту предположить, что ночное происшествие – молчаливый диалог, что они вели с братом, – был взаправду, что хотел сказать ему Кейта? Очевидно, он указывал, что Леда должен найти какую-то книгу. Возможно, в ней был ответ хотя бы на один из множества вопросов. Но что значили эти числа? Пятая и шестая страница? Пятьдесят шестая? Или это инструкция к поиску? Пятая книга на шестой полке? Или шестая на пятой? Или пятьдесят шестая?.. - Бессмыслица какая-то… - пробормотал Леда и хотел уже вернуться к атласу, когда перед мысленным взором мелькнул новый образ. Книга. Книга Кейты. За все время в Черных Озерах Леде попалась в руки только одна, о которой он мог с уверенностью сказать, что когда-то она принадлежала брату. Сборник стихов, который по-прежнему оставался в комнате наверху. Движимый этой догадкой, Леда отправился на второй этаж. В полумраке коридоров было тихо, и он с невольной оторопью думал о том, что сейчас на несколько миль вокруг нет ни одного живого человека, кроме него. Мысли были глупыми, по-детски тревожными, но Леда ничего не мог с собой поделать и даже поймал себя на том, что уже не первый раз оглядывается через плечо. Коридор за его спиной был, конечно, пуст. Сборник стихов нашелся сразу, хотя в переполохе Леда буквально швырнул его на пол. После гибели Мирики в комнату никто не заходил. Усаживаться Леда не стал, но и забирать книгу не захотел, а просто остановился посреди комнаты и открыл ее. Засушенная роза так и лежала между немного пожелтевших страниц. Леда перелистал на пятую и вчитался в ровные строчки: Прозрачный воздух пах сиренью И вечным ожиданьем встреч. И солнце превращало тени В едва разборчивую речь. А правила, себя сжигая, Давали полный ход весне. Ты шла по времени, не зная, Что каждый день идешь ко мне.* Стихотворение на следующей, шестой, странице было не намного содержательнее, но куда более мрачным: Дождь и серого неба груз, Отражение граней в лужах. Март совсем не вошёл во вкус, Февралем город мой простужен. А с ним вместе простужен я, Ледяного заложник плена. В невесомости бытия Получаю судьбы измены. То по левой хлестнёт щеке, То с размаху хлестнёт по правой. Нет же жалости в кулаке, В предсказаниях были правы.* "Понятно, что ничего непонятно", - не без сарказма отметил про себя Леда и перелистал в конец: стоило поглядеть, что написано на пятьдесят шестой странице. Однако здесь его ждало разочарование: сборник был слишком тонким, сорок восьмая страница оказалась последней. Видимо, это была не та книга, которую пытался показать ему призрак. Поймав себя на этой мысли, Леда беззвучно выругался. В этом доме и от такой жизни он начинал сходить с ума и принимал смутные сновидения всерьез. Возможно, прав был Агги. Лучшее, что он мог сделать сейчас, это уехать. Рассудив, что сидеть дальше в четырех стенах, прислушиваясь к каждому шороху, он больше не в состоянии, Леда решительно захлопнул книгу и положил на секретер. Пришло время немного прогуляться, тем более, как он видел через незашторенное окно, дождь как раз прекратился. Снаружи было сыро и противно, влага оседала на коже, впитывалась в волосы и одежду. Плащ, который надел Леда, совсем не согревал, порывистый ветер срывал капюшон с головы и трепал порядком отросшие волосы. Поежившись, Леда подумал, что идея подышать свежим воздухом была не так уж хороша. Беда заключалась в том, что оставаться в доме тоже не хватало сил. Леда никогда не думал, что однажды пожалеет о том, что не попал на похороны. Вздохнув, он спустился по ступеням широкого крыльца и даже успел сделать несколько шагов по дорожке в сторону огораживающей стены, гадая при этом, куда пойдет, когда за спиной раздался голос: - Не советую тебе это делать. Леда подскочил в прямом смысле слова и развернулся так резко, что поскользнулся на грязи и чуть было не упал. В нескольких ярдах от него стоял Сойк. Спрятав руки за спину, он мерил Леду своим невыносимым нечитаемым взглядом. - Чтоб тебя! – от души выдал Леда и шумно выдохнул. – Нельзя же так подкрадываться! В ответ Сойк даже не моргнул, продолжая стоять как статуя. Извиняться он явно не собирался. - Какого демона ты здесь делаешь? Я был уверен, что все ушли в деревню! - Я не ушел, - констатировал Сойк. - Почему? – спросил Леда и с запозданием прикусил язык. Вопрос ему самому показался неуместным, в особенности, если учесть, какие чувства испытывал к покойной девушке Сойк и какая горечь, должно быть, поедать его сейчас. Вдруг он не нашел в себе сил, чтобы отправиться на кладбище? - Не вижу смысла, - совершенно спокойно произнес Сойк. Метания Леды были ему неведомы, и вопрос как будто ничуть не смутил. - Смысл похорон в том, чтобы попрощаться с человеком, - передернул плечами Леда и сунул руки в карманы. - Не с кем уже прощаться. С этим утверждением Леда поспорить не мог, только кивнул и чуть внимательнее пригляделся к Сойку. Тот выглядел вполне привычно, его кожаная короткая куртка была явно теплее дорогого, но бессмысленного плаща Леды – по крайней мере, Сойка не трясло от холода на ветру. Аккуратно собранные в хвост волосы почти не беспокоил ветер, а видимая расслабленность настойчиво вызывала у Леды ассоциацию со скалой. Казалось, что даже если ураган налетит на поместье, Сойк не дрогнет. - Давно хотел сказать тебе, что вот это твоя поза – руки за спину – неслабо так раздражает, - Леда неуверенно улыбнулся. Стоять в молчании рядом с Сойком было неуютно, и он выдал первое, что пришло на ум. - У моего народа такая поза выражает открытость и уважение, - даже не шелохнувшись, сообщил Сойк. – Я не выхвачу оружие, как, например, человек, который держит ладони в карманах. Леда тут же вытащил руки из карманов плаща и улыбнулся тому, что сделал это неосознанно. Лицо Сойка оставалось все таким же невозмутимым. - Я не знал, - честно признался Леда. – А что, выхватить оружие из-за спины никак нельзя? - За спиной у нас оружие не носят. - Ну а если враг припрятал его там, чтобы напасть неожиданно? - Это недостойно. Пальцы мерзли на ветру, и Леда снова спрятал ладони теперь уже в рукавах, так было немного теплее. Диалог с Сойком, как обычно, не вязался. Из пойманного на войне лазутчика и то было проще вытащить лишнее слово. - Зачем вообще носить с собой оружие здесь? Вопрос давно мучил Леду – перед глазами как наяву стояла картина, как Сойк выхватывает тонкие острые ножи, а потом прячет их, и, глядя со стороны, в жизни не догадаешься, что он вооружен. - Никогда не знаешь, откуда придет опасность. - Но таскаться с этими ножами постоянно неудобно. - Скрамасаксами. - Что? - Это не ножи, это скрамасаксы. - Я такое и не выговорю, - пробормотал Леда, попутно отмечая, что на вопрос Сойк не ответил, еще и ловко съехал с темы. Впрочем, последнее он, скорее всего, сделал не специально. Зачем менять тему, если можно просто стоять и молчать, как обычно? Сойк почти незаметно пожал плечами, будто отвечая: "Не выговоришь, и ладно". - Пойду прогуляюсь, - сообщил Леда, хотя по-хорошему надо было просто развернуться да уйти молча, без объяснений. Такое поведение было бы вполне в духе Сойка, расшаркиваться перед ним не стоило. - Я уже сказал, что не советую. - Почему это? - Через двадцать минут, максимум через полчаса начнется ливень. Такой, что даже дорогу назад будет найти непросто. - Ну я все же рискну, - ответил на это Леда и, развернувшись, зашагал по тропинке. За спиной не раздалось ни звука, Сойк не стал спорить, но Леда и не слышал, чтобы тот пошел обратно в сторону двора. Ему чудилось, что тот так и стоит за его спиной у крыльца и наблюдает, как Леда уходит. Взгляд, которым буравят его спину, он чувствовал почти физически. Не удержавшись, Леда все же оглянулся и замер, как вкопанный: Сойк шел за ним следом, и стоило Леде остановиться, как тот тоже застыл на почтительном расстоянии. - Ты что это делаешь? – возмутился Леда. - Иду за тобой. - Я вижу, что идешь! Я спрашиваю, какого беса? - Ты спросил, что я делаю, а не какого беса. Сжав руки в кулаки, Леда почувствовал, что начинает закипать. Всю жизнь он считал, что отличается спокойным, если не сказать кротким нравом, но у Сойка получалось вывести из себя даже его. - Хорошо, - ледяным тоном процедил Леда. – Я вижу, что ты за мной идешь. Теперь я спрашиваю, зачем ты это делаешь? Кто тебя просил вообще? - Я лучше ориентируюсь на местности и найду дорогу, если ты попадешь в буран. - С чего это ты лучше ориентируешься? – вспыхнул Леда. – Ты знаешь, что я здесь вырос? Не знать об этом Сойк не мог, но ответом Леду не удостоил. Порыв налетевшего ветра швырнул в лицо капли наступавшего дождя, и Леда не без досады отметил, что Сойк, похоже, был прав – вот-вот действительно польет, небо, и без того грязное, как половая тряпка, стремительно темнело. - Ладно, сдаюсь, - сердито произнес Леда и теперь уже быстрее и решительнее зашагал обратно к дому. По мере приближения к особняку настроение, и без того паршивое, портилось. Сойк все так же беззвучно крался следом. Позже, вспоминая этот день, Леда отдавал себе отчет, что был явно не в себе. Он был все еще оглушен зрелищем смерти Мирики, его расстроило то, что он не попал на похороны, погода была отвратительной, а мысли – темными, как безлунные ночи в Черных Озерах. К тому же, Леде не хотелось возвращаться в особняк, где по углам прятались привидения и его страхи. Остановившись резко и неожиданно даже для себя, он развернулся к Сойку и прямо спросил: - Ты сейчас занят чем-то? Тот если и удивился, то ничем себя не выдал, лишь головой мотнул. - Отлично, - кивнул Леда. – Кажется, ты хотел научить меня ездить верхом. Предложение в силе? Сойк выразительно молчал несколько долгих секунд, а после бесцветно проронил: - В силе. Но заниматься под дождем не лучшая идея. - Ну у нас же есть минут двадцать? – развел руками Леда. – Или сколько там? - За двадцать минут ты даже садиться на лошадь не научишься. - Вот и замечательно. Значит, можем начать урок под крышей конюшни. Довод показался Сойку резонным: он что-то обдумал и прикинул, после чего жестом показал Леде следовать за ним. Как ни странно, шагая за Сойком, Леда даже беспокойства не чувствовал, хотя по идее должен был волноваться от одной только мысли о предстоящем уроке. Все было лучше, чем возвращаться в пустой дом. Видимо, дело было именно в этом. __________ * Позаимствовано, авторов не знаю.