Чёрные Озёра

Что мне куст говорит-горит на высоком простом плече? Он, как любящий взгляд, открыт, он кузнечиком спит в ключе. Он горит-говорит-молчит на широком, как грудь, ветру, где сутулая речь стоит и усталую пьет траву. Где прямая скоба идет, на бесслезных идет гробах. Этот нежный костер цветет, как приветствие на губах. И так жалко глаза отвесть, этот певчий ожог унять. И откуда нужда, ответь, если можно тебя обнять? (с) Сломанная кость срослась даже быстрее, чем прогнозировал недружелюбный доктор из Черных Озер: уже через десять дней самодельную шину сняли, и Леда снова смог ходить без посторонней помощи. Даже от небольших нагрузок, вроде подъемов по лестнице, нога неприятно ныла, но Леда все равно радовался, что полупостельный режим для него окончен. - Как хорошо быть привилегированным светлым. Полюбуйтесь на него, он даже от болезни отлынивает! – все веселился Агги. Леда про себя с ним соглашался, ему действительно повезло, и если бы пришлось отлеживаться целых два месяца, у него бы ум за разум зашел. За время своего вынужденного покоя Леда о многом думал, и большую часть его мыслей занимали два человека – Агги и Сойк. Чем дольше Леда смотрел на друга, тем больше терялся в сомнениях и догадках. Агги периодически начинал ныть, как плохо живется в глуши, сколько развлечений ожидает его в Найене и как здорово было бы вырваться из Черных Озер, если бы к нему не имел счетов сам начальник городской стражи. Инцидент, может, и забылся, – рассуждал Агги, – но пока он не был готов рисковать и возвращаться в свет. Леда с трудом сдерживался, чтобы не заявить ему в лицо: ложь Агги он давно раскрыл. Сказать все как есть и послушать, что на это ответит друг, хотелось Леде больше всего, но он молчал и терпеливо ждал. Почему-то он был заранее уверен, что ответ на вопрос, какого беса Агги врет, ему не понравится. - Тебе надо хотя бы иногда выходить на свежий воздух, - авторитетно заявил друг в тот же день, когда Леда впервые поднялся на ноги. - Я не уверен, что дальше этой комнаты уйду, - заметил Леда. – Так что на улицу без меня. - Ох, сирый и убогий, немощный ты наш, - наигранно запричитал Агги. – Не пойдем мы ни на какую улицу. Но на воздух тебе все равно надо. Друг потащил его проветриться на террасу второго этажа, что в итоге стало для Леды еще большим испытанием, чем поход во двор – подъем на второй этаж занял почти четверть часа, а спуск и того больше. Почему-то идти вниз было куда тяжелее. Небо укутывала белая пелена, через которую тускло светило солнце. Леда щурился и думал о том, что такую погоду в Черных Озерах можно смело назвать хорошей. - Ты у нас как властелин царства уныния, - заметил Агги, разглядывая серый пейзаж, простиравшийся всюду, до куда видел глаз. – Теперь так и буду тебя величать, ваше унылое властелиншество. - Подозреваю, что в глубине души это унылое царство тебе нравится, - осторожно заметил Леда. - Что-то не торопишься ты отсюда уезжать. - Я остался только из-за тебя одного! – неподдельно возмутился Агги. – В доме какое-то мракобесие, вокруг дома – сбесившиеся крестьяне. А ты, болван, без меня точно пропадешь! - От болвана слышу, - беззлобно огрызнулся Леда. – Думаю, недолгие поездки в Найен тебе не противопоказаны. Отвлечешься и развеешься. - Найен, конечно, город не маленький, но да и меня не девчонка влюбленная ищет, - возразил Агги и отвесил шутовской поклон: – Я уже рассказывал, какие там ждут неприятности твоего покорного слугу. - А ты уверен, что это был именно начальник стражи? Ну, озлобленный папаша этого паренька, - попробовал подступиться с другой стороны Леда. – Мало ли, что с похмелья привидится… - Да ты издеваешься, друг? – Агги хлопнул Леду по плечу и рассмеялся – слишком беззаботно как для человека, который вляпался в серьезную передрягу. – Конечно я уверен! Можешь съездить в город и уточнить у него самого. Сдержанно улыбаясь, Леда покачал головой. То, что он никуда не поедет, знали они оба. "Ну что ж, подождем еще", - мысленно обратился Леда к Агги, пока тот с довольным видом продолжал разглядывать окружавший их ландшафт. Жаль, что он не имел ни малейшего представления, о чем думал Агги и что испытывал, когда врал на голубом глазу, – думал Леда. Лгал и даже не менялся в лице. За все годы, что он был знаком с Агги, ему ни единого раза не удалось подслушать эмоции друга – рядом с Агги дар спал мертвым сном. Леда не знал почему. С Сойком все было и того сложнее. За время своего выздоровления Леда видел его лишь раз, когда сам пригласил на разговор. В гостиную, где Леде помог устроиться на кушетке Джури, Сойк вошел своей бесшумной походкой, и прежде чем Леда успел предложить ему сесть, замер в знакомой позе с руками за спиной и опустил голову. - Я виноват и готов за это ответить. Леда, который в этот момент пытался хотя бы сесть ровно, так и замер в неудобном положении с приоткрытым ртом. - Не уверен, что… - начал было он и, прокашлявшись, спросил: - В чем виноват-то? Взгляд на него Сойк не поднял и, продолжая изучать пол, пояснил: - Очевидно, я не должен был допустить такой ситуации. Леда был готов поклясться: упорное разглядывание собственной обуви – вовсе не выражение стыда или сожаления, а какой-то очередной установленный за Загорным Хребтом порядок поведения в подобных ситуациях. Слишком уж дежурно все это выглядело. Наверняка Сойк рассуждал в ключе, что подвел своего вассала и должен понести наказание. "Никогда мне его не понять", - устало подумал Леда и сам не понял, почему эта мысль показалась ему немного удручающей. Подавив вздох боли, когда от лишнего движения в месте перелома снова потянуло, Леда все же уселся, подтянул подушку под спину и кивнул на соседнюю кушетку. - Сядь, пожалуйста, - попросил он и, когда Сойк даже не пошевелился, добавил: - Я тебя очень прошу. Мне неудобно разговаривать, когда я почти лежу, а ты надо мной нависаешь. - Я не буду садиться. Леда думал одновременно о двух вещах: о том, что очень похожий разговор уже имел место, когда Сойк приходил к нему в кабинет после появления призрака, и о том, что не имеет смысла планировать заранее, что сказать при встрече этому человеку. Сойк все равно поведет себя неожиданно и спутает все карты. - Вообще-то ты мне жизнь спас, и я хотел спросить, как тебя отблагодарить, - решил говорить прямо Леда. Раньше начнешь, раньше закончишь – лучшее правило для любой неприятной беседы. Ответом ему была тишина, и Леда уже не стал скрывать мученического вздоха. - Слушай, ну что ты за человек такой? – обреченно спросил он. – Другой на твоем месте потребовал бы награду, денег, привилегий каких-нибудь. А ты стоишь и молчишь. Или еще лучше – рассказываешь, что виноват в чем-то. И когда даже на эти слова не последовало никакой реакции, Леда, готовый уже взвыть, понял, что зря затеял этот разговор. Надо было пожать Сойку руку в общей комнате, при всех, сказать "спасибо", а потом просто выделить финансовое вознаграждение. - Не нужно никакой награды, - снизошел до ответа Сойк. – Если ты не против, я пойду. Много работы. Леда был категорически против. Слова Сойка почему-то больно задели его, как будто он преподнес на блюде все самое лучшее, что у него было, а Сойк в ответ только пренебрежительно отвернулся. И пускай умом он понимал, что тот не ставил целью оскорбить, все равно было обидно. - Мы поступим так, - холодно произнес Леда. Идея пришла в его голову внезапно и удачной не показалась, но Леда чувствовал, что обязан оставить последнее слово за собой. – Я даю тебе право выбрать, какую награду ты хочешь. Потому что в этой ситуации, по моему мнению, ты ни в чем не виноват – наоборот, спас меня, когда я, как полный дурак, полез к пьяному и неуправляемому незнакомцу. - И какую награду я могу попросить? – Сойк как будто заинтересовался, но откровенная насмешка в его голосе лишь сильнее раздражала Леду. - Какую хочешь, - смело заявил он. - И ты сделаешь что угодно? Чего бы я ни захотел? - В пределах разумного, понятное дело, - ледяным тоном отчеканил Леда. Он ни на секунду не верил, что Сойк попросит нечто вне рамок приличия и морали. Может, потому что знал, какие чувства тот испытывал к нему: человек с такими душевными порывами не способен на подлость. Леда был уверен, что сейчас Сойк просто развлекается, и от этого очень хотелось его прибить. Собственный ответ на поставленный вопрос Леде не понравился, Сойк был просто обязан уточнить, где начинаются пределы разумного в его понимании. Но тот сказал другое. - Глупо обещать исполнение любого желания тому, кто ниже тебя по статусу. И кого ты совсем не знаешь. Он был несказанно прав – Леда понимал это и должен был почувствовать себя полным идиотом. Но Сойк понятия не имел, как много Леда о нем знал. - И тем не менее, я обещаю, - как можно спокойнее произнес он. – Не исполнение желания, а вознаграждение. - Это одно и то же. - Нет. Пожав плечами, Сойк направился к двери. Вежливо прощаться и раскланиваться в его планы не входило. - Кстати, вот ты и получил ответ на свой вопрос, - произнес он перед тем, как выйти. - На какой вопрос? – удивился Леда. - Зачем всюду носить с собой оружие. Только тут Леда вспомнил, что собирался сделать выговор Сойку за его чрезмерную жестокость. Но тот уже ушел, оставив Леду в смешанных чувствах. Через несколько дней Леда узнал, что кузнец не пожаловался в магистрат Найена на безумного дикаря, который его покалечил. Леда хотел выплатить денежную компенсацию пострадавшему, но деревенский староста сообщил, что Алан отбыл в неизвестном направлении, и никто не знает, где он теперь. История замялась сама собой. Позже, обдумывая последний разговор с Сойком, Леда приходил к выводу, что все сделал неправильно, говорил не то и отвечал не так. Рядом с этим человеком на него находило временное помутнение: сам того не осознавая, он смотрел на Сойка, а мысленно возвращался к тому моменту, когда подслушал его чувства, и от этого бросало то в жар, то в холод, и думать связно никак не получалось. А что хуже всего, чем дальше, тем реже Леда вспоминал о том, как аморально идти на сближение с человеком, к которому не испытываешь ничего, кроме ненавязчивого влечения. Ноябрь близился к завершению, когда наступил тот самый день, который Леда запомнил надолго. А точнее – наступила та самая ночь. Все началось с бессонницы, которая преследовала Леду с завидным упорством. Он в очередной раз зачитался в библиотеке и когда взглянул на часы, понял, что время давно перевалило за полночь. Сна не было ни в одном глазу, и не без некоторой обреченности Леда подумал о том, что отправиться в постель необходимо. Чтобы завтра проснуться хотя бы до обеда, чтобы быть в состоянии заниматься делами. При этом Леда уже заранее воображал, как долго будет лежать без движения, смотреть в потолок и прислушиваться к каждому шороху. Прогулка была лучшим решением – Леда рассудил, что свежий воздух может подействовать на него благотворно. Возможно, он и правда проводил слишком много времени в четырех стенах среди пыльных фолиантов. Идти на улицу Леда не хотел, пускай на территории усадьбы его вряд ли могла настигнуть неприятность, вроде подвыпивших местных или диких животных, забредших из леса. Леде вспомнился недавний моцион с Агги по террасе второго этажа – туда он направился и на этот раз. К удивлению Леды, ночь была относительно ясной. Стоя у перил, опираясь на них руками, он вспоминал, как парой месяцев ранее точно так же пришел сюда в день своего приезда и размышлял о том, что ждет его в Черных Озерах. Судьба Леды определенно была той еще шутницей: чего он не ждал, так это встреч с привидением, появления Агги и невзаимных чувств влюбленного в него слуги. Рваные облака набегали на одинокий месяц, до полнолуния оставалось не меньше недели, но света хватило для того, чтобы Леда, уже собравшийся было идти обратно в дом, заметил внизу, со стороны черного входа, движение. Джури он узнал сразу, несмотря на его неверную походку с покачиваниями из стороны в сторону и приличное разделявшее их расстояние. Ветер относил звуки, но Леде почудилось, что парень пытается что-то напевать. Идти по дорожке ровно у него не получалось, Джури заваливался то влево, то вправо, и Леда невольно улыбнулся, глядя на него и думая о том, что своего неизменного приятеля Агги тот умудрился где-то потерять. "Надеюсь, он не валяется пьяный где-нибудь в канаве", - не без некоторого беспокойства подумал Леда. Причин волноваться особо не было – Агги нередко пропадал где-то по ночам, и компания у него, определенно, была куда приятнее, чем у Леды, которому приходилось довольствоваться тревожными снами и призраками. Словно в унисон мыслям Леды о придорожной канаве Джури сделал очередной неловкий шаг, сопроводил его странным пасом руками и рухнул на землю. - Джури! – невольно вырвалось у Леды, который вцепился пальцами в перила и подался вперед, перегибаясь через них. Ответа не последовало, вряд ли Джури услышал бы его, даже если бы оставался в сознании, а насчет последнего Леда не был уверен. Незадачливый гуляка в этот вечер не рассчитал с местной бражкой и немного не донес себя до дома. - Чтоб тебя… - пробормотал Леда, срываясь с места. Вряд ли Джури было действительно плохо, но переохлаждение ему грозило однозначно. По ночам в Черных Озерах было морозно. Для того, чтобы спуститься и выйти наружу, Леде понадобилось от силы пять минут, но когда он торопливо вышел на задний двор, то обнаружил, что его опередили. Сойк сидел на корточках возле неподвижного Джури – в неверном свете переносного фонаря Леда рассмотрел длинные, переплетенные в тонкие косички волосы, скрывавшие его лицо. Со стороны в таком согнутом положении Сойк напоминал чудище из сказки – Леда отметил это вскользь, но тревоги не почувствовал. И отругал себя за опрометчивость: Сойк оказался куда более предусмотрительным, чем он. Неполную луну снова затянули облака, и без фонаря Леда не то что Джури не нашел бы, а потерял бы двери в дом через два шага после того, как отошел от него. - Как он? – обеспокоенно спросил Леда, подходя ближе и тоже присаживаясь на корточки, но в тот же миг Сойк поднял Джури, отрывая его от земли с видимой легкостью, словно тот ничего не весил. - Как человек с пятью кружками браги внутри, - бросил Сойк, не глядя на Леду. – Возьми фонарь. При всей своей лояльности и неизбалованности Леда не мог не отметить, что Сойк был как-то особенно груб, даже больше, чем обычно. Но говорить ничего не стал, просто молча взял фонарь с зажженной свечой внутри и поднял его повыше, чтобы Сойк видел дорогу. До комнаты Джури они добрались за несколько минут, и Леда помог открыть незапертую дверь, чтобы Сойк вошел внутрь. Леду ничуть не удивило, что в комнате творился сказочный беспорядок. Вещи валялись на полу, надкусанное и уже порядком обветренное яблоко лежало на столике у кровати, на занавеске не хватало двух петель – некогда оборванная, она теперь жалко свисала одним краем. Кровать была не заправлена, а пыль толщиной в палец на фоне прочего великолепия даже не удивляла. - Стой, - попросил Леда, когда Сойк хотел опустить неподвижное тело Джури на постель, и решительно отдернул одеяло, следом торопливо разглаживая простыню. Сойк никак не прокомментировал такую заботливость, но Леде показалось, что само его молчание как-то изменилось. Наверное, Сойка забавляло поведение Леды. Джури, который собирался спать на холодной земле, такие старания явно не требовались. Когда голова Джури коснулась подушки, тот шумно выдохнул и разлепил глаза, чтобы с трудом сфокусировать взгляд на лице Леды, который над ним склонился. - Ле-еда… - протянул он и глуповато улыбнулся. Выпивкой от него разило так, чтобы Леда опасался опьянеть от одного запаха. - Привет, Джури, - хмыкнул в ответ он. – Скажи мне, где ты Агги потерял? - Пить хочу, - жалобно сообщил Джури в ответ. – О-чень… - Я принесу, - равнодушно сообщил Сойк, но Леда даже не взглянул на него, просто кивнул и, опустившись на край кровати, начал расстегивать пуговицы на теплой пуховой куртке Джури. - Я все же немного волнуюсь за нашего общего друга, - сообщил он, но тут же понял, что это слишком длинное и сложное предложение для Джури, потому чуть громче и требовательнее произнес: - Где Агги? Ты знаешь? - А-агги? – вновь растягивая согласные, произнес Джури. – Агги встретил друга. Они пошли к нему… А я был трезвый и пошел домой. - Вот оно что, - пробормотал Леда, с трудом освобождая руку Джури из рукава. Оставалось только надеяться на то, что Агги был чуть в лучшем состоянии, чем его юный приятель. - Леда, ты потрясающий, знаешь это?.. – невнятно пробормотал Джури, когда Леда принялся освобождать его от грязной обуви. - Догадывался, - иронично отозвался Леда, хотя его ответы Джури и не требовались. - Я так был рад, когда ты… - признание прервалось из-за неожиданного икания, и нить своей мысли Джури потерял, но сразу продолжил. – Ты самый-самый… Вот нет в мире таких, как ты. Я б хотел быть как ты, но я – не ты, и потому нет. Никак. - Тут даже не поспоришь, - улыбнулся Леда. Обувь отправилась на пол, и он чуть склонился над Джури, расфокусированный взгляд которого теперь был направлен куда-то в сторону. - Ты самый обалденный, - продолжил Джури и вдруг вцепился в ворот пальто Леды, которое тот не снял еще после прогулки по террасе. – Я вспоминал про тебя все годы, ты же мне как старший… Как старший бра… О, водичка. Резко обернувшись, Леда увидел Сойка, который стоял с другой стороны кровати и протягивал Джури кружку. Когда он вернулся и как ему удалось подойти так тихо, Леда не представлял. Появление глиняной кружки с водой придало Джури сил, он даже смог приподняться и схватил ее обеими руками, жадно глотая. Леда аккуратно придержал его за плечи, потому что Джури собирался завалиться на спину вместе с полной чашкой. - Часто он так напивается? – поинтересовался Леда и, когда ответа не последовало, снова оглянулся. Сойка в комнате уже не было. Утолив жажду, Джури неожиданно успокоился и, рухнув на спину, закрыл глаза. Губы его дрогнули, он собирался сообщить Леде еще что-то, а может, хотел поблагодарить, но произнести хоть слово сил ему не хватило. Подняв упавшее на пол одеяло, Леда укрыл Джури и мысленно посочувствовал: утро тому предстояло не самое приятное. Кружка, которую принес Сойк, была почти пуста, и Леда рассудил, что надо хоть немного облегчить мучения Джури и принести воды на завтра. Взяв фонарь, он отправился в сторону кухни. С неосвещенным коридором флигеля надо было что-то делать. Об этом думал Леда, пока шел в сторону кухни, а слабое свечение фонаря не только разгоняло темень, но еще и создавало причудливые жутковатые тени, плясавшие вокруг. Сколько Леда себя помнил, здесь всегда было непроглядно темно, даже днем свет из небольшого маленького оконца в конце коридора едва ли помогал. Интересно, сколько стоило провести освещение в эту часть флигеля? Надо было посоветоваться с распорядителем и выяснить, по карману ли Леде такие расходы… Сойк возник перед ним так внезапно, что Леда охнул от неожиданности и шарахнулся назад. Пламя в фонаре затрепетало и только чудом не погасло. - Нельзя же так подкрадываться! – возмутился Леда. Если бы шепотом можно было кричать, он сейчас наорал бы на Сойка. Но за соседними дверями спали слуги, и Леда не хотел поднимать переполох среди ночи. - Не ожидал встретить тебя так скоро, - сообщил Сойк и задержался на месте чуть дольше положенного, прежде чем отступил в сторону, давая Леде дорогу. В его голосе послышались издевательские нотки, и Леда недоуменно воззрился на Сойка, попутно отмечая, что до кухни почти дошел – дверной проем был от него в каком-то ярде. - Не понимаю, о чем ты, - сердито прошептал Леда, шагая в нужном ему направлении. У Сойка был непривычный, странный взгляд – он не то что бы не нравился Леде, но вызывал неясное волнение. Леда чувствовал его даже спиной, как будто глазами можно было выжигать дыру. - Я о том, что ты быстро справился. Что хотел сообщить ему Сойк, Леда не понимал. Подняв тусклый фонарь выше и оглядевшись, он увидел ведра с набранной для готовки водой. Черпак нашелся тут же, на своем привычном месте. - Я, конечно, понимаю, что у нас с тобой серьезные различия в культуре и понимании приличного поведения, но порой мне чудится, что ты специально грубишь, - поставив со стуком чашку на стол, Леда взял черпак и набрал немного воды. – Тебе не кажется, что было бы недурно соблюдать установленные правила приличия? Сойк стоял за его спиной в дверном проеме, и Леда подумал, что тот, как часто бывало, не ответит. Однако в этот вечер с Сойком определенно творилось что-то неладное – молчать он не стал. - Все люди вроде как равны, - негромко произнес он. – Если одни не соблюдают правила приличия, другие тоже могут расслабиться. - О чем вообще речь? – возмутился Леда, который к этому моменту перелил воду в чашку и теперь тоже в упор уставился на Сойка. Их разделял большой кухонный стол с фонарем, который Леда поставил четко по центру. - О Джури, конечно, - усмехнулся Сойк, и теперь в его лице Леде почудилось что-то недоброе. – Говорят, светлые не гнушаются близости мужчин. Осчастливил бы сопляка. Что тебе стоит? От столь грубой прямоты Леда оторопел. Никто не разговаривал с ним в таком ключе уже долгие годы, и уж тем более он не ожидал подобного заявления от Сойка, который за все время обронил от силы пару десятков предложений. "Да он ревнует", - вдруг понял Леда, отказываясь верить своим ушам. Сойк продолжал гипнотизировать его взглядом, казалось, он даже не моргал, а зрачки в глазах расширились настолько, что стали бездонными провалами. Его небрежная поза, то, как он опирался рукой на дверной косяк, была обманчиво расслабленной, Леда в жизни не поверил бы в наигранное спокойствие. И порадовался, что дар уже несколько дней не беспокоил его – услышь он сейчас эмоции Сойка, его наверняка сшибло б с ног. Больше всего на свете Леда хотел сохранить холодную голову и ледяное спокойствие. Но что-то дрожало глубоко в груди от томительного осознания: никогда в жизни его никто не желал так, никогда с ним не случалось такой безумной авантюры. Леде надо было сделать всего лишь шаг вперед – да что там шаг, просто кивнуть, давая согласие, а дальше – как в омут с головой. Было немного страшно, совсем чуть-чуть, но почему-то Леда не сомневался, что если он попробует, его жизнь изменится. И не так уж важно, какую цену придется за это заплатить. - Джури не осчастливит то, о чем ты говоришь, - голос Леды прозвучал спокойно и ровно. Должно быть потому, что он все для себя решил, а когда решение принято, беспокоиться не о чем, надо просто действовать. – Он испытывает ко мне исключительно дружеские чувства. В отличие от тебя. На это смелое заявление Сойк лишь насмешливо поднял брови: - А ты, стало быть, знаешь, что я испытываю? - Конечно, - уверенно кивнул Леда. – С самого первого дня. Это ведь ты следил за мной в парке, когда я впервые пошел на прогулку. И наблюдал из темного коридора, когда я разговаривал с Гафидой. Ты с меня глаз не сводишь. Действовал Леда наобум, ведь на деле внимания Сойка он не замечал и мог лишь предполагать, что тот давно следит за ним. И он не ошибся, потому что отрицать Сойк ничего не стал. - Не запрещено, - чуть тише, чем прежде, произнес он. Леда отметил про себя, что это однозначно прорыв. В случае Сойка изменение интонации голоса можно было считать почти потерей контроля. - Что именно не запрещено? - Смотреть на тебя. Все дело было в том, что он слишком долго думал о Сойке, сам себя накручивал, нагнетал и прогонял в воображении не слишком приличные сцены, за которые потом себя же ругал. Так думал Леда. Сойк привлекал его физически, и к тому же он остро желал Леду, боготворил и лелеял в своих чувствах. Даже камень на месте Леды не остался бы равнодушным, а каменным он не был. Как в полусне Леда медленно обошел стол, вплотную приблизившись к Сойку, который даже не шелохнулся. Легкая тень недоумения померещилась в его глазах, Сойк не знал, чего ожидать, и Леда воспользовался этим: протянул правую руку и прикоснулся к его щеке. Лишь какое-то мгновение Леда чувствовал тепло кожи под пальцами, когда Сойк перехватил его запястье и сжал до боли. - Спятил? – сквозь зубы процедил он, делая шаг Леде навстречу, отчего тот попятился. - Не запрещено, - не смутившись, смело ответил Леда, который ожидал подобной реакции, и, прищурившись, спросил: - Или ты и мне руку отрубишь? Только тут Сойк опомнился и разжал пальцы, а Леда невольно выдохнул. Хватка у Сойка была слишком крепкой, наверняка на следующий день на коже появятся следы. - Я ничего не понимаю, - сообщил Сойк, и Леде показалось, что каждое слово дается ему нелегко. Пожалуй, Сойк все же понимал, но не мог поверить. Говорить не имело смысла, слова прозвучали бы неуклюже, даже абсурдно, потому Леда предпочел действие. Нарочито неторопливо он повторил свое движение, погладив щеку Сойка, медленно провел по ней большим пальцем, пока тот стоял неподвижно, словно статуя, а потом подался вперед, прикасаясь к его губам легко, почти неощутимо. Что чувствовал Сойк, Леда не знал, но у него самого мурашки бежали по коже и сладко сводило низ живота даже от такой невинной ласки, на которую Сойк не спешил отвечать. Похоже, Леда и правда спятил, Сойк был абсолютно прав. Он отступил назад так неожиданно, что Леда опомнился лишь через секунду и открыл глаза. Должно быть, у него было весьма красноречивое выражение лица, потому что Сойк смотрел на него так, словно видел впервые. - Если это шутка, то она плохая, - очень тихо произнес он. С таким сильным акцентом Сойк не говорил еще никогда, словно за секунду позабыл знакомый, но чужой язык, и нужные слова приходилось с трудом вспоминать. - Это не шутка. Несколько долгих мгновений Сойк осознавал услышанное. Леде показалось, что он хочет сказать еще что-то, что все еще сомневается, но вместо этого вдруг схватил Леду за запястье и потянул за собой. Все это происходило будто не с ним и напоминало очередной странный сон, один из тех, что часто являлись Леде в Озерах. Правда, этот в отличие от остальных был приятным. Леда, которому никогда не нравилось проявление силы и когда действуют нахрапом, понимал, что заводится от такого обращения. Сойк желал его больше всего на свете и сам не верил в то, что сейчас происходит. Осознавать это было сладостно. Расстояние до нужной двери они преодолели за какие-то секунды, Леда вскользь отметил, что это его старая комнатка, небольшая, но всегда теплая и уютная, и теперь она принадлежит Сойку, который грубо втолкнул его внутрь и, не дав опомниться, захлопнул дверь. Здесь было непроглядно темно – наверно, шторы были сдвинуты, и Леда растерялся на миг, когда Сойк крепко стиснул его плечи. - Ты мне разрешаешь? – горячий шепот обжигал губы Леды. Сойк был немного ниже его ростом, но сейчас Леде чудилось, что он куда выше и намного сильнее его самого. – Разрешаешь? В ответ Леда только кивнул, ответ прозвучал бы неуместно громко и даже глупо, но Сойк понял его. Подсознательно Леда ждал, что его сейчас поцелуют, но вместо этого Сойк прижался своим лбом ко лбу Леды, их губы почти соприкасались, Сойк дышал неровно, прерывисто, когда сжимал Леду в своих объятиях так сильно, что было почти больно. Теперь Леда почувствовал, насколько Сойк возбужден: твердый член упирался в его собственный, и никакая одежда не могла скрыть силу этого желания. Ноги подкашивались от понимания, что сейчас происходит. Потрясающе остро, ненормально пронзительно – с Ледой еще не случалось подобного. - Можно? – снова спросил Сойк, и Леда подумал, что если тот задаст еще один идиотский вопрос, он точно с сарказмом ответит, что передумал и уходит. Только вряд ли Сойк был способен оценить такую иронию. - Можно. Одно единственное слово сработало как пусковой механизм. Леда даже опомниться не успел: сам бы он в жизни не сориентировался в такой непроглядной тьме, но Сойку удалось едва ли не протащить его за собой и оттолкнуть. Неловко взмахнув руками, Леда подумал, что сейчас упадет, но тут же почувствовал под собой жесткую постель. Тяжелое тело Сойка придавило его в тот же миг, губы прижались к его губам, и Леда вскользь отметил, что колечко в проколотой губе немного царапает. Тактильные ощущения достигали своего пика, он ничего не видел, но от того чувствовал куда пронзительнее каждое прикосновение, ощущал на своей коже сбившееся дыхание Сойка, слышал тяжелые удары сердца – свои или чужие, было непонятно. Время ускорилось и понеслось вперед, а может, Сойк действовал слишком быстро. Леда не был уверен в сохранности собственной одежды, та трещала по швам, когда Сойк сдирал с него рубашку, но, наверное, все же не порвалась. - Полегче… - опомнился Леда, когда Сойк, отстранившись, одним движением перевернул его на живот, будто Леда был легким, как пушинка. Сойк ответил ему – бросил какую-то короткую фразу на незнакомом языке, и Леда, конечно, ее не понял. Голос Сойка стал незнакомым, сдавленным и взволнованным, каким никогда на памяти Леды не был. Только тут он понял, что все происходит слишком поспешно и что приятно ему не будет, если Сойк не притормозит. Тот уже срывал с него последнюю одежду, и Леда путался ногами в штанинах, в собственной обуви. "Эй, не так быстро", - хотел сердито повторить он. Сойк так спешил, точно они куда-то опаздывали. Только сказать вслух Леда ничего не успел. Обычно дар просыпался не сразу, Леда чувствовал его пробуждение в течение нескольких секунд, а потом уже начинал осознавать чужие эмоции. В этот раз все было иначе – в ощущения и отголоски мыслей Сойка он нырнул сразу и с головой. И в тот же миг чуть не задохнулся. Эйфория, блаженство, победа – вот что чувствовал Сойк, но при этом ему не было хорошо. Сойку казалось, что сейчас его сердце взорвется от опасной смеси нежности, неверия, горечи, боли, страсти, любви. Невозможно испытывать столько всего сразу – Леда был железно уверен в этом. Однако Сойку удавалось. Он не мог сдерживаться, не мог остановиться. Если бы Леда сейчас передумал, вряд ли у Сойка получилось бы его отпустить. От запаха волос Леды качался весь мир, от прикосновений к коже он терял рассудок. Он шарил руками по телу Леды, как слепой, и мучительно запоминал каждую мелочь, каждую крохотную деталь, потому что был уверен: Леда больше не придет, это первый и последний раз. И даже более того, Леда сейчас передумает и оттолкнет. От одной мысли об этом Сойку хотелось кричать. У Леды сильно выпирали ключицы, а мышцы на руках напрягались, когда он упирался локтями на постель. Кожа на запястьях была нежной, шелковой, как и на животе, и в паху, и с внутренних сторон бедер, а волосы на затылке оказались куда более жесткими, чем воображал Сойк, когда фантазировал, как зарывается в них пальцами. Леда хотел его – действительно хотел! Сам факт этого был невероятен. Сойк с наслаждением водил рукой по его члену, такому горячему и неожиданно толстому – почему-то Сойк представлял его иначе. Лопатки Леды остро прорисовывались, когда тот наклонялся, словно раньше там были крылья, которые кто-то безжалостно сломал. А от запаха его кожи впору было свихнуться: Сойк и раньше улавливал его, когда Леда подходил слишком близко, непозволительно близко, а теперь просто тонул в нем. Сойк сожалел только о том, что не умел видеть в темноте. А может, так было даже лучше – быть может, сегодня он не сойдет с ума окончательно. "Тише. Не надо так", - хотел попросить Леда, потому что уже захлебывался в эмоциях Сойка. Невероятно, как тому удавалось справляться со всем, что творилось внутри. Сойк прикасался к нему грубо, почти больно, царапал низ живота и сжимал член в ладони. Леда чувствовал это, но собственные ощущения остались позади, на втором плане, пока все это же он испытывал со стороны Сойка – как будто смотрел на происходящее из-за его плеча. Из-за плеча Сойка, который не просто занимался сексом, а исполнял заветную мечту, казавшуюся несбыточной еще получасом ранее. Леда сам не понял, как ему еще хватило сил встать на колени и прогнуться в спине – тело действовало самостоятельно, поддаваясь напору, отвечая чужой страсти. Сойк взял его сразу и без прелюдий, на всю длину, и это было бы невообразимо больно, если бы Леда мог еще думать о себе. Перед глазами вспыхнуло белым светом, он успел подумать, что после такого не разогнется, а следом его сознание утонуло в восторге, которым упивался Сойк. Он начал двигаться быстро и резко. Леда знал, что Сойку хотелось орать от восхищения и ужаса – от того, что он сейчас вытворяет с самым лучшим, самым прекрасным человеком, на которого не имеет никаких прав. При этом Сойк не издавал ни звука, только тяжело дышал в затылок Леды, который даже не пытался скрывать стонов – боли или желания, чего в них было больше, он не смог бы ответить. "Потерпи, потерпи еще немного, еще чуть-чуть", - мысленно уговаривал его Сойк. Леда не мог слышать слов, но чувствовал настроение. Сойк понимал, что делает ему плохо, но не мог остановить себя. Чего Сойк не знал, так это что Леда сходил с ума вместе с ним. Никогда и ни с кем он не испытывал подобного, да и в постели с Сойком не смог бы почувствовать ничего близкого по силе к этому безумству. Страсть принадлежала Сойку – ее было так много, что хватало на двоих, хватало Леде, который был просто не способен на подобные чувства. Приближение разрядки Сойка Леда ощутил заранее. Он хотел сжать собственный член, чтобы кончить одновременно с ним, и только теперь сообразил, что Сойк снова сжимал его запястья. Как долго, Леда не представлял, но понял, что тот боялся: Леда вырвется, как только получит свободу. Прикасаться к себе даже не потребовалось. Когда Сойк сорвался, он тут же последовал за ним. Его дар никак не замолкал, Леда переживал эту ночь вместе с Сойком. Водоворот, который затягивал их обоих, уже не делился на эмоции, чувства, мысли. Их нельзя было описать, сформулировать в известные людям слова. Отстраненно Леда отметил, что Сойк прикусил кожу на его плече, словно дикое животное. Это было больно и возбуждало еще сильнее, хотя дальше уже было некуда. Леде казалось, что он кричит, но не слышал собственного крика. От удовольствия, от боли, от счастья. А быть может, это делал Сойк. Чувства перемешались, слились и перепутались – понять, где чьи, стало невозможно. Последнее, что помнил Леда, это как на него навалился Сойк, рухнул, обессилев, а после его окутала темнота еще более густая, чем была в комнате. Леде почудилось, что он закрыл глаза на какую-то секунду, но дернулся всем телом, когда его с силой встряхнули за плечи. - Всемогущие боги, ну очнись же! – дальше последовала опять незнакомая речь, а потом ярко вспыхнул свет, который ослепил Леду даже через сомкнутые веки. Приподнявшись на локтях, он часто моргал, глядя, как Сойк зажигает свечу на небольшом столике у кровати. Его пальцы дрожали, а когда Леда повернул голову, он увидел, что Сойк, уже натянув штаны и отступив немного в сторону, смотрел на него сверху вниз. Подниматься было действительно сложно, у Леды было ощущение, что его переехала телега. Болело все тело, саднила шея, куда пришелся укус Сойка, а что творится ниже пояса, Леда даже знать не желал. Он чувствовал еще теплую сперму на своем животе, на бедрах, но ощущение нельзя было назвать неприятным. - Такого у меня еще не было, - хриплым голосом произнес Леда, осторожно усаживаясь. Сойк не ответил. Он продолжал смотреть на него, и Леда, который впервые видел его без рубашки, поразился, до чего худым тот был – одни кости и жилы, непонятно только, откуда столько силы. Выражение его лица было совершенно нечитаемым, и Леда попытался улыбнуться, но Сойк никак не отреагировал. Дар снова уснул, Леда не представлял, о чем думал Сойк. Если бы его самого не шатало от пережитого, а голова не шла кругом в прямом смысле слова, Леда заподозрил бы, что с Сойком что-то не так и что тот не испытывает ни капли блаженной неги, которая накрывала Леду вопреки физическому дискомфорту. "С ума сойти. Оказывается, и такое бывает", - вот и все, о чем был способен думать Леда. Самая безумная, самая невероятная – лучшая близость в его жизни. Ни вообразить, ни придумать, ни увидеть в самом ярком сне. Даже с теми, кого Леда когда-то любил, он не переживал ничего близко похожего на это. - Ты в порядке? – спросил Сойк, когда Леда потянулся за своими штанами. - В полном, - еще раз улыбнулся тот. Леда не врал – так хорошо он себя еще не чувствовал, и плевать, что сидеть ровно не получалось. Сойк, кивнув, отвернулся и отошел к окну, уставившись в задвинутую штору, и, пока Леда одевался, даже не взглянул на него. Немного придя в себя, Леда получил возможность оглядеться. Комната Сойка разительно отличалась от берлоги Джури: здесь царил идеальный порядок и чистота, вещей было не больше, чем в той каморке, где Сойк жил прежде, и только выставленные в ряд на столе деревянные фигурки придавали немного выразительности безликой комнате. - Послушай, Сойк… - начал было Леда, когда наконец оделся и поднялся на ноги. - Думаю, тебе сейчас лучше уйти, - перебил его тот. Растерявшись, Леда помолчал минуту, а потом кивнул, как будто Сойк мог его видеть. Такое скомканное завершение вечера – или уже ночи – показалось ему немного странным после всего случившегося, но у Сойка было множество причуд, и не имело смысла удивляться еще одной. Если уж на то пошло, Леда сам не знал, что говорить. Объясняться всегда лучше утром и на свежую голову. - Спокойной ночи, - сказал напоследок Леда, прежде чем выйти за дверь. Сойк ему не ответил.