Чёрные Озёра

Отражения, кривляясь, Вырываются на волю, Хладнокровно улыбаясь Или плача, но без боли. Зеркала следят за нами, Научившись даже слушать, Быть и мыслями, и снами, Искажая наши души. Тонут в зеркале желанья, Замедляются движенья. Нас отдали на закланье, Нас поймали отражненья.(с) Когда Леда сказал Сойку, что уедет из поместья, только с небольшой отсрочкой, он покривил душой. Про себя Леда подумал, что если загадку гибели людей в Черных Озерах удастся раскрыть, причины для бегства отпадут сами собой. Но для этого надо было дождаться возвращения Агги, который не появился ни на следующий день, ни на второй, ни на третий. Историю, которую Леда рассказал Сойку, теоретический ответ на вопрос, что мучил всех обитателей особняка так долго, тот выслушал с каменным лицом. Леда не смог понять, верит ему Сойк или нет. - Ты прикасался к камню? – только и спросил он, когда Леда закончил. - Нет, - отрицательно мотнул головой тот. - Как долго ты находился рядом? - Недолго. От силы несколько минут. - Ты смотрел на него? - На кого? – растерялся Леда. - На камень, - терпеливо пояснил Сойк. – Ты рассматривал камень? - Ну да, - вопрос обескуражил Леду. – Не слишком продолжительное время, но рассматривал. Иначе как бы я понял, что это именно тот кулон? И когда Сойк ничего на это не ответил, Леда нахмурился: - А что, смотреть на слезы дракона возбраняется? Неопределенно передернув плечами, Сойк негромко произнес: - Мне не многое известно о слезах. Только то, что передают легенды. - И что же они передают? - Что само по себе нахождение в близости от Черных Озер опасно. И уж тем более не стоит прикасаться ни к чему, что найдено в их окрестностях. Ни прикасаться, ни смотреть, ни держать в своем доме. - Ничего из вышеперечисленного я не делал, - устало заметил Леда. – Все сделали до меня. Но камень я не трогал. Сложно было сказать наверняка, но его ответ Сойка, похоже, не удовлетворил. Последовавшие за этим дни были какими-то странными – жизнь пошла по-другому, иначе, не так, как привык Леда. Согласно его распоряжению дом оставался на замке, а сам он жил во флигеле. И чем больше времени проходило в стенах комнат для прислуги, тем лучше становилось Леде. Приятнее, комфортнее, легче на душе. Только теперь он осознал, какими нелепыми были его попытки устроиться в особняке, который никогда не был ему домом. Все равно, что маленькой птице пытаться прижиться в огромной клетке. Или, наоборот, слону всунуться в улиточную раковину. Дом не был его, дом не существовал для него, и Леде не было в нем места. Лишь здесь, в небольшой пристройке, где он провел детство, Леда понял, как долго пытался сохранить хорошую мину при плохой игре. В Черных Озерах он не был счастлив. По вечерам прислуга собиралась на кухне. Гафида вязала у камина, а с другой от него стороны усаживался Сойк, часами вырезавший маленькие фигурки. За столом располагались Исор, Джури и Леда. Старик любил вспоминать былые годы, проведенные на службе у светлых лаэров, описывал именитых гостей, что приходили в дом, наряды знатных дам и темы, что поднимали в своих разговорах благородные господа. Джури приставал к нему с глупыми вопросами, и, если ему удавалось уговорить Леду отложить книгу, они разыгрывали две-три партии в карты. Сойк был молчалив и непривычно угрюм, даже больше, чем обычно. Леда не понимал, что с ним происходит, и списывал его дурное настроение на свой счет, ведь он до сих пор не выполнил требования уехать из поместья. Однако Сойк как будто и не злился на него, словно тревожило его нечто отвлеченное. Каждую ночь Леда проводил вместе с ним и все острее чувствовал, как привязывается к этому человеку. В постели Сойк всегда действовал напористо, нахраписто, но Леда вскоре понял: то, что он поначалу принимал за грубость и неспособность себя контролировать, было всего лишь отсутствием опыта. Сойку не хватало терпения – так сильно он желал его, – и не доставало искусности. Но все же прежде Леде не бывало так хорошо ни с одним человеком. А потом как-то ночью ему приснился очередной сон. В отличие от прочих его даже нельзя было назвать кошмаром, но никогда еще в момент пробуждения Леда не чувствовал себя так отвратительно. У сновидения не было сюжета. Леда стоял посреди комнаты – той самой огромной, полной зеркал, что служила его отцу музеем. Стоял и держал в своей руке руку Сойка, чувствовал тепло его ладони, то, как несильно он отвечал на пожатие. Леда смотрел на него, и, что поразительно, Сойк улыбался ему самыми уголками губ. В его извечно отрешенных глазах Леда видел сияющую нежность. Лишь на мгновение Леда отвел взгляд и вдруг увидел, что в многочисленных зеркалах Сойк не отражается. Леда стоял один посреди своего богатства, драгоценных камней, ювелирных изделий, сувениров и безделушек, которые стоили баснословных денег, но он был совершенно один. Леда хотел повернуться к Сойку, увидеть его снова и убедиться, что это просто обман зрения, но почему-то не смог и все стоял, глядя на свое одинокое несчастное отражение. А пальцы еще чувствовали дорогое прикосновение, и Леда вдруг понял, что это навсегда. Он останется один, и Сойка больше не будет, потому что он, Леда, не стоит такого человека, не заслужил такой любви. Лишь тепло в руке до скончания жизни будет напоминать ему о том, что он когда-то имел, но не пожелал удержать. Зеркальный лабиринт был бесконечен, и бесконечно одинокими оставались силуэты Леды, повторяющиеся десятки, сотни раз. Леда не сразу понял, что проснулся. Он словно со стороны услышал свой стон и открыл глаза. В комнате ничего не было видно, но Леда обрадовался спасительной темноте. Уж лучше она, чем то, что он увидел во сне. В тот же миг он почувствовал дыхание Сойка на своей щеке, когда тот склонился над ним. - В чем дело? Сказать Леда ничего не смог, даже пытаться не стал. Он перевернулся на бок, отворачиваясь от Сойка и подтягивая к груди колени. Леда не сразу сообразил, что его щеки позорно мокрые от слез, и меньше всего хотел, чтобы это заметил Сойк. - Что тебе приснилось? – тихо спросил тот. "Что ты умер", - мог бы ответить Леда, но слова встали комом в горле, и он не сказал ничего, лишь закрыл глаза, понадеявшись, что вскоре уснет снова. Однако до самого рассвета ему так и не удалось забыться. Сойк лежал рядом и не шевелился. Он был таким тихим, что Леда не слышал даже его дыхания, но почему-то не сомневался, что Сойк тоже не спит. Следующее утро началось со снегопада. Крупными хлопьями снег сыпал с неба, укрывая поля и леса плотным покрывалом. С того дня, как Леда велел запереть дом, работы у прислуги значительно поубавилось, и большую часть дня Джури бездельничал, грелся у камина и приставал ко всем с пустой болтовней. Леда в тот день попытался отвлечься чтением, потом бесцельно побродил по флигелю, заглянул на кухню, где Гафида стряпала, а когда погода немного улучшилась, решил навестить Сойка, занятого своими лошадьми. Когда Леда пришел, Сойк занимался тем, что сметал разбросанное по полу сено и мелкий мусор. Увидев на пороге Леду, он сдержанно кивнул и опустил голову. - У тебя усталый вид, - заметил Леда, усаживаясь на ставший уже привычным ящик в углу. Сойк не ответил, продолжая работать метлой, а Леда, глядя на его профиль, отметил круги под глазами Сойка и то, как посерела его кожа и поникли плечи. Почему-то именно сейчас Леде бросилось в глаза, до чего неважно тот выглядит. - Ты не болен? – встревоженный своим открытием, спросил он. Сойк лишь покачал головой, что, очевидно, выражало отрицание, и Леда, помолчав немного, вздохнул. - Мне сегодня приснился ужасный сон, - сообщил он. Замерев на миг, Сойк выпрямился и прямо посмотрел на Леду, опершись на длинное древко метлы и ожидая продолжения. - Мне снилось, что тебя больше нет, - пояснил Леда, и его улыбка в этот момент, должно быть, выглядела вымученной и жалкой. – Долго рассказывать, что к чему, да и неважно это. Просто я знал, что тебя не стало, и я остался один. Здесь, в этом проклятом доме. По лицу Сойка нельзя было понять, о чем он думает, а вокруг было поразительно спокойно. Ни шороха, ни скрипа на улице, и даже лошади как будто притихли, позволяя Леде говорить о самом важном. - Ты мне нужен, - добавил Леда, и слова дались ему так легко, как будто уже давно рвались наружу, а он по глупости своей не давал им воли. – Уже давно. И ты очень важен для меня. Не сердись, что я не уехал до сих пор. Просто нужно закончить начатое, поставить точку в этой сумасшедшей истории с камнями, слезами, мертвецами… А после мы сразу отправимся в путь. Загадывать, как отреагирует на те или иные слова Сойк, было трудно. В очередной, неизвестно уже какой по счету раз, тот удивил Леду, когда не промолчал и не кивнул, а как-то подозрительно судорожно вздохнул. - Слишком поздно, - сдавленно произнес он, и Леда, сам того не осознавая, поднялся на ноги, глядя как Сойк отворачивается. - Какое еще поздно? – недоверчиво произнес Леда, делая шаг вперед. – Ты о чем? Сойк не стал объяснять, только рукой махнул, призывая Леду подойти ближе. Когда тот послушался, Сойк сжал его ладонь в своей и с силой потянул к ближайшему стойлу, как будто Леда упирался. Он даже не успел спросить, что происходит, когда конь, оказавшийся совсем рядом, всхрапнул и ударил в пол копытом, отшатываясь в сторону. - Что это еще такое… - возмущенно начал было Леда, но осекся, когда увидел, какими глазами Сойк смотрит на него. В них читалось откровенное отчаянье. Весь свой запал Леда мгновенно растерял, мысли вылетели из головы, и он просто смотрел на Сойка, который глядел на него, как на обреченного. Леда узнал это выражение – так смотрят на смертельно больных людей, на дорогих друзей или любимых родственников, которым осталось совсем немного. - Ты и правда не понимаешь? – тихо спросил Сойк. – А я ведь рассказывал тебе. Как умер твой брат. И почему я не удивился этому. Лошади шарахались от Кейты незадолго до его кончины – Леда вдруг отчетливо вспомнил эту историю, давний разговор с Сойком, который говорил, что смерть помечает людей незадолго до своего визита, а животные чувствуют это. Переведя несчастный взгляд на лошадь в стойле, Леда сглотнул и потянул к ней руку, но та сердито всхрапнула и мотнула головой. - Ты, что ли, думаешь, что на мне стоит эта… отметина смерти? – тихо спросил Леда и сам не поверил этому предположению, до того абсурдно оно прозвучало. - Печать, - глухо ответил Сойк. - Печать, - эхом повторил Леда и, повернувшись к нему, нахмурился. – Так. Не говори ерунды. Это предрассудок, не существует никаких печатей. Реакция Сойка оказалась неожиданной – он улыбнулся, впервые на памяти Леды, и улыбка его была некрасивой, она больше напоминала оскал, а от ничем не прикрытой горечи в глазах Сойка Леде становилось нехорошо. - Предрассудок. Если бы. Казалось, что Сойку физически трудно смотреть на Леду, но и чем занять себя он не мог придумать, потому стиснул пальцы в замок и уставился на свои руки. - Я понял, - Леда старался, чтобы голос звучал твердо, но в его душе тем временем разворачивался суеверный страх, ведь когда Сойк рассказывал о Кейте, о том, что животные боялись его, Леда сразу и безоговорочно поверил. – Ты углядел в поведении лошадей какие-то признаки того, что я вот-вот умру, и теперь накручиваешь себя. - Не только, - возразил Сойк, не глядя в глаза. - Что "не только"? - Не только в поведении лошадей. Есть еще знаки. Прежде Леда не видел Сойка таким – настолько подавленным, разбитым. Сейчас было как никогда заметно, что он старше его, до чего тот был измучен и выжат. "Возьми себя в руки", - скомандовал себе Леда. Пускай его сердце заходилось в сумасшедшем стуке от волнения, он старался сохранять холодную голову. Решительно шагнув к Сойку, он крепко сжал его плечи. - Прекрати немедленно, - строго произнес он. – Никакой печати нет, я не умру. Загадку Озер мы раскроем. Если после этого ты будешь по-прежнему настаивать на отъезде, мы уедем. Никто больше не умрет: один кулон в моем сейфе, второй – в склепе. Так что эти слезы драконьи никому больше не причинят вреда. Однако Сойка его слова не убедили. Он терпеливо слушал и, когда Леда замолчал, поднял на него полный тоски взгляд. - Печать смерти не означает, что человек умрет из-за слезы дракона. Она означает, что он умрет в принципе. От чего угодно: от рук убийцы, от неожиданной болезни, от несчастного случая… - Стоп. Хватит, - отпустив плечи Сойка, Леда взмахнул руками, но тут же снова обнял его одной, а ладонью второй непроизвольно провел по волосам. – Прекрати это, слышишь? Его тело действовало без указки разума, Леда не сразу осознал, что уже гладит Сойка по голове, словно неразумного ребенка, и тот, как ни странно, не сопротивляется, просто смотрит ему в лицо и, судя по выражению глаз, по затаившейся в них горечи, не верит ни единому слову. - Пройдет немного времени, и ты поймешь, что никакой печати не существует, - тихо увещевал его Леда. – А даже если бы она и была, разве ты можешь что-то изменить? Нет. Поэтому можно лишь выбросить дурное из головы и подождать. Потом ты сам посмеешься над своими страхами. - Как раз нет, - вдруг куда тверже, чем до этого, произнес Сойк. – Еще не поздно все исправить. Я знаю, что можно сделать. По крайней мере, попытаться. - Да? И что же? – Леда так старательно убеждал Сойка, что печати не существует, что уже сам в это поверил. В его понимании менять ничего не было нужды, следовало лишь сохранять трезвый ум, чтобы спокойно разобраться с тем, что происходит вокруг. Его вопрос Сойк пропустил мимо ушей. - Только мне нужен кулон. Тот, что у тебя в сейфе, - не сказал, а скорее потребовал он. - Это еще для чего? – тут же напрягся Леда. – Даже не проси, кулон я тебе не дам. Он может оказаться опасным, отравленным или проклятым, называй как хочешь. - Я не буду трогать камень, - торопливо заверил его Сойк, но что-то в интонациях его голоса Леде не понравилось. - Тогда зачем? - Старые боги были милостивы – кто угодно мог попросить отсрочки смерти. Нам в чем-то даже повезло, что этот камень оказался в доме. Я смутно представляю, что надо делать, но помнится мне пара старых легенд, что рассказывают у нас в народе. И если все получится… Не договорив, Сойк на миг закрыл глаза, а потом качнул головой, будто решившись на что-то, и Леде совсем не понравился горячечный блеск, появившийся в его глазах. - В общем, мне нужен камень, - подытожил Сойк. – Отдай его мне. - Что ты задумал? – прищурившись, строго спросил Леда. – Помню я ваши легенды, не понравились они мне. Что-то про песок жизни там было, если я не ошибаюсь. - Была такая легенда, - не стал спорить Сойк и чуть торопливее, чем обычно, продолжил. – Все будет хорошо. Ты ведь не веришь в проклятье драконов, магию и прочее? А я верю. Дай мне ненадолго камень. Считай, что это просто суеверие. Тебе все равно, а я успокоюсь. В словах Сойка была своя логика, ведь и правда – с Леды не убудет, а Сойк, глядишь, начнет спать спокойнее, если уж ему кажется, что, получив слезу дракона, он сможет обезопасить Леду. Однако тот чувствовал в услышанных словах подвох, как будто Сойк чего-то недоговаривал. - Дай мне этот кулон. Пожалуйста. Я ведь никогда тебя ни о чем не просил. "Вот теперь точно не дам", - твердо решил Леда и уже хотел озвучить свое решение, когда со двора послышался голос Джури: - Леда! Ле-еда! – громко звал он, и в тишине его голос был отлично слышен. – Леда! Агги приехал! В тот же миг Леда позабыл обо всем: он буквально почувствовал, как с сердца упал тяжелый камень, пускай еще не было известно, с хорошими или плохими новостями вернулся друг. - Потом договорим, - бросил он Сойку уже через плечо, мгновенно сорвавшись с места. – Никаких кулонов, слышишь? Никаких печатей, суеверий, легенд. Мы со всем разберемся! Если Сойк ему что-то и ответил, Леда уже не услышал – он со всех ног спешил к дому. - Рад найти тебя все еще живым, - Агги дурашливо развел руки в стороны, будто собирался обнять не Леду, а целый мир, и продемонстрировал широкую улыбку со щербиной между передними зубами, но Леда понял, что за наигранным весельем друга скрывается облегчение. Наверное, Агги действительно опасался, что за время его отсутствия могло произойти что-то плохое. - Ты нашел его? – не стал тратить время на приветствия Леда. - Нашел, - Агги вздохнул и опустился на скамью у стола. – Дело оказалось куда веселее, чем я думал. Из Найена старик давно перебрался в столицу, а оттуда – в глухую деревню к родственникам, потому времени я потратил втрое больше, чем планировал. Но в итоге… - Что он сказал? – нетерпеливо перебил Леда. Вместо ответа Агги расстегнул верхние пуговицы своей дорожной куртки и из внутреннего кармана вытащил на свет аккуратный белый конверт, который тут же передал Леде. - Много чего сказал, но я в итоге попросил его написать тебе. Чтобы не забыть чего-то или не переврать. - О чем вообще речь? – негромко поинтересовалась Гафида, и Леда только тут вспомнил о присутствии слуг. Исор, его супруга и Джури, как будто специально встав поближе друг к другу, наблюдали за Агги и Ледой с недоумением в глазах. - Расскажи, - махнул рукой Леда, обращаясь к другу, а сам решительно сорвал печать с конверта. - Вашего рыжего лаэра настигла потрясающая идея, - насмешливо произнес Агги, стаскивая с плеч теплую куртку. – Он откопал книгу у своего отца, про камни. Ту, где было написано про слезы дракона. Рыжий предположил, что автор был знаком с покойным лаэром, судя по дарственной надписи, что тот оставил на форзаце. И благодаря моему путешествию, мы теперь знаем, что так оно и было. - Ты ездил искать этого автора? – нахмурившись, Джури почесал затылок. - Именно, - с важностью, как будто миссия его была равносильна спасению мира, кивнул Агги, но тут же, вспомнив о чем-то, подскочил на месте: - Так, а почему никто не предложит гостю чая или чего покрепче? Вы знаете, сколько миль я проехал верхом? Вы знаете, как я страдал? Слуги тут же засуетились, чтобы обслужить его, но Леда уже не слышал всего этого. Он сжимал пальцами несколько листов, исписанных аккуратным уборным почерком, жадно вчитываясь в каждое слово. "Уважаемый лаэр, мне приятно до безумия спустя столько лет услышать о сыне покойного друга моего Лироса. Вдвойне отрадно, что вы пошли по стопам отца и посвятили свою жизнь изучению камней…" – с этих строк начиналось письмо. - Ты что ему наплел? – от изумления Леда даже на миг забыл о чтении и поднял взгляд на Агги, который по-хозяйски устроился за столом, закинув ногу на ногу. – Какое еще "пошел по стопам отца"? - А что мне было говорить? Что ты жалкий рыжий бастард и плевать хотел на эти булыжники? Я сказал, что ты продолжил папашино дело, а я – твой покорный слуга, мальчик на побегушках, и звать меня никак. Светлые, знаешь ли, не сильно жалуют таких, как я… Решив, что слушать дальше разглагольствования Агги – пустая трата времени, Леда вернулся к письму. "Ваш слуга детально рассказал мне о событиях, что происходили в вашем родовом поместье, дополнив ваше подробное, однако все же несколько суетливо написанное письмо, - сообщал дальше старик, автор справочника о камнях. – С уверенностью заявляю, что вам действительно попал в руки редчайший самоцвет, именуемый в народе "слезой дракона". - Знаете, как этого старика звать? – вещал рядом Агги, пока Гафида разогревала для него вино, а Джури слушал с раскрытым ртом. – Келерос Далинан! Прямо как сказочный персонаж какой-то! Мне повезло: его отпрыски были в отъезде, когда я притащился к нему в усадьбу за пятьдесят миль от цивилизации. Не люблю со звездными иметь дело, вечно они носы задирают. Келерос, увидев меня, тоже собирался задрать, но два слова моментально заставили его забыть о социальных предрассудках. - Какие два слова? – моргнул Джури. Прежде чем ответить, Агги сделал многозначительную паузу, а потом произнес нарочито медленно и важно: - Слеза дракона. "Когда я писал книгу о самоцветах, которую вы имели честь прочитать, я допустил несколько серьезных ошибок. В частности, я был не точен, когда описывал упомянутый выше самоцвет, - за этим последовали долгие сетования на слабую научную базу в изучении камней, и Леда, прочитав несколько абзацев наискосок, перевернул страницу. – Беда в том, что о слезе дракона я рассказывал на основании древних манускриптов и допустил ошибку даже в самом описании внешнего вида камня. Нигде не говорилось, например, о том, что белую поверхность его пересекают алые прожилки. Но знаете ли вы, что произошло через семь лет после выхода моей книги и уже после смерти вашего отца? В Ланбуркастии, что находится далеко на востоке от нашей страны, нашли самоцвет, подобный слезе дракона. Он сеял смерть, по словам необразованных крестьян, которые чуть было не уничтожили ценный и до настоящего дня считающийся единственным сохранившимся камень. К счастью, ученые мужи вовремя вмешались, а я, бывший тогда хоть уже старым, но куда более здоровым, отправился в дальнее путешествие, чтобы своими глазами увидеть легенду". - Вообще как для своего возраста старик еще весьма бодр, - продолжал рассказывать о своих приключениях Агги. – Он плохо видит, письмо так и вовсе через лупу писал, и плохо ходит, но очевидно, что с головой у него пока порядок. Если не считать маниакального увлечения камнями. В кабинете у него хранилище похлеще, чем у вас тут, на третьем этаже... - А сколько ему лет? – спросил Джури. - Вроде как уже больше ста, - сказал Агги и шутливо толкнул Леду в плечо: - Светлые такие хитросделанные. Даже помирать от старости отказываются. На Агги Леда не обратил внимания: читая письмо, он так увлекся, что даже беззвучно шевелил губами. "Я не буду долго рассказывать о моих странствиях по Ланбуркастии, - писал Келерос Далинан, – расскажу вам только, к каким выводам пришли ученые умы после нескольких месяцев работы с камнем". Дальше старик сообщал, что слеза дракона действительно оказывала крайне пагубное влияние на живые организмы: на людей, животных и даже на растения, пускай на последних это влияние сказывалось не так остро. Если ученые прошлого утверждали, что в камне содержится яд – о чем Келерос Далинан и написал в своей книге, - то современной науке не удалось подтвердить эту теорию. "Любой яд оставляет в организме следы, - писал Келерос. – После слезы дракона нам не удалось выявить его остатки в телах мертвых животных, над которыми ставили опыты". После относительно недолгого контакта с камнем животные умирали. Мелким тварям вроде крыс и жаб хватало пары часов, чтобы испустить дух. Животные крупнее выдерживали дольше – та же лошадь прожила еще полтора суток после того, как в ее сбрую был вставлен камень. "Возможно, вы слышали новомодную теорию о магнитных полях? – спрашивал в своем письме старик. – Многие ученые помоложе склонились к версии, что камень притягивает к себе дурную энергетику. Я же по старинке считаю, что дело все же в яде, следы которого наука пока не научилась распознавать. Существовали и иные теории. Вы можете ознакомиться с ними в Ежегодном вестнике науки за 1786 год Эпохи Переосмысления". - Старикан в жуткий ажиотаж пришел, когда письмо рыжего прочитал, - делился Агги. – Руки затряслись, нижняя губа тоже. Я уж испугался, что он сейчас дуба врежет, а на меня труп повесят. Но нет, обошлось. - Почему же он так разволновался? – спросила Гафида, успевавшая и слушать, и готовить обед. - Ох, он потом об этом целое письмо настрочил, - Агги указал на Леду, который уже приближался к финалу стариковского опуса. – Видите ли, по его мнению, у нас тут уникальное событие – удивительный редкий камень, от которого все мрут. Долго причитал, что не может поехать со мной. Я, конечно, отказался его везти. Он бы развалился по дороге, как пить дать. "Слеза дракона хранится в музее естественных наук в Балфросте, - читал дальше Леда. – Ажиотаж вокруг него несколько поутих, когда было установлено, что в настоящий момент не получается получить от камня никакой практической пользы. Слеза дракона в Балфросте официально единственная во всем мире. Высока вероятность того, что сейчас в вашем владении находится второй редкий камень. Можно долго спорить о том, как именно слеза влияет на живых существ, но если по сути, принцип работы таков: постепенно отказывают все системы организма, кроме головного мозга, и человек, пребывая в здравом рассудке, начинает мучительно умирать, пока не задыхается. Признаками отравления являются ухудшение слуха, заторможенность движений, головная боль. Также отказывают голосовые связки. Благо, существо живое хотя бы не мучается долго, агония воистину ужасна, но длится не более пары минут". Когда Исор спросил, не упоминал ли лаэр Келерос Далинан лаэра Лироса, Агги ухмыльнулся: - Еще бы! Говорил, что дружил с вашим старым лаэром. Они пересекались на каких-то конференциях для таких же чокнутых, как они… - Попрошу вас выбирать выражения, господин Агги, когда говорите о благородном светлом, - чопорно произнес Исор, подчеркнув интонацией слово "господин", которое использовал вместо "лаэр". Но Агги не обратил внимания на подкол. - Благородный, да мертвый – глядишь, в глаз не даст, - заявил он и продолжил. – Старикан сказал, что Лирос больше в затворничестве жил и медитировал на камни эти, лишь изредка выбираясь в люди. И вроде как незадолго до смерти написал Келеросу, что грядет великое открытие и что ему якобы попалась какая-то невиданная порода. Да только что именно он там нашел, никто уже не узнал. Помер лаэр. Все собравшиеся молча переглянулись: что именно нашел лаэр Лирос, теперь никто не сомневался. А Леда, тем временем, открыл последнюю страницу длинного письма. "Главная и грубейшая ошибка, которую я допустил в своей книге, была в описании металла, который может обезопасить человека от дурного влияния камня, - так заканчивал свой рассказ автор справочника. – Я переводил с древнесилькозийского и обратился к некомпетентному специалисту. В свитке, описывающем слезу дракона, был указан некий металл под названием "митрониллий". Переводчик сказал, что речь идет о белом золоте ("митро" – белый, "нилл" – золото), но уже позже, исследуя найденную в Балфросте слезу, мы выяснили, что "митрониллий" переводит как "мифрил", или "драконий металл". Как вам, должно быть, известно, в настоящее время этот сплав считается вымышленным, мифическим, выдумкой из сказки. Мифрил якобы обладал магическими свойствами, проклятые боги знали секрет его создания и унесли в небытие вместе с собой. Но наиболее вероятно, мифрил просто никогда не существовал. Стало быть, защиты от слезы дракона нет. По крайней мере, нам не удалось ее найти". - Все ясно, - пробормотал под нос Леда, и так как это были его первые слова за долгое время, все присутствующие дружно повернули в его сторону головы. - Что тебе ясно? – первым рискнул нарушить тишину Агги, но Леда не ответил, дочитывая последние строки. "Берегитесь, молодой лаэр, - наставлял его Келерос Далинан. – Камень куда опаснее, чем кажется, и вовсе не обязательно носить его на теле, чтобы стать следующей жертвой. В наших исследованиях мы установили, что длительное нахождение рядом с камнем тоже губительно и может привести к смерти. Быть может, он и правда притягивает к себе незримые волны, а может, источает ядовитые флюиды, однако тот, кто слишком долго находится в непосредственной близости, умирает от тех же симптомов, что и носитель камня. Сохранившуюся слезу хранят в свинцовом сундуке и никогда не выставляют на экспозициях. Некоторые люди утверждали, что при длительном наблюдении за слезой их руки сами тянулись к смертоносному камню. Это мне уже кажется суеверным домыслом, однако все же считаю нужным предупредить вас. В немногочисленных летописях описывались случаи, когда незадачливые воры по непонятным причинам всем сокровищам предпочитали этот невзрачный на первый взгляд камень, а вскоре умирали, сжимая его в руках. Будьте осмотрительны и внимательны, да помогут вам звезды. И пускай сейчас никто не ответит, в чем именно секрет слезы дракона, я все же настоятельно рекомендую вам отправиться в Балфрост и отдать камень смотрителям музея, чтобы его сберегли вместе с другим. Быть может, будущие поколения, которые изобретут более точные микроскопы и совершат научный прорыв, смогут объяснить эту тайну. Наша же задача сохранить наследие для потомков. Пусть звезда ведет вас в даже самую темную из ночей. С уважением, лаэр Келерос Мэгнинейл Далинан". Отложив письмо на стол, несколько минут Леда сидел без движения, задумчиво кусая губы, пока все остальные выжидающе смотрели на него. - Ну? – первым не выдержал Агги. – Чего ты там вычитал? Если что, я уже доступным языком пересказал, что нагородил старый хрыч. Все в курсе. - Похоже, это действительно тот самый камень, о котором думает лаэр Келерос, - медленно произнес Леда. – Видимо, я был прав. У отца была одна слеза, но он хранил ее где-то отдельно и не попал под влияние плохих флюидов, чем бы они ни были – мистикой, ядом или еще чем-то. Потом Джури нашел еще одну слезу, и тогда в голову отца стукнула идея сделать два кулона, себе и жене. Может, он планировал это раньше, теперь уж и не скажешь. Лаэра Келероса он уважал, в написанное им безоговорочно поверил и решил, что белое золото защитит от камня и продлит жизнь ему и супруге. Однако он ошибся и умер, а лаэра Делиэнь украшение не носила, хранила в футляре да в шкафу, не доставала и потому не пострадала. Поднявшись на ноги, Леда по привычке сделал несколько шагов и замер посреди кухни под взглядами всех собравшихся. - Лаэр Келерос пишет о том, что камень опасен не только для тех, кто его носит, но и для тех, кто долго находится рядом. Именно поэтому умерли старухи-плакальщицы. Они сидели у гроба целую ночь и в тот же день встретили свою смерть. - А почему у нас никто не умер, раз мы были рядом с лаэром Кейтой? – недоуменно протянул Джури. – В одном доме… - В одном доме, но не в одной комнате. И недолго. Вы контактировали, но не продолжительно, и не подходили близко. А вот Агги, который спал вместе с умершей девушкой, мог и правда пострадать, если бы ночью не вышел и не отключился на кухне. - Потрясающие новости, - пробормотал тот и сделал большой глоток из своего бокала. – Всегда знал, что вино продлевает жизнь. - А то, что Мирика убирала на кладбище незадолго до смерти, оказалось просто совпадением, - продолжил Леда, снова вышагивая из стороны в сторону. – Я долго думал, что есть какая-то связь, но на деле умерла она из-за того, что надела кулон. - Вот и отлично, - подытожил Агги, проигнорировав возмущенный взгляд Исора, который в происходящем ничего отличного не видел. – Получается, что один кулон в склепе, там ему и место. Второй здесь, и мы придумаем, как от него избавиться. Дело осталось за малым. - Нет, так не годится, - упрямо мотнул головой Леда. – Что делать с камнями, у меня есть идея. Но кулон из склепа следует забрать. В кухне повисла осязаемая тишина, которую нарушало лишь бульканье закипевшей воды в котелке, о котором все позабыли. Первой мученически вздохнула Гафида: - Мальчик мой, неужели ты хочешь открыть гроб покойного брата?.. - Совсем чокнулся, - возмущенно перебил ее Агги и покрутил пальцем у виска. – Рыжий, ты сбрендил? Лежал себе этот кулон в погребе мертвецком, пускай и дальше лежит. - Труп, наверное, воняет… - многозначительно вставил Джури. Сердито взмахнув рукой, Леда заставил всех замолчать, а после окинул собравшихся тяжелым взглядом. - Рано или поздно могилы исчезают, - произнес он. – Гробы сгнивают, крышки проваливаются, тела разлагаются… - Мы в курсе, - угрюмо вставил Агги, буравя его взглядом. - …а что говорить о склепе? Начнется какая-нибудь война или революция, и склеп будет разрушен. Или в него могут наведаться мародеры и снять с покойника кулон, который покажется им ценным. Он ведь золотой, между прочим… - Нет. Даже не проси, я не пойду, - Агги поднял вверх руки, демонстрируя раскрытые ладони. - От кулона надо избавиться раз и навсегда, - с нажимом повторил Леда, но друг на него даже не взглянул, обратившись к Исору: - Ты тоже, старый филин, не ходи. Не стариковское это дело – в могилах ковыряться. Еще хватит тебя удар, а нас совесть замучает. - Да как ты не понимаешь, что это важно! – от возмущения Леда даже повысил голос. – Сколько еще жизней может унести эта дрянь, если попадет кому-нибудь в руки… - И ты, Джури, с ним не ходи, - гнул свое Агги, ткнув пальцем в сторону Джури, который переводил несчастный взгляд с Леды на Агги и обратно. – Рыжий тебя дурному научит. Уж на что я извращенец, но и то в могилах не роюсь… - Я пойду. Агги осекся, не договорив, и все присутствующие повернули головы в сторону двери, где в проеме стоял Сойк. Разумеется, тот не планировал устраивать помпезное появление – позерство вообще не было присуще Сойку, но Леда подумал, что более эффектно заявить о себе было бы сложно. - Ну начинается… - пробормотал Агги, опершись локтем на стол и прижав ладонь ко лбу. - Хорошо, - медленно произнес Леда, глядя на Сойка, и кивнул. – Ты поможешь мне снять кулон. - Я тоже пойду, - подал голос Исор. – Негоже слуге стоять в стороне, когда лаэру нужна помощь. - Они издеваются, всесильные звезды! – Агги развел руки в стороны и уставился в потолок, как будто те самые звезды, к которым он обращался, смотрели на него сверху. – Почему никому не приходит в голову, что могила – самое надежное место, когда надо что-то спрятать? - Есть еще одно, куда более надежное, - упрямо возразил Леда и повернулся уже к Исору: - Стало быть, идем втроем. - Когда? – спросил Сойк. - Думаю, прямо сейчас. Не стоит откладывать. Возможно, мы даже справимся до темноты. - Возможно, - передразнил его Агги. – Возможно, справитесь, возможно, не справитесь, но да какая разница? Ведь так приятно покопаться в гробу ночью… Однако его уже никто не слушал. Исор заявил, что отправляется за ключами от склепа, Сойк сказал, что поищет в сарае инструменты, а Леда поспешил за теплой одеждой. Джури тоже пошел помогать деду, и через минуту на кухне остались лишь Агги да побледневшая Гафида. - Не нравится мне эта затея, - тихо произнесла старая служанка, ни к кому не обращаясь. Передернув плечами, Агги налил в бокал еще вина.