Чёрные Озёра

Я верю отчаянно в самые теплые страны, Где ветер от нежности шепчет признания в любви. И мягкой травой зарастают рваные раны, И тлеет огонь, и чадит никотином в груди. (c) Агги чувствовал себя виноватым и не пытался скрывать это. Утро для Леды началось с бурного побуждения, в процессе которого друг тормошил его за плечо и совал прямо под нос чашку с чаем. - Вставай, великий! Тебя ждут важные дела! Ну и я, к тому же, - почти пропел он. - Агги, я не злюсь. Честно, - спросонья хрипло произнес Леда, переворачиваясь на другой бок. – Дай поспать, а? - Я виноват, я знаю, мне очень-очень стыдно. И я тебя просто так разбудил, а не по какой-то там причине. Очень уж хотелось тебя увидеть. Вот как. Леде ничего не оставалось, кроме как приподнять голову и хмуро уставиться на друга. Оба прекрасно знали: если бы накануне он не признался, что давно раскусил обман, совесть бы Агги не мучила и стыдно ему не было бы вовсе. - Ну ладно, ну чего ты, - Агги шуточно заехал Леде кулаком в плечо, но немного не рассчитал, и тот поморщился от слишком сильного толчка. – Забыли ведь, правда? Клянусь, я не сделаю ничего, чтобы склонить тебя к продаже имения. Гори пропадом мой папочка, ты-то мне куда дороже. Глядя на друга, Леда думал о том, что только в Агги могут сочетаться столь противоречивые мысли, поступки и слова. Леда не сомневался, что тот был искренен сейчас: Агги и правда дорожил им, дорожил их дружбой, был готов оставаться в гнусном, на его взгляд, месте, лишь бы не бросать товарища одного, когда рядом маячила потенциальная опасность. И в то же время Агги остро переживал возможную потерю денежного содержания, да и отца, скорей всего, все же любил, пусть и не разделял его стремления заполучить особняк светлого лаэра. - Что ты хочешь от меня? – прямо спросил Леда. - Ничего не хочу, мне от тебя ничего не надо, - зачастил Агги. – Я лишь предлагаю провести сегодняшний день вместе. В знак примирения: ты на меня не сердишься, а я образумился и веду себя хорошо, как-то так. А то что мы, как неродные, живем под одной крышей, а встречаемся ненадолго и… - Хорошо. У тебя есть какой-то план? – перебил его Леда. - Естественно! Мы отправимся на прогулку по окрестностям. Если честно, тут и выбирать особо не из чего… - Какую еще прогулку? – моментально подобрался Леда. - Пешую, разумеется, - торопливо заверил его Агги. – Никаких лошадей. Ходить, знаешь ли, тоже полезно. Пускай ты об этом и позабыл. Уже через час, стоя на пороге дома, Леда мысленно проклинал и Агги, и собственную покорность. Оделся он предусмотрительно тепло, но погода была до того отвратительной, что одежда не спасала – ветер пронизывал до костей, а небо хмурилось, угрожая пролиться дождем со снегом. - Не передумал? – без особой надежды спросил Леда, поднимая воротник. - Нет, конечно, - неуместно жизнерадостно заверил его Агги. – Все равно других вариантов, куда податься на этих болотах, нет. Не спеша, они отправились вниз по холму к воротам, а выйдя за них, не сговариваясь, пошли в сторону деревни. Сама идея проведать озера Леде почему-то претила – вот уж куда он действительно не хотел идти. Почему Агги выбрал другое направление, он понятия не имел. Подлесок они миновали за несколько минут и вышли на продуваемую всеми ветрами пустошь. Дорога, засыпанная гравием, не была размыта, по ней они и шли, обходя редкие лужи. Леда бездумно смотрел под ноги, а его друг, напротив, крутил головой по сторонам. - Слушай, рыжий, если без шуток, давай будем все же что-то решать, - произнес он, когда молчание порядком затянулось. - Что именно решать? - Решать, что делать дальше с этим странным домом. И я сейчас не о продаже, - замахал руками Агги, предупреждая любые возражения. – Я о том, что надо разобраться с мракобесием, которое тут творится. И когда Леда ничего не ответил, внимательно глядя на друга, Агги, на секунду закусив губу, уставился прямо перед собой. - Посуди сам, - начал он. – Как ни отрицай, что-то здесь все же происходит. Сначала твой брат скончался при странных обстоятельствах. Потом погибла служанка. Мы оба видели, как это произошло, и не будем спорить, что сцена выглядела откровенно жутко. Не умирают люди вот так при нормальных обстоятельствах. - Молодые люди вообще не умирают, если все в порядке, - без энтузиазма вставил Леда. - Само собой, - кивнул Агги. – И получается, что, оставаясь в этом месте, все мы подвергаем себя опасности. Меня поражает твое спокойствие, ты сидишь и ничего не делаешь, когда следующим можешь стать ты сам. - Я вообще-то каждый день занят, - возмутился Леда. – Раньше даже представить не мог, что управление небольшим поместьем забирает столько сил и времени. Чтоб ты понимал, обыкновенный разбор отчета управляющего, который приходит каждый месяц, занимает минимум три дня. А помимо этого… - Да понимаю я, понимаю, ты очень деловой и занятой, - нетерпеливо отмахнулся Агги. – Но вопрос все равно остается нерешенным. Отчего умер твой братец? Почему умерла служанка? Не угрожает ли эта опасность всем нам? Чтобы жить здесь дальше и планировать светлое будущее, было бы неплохо сперва выяснить ответы на эти вопросы. А то найдешь себе подставную жену, заделает она тебе подставного наследника, будет у вас тишь, да гладь, да благодать, а потом бац – и новый труп под лестницей. Хорошо, если не твой. Агги был настолько обескураживающее прав в своих заявлениях, что Леда ничего не мог ему возразить. И это друг еще не знал о том, что ему постоянно снятся странные сны и является призрак, пытающийся донести неведомую информацию. Конечно, надо было что-то решать, следовало разобраться, что происходит в Черных Озерах и почему умирают люди. Но как это сделать? С какой стороны подступиться? - Ты, безусловно, прав, - начал Леда, старательно изучая грунтовую дорогу под ногами. – Но что ты предлагаешь делать? - Для начала поприветствовать твоего дикаря. Чем это он тут занимается, интересно? Вскинув голову, Леда увидел, как по пустоши чуть в стороне скачет одна из его лошадей. Управлял ею, конечно же, Сойк, и у Леды сжалось в груди от необъяснимого приступа волнения, за который он себя сразу отругал. - Лошади не должны застаиваться, - объяснил он Агги. – Сойк постоянно выезжает то на одной, то на другой. - Вот оно что, - кивнул Агги и вдруг, вскинув руку вверх, старательно замахал: - Эй, Сойк! Привет! Давай к нам! "Какого лешего?" – хотел возмутиться Леда, но в последний момент сдержался. Сойк и так их заметил, он кивнул Леде, но подъезжать наверняка не стал бы, чтобы не мешать разговору. Однако когда Агги позвал его, лошадь тут же забрала вправо, приближаясь к дороге. - Твои кобылы ноги не переломают на этих кочках? – весело поинтересовался Агги, глядя, как перейдя на шаг, лошадь направляется к ним. – Чем ему дорога не угодила? - Полагаю, что не переломают, - пожал плечами Леда. – Сойку виднее, где лучше ездить. Тем временем гнедая лошадь наконец поравнялась с ними. Леда немного попятился, Агги расплылся в еще более широкой улыбке, а Сойк одним грациозным движением даже не спрыгнул, а будто стек на землю. - Привет, Сойк, - поприветствовал его Агги. – Как дела? - Добрый день, - флегматично произнес тот. Вопрос он проигнорировал и вместо ответа поглядел на Леду, который зачем-то кивнул и изобразил некое подобие улыбки. - Не уверен, что он добрый, - фыркнул Агги. – В этом дрянном месте вообще ничего доброго нет. Как насчет немного прогуляться с нами? - Зачем? – спросил Сойк. Агги, в отличие от Леды, такая прямота не сбивала с толку, он даже не замешкался с объяснениями: - Потолкуем с тобой кое о чем. Ты ведь давно тут живешь? - Несколько лет, - уклончиво ответил Сойк. - Это на несколько лет больше, чем мы с рыжим. В смысле, с Ледой. Думаю, ты можешь рассказать нам немало полезного. Получать согласие на приглашение Агги не требовалось – он просто уверенно зашагал вперед, и Леде с Сойком, который взял лошадь под уздцы, ничего не оставалось, как пойти следом. Теперь Сойк упорно на него не смотрел, но Леде почему-то казалось, что тот умудряется наблюдать, даже не глядя. Одет он был, как обычно, в уже знакомую кожаную короткую куртку, и у Леды не получалось отвлечься от мысли о том, что в складках широких штанин Сойка скрываются смертоносные cкрамасаксы. Вот только это почему-то совсем не пугало – напротив, Леда чувствовал приятное волнение, которое старательно пытался не замечать. - Как ты думаешь, Сойк, в Черных Озерах, в смысле, в самом доме, все нормально? – без предисловий начал Агги и следом пояснил: - Видишь ли, мы тут спорим с рыжим. Я говорю, что здесь творится какая-то бесовщина, а рыжий говорит, что у него все в порядке, и он лучше почитает отчет управляющего, чем будет решать проблему. - Не говорил я такого, - возмутился Леда. – И вообще-то я согласен, что-то странное действительно происходит, но что я могу… - Да-да, это мы уже слышали, - перебил его Агги. – Так что, Сойк? Как на твой взгляд, происходят ли в доме какие-то нелогичные и необъяснимые вещи? Молчал Сойк довольно долго, и Леда по опыту знал, что, скорей всего, тот уже не скажет ничего, привычно проигнорировав вопрос. Агги о таких особенностях в поведении Сойка не знал и поглядывал на него выжидающе. Но Леда ошибся: то ли собравшись с мыслями, то ли решившись на что-то, Сойк произнес: - Разумеется, в доме происходят ненормальные события. Иначе и быть не может в этом месте. - В каком месте? – не понял Агги. - В месте гибели древних богов. О том, что Черные Озера по преданиям могут быть местом последней битвы, Леда сам знал, но когда услышал бесстрастный ответ Сойка, все равно захотел усмехнуться. "Это ведь всего лишь сказки", - мог бы возразить он, но не стал. Сойк выглядел совершенно серьезным, когда говорил, и вряд ли он вообще был способен шутить. - Слушай, рыжий, а ты ведь тоже что-то такое рассказывал! – воодушевился Агги. – Что на твоей родине прошла последняя битва, и все такое… - Предположительно, - сухо вставил Леда. – По легендам. - Ну так легенды берут откуда-то начало, – не смутился Агги. – Ну-ка, ну-ка, это уже интересно. То есть, ты считаешь, что это место плохое само по себе? Последний вопрос был адресован уже Сойку, который ни скепсиса Леды, ни веселости Агги не разделял, оставаясь непоколебимо спокойным. - Место, где пролилось столько слез и невинной крови, не может оставаться чистым, - сообщил он. - Безусловно, - согласился Агги. – Но как это связано со смертями ныне живущих людей? Почему одни умирают при странных обстоятельствах, а другие пьют наливку, пашут в своем селе до старости и не задумываются ни о чем? - Я не знаю ответа на этот вопрос. - Ясно, что не знаешь, никто не знает. Но что ты думаешь? Леда украдкой посмотрел на Агги, который вцепился в Сойка мертвой хваткой, и отметил про себя, что более неподходящий объект для расспросов сложно было отыскать. Кто угодно из слуг пообщался бы с ним охотнее. Кто угодно другой. - Я думаю, что только дурак согласится здесь жить по доброй воле, - сказал, как рубанул, Сойк, и от неожиданности Леда забыл о недавней неловкости и уставился на него во все глаза. У Агги это заявление вызвало приступ неподдельного веселья: он громко рассмеялся и пнул ногой небольшой камень, лежавший на обочине. - Веришь, друг Сойк, я уже месяц пытаюсь донести это до рыжего, а он упирается и говорит, что никуда отсюда не уедет. - А почему тогда ты сам здесь живешь? – Леда внимательно посмотрел на Сойка, на его профиль, потому что повернуть голову тот не удосужился. - Потому что здесь я не встречу никого из своих, - ответил тот. Под "своими" он, вероятно, подразумевал соотечественников, и пока Леда гадал, вежливо ли будет спросить, отчего такое нежелание встречаться с земляками, его опередил куда более прямолинейный Агги: - Чем свои-то тебе не угодили? От взгляда, которым Сойк наградил Агги, наверняка замерзли бы сами Черные Озера. - А вот это уже мое дело. Да только ни один здравомыслящий человек не сунется в края, где умирали драконы. - Почему же? – непробиваемого Агги не могли смутить ни тон, ни холодность Сойка, ни его явное нежелание вести беседу. Повисшее молчание показалось Леде объемным – хоть рукой потрогай. Ему даже почудилось, что он слышит, как от досады Сойк стискивает зубы. Как будто ему задавали идиотские вопросы, вроде "с какой стороны встает солнце?" - Я тоже ничего не слышал об умирающих драконах, - улыбнувшись, Леда попытался смягчить нахрапистость Агги. – Расскажи, если не сложно. - Не сложно, - Сойк кивнул, но на Леду снова не глянул. – Когда пришли светлые захватчики, старые боги опрометчиво посчитали себя непобедимыми, потому как тысячелетиями правили и не знали угрозы. Однако быстро один за другим пали бастионы мудрых драконов, и осталась лишь небольшая их группа, принявшая последний бой здесь, в Предгорье. Тогда эти места не называли Черными Озерами, потому что озер никаких не было. Леда кивнул, показывая, что слушает. Он не знал, что такое бастионы драконов, и едва ли представлял, что Сойк имеет ввиду, но уточнить не решился. Агги так и вовсе слушал с раскрытым ртом. - Светлые победили драконов, - продолжал Сойк. – Уничтожили до последнего молодых и старых, а останки сожгли, не пощадив даже костей. Пепел унес ветер. Звездные знали, что любая мелочь, оставшаяся от старых богов, могла стать опасным артефактом, сеющим смерть, будь то коготь, клык, даже мелкая чешуйка. Поэтому они уничтожили все. - Но что-то все же осталось, - тихо произнес Агги, которому не терпелось узнать, к чему ведет Сойк. - Нет, не осталось ничего, - отрезал тот. – Однако светлые не учли одного. Когда драконы умирали, они плакали. Звездные люди ликовали, они смеялись над слабостью врага и даже не подозревали, что драконы не горевали о своих оборвавшихся жизнях, а готовили малую, но все же месть для потомков победителей. - Только не говори, что они наплакали целое озеро! – воскликнул Агги, и Леда с трудом удержался от того, чтобы не цыкнуть на него. Повествование Сойка было сухим и неэмоциональным, но Леда все равно слушал, затаив дыхание. - Слезы ушли в сухую землю, - продолжал Сойк, пропустив вопрос мимо ушей. – А через несколько лет на этом месте пробились ключи и образовали озера со странной черной водой. Вода не была отравленной, сами озера не таили видимой опасности, но места посчитали дурными, потому как часто здесь погибали люди. Сойк умолк, и Агги несколько раз открыл и закрыл рот, нерешительно порываясь что-то сказать. - И все? – наконец нарушил молчание он. - Слезы драконов не исчезли, - нехотя продолжил Сойк. – Поговаривают, что на Черных Озерах можно найти их. - Как можно найти слезу? – теперь уже удивился Леда. – Это ведь просто капелька воды. - Капелька воды – это у тебя, рыжий. А драконы, поди, не капельками плакали. - Слезы драконов могут принимать различную форму, - пояснил Сойк. – Это может быть прекрасный цветок, что вырос на берегу, или даже живая рыба, пойманная в воде. Все что угодно. Тот, кто заберет слезу, обречен на скорую смерть в гробовом молчании. Потому что драконы, умирая, плакали молча. В ту же секунду Леда и Агги переглянулись, и смешливую веселость последнего как рукой сняло. Леда же, который хоть и слушал историю Сойка с любопытством, но воспринимал ее как сказку, почувствовал, как холодеют ладони. - Мирика не издала ни звука, когда умирала, - чуть слышно произнес он. - Вот именно, - веско ответил Сойк. Некоторое время они шли в молчании, тишину нарушало лишь фырканье лошади, послушно идущей следом. Становилось холоднее. Леда смотрел перед собой на силуэты недалеких гор и на полосы дождя, что расчерчивали небо. Непогода неумолимо приближалась к ним, и следовало задуматься о возвращении. - Я отправляюсь назад, - первым произнес Сойк. – Лошадей нужно кормить. Ответа или разрешения уйти он не ждал, просто остановил лошадь и легко запрыгнул в седло. - Слушай, а что там твои легенды говорят о противоядии? – задрав голову, спросил Агги, явно остававшийся под впечатлением от услышанного. - Противоядии? – вопросительно поднял брови Сойк. - Ну о спасении. Что делать, если человек получил такую слезу и ему грозит смерть? Или уже ничего не поможет? На это Сойк скривил губы в невеселой ухмылке, которая тут же исчезла. - Ничего не поможет, - догадавшись, повторил Леда. - Не совсем. Вы же знаете, что старым богам часто приносили жертвы? - Ну еще бы, - фыркнул Агги. – Именно поэтому считается, что они плохие, а звездные – хорошие. Приносить жертвы звездным не было нужды, они сами забрали все, что хотели… Агги рассмеялся, но Сойк словно не услышал его слов. - Драконы уважали жертвенность. И уважали тех, кто жертвы приносит. Жертвуя, получаешь наивысшую награду – так у нас говорят. - То есть если у тебя оказалась слеза дракона, и ты понял, что тебе каюк, надо принести жертву? – нахмурился Агги. - Нет. Надо чтобы кто-то другой от чистого сердца и безвозмездно отдал свою жизнь взамен твоей. Старые боги ценили верность и любовь, во времена их правления от смерти всегда было спасение: если другой человек пересыплет в чашу любимого песок своей жизни. Говоря это, Сойк изучал линию горизонта, а Леда, глядевший на него снизу вверх, невольно сглотнул. Он сам не знал, почему ему вдруг стало не по себе. - Очень интересно, - возмутился Агги. – Получается, что с таким подходом любой умник, умеющий влюбить в себя очередного юного дурака, сможет жить вечно? И вот вопрос: как у драконов технически получалось продлевать людям жизни? - Мне пора, - перебил его Сойк и, развернув лошадь, тут же пришпорил ее. - Эй! Мы не закончили! – повысил голос Агги. – А ну вернись немедленно! Если Сойк и услышал, ему было глубоко наплевать на пожелания Агги. Лошадь, явно соскучившаяся по галопу, понеслась в сторону поместья, а Леда, провожая ее взглядом, думал, что им с другом стоит последовать ее примеру. - Отстань от него, - запоздало потребовал он. – Ясно же, что это просто предание народа из-за Загорного Хребта. В этой истории не больше правды, чем в байках о магических способностях звездных правителей. - Ох, рыжий, вот поспорил бы сейчас с тобой, да лень глупости обсуждать, когда тут такое, - покачал головой Агги. Развернувшись, они пошли в обратном направлении. Сойк к тому моменту уже скрылся из виду. - Какое такое? - Такое, что наш дикарский друг сказочки в тему рассказывает. Теперь все сходится. - Да что сходится-то? – возмутился Леда. - Всё, - Агги поднял вверх палец. – Народ мрет от слез драконов, вот что. Твой братец, поди, нарвал любимой цветов у озера, принес в дом, вот они и скончались. Жили счастливо и умерли в один день. Мирика тоже подобрала какую-то дрянь с озера да покатилась по лестнице. И все это в унылом безмолвии, потому что драконы плакали молча, как поведал наш патлатый любитель верховой езды. То-то никто не слышал криков о помощи, когда помирал лаэр с невестой. Потому что не было их, криков этих. - Как все складно и логично, - скептически произнес Леда, ускоряя шаг: ветер усиливался, и перспектива попасть под дождь становилась все более реальной. – Вот только какие цветы в марте месяце? - Известно какие. Подснежники. - Подснежники тут в лучшем случае в мае появляются. А то и в июне. - Отвратительное место, - в который раз ужаснулся Агги. - А Мирика что могла делать у Черных Озер? Ты видел, какой у нее живот был? Она, конечно, работала как проклятая и выглядела бодрой, но в дождь и слякоть гулять на озера точно не пошла бы. - Что делала Мирика, никому неведомо, - возразил Агги. – Ты не можешь утверждать, чем она занималась. И вот что самое жуткое во всей этой ситуации: мне кажется, что подобрала она что-то в доме. Я бы предположил, что это была галька, которую я нашел на озере, да видимо все же нет, иначе и я бы помер. Стало быть, служанка нашла нечто иное, что может попасться тебе или мне, или мелкому Джури, или пучеглазому Исору, и любой из нас чуть что, сразу откинет копыта, даже не успев попросить, чтобы кто-то отсыпал ему песка жизни. - В этом нет ничего смешного, - строго заметил Леда, пока Агги на эмоциях уже начал повышать голос. - А я и не смеюсь, - развел руками тот. – Я серьезен как никогда. И кстати, раз уж мы так душевно болтаем, скажи-ка мне, рыжий, а давно ли ты с ним спишь? Не споткнулся на ровном месте Леда только чудом и изо всех сил постарался сохранить непроницаемое выражение лица. О ком говорит друг, не было нужды уточнять. Рано или поздно Агги обязательно спросил бы об этом, вот только Леда подумать не мог, что тот проницателен настолько и разберется в ситуации так скоро. - С чего ты взял? – сделал попытку не отвечать Леда, но Агги лишь возвел глаза к небу. - Заметь, я не спрашиваю, спишь ли ты с ним, потому что и так понятно, что да, - заявил он. – Мне любопытно, как давно. - Тебя это не касается, - отрезал Леда. Обсуждать свою личную жизнь даже с близким другом ему всегда казалось неэтичным. - Еще как касается! Этот дикарь смотрит на меня волком, будто я дышу на его святыню. Мне здоровье дорого. Последний, кто попытался к тебе прикоснуться, остался без руки. Несмотря на наигранное возмущение, Агги откровенно веселился, и Леде казалось, что тому стоит титанических усилий не расхохотаться. - Скажи еще, что он меня ревнует, - вяло огрызнулся он. Лучший способ заставить Агги замолчать, это просто не обращать на него внимания. - Ну что ты, рыжий, - лицо друга стало на мгновение мечтательным, а улыбка даже не была язвительной. – Богов не ревнуют. Вокруг был туман настолько густой и серый, что Леда не шевелился, боясь ступить в сторону и угодить в какую-нибудь яму. Он знал, что спит, что все происходящее – не взаправду, но помнил, что и сны могут быть страшными до дрожи. Постепенно жемчужная муть вокруг рассеялась, и Леда с удивлением обнаружил, что стоит посреди какого-то помещения, а не на улице, и что комната ему знакома – это был музыкальный кабинет в его родовом особняке. А потом появились они – Кейта и его невеста. Не вошли и не возникли вдруг, их образы медленно прорисовались в нескольких ярдах от Леды. Айсель сидела за фортепьяно, ее пальцы скользили по клавишам, но музыки Леда не слышал. Кейта стоял рядом, облокотившись одной рукой на инструмент, и со слабой улыбкой наблюдал за девушкой – ее лица Леда не видел, но, даже глядя на Айсель со спины, был готов поклясться, что та красива. Хрупкое телосложение, белые локоны до пояса, фарфоровые локти, едва прикрытые короткими рукавами голубого платья. Кейта что-то сказал, его губы двигались беззвучно, и Леда поймал себя на том, что улыбается. Невозможно не улыбаться, когда видишь, как человек сморит на кого-то с такой любовью, с такой невероятной нежностью. "Это не тот Кейта, - подумал Леда. – Не тот Кейта, которого я знал". Он действительно не видел брата таким – кротким, уязвимым, настолько счастливым. А потом что-то случилось. Руки Айсель замерли, а Кейта нахмурился и спросил что-то – Леда не понял, читать по губам он не умел. И отпрянул в сторону, когда девушка неестественно выгнулась в спине, запрокинув голову. Кейта кричал, должно быть, выкрикивал имя любимой, которая соскользнула с невысокого стула прямо на ковер и забилась в конвульсиях. Леда уже видел подобную картину, когда умирала Мирика. Кейта же не знал, что его невеста обречена: он хватал девушку на руки, пытался прижать к себе, но в тот же миг его лицо исказила жуткая судорога, зубы ощерились в оскале, будто тот был диким зверем, а не человеком. Он рухнул на пол рядом с невестой, и его руки и ноги разметались в стороны, задергались так, словно кто-то невидимый избивал его, выкручивал суставы и причинял неимоверную муку. Ужас того, что видел Леда, усугублялся немой тишиной. Он орал во все горло и не мог остановиться, но с губ его не сорвалось ни звука. "Что, если и я тоже уже умираю?.." – мелькнула в голове Леды мысль, и он проснулся – резко сел на постели и услышал собственный вопль. Леду лихорадило, он был весь в поту, а в непроглядной темноте комнаты едва ли мог видеть. Паника, как живое существо, билась в нем. Не осознавая, что делает, он попытался слезть с кровати, но в итоге рухнул на пол, больно ударившись коленями. "Скорее!" – стучало на подсознании. Реальность медленно вытесняла ужас пережитого кошмара, Леда даже смог наспех натянуть штаны на голое тело, и рванул к двери. В соседней комнате спал Агги, и пускай Леда представить не мог, как друг отреагирует на его появление, сейчас ему было плевать – лишь бы рядом оказался живой человек. В коридоре было темно, ручку в комнату друга он нашел на ощупь и со всей силы дернул, вваливаясь в гостевую спальню. Окна здесь были незашторены, и Леда привыкшими к темноте глазами увидел, что постель застелена и пуста. Вместо того, чтобы наконец успокоиться, он почувствовал, как его накрывает новой волной тошнотворного ужаса. Образ обезображенного страданием лица брата стоял перед ним как наяву. - Агги… - тихо произнес Леда, пятясь из комнаты, когда его голые плечи неожиданно накрыли чьи-то ладони. Если бы можно было испугаться еще сильнее, Леда сделал бы это. Но предел уже был достигнут, и он просто дернулся в сторону, не в силах закричать. Резко развернувшись, он ожидал увидеть перед собой призрак брата. Понадобилась секунда, чтобы в темном силуэте узнать знакомые черты. - Спокойно, - негромко произнес Сойк. Будь у Леды силы, он бы с размаху врезал ему в челюсть. А потом еще раз и еще за то, что напугал до потемнения в глазах. Но уже через мгновение на Леду начало накатывать облегчение. Живой человек из плоти и крови, спокойный и уверенный, стоял рядом с ним и будто незримо протягивал руку из мира живых в мир мертвых, куда Леда угодил и мечтал выбраться, но без посторонней помощи никак не мог. - Агги нет, они с Джури сегодня загуляли и не вернулись из деревни,- сообщил Сойк, стоя и не двигаясь, словно боясь напугать Леду лишним движением. – Что случилось? Отвечать на вопрос Леда не стал. Звук голоса Сойка действовал удивительно умиротворяюще, и потому он только махнул рукой, направляясь в свою комнату. Без приглашения Сойк тенью последовал за ним и замер в дверном проеме, пока Леда со второго раза смог зажечь прикроватный светильник. - Как ты здесь оказался? – спросил он, обессилено садясь на край постели. Сойк выглядел так буднично и привычно, что Леда, глядя на него, успокаивался. Как будто они встретились не в темном коридоре дома, а на конюшне, где тот занимался своими привычными делами. Разве что вместо неизменной куртки на нем была обыкновенная черная рубашка. Леде стало смешно от мысли, что полугодом ранее, явись такое чучело с косами и черными глазами в его спальню, он бы умер от страха. Теперь же Леда меньше всего желал, чтобы чучело ушло, оставив его одного с призраками мертвых в темноте. Отвечать Сойк не хотел, это было хорошо заметно. Он помедлил, но потом все же произнес: - Я слежу за твоей комнатой. Чтобы все было в порядке. - Что ты делаешь? – не поверил своим ушам Леда. Повторять Сойк точно не стал бы, и он, неосознанно облизав губы, повторил: - Следишь за мной? И как давно? - Не за тобой, а за твоей комнатой, - пускай выглядел Сойк как обычно равнодушным, Леда, который успел немного привыкнуть к нему, заподозрил, что признание дается ему нелегко. – Довольно давно. - Довольно давно? - С того дня, как ты разрешил мне жить в доме. От удивления у Леды не осталось ни слов, ни даже способности логично мыслить. Наверное, у него был глупый вид, но Сойка это совсем не веселило. - И что же, ты каждую ночь караулишь мою дверь? – Леда нервно улыбнулся, понимая, как смешно прозвучало это предположение, но когда Сойк утвердительно кивнул, улыбка стекла с его лица. "Это плохо. Этого нельзя было допускать. Это надо прекратить", - внутренний голос Леды стучал молотком в ушах. Каждая фраза как удар по совести, по здравому смыслу и по человечности Леды. И в то же время он упорно отказывался верить в то, что слышал. - Когда же ты спишь? – обескуражено спросил Леда, как будто это сейчас было самым главным. - Мне много не надо, я могу выспаться за пару часов, - уклончиво ответил Сойк. "Оно и видно, - мог бы съязвить Леда. – В мешках под глазами скоро можно будет спрятаться все мое лаэрское состояние". Однако говорить ничего не стал и только устало прижал ладони к лицу. - Тебе не следует этого делать, - тихо сказал он. – В конце концов, я имею право на приватность. - Я не буду мешать, - заметил в ответ Сойк. - Дело не в этом, - начал было Леда, но замолчал, не зная, что сказать дальше. Невысказанный вопрос, в чем же тогда проблема, завис в воздухе. Горло Леды сжало, когда он подумал, что правильнее было бы сказать: "Тебе не следует так сильно меня обожать". Более бессмысленное требование сложно вообразить. - Останешься со мной сегодня? – вместо этого спросил Леда, не поднимая головы. Сойк ничего не ответил ему, и Леда не смотрел, но услышал, как тот тихо притворил за собой дверь и подошел ближе, мягко ступая по ковру. - Что с тобой все-таки случилось? – негромко поинтересовался Сойк. Отняв ладони от лица и запрокинув голову, Леда только теперь понял, что тот стоит почти вплотную к нему. Странно, но у Леды не было ощущения, что Сойк заступает за линию его личного пространства. - Мне приснилось, как он умер, - Леда попытался улыбнуться – это ведь так глупо, пугаться из-за сна, – но у него не получилось. – Он и его невеста. Как они корчились на полу, точно Мирика. И все произошло ни с того ни с сего. Внезапно. Девушка играла на фортепьяно, а потом вдруг… Он махнул рукой, не желая рассказывать дальше. Даже если бы не все последние события, происходившие в Черных Озерах, не постоянное появление Кейты и все прочее, Леда отказался бы назвать явившееся ему этой ночью сновидением. Он чувствовал, просто знал, что действительно видел, как умер его брат. Ему специально показали это – вот только зачем? - Значит, он не хочет отпускать тебя, - сказал Сойк, будто и не обращаясь к Леде, а делая вывод. – Он желает, чтобы ты помог ему освободиться. - Откуда тебе знать, чего он желает? – горько усмехнулся Леда, рассматривая ковер под ногами. - Мертвые всегда хотят одного – уйти. Очевидно, он не может этого сделать и ждет твоей помощи. - А может, ему просто нравится меня пугать. - Нет, - Сойк был предельно серьезен. – После смерти у человека может быть лишь одно желание. По крайней мере, пока он остается среди живых, где ему больше нет места. В другой ситуации Леда обязательно спросил бы, откуда Сойку об этом известно. Но сейчас говорить не хотелось. Только теперь он начал чувствовать облегчение, которое накатывало мягкой волной и сопровождалось слабостью. С наибольшим удовольствием Леда сейчас забрался бы под одеяло и уснул, лишь бы Сойк не уходил и сторожил его сон. Запоздало пришло понимание, что все эти ночи, полные тревоги и лихорадочных мыслей, он был не один, Сойк оберегал его, оставаясь незаметным стражем покоя. И вряд ли, конечно, он мог защитить от того, что происходило в доме, но Леда все равно почувствовал, как внутри него, будто цветок, лепесток за лепестком, распускается благодарность. - Давай обсудим это утром, - предложил он и протянул вперед руку, смыкая пальцы на запястье Сойка. Леда пристально всматривался в его лицо, но, как обычно, не мог ничего прочитать. Сейчас он с удовольствием послушал бы, что тот чувствовал, но дар молчал. Сойк опустился на край постели, и Леда, который, забравшись на нее с ногами, немного отполз назад, опустил руки на его плечи и мягко провел ладонью по волосам. - Только сегодня все сделаем по-моему, - улыбнувшись, прошептал он Сойку на ухо, почти касаясь губами металлических сережек. Тот никак не отреагировал, он опустил руки на колени и сидел, так неестественно выпрямившись, словно ждал, что Леда вот-вот его ударит. Волосы Сойка были жесткими, но это почти не чувствовалось из-за их невероятной длины. Часть была заплетена, часть оставалась распущенной, и Леда поймал себя на том, с каким удовольствием путается в них пальцами, когда отводит в сторону. Выключать свет он не спешил, смотреть тоже было наслаждением, особенно когда он убрал волосы в сторону и на ощупь дернул верхнюю застежку на рубашке Сойка, а потом следующую, и еще одну за ней. Это были не пуговицы, какие-то странные крючки, но поддавались они легко, и вскоре Леда стянул темную рубашку с плеч Сойка. В слабом освещении его кожа казалась очень бледной, а сам он почему-то беззащитным. Сойк несильно опустил голову, и Леда не смог удержаться от того, чтобы не прижаться губами к его шее, чуть ниже линии роста волос, а потом потереться щекой о плечо. Никакой реакции на это не последовало, Сойк больше напоминал каменное изваяние, чем живого человека, но Леду его напускное спокойствие уже не могло обмануть. Он провел ладонями по плечам, окончательно избавляя Сойка от рубашки, а потом по спине, чувствуя странную неровность. То, что у Сойка были шрамы, Леда понял, только когда отстранился и посмотрел. Ровная полоса, от лопатки до лопатки, и две чуть ниже, параллельно первой. Шрамы были некогда глубокими, но очень старыми, почти рассосавшимися и не сразу заметными. - Откуда у тебя это? – шепотом спросил Леда, ласково проведя ладонью по зарубцевавшейся коже. Когда-то он слышал высказывание, что шрамы украшают мужчину. В случае Сойка оно было истиной, Леда даже подумал, что представить такого человека без единого рубца или следа на коже сложно. - Ритуал совершеннолетия, - так же негромко ответил Сойк. - Звучит пугающе. Что это за ритуал такой? – Леда улыбнулся и снова прикоснулся губами к плечу Сойка. Кончиками пальцев он поглаживал его живот и опускался все ниже, чувствуя, как сильно напряжены мышцы под гладкой кожей. - По достижении одиннадцати лет мальчику к спине прикладывают раскаленный прут, и если он сможет вытерпеть тридцать мгновений, не издав ни звука, ритуал пройден и мальчик становится мужчиной. Эффект от этих слов был примерно таким же, как если бы на голову Леде перевернули ведро ледяной воды. Вот он только что обнимал Сойка, едва ли слушая, о чем тот говорит, а в следующий миг отпрянул на пол-ярда и смотрел во все глаза, отказываясь верить услышанному. Сойк даже не шелохнулся, как будто ничего не случилось, и продолжал смотреть прямо перед собой. - Я бы очень хотел сейчас узнать, что это шутка, - голос Леды прозвучал неожиданно надтреснуто. Сойк почти незаметно передернул плечами: - Тебе-то какая разница? Вопрос прозвучал скорее как заявление: "Тебе же все равно наплевать", и Леде стало остро неприятно от этих невысказанных слов. Почему-то он не чувствовал безразличия – вероятно, дело было в культуре и воспитании. Он не мог спокойно воспринимать сам факт существования такой жестокости в мире, пускай к жертве этой жестокости ничего не испытывал. "Да-да, совсем ничего", - сарказм неожиданно обрел голос Агги, и Леда торопливо погнал прочь непрошеную мысль. - Это просто зверство, вот так пытать детей, - глухо пояснил он вслух. – Тебе, наверное, кажется это нормальным, но здесь кто угодно возмутился бы. Это отвратительно. - Отвратительно, когда мужчина не способен контролировать себя и превращается в истеричную женщину, - невозмутимо возразил Сойк. – Драконы были терпеливыми и любое страдание выносили молча. Выдержка – это наименьшее, к чему должен приучить себя человек. В тот же миг Леде вдруг показалось, что головоломка, над которой он бился не один месяц, наконец сложилась и все кусочки встали на свои места. "Все с тобой понятно", - подумал он. Молчаливость Сойка, его полная непробиваемость и видимая холодность, когда внутри ураган эмоций сносит все на своем пути, - были ничем более, как привитой с детства привычкой не показывать чувств. Не реагировать, не выдавать себя, что бы ни случилось. И неважно, хорошо ему сейчас или плохо – главное, держать лицо. Кого-то другого, возможно, такая черта восхитила бы, но Леда поймал себя на сострадании. Как будто он только что узнал, как глупые родители в силу собственной необразованности сделали сына инвалидом, лишили чего-то очень важного, и теперь тот даже не знает, как было бы здорово, если б однажды у него не отняли право радоваться и грустить. - Почему у тебя три шрама? – спросил Леда, подавшись ближе, но умышленно не глядя на спину Сойка. - Если испытание не пройдено, через год все повторяется. И так до тех пор, пока не справишься, - и, помолчав немного, Сойк добавил: - Каждый новый шрам – это позор. В какой-то иной ситуации после подобного заявления Леда лишь снисходительно улыбнулся бы и пожал плечами. У дикарей свои причуды, а в том, что народ Сойка относится именно к варварам, бессердечным и недалеким, он убедился минутой ранее. Вот только почему-то ни о чем подобном Леда не думал, когда смотрел на Сойка, который по-прежнему отрешенно глядел в сторону. Сердце сжималось от не совсем понятных ему чувств, а еще – от нежности. От нежности, которая стискивала грудную клетку, мешая дышать. - Позор, значит, - эхом повторил Леда, придвинувшись ближе к Сойку и склонившись к нему всем корпусом. – Иди сюда. Что-то незнакомое даже самому Леде было в интонациях его голоса. Видимо, то же послышалось и Сойку: он медленно повернул голову в его сторону, глядя внимательно и серьезно. Леда не стал ни всматриваться в его лицо, ни гадать, о чем тот думал, а просто закрыл глаза и прикоснулся своими губами к его губам. В эту минуту Леда желал лишь одного: чтобы его дар не просыпался. Потому что теперь он хотел испытывать лишь свои чувства и слышать только собственные эмоции.