Чёрные Озёра

В оный день, когда над миром новым Бог склонял лицо свое, тогда Солнце останавливали словом, Словом разрушали города. И орел не взмахивал крылами, Звезды жались в ужасе к луне, Если, точно розовое пламя, Слово проплывало в вышине. (с) Всю ночь Леда спал как убитый, а проснулся на рассвете таким отдохнувшим, каким не чувствовал себя уже очень долго. Если бы при этом не болела каждая мышца в теле, он посчитал бы себя абсолютно счастливым человеком. Попытка подремать еще немного провалилась, Леда чувствовал такой душевный подъем, что не мог оставаться на месте, и потому выбрался из-под одеяла. К каждой спальне в доме примыкала небольшая умывальная. Во времена постройки особняка о водопроводе еще никто не слышал, это новшество появилось недавно, и лишь очень обеспеченные люди, вроде отца Агги и ему подобных, могли себе позволить подобную роскошь. В старых же домах прислуга приносила воду, которая к утру, как правило, становилась совсем холодной. Но Леду это не смущало, он умывался, избавляясь от остатков сна, а когда вскинул голову и посмотрел в зеркало, на мгновение обмер. За его плечом стоял Кейта. На этот раз Леда не испугался, невозможно дергаться до бесконечности по одной и той же причине. Позабыв о полотенце, он медленно обернулся, но позади него никого не было. Когда же Леда снова взглянул в зеркало, то опять увидел Кейту, который терпеливо смотрел на него и ждал, пока тот осмыслит происходящее. - Ты можешь говорить? – спросил Леда. По опыту он знал, что надолго призрак не задержится и решил сразу задать давно терзавший его вопрос. В ответ Кейта отрицательно покачал головой. - Я так и подумал, - кивнул Леда. – А писать? Кейта неопределенно передернул плечами, будто спрашивая: "Как, по-твоему?" - Ясно. Как тебе помочь? Образ брата в зеркальном отражении не был прозрачным, он не казался нереальным, напротив – Кейта выглядел как человек из плоти и крови, но на фоне окружавших его предметов был более блеклым, посеревшим, будто из его одежды, из кожи и волос ушли краски. Лишь глаза оставались пронзительно голубыми. Леда смотрел на Кейту как загипнотизированный и старательно запоминал каждое движение. Сначала Кейта указал пальцем вверх, на потолок. Потом провел пальцами по шее – знакомый жест. А после отрицательно мотнул головой. - Что-то, чего не было? Или чего-то не делать? – нахмурился Леда. – Я не понимаю. Кейта еще раз мотнул головой и махнул рукой, будто требуя забыть только что показанное, и опять указал пальцем вверх, а после повторил знакомый жест, в котором Леда распознал книгу. Пять пальцев, шесть пальцев. - Мне надо найти книгу, там будут ответы? – спросил Леда и, когда Кейта утвердительно кивнул, сделал неуверенное предположение: – Пятьдесят шесть? Страница пятьдесят шесть? Еще один кивок Леда посчитал победой, но обрадоваться открытию не успел, потому что заметил, как образ брата начал истончаться. - Какая книга? Их же там тысячи! – невольно он повысил голос, но Кейта или не услышал, или не посчитал нужным реагировать. Последнее, что он успел сделать, это развести в сторону руки и очертить в воздухе большой прямоугольник. - Ящик? Сундук? Коробка какая-то? – зачастил Леда. Кейта сложил руки на груди, как у покойника на похоронах, и Леду осенило: - Гроб? Ты показываешь гроб? Ответить Кейта уже не смог, исчезнув полностью, и Леда шумно выдохнул. Сердце колотилось в груди, но не от страха, а от пережитого волнения, и руки подрагивали, когда Леда провел ладонью по лбу, только тут вспомнив, что так и не воспользовался полотенцем. Вытирая лицо, а потом руки, Леда смотрел на свое отражение, но думал о брате. Догадки и предположения путались и перемешивались в голове. Сначала Кейта показал наверх и изобразил какую-то удавку – снова. Может ли быть такое, что в доме кто-то повесился? Леда никогда ни о чем таком не слышал, но мало ли. Потом Кейта опять показал книгу, на пятьдесят шестой странице которой было написано что-то важное. Вот только о какой именно книге шла речь? Наверняка Леда мог догадаться, иначе Кейта не стал бы давать такую подсказку. И под конец – гроб. То, что брат умер, Леда и так знал. Что его похоронили в гробу, было само собой разумеющимся. И о чем же тогда хотел сообщить ему Кейта, используя последние драгоценные секунды своего пребывания в мире живых? Сойк говорил, что у души без тела очень мало силы, что даже явиться одному человеку ей не просто, и стало быть, когда теперь Кейта придет в следующий раз, одним звездам известно. Леда полагал, что в каждом его жесте был смысл, важное сообщение, но то ли Кейта не умел показать, то ли Леда был слишком недогадлив. Когда он провел полотенцем по шее, то вздрогнул от не острой, но неприятной вспышки боли и, приблизившись к зеркалу и немного наклонившись, обнаружил здоровый синяк на плече, ближе к шее. Кровоподтек расползался на спину, и потому Леда не заметил его сразу. Мысли о Кейте на время покинули голову, когда Леда вспомнил, кто и при каких обстоятельствах оставил ему этот след. Выглядел синяк устрашающе, если бы Леда увидел такой у кого-то другого, в жизни не поверил бы, что подобную отметину можно получить в момент наивысшего наслаждения. Намочив край полотенца водой, Леда прижал его к плечу, но вместо того, чтобы поморщиться или выругаться, он неожиданно улыбнулся. На запястьях следов не осталось, однако когда Леда несильно давил на кожу пальцами, то чувствовал, как отзываются ноющие мышцы. Помешательство, безумство, настоящее безрассудство – вот как назвал бы прежний Леда то, что происходило между ним и Сойком накануне. Леда нынешний таял от воспоминаний. Думать о минувшей ночи, смаковать каждую мелочь в воображении было почти так же приятно, как переживать ее. Поглаживая запястья и по-прежнему улыбаясь, Леда направился в спальню и, когда переступил ее порог, остолбенел второй раз за это утро. У входа в его комнату со стороны коридора стоял Сойк и смотрел на него, застыв и не моргая. - Звезды небесные! – выпалил Леда. – Да что ж за день такой сегодня! Смысла его слов Сойк, конечно, не мог понять, но ничего не стал уточнять, а Леда подумал, что будет лишним рассказывать, как пятью минутами ранее он встретил призрака брата. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, и на Леду наконец накатило смущение, когда он осознал, что перед ним стоит человек, с которым ночью они вытворяли нечто совершенно неописуемое. Смотреть в глаза стало почти мучительно, но Леда не отвернулся и даже попытался изобразить улыбку. - Доброе утро, - запоздало поздоровался он. - Нам надо объясниться, - в лоб сообщил Сойк. "Что ж ты сложный такой", - чуть было не застонал Леда, но на деле только кивнул и стащил с плеча полотенце, чтобы надеть рубашку. Ходить перед Сойком полуголым было неловко, пускай ничего нового тот увидеть уже не мог. Будь на месте Сойка кто угодно другой, Леда попросил бы впредь стучать, а не появляться в чужой комнате как из-под земли. Да и вообще заметил бы, что разговоры лучше вести не так сразу, едва за окнами забрезжил рассвет, а чуть позже, когда мысли и чувства уложатся и придут в порядок. Только тут Леда понял, что спал от силы часа три и, стало быть, с Сойком они не виделись столько же, всего ничего. - Ты хоть ложился сегодня? – спросил Леда, застегивая длинный ряд пуговиц. - Что ты собираешься делать дальше? – проигнорировал вопрос Сойк. В шесть утра после таких приключений Леда не знал, что он собирается делать, он просто не успел об этом подумать, но Сойк, которому сон, видимо, не требовался, верил, что Леда все оценил и взвесил и даже что-то для себя решил. - Делать с чем? – терпеливо спросил Леда. - Со мной. Для чрезмерно прямых и откровенных людей надо было придумать специальное наказание или хотя бы штраф, как понял вдруг Леда. Никто, ни единый его знакомый не затеял бы подобное: явиться после первого, внезапного и незапланированного секса и начать спрашивать о планах. Леда чуть не усмехнулся мысли о том, что Сойк как девица на выданье – ее совратили, и теперь она вопрошает, когда кавалер собирается жениться. Большим усилием Леда подавил ненужную сейчас вспышку ехидства: пока он веселился, у Сойка было такое лицо, словно именно в эту минуту он воочию наблюдал гибель своих проклятых богов. - Разве я могу с тобой что-то делать? – сдержанно улыбнулся Леда. – Ты же не моя собственность. - Можешь. - И что же, например? - Например, дать расчет. И не только. От удивления Леда забыл о неловкости, которая минутой ранее мешала ему сосредоточиться и смотреть на Сойка без внутреннего напряжения. "Какой еще расчет?" – чуть было не спросил он. О том, что Сойк подразумевал под словами "не только", и думать не хотелось. Теперь лишь в одном Леда был железно уверен: он вообще ничего не понимает в происходящем. - Ты хочешь уволиться? – окончательно запутался он. – Или ты думаешь, что я собираюсь тебя уволить?.. Как обычно, Сойк молчал, и Леде с трудом верилось, что это тот самый человек, который дерзил ему накануне. Забавно: Леда не мог сказать, какой Сойк ему не нравится больше – молчаливый или нахальный, но то, что не нравились оба, он был твердо убежден. Следом пришел вопрос, как вообще получилось, что самое огромное в своей жизни удовольствие он испытал с таким странным человеком, но Леда погнал его прочь. Сперва надо было разобраться с Сойком, а потом уже с самим собой. - Что ты там надумал? – спросил Леда и чуть было не упер руки в бока, одернув себя в самый последний момент. Все же перед ним был взрослый человек, а не один из нерадивых учеников. Некоторое время Сойк молчал, но Леда решил, что в этот раз не отступит и дождется ответа. - Я вчера не сдержался, - наконец произнес Сойк. – Имеешь полное право злиться. Но извиняться я не буду, потому что не сожалею. Договорив, он прищурил глаза и сжал губы. Если бы Леда так пристально не вглядывался в его лицо, он бы и не заметил этих перемен. И тут вдруг Леда подумал: а как бы он оценивал случившееся, если бы его дар не открылся так вовремя? Сойк не принуждал, напротив, он даже переспросил, разрешает ли ему Леда. Но то, что происходило потом, сложно назвать приятным времяпрепровождением. Завалил и взял – ни больше, ни меньше, без прелюдий и нежности, еще и синяков наставил, и даже руки скрутил, чтобы Леда не вздумал оттолкнуть. При прочих равных эта ночь должна была запомниться болью, быть может, даже унижением, потому что назвать такую близость хотя бы нормальной, было сложно. С усилием Леда сглотнул. Он не знал, как выглядел, когда думал обо всем этом, но Сойк, не выдержав, опустил глаза. Леда чувствовал, что тому не хватало сил смотреть на него. - Я тоже не сожалею, - негромко произнес Леда. Он не знал, что тут еще можно добавить. - Ты еле ходишь, - зачем-то сообщил Сойк. Ходить было действительно больно, но Леда об этом как-то не задумывался. Тихо вздохнув, он решил, что бессмысленный разговор пора заканчивать. - Переживу, - ответил он и уже решительней продолжил: - Никакого расчета я тебе не дам. Даже не знаю, как тебе такое в голову пришло. А что касается вчерашнего, первый раз в любом деле часто неудачный. Следующий будет лучше. Леда улыбнулся искренне, надеясь, что Сойк услышит его и выбросит дурное из головы. Тот действительно изменился в лице, почти незаметно, но он чуть выше поднял голову и теперь внимательно смотрел на Леду. - Ну что опять? – обреченно спросил тот. - Следующий раз? - А почему нет? – как можно спокойнее ответил Леда, хотя в его душе в этот момент зашевелилось неприятное чувство. Как будто только что он совершил ошибку, но еще не до конца осознал ее масштабы. – Не прямо сейчас, конечно, и явно не завтра, но… Договаривать Леда не стал и развел руками, мол, сам понимаешь, однако Сойк даже не кивнул в ответ. "Теперь он будет ждать", - с опозданием пришла мысль, и под сердцем кольнуло от стыда. Леда порадовался, что не слышит чувств Сойка, ему они точно не понравились бы. За языком следовало следить, и он вдруг вспомнил сказку про птичку, у которой в болоте увяз коготок, а потом ее затянуло в трясину всю целиком. Похоже, Леда тоже ступил на тонкий лед, но не заметил этого сразу. - Я разозлился вчера, - невпопад сообщил Сойк, вырывая из мыслей Леду, который почувствовал, как грудную клетку стискивает от неясного беспокойства. Он не хотел никаких признаний или объяснений от Сойка, но не знал, как того остановить. - Я заметил. - И был на взводе. Ты не появлялся две недели. А потом вышел к нему. Он не заслужил тебя. Короткие фразы, что отрывисто бросал Сойк, словно стрелы попадали в цель. Леде чудилось, что после каждой сердце пропускает удар, а смысл слов доходит не сразу. С невозмутимым лицом Сойк признавался в чувствах – на свой манер, так, как не сделал бы никто другой, и Леде от этого делалось жарко. Они действительно не виделись полмесяца, пока Леда отлеживался со сломанной ногой, периодически и только вскользь вспоминая о Сойке. А что делал все это время сам Сойк? Ждал его? Считал дни? Леда никогда не спросил бы об этом вслух, он зацепился за последнюю фразу. - А ты, стало быть, заслужил? – спросил он. Голос звучал непривычно глухо, в вопросе не было сарказма. Леда просто не знал, что говорить. - Нет. Я тем более не заслужил. Но мне ты разрешил. На этом Сойк посчитал, что сказал достаточно. Развернувшись, он вышел за дверь, которую негромко прикрыл за собой, и Леда вдруг вспомнил, что вроде бы перед сном запирал ее. Впрочем, теперь это уже не было важно. Только когда Сойк ушел, Леда выдохнул и расслабился, понурив плечи. На протяжении тяжелого, пускай и недолгого разговора он сам не замечал, как сильно был напряжен. "Во что я влез?" – единственный вопрос бился в его голове. На душе стало гадко, от радужного настроения, что накрывало Леду после пробуждения, не осталось следа, и ему вдруг показалось, что этой ночью он не просто увяз в трясине – он провалился в нее по самую шею. Леда не хотел чувств Сойка, ничего не желал о них даже знать и уже не в первый раз пожалел о том, что обладает способностью подслушивать чужие чувства. О том, что с Сойком он поступил непорядочно, думать было и вовсе тоскливо. Триктрак, в который Агги грозился играть, коротая однообразные будни в изгнании, он так и не заказал, зато как-то утром к Черным Озерам почтовой каретой привезли другую настольную игру. Шатрандж набирал популярность в столице, но в силу сложности и длительности каждой партии играли в игру преимущественно обеспеченные аристократы, тогда как бедняки продолжали резаться в карты. - Ты должен попробовать, это очень интересно, - заявил Агги Леде, и тот согласился, пускай относился прохладно к подобным развлечениям. Но неожиданно игра захватила Леду, она отвлекала от неприятных мыслей, так как полностью затягивала и требовала внимательности. Каждый вечер вместе с Агги они уединялись в одной из гостиных и разыгрывали партию. - Эх, Исор, унылый скряга, ну что же ты нам наливаешь? – сокрушался Агги, пока Леда раздумывал, какой ход сделать, а Исор, бесшумно вошедший в гостиную, подливал им в чашки чай. - А чего изволит ваша светлость? – Исор довольно быстро раскусил Агги и на его слова давно перестал обижаться. "Ваша светлость" из его уст прозвучала с подколом, Леда не сомневался, что слуга старой закалки пренебрежительно относится к господам не светлых кровей, пускай никак не выказывает неуважения. - Моя светлость изволит красного вина и пышногрудую красотку. - Такого не держим, - отрезал Исор и старательно подлил в чашку Агги кипятка. - Нет, ну без вина жить нельзя. Без вина и умереть можно, - возмутился Агги и обратился уже к Леде. – Слышишь, владетель болотной пустоши, неужели у тебя нет винных погребов и чудных запасов? - Есть, - от игральной доски Леда не отрывал взгляда, даже когда отвечал. – Но это для особых случаев. - Сегодня особый случай, - заявил Агги. - Это какой же? - Сегодняшний день! Каждый день – особенный, каждый создан для счастья и радости! - И для безделья? - Да, и для безделья. Потому что в безделье тоже радость. Как говорили мудрецы прошлого, днем надо хорошо отдохнуть, чтобы ночью хорошо поспать. Леда тихонько усмехнулся и передвинул фигурку коня на несколько клеток. - Указания будут, хозяин? – чинно стоя рядом, расправив плечи и выпрямив спину, спросил Исор, сделав ударение на последнем слове. Внимать распоряжениям Агги он демонстративно не собирался. - Принеси бутылку какого-нибудь хорошего вина, - попросил Леда. – Для особых случаев. - Вот это уже разговор! – встрепенулся Агги, но быстро опомнился и прищурился, глядя на Леду. – Так. В чем подвох? - Почему обязательно должен быть подвох? – пожал плечами тот, откидываясь на спинку кресла. – Ты же сам сказал, что каждый день – особенный. - В том-то и дело, что это я сказал, а не твое занудное величество. Ну-ка признавайся, что случилось и почему ты такой праздничный?.. - В погребе осталась бутылка рубинового лорского вина, - напомнил о себе Исор. – Ограниченная коллекция. Было две, но как раз незадолго до смерти ваш брат и его невеста попросили одну подать к ужину. - Умеешь вдохновить, старый ты филин, - возмущенно посмотрел на Исора Агги. – Не будем мы пить то, что пили покойники. - Полагаю, покойниками они стали не из-за вина, - заметил Леда и, на миг закусив губу, тоже поглядел на Исора. Дворецкий имел невозмутимый вид и ждал, что скажет хозяин. - А что, у Кейты был какой-то повод для праздника? – секунду помолчав, поинтересовался Леда. - Так и есть. Лаэра Айсель поделилась с ныне покойной Мирикой, а та рассказала уже всем вокруг, что у лаэра и его невесты годовщина знакомства. Вроде бы они отмечали семь лет от первой встречи. Лаэра Айсель верила, что семерка – счастливое число, рассуждала, как замечательно, что дата их свадьбы почти совпадает с этим семилетием, и показывала всем, даже слугам, какое украшение подарил ей жених. - Вот уж правда, счастья полные штаны, - пробормотал Агги. Постукивая пальцами по подлокотнику кресла, Леда вспоминал, как нашел книгу со стихами в комнате брата. Небольшое письмо, заложенное между страницами, было как раз датировано мартом, и Кейта писал о том, что прошло ровно пять лет с их первой встречи. "Или шесть?.." – попытался вспомнить Леда, но сказать с уверенность не смог. - Безусловно печальный конец у этой истории, - в повисшей тишине произнес Исор, то ли отвечая Агги, то ли просто желая нарушить молчание. - И что же подарил ей на годовщину Кейта? – зачем-то спросил Леда, хотя особого интереса не испытывал. - Драгоценный кулон на цепочке из белого золота, хозяин. Точнее затрудняюсь сказать. Я в камнях не разбираюсь. - Бриллиант какой-нибудь, что ж еще за кулон там может быть, - вмешался Агги, которому слушать историю про Кейту и Айсель было откровенно неинтересно. – Значит так, Исор, принеси нам какого-нибудь хорошего красного, только не того, что пили эти двое. И можно сразу две бутылки. Идет, рыжий? Леда рассеянно кивнул, и Исор тут же удалился, а Агги, проводив его взглядом, склонился над игральной доской шатранджа и пробормотал под нос что-то о том, как сейчас под вино быстро обставит Леду. Пока друг гадал, какую фигурку переставить, Леда размышлял о Кейте и о том, что он, возможно, неправильно понял то, что ему показывал брат. Уже дважды Леда видел, что тот пытается изобразить какую-то удавку на шее. Но ведь могло быть, что Кейта показывал украшение, например, кулон или бусы. Мотнув головой, Леда приказал себе подумать об этом позже, пока Агги не разгромил его в шатрандж. Странное совпадение, что Кейта перед смертью подарил возлюбленной цепочку, а теперь его неупокоенный дух пытался изобразить нечто похожее на это украшение. Но, с другой стороны, как эти два события могли быть связаны, Леда едва ли представлял. Кроме того, подарок получила Айсель, а умерли они оба. Когда Исор принес вино и разлил его по бокалам, партия еще не была окончена, но друзья решили прерваться. Точнее, предложил это Агги, который неумолимо шел к проигрышу, но сдаваться не желал. - Сейчас подкреплюсь и сделаю тебя, - заявил он Леде, сжимая тонкую ножку бокала пальцами. Минуту или две они молчали. Сделав один небольшой глоток, Леда крутил в руках бокал, наслаждаясь вкусом, пока в голову настойчиво лезли мысли о брате и загадочных событиях в Черных Озерах. И когда заговорил Агги, Леда с удивлением понял, что тот размышлял примерно о том же. - Знаешь, рыжий, я тут все думаю, - неуверенно начал друг. – О камнях этих, что твой папаша собирал. И об озерах… обо всем. Помнишь нашу прогулку на лошадях вместе с Джури? Когда мы ездили полюбоваться окрестностями? - Ну, - кивнул Леда. Агги смотрел в сторону и то ли озадаченно, то ли смущенно потирал подбородок пальцами. - Я тогда взял камень с берега. Сказал еще, что сломаем стереотип. Я привезу с собой камень, и, если никто не умрет, значит, это суеверие… Агги замялся и замолчал, пока Леда, отставив бокал на столик, глубоко вдохнул и выдохнул. - А потом умерла Мирика, - произнес он то, что Агги выговорить не смог. - Вот да. Умерла. О том случае, когда Агги подобрал кусочек гальки, Леда и думать забыл. Как человек образованный, конечно же, он не верил, что такая ерунда может спровоцировать чью-то смерть. И теперь, когда друг напомнил о том случае, вдруг почувствовал неясное волнение. - А где сейчас камень? – спросил он. - Понятия не имею, - Агги передернул плечами, но выглядело это так, будто его пробрал озноб. – Сначала я и не думал о нем, а когда вспомнил, решил найти этот булыжник. Перетряхнул всю одежду, а его нет. Выпал где-то. И пока Леда не успел ничего ответить, Агги продолжил чуть более торопливо, а выражение его лица стало откровенно несчастным: - Слушай, рыжий, но ты ведь не думаешь, что дело и правда в этом? Что можно умереть из-за какого-то камня, пусть даже трижды проклятого? - Не думаю, - уверенно произнес Леда. – У всего, что здесь происходит, какая-то другая причина. Просто… Как-то жутковато порой. Иногда мне становится не по себе, даже когда просто думаю обо всем этом. О внезапных странных смертях. Да и не только. - И не говори, - в кои-то веки Агги имел действительно обескураженный вид и не пытался выпендриваться. – Была б моя воля, я унес бы отсюда ноги как только, так сразу. В тот же миг в голове Леды щелкнуло, и внутренний голос скомандовал: "Сейчас". Можно было до бесконечности ждать, когда Агги признается. Можно было рассчитывать, что правда откроется каким-то иным образом. Но в этот момент Леда понял, что и так потратил достаточно времени на сомнения. Пора было действовать. - Нет, - совершенно спокойно произнес он, глядя на Агги. - Что нет? – не понял тот. - Тебя здесь держат не обстоятельства. По крайней мере, не те обстоятельства, о которых ты мне рассказываешь, - и прежде чем друг начал возражать и завираться дальше, Леда пояснил: - У начальника найенской стражи нет сына. У него три дочери. С их семьей в близких отношениях мой управляющий, он мне об этом и рассказал. Еще в студенческие годы Леда заметил за другом особенность: когда тот попадал в переплет, держать лицо Агги не умел. Он мог бахвалиться, нести чушь, пускать пыль в глаза, но лгать, когда его уже уличили, выкручиваться и стоять на своем у него категорически не получалось. В приглушенном освещении гостиной Леде показалось, что друг побледнел. И заметно поник, немного сгорбившись в своем кресле. - Давно ты знаешь? – спросил Агги, тоже отставляя на столик бокал. Его рука дрогнула. - Недели три или около того, - Леда уже сам точно не помнил, когда правда открылась. По ощущениям прошел не один месяц. - Почему не говорил? - Решил, что говорить должен ты, а не я. Агги порывисто встал с места и сделал несколько шагов в одну сторону, потом в другую, а после, скрестив руки на груди, обернулся к Леде, который терпеливо взирал на него снизу вверх. - Я не знаю, что ты успел надумать за эти три недели, но ничего ужасного не случилось. - Даже не предполагал, что случилось нечто ужасное, - кивнул Леда. – Но хотелось бы знать, что вообще происходит. - Да шизофрения натуральная происходит! – неожиданно вспылил Агги, вскинув голову, но тут же взял себя в руки и, сделав еще пару шагов, процедил сквозь зубы: - Шизофрения у моего папаши. - Он-то тут при чем? – удивился Леда. - Он тут при всем, - в глаза Агги не смотрел, а голос его звучал с надломом. – Хотя я сам виноват. Когда получил от тебя письмо о том, что ты вступаешь в наследство, спьяну взболтнул при папаше, что вот, представить только, теперь у меня в друзьях настоящий светлый. Ну, то есть ты и раньше был настоящим, но, согласись, без имения, ценных бумаг и прочего дерьма ты как бы и не аристократ, а мелочь какая-то, хоть и светловолосая… - Я понял, - перебил его Леда. Он специально старался говорить строго, чтобы Агги не расслаблялся и не надумал обратить все в шутку. – Что было дальше? - А дальше было то, что папаша вцепился мне в глотку, - Агги ткнул пальцев в собственное горло, словно то пострадало в прямом смысле слова. – Я аж не ожидал. Видите ли, хочет он настоящее поместье божественного звездного, да вот только не продаст такое никто и ни за что. Лаэры таких, как он, в грош не ставят и плюнут под ноги при встрече. Он же плебей, разбогател на коммерческих авантюрах. Теперь все может купить, кроме светлых волос да родового имения с многовековой историей. А тут такое дело: внебрачный сын звездного лаэра получает неожиданное наследство. "На кой оно ему? – все повторял папаша. – Пусть продаст мне". Ну я и ответил, что попытаюсь тебя уговорить. - И поэтому ты приехал, - продолжил за друга Леда. - Да, поэтому. Но только все не так просто. Папаше не понравилось слово "попытаюсь" в моем ответе. У него глаза больным светом горели, рыжий. Я его таким никогда не видел. Он заявил, что или ты продашь ему имение, или я останусь без содержания. И что без тебя, рыжий, да с договором в руках я могу не возвращаться. Пока Леда переваривал информацию, Агги, выражение лица которого стало жалким, шагнул в его сторону. - Рыжий, не сердись, - тише, чем до этого, произнес он. – Я бы ничего не сделал, чтобы как-то заставить тебя или вынудить. Надеялся просто уговорить. И чем дольше смотрел на место это поганое, тем больше убеждался, что мне и делать ничего не придется. Этот дом сам тебя выживает, здесь правда очень и очень паршиво. Да, я соврал тебе – соврал о причинах приезда, но на этом все, больше ничего плохого я не сделал. Оправдываться Агги не умел, получалось у него не лучше, чем у десятилетнего ребенка. Извиняться тоже – слово "прости" в лексиконе друга отсутствовало. Обдумывая услышанное, Леда приходил к выводу, что теперь тот, скорей всего, не врал. Все концы истории сходились, и Леда не видел причин не поверить Агги. - Я не собираюсь продавать этот дом, - наконец произнес вслух он. - Ну и зря. Сейчас говорю тебе не как придурок, который ничего в жизни не умеет, но и остаться без денег не хочет. Говорю тебе как друг. Зря, рыжий. Уезжать отсюда надо. - Всему, что здесь происходит, есть объяснение, - упрямо отчеканил Леда и снова потянулся за бокалом – в горле почему-то пересохло. – Я разберусь. - Будешь охотиться за призраками? – вопрос прозвучал даже не ехидно, а просто устало. - Если понадобится, - кивнул Леда, делая глоток. – А ты можешь возвращаться в Найен и больше не мучиться. Отцу скажешь, что сделал все, что мог, но я отказываюсь продавать. Да и не могу в течение пяти лет. - Насчет пяти лет я тебе уже говорил, - напомнил Агги. – Отец уладит, если ты только согласишься. Чиновники – первые продажные шкуры в стране, а папаша мой за деньгами не постоит. - Хорошо, - Леда еще раз кивнул, не желая спорить. – Скажи тогда ему, что если я соберусь продавать имение, первым делом обращусь к нему. Однако сейчас – нет. В комнате повисла удручающая, физически осязаемая тишина, и в течение этой паузы Агги буравил взглядом Леду, а тот упрямо смотрел в бокал. Злости на друга он не чувствовал, у Агги были свои слабости, и деньги являлись чуть ли не первой из них. Без финансовой поддержки со стороны родителей тот не представлял своей жизни, и у Леды не получалось осудить за это Агги. Однако чувство досады все равно переполняло сердце. Леда сам не знал, какого ответа ждал от друга, когда открывал свои карты. - Я никуда не поеду, - угрюмо сообщил Агги, не двигаясь с места и все так же нависая над Ледой. - Будешь делать вид, что все еще меня уговариваешь? - Буду стеречь тебя, козел рыжий, - огрызнулся Агги и наконец отмер: шагнул к своему креслу, рухнул в него и, сграбастав со столика бокал, залпом проглотил все его содержимое. Леда молча наблюдал за этой живописной сценой, иронично изогнув брови, а Агги, вернув бокал на место, сердито посмотрел на него исподлобья. - Не надо на меня так пялиться, - произнес он. – Можешь не верить и думать все, что хочешь. Но ты мне все же дорог, а дом этот гребаный пугает до усрачки. Мне кажется, что если я сейчас уеду, то больше тебя не увижу. Говорил Агги с такой злой решимостью, что Леда ни на секунду не усомнился: вот сейчас друг действительно не врал. В том, что он не теряет надежды убедить Леду продать Черные Озера, сомнений тоже не оставалось, но все же бросать его одного Агги и правда не хотел. - Что делаем дальше? – спросил он, не выдержав молчания Леды. – Сидим сердитые, расходимся по комнатам? Или все же попытаемся закончить партию? Так неуклюже менять тему надо было еще уметь, и Леда, слабо улыбнувшись, покачал головой: - Сейчас твой ход. Когда они вернулись к игровой доске, и Агги после недолгих раздумий переставил одну из своих фигурок, Леда, прежде чем обдумать, как ходить дальше, спросил: - И как долго ты собираешься меня сторожить? В доме, может, и происходят странные вещи, но я-то все равно планирую тут жить до старости. На это сообщение Агги лишь невесело усмехнулся. Покачав головой, он откинулся на спинку кресла и взглянул на Леду из-под полуопущенных ресниц, которые бросали длинные тени на его скулы. - Рыжий, ты еще не заметил, что в этом доме никто не доживает до старости? Все решится куда раньше, уверяю тебя. Так или иначе. Возразить Леде на это мрачное пророчество было нечего. "Или ты этот дом, или он тебя", - без слов говорил ему Агги. Леда лишь вздохнул и указал жестом на игральную доску. Надо было закончить начатую партию, да и думать обо всем услышанном на ночь глядя не хотелось.