Объясни, или это болит, потому что люблю, Или это люблю, потому что болит… А. Башлачев
Шурф ушел после обеда, закончив свои утренние занятия и совещания. Накормив Кота, он заколдовал все двери в своих комнатах, чтобы они не закрывались, и сказал, что скоро вернется. Кот проводил его непостижимым взглядом желтых глаз, словно говоря: смотри, ты обещал. Пару часов Кот проспал по своему обыкновению, потом походил по комнатам и залез на подоконник в кабинете. Поглазел на улицу, почесался, повылизывался и решил, что человеку пора бы уже и прийти. Так и ужин можно пропустить. Еще походил по комнатам, еще посидел на окне. Ну где ты? Давай возвращайся, гулять пойдем! Пришли двое Старших Магистров, обошли комнаты, удивленно переглядываясь. — Ты случайно не знаешь, где твой хозяин? — спросил один из них у Кота. «Хозяин! Пфф! Он мой друг!» — фыркнул про себя Кот. — Понятно, — сказал человек. — Точнее, ничего не понятно. Где он? Никого не предупредил, леди Сотофа очень сердита… — Говорят, даже она не смогла до него дозваться, — откликнулся другой. — Пойдем, мы теряем время… Они ушли. Значит, люди не знают, где он. Плохо. Это очень плохо! Кот забегал по кабинету, побежал в спальню, посмотрел в туалете… Нигде, нигде нет! Мяу! Мяууу! Ты слышишь, я тоже зову тебя! Прибежал обратно в кабинет, влез на окно, уткнулся в стекло носом и стал ждать. Начинало темнеть. Шурфа не было. Кот продолжал сидеть, неподвижный, как статуя, пристально глядя в надвигающуюся ночь. — Кот! Ты здесь? Пронзительно мяукнув, Кот стрелой слетел с подоконника. Послушник, мальчик по имени Хитта, осторожно вошел в темный кабинет. — Я принес тебе поесть, — мальчик поставил поднос на пол и включил светильник. — Иди сюда, покушай! Кот подошел к миске, понюхал еду и отвернулся. Лег на пол, положил голову на лапы. — Не грусти, — Хитта погладил его по голове, — он вернется, вот увидишь! Наш сэр Шурф не может пропасть! — в голосе мальчика явственно прозвучала гордость. «Все любят моего Шурфа, — подумал Кот. — Все его ждут… и я жду…» Полночи Кот то сидел неподвижно, глядя в окно, то бегал, тоскливо мяукая, даже не мяукая уже, а завывая в голос. К еде он так и не притронулся. Наконец, замучившись, он поплелся в спальню, нашел на подушке место, где сильней всего пахло волосами Шурфа, уткнулся туда носом и задремал. Комнату заливал серый предутренний свет. Макс открыл глаза и сразу все вспомнил. Он кот, он лежит на подушке Шурфа, втягивая чуткими ноздрями ставший таким родным запах, а Шурф пропал. Он так и не вернулся, Макс это знал, можно было не обходить комнаты и не выглядывать в коридор. А он Макс, не Кот, хоть и останется навсегда в этом легком пушистом теле. И он должен найти своего друга. «Что он вчера читал? — сказал себе Макс. — С этого надо было начинать, а не мяукать впустую, нарезая круги». Он помчался в кабинет, запрыгнул на стол. «Мотыльки, летящие на свет» были открыты где-то посредине. «Люди не чувствуют света в себе, им кажется, что там, за поворотом, завтра, через дюжину дней, в другом городе или другой стране, или с другим человеком, начнется настоящая жизнь. Они ждут чуда всю жизнь свою, а чудо в них самих, но мало кто догадается посмотреть не вперед, а внутрь. Загляни в себя, вот он, свет твой, что ярче всех солнц. И когда ты увидишь его, ты увидишь и того, кто рядом с тобой.» Того, кто рядом с тобой, повторил про себя Макс. Того, кто рядом с тобой… Да где ж он, тот, кто рядом со мной? Его теперь еще найти надо! На середине стола лежала небольшая черно-серая книжка, такая ветхая, что казалось, тронь ее, и она рассыплется в пыль. Но почему-то трогать ее и даже подходить к ней очень не хотелось. Макс вытянул шею и прочитал название. «Подземелья Хумгата». «Что за чушь? — возмутился он. — Нет в Хумгате никаких подземелий!» Или есть? Чем дольше он разглядывал книгу, тем сильнее чувствовал властную, неотвратимую угрозу, исходящую от нее. Два сердца бешено заколотились в груди, грозя разорвать маленькое тщедушное тело. Сомнений не оставалось. «Шуууурф! — заорал он про себя. — Вернись, Шурф! Я здесь! Вернись, я жду тебя!» Когти заскребли по краю стола, Макс не удержался и, взмахнув хвостом, свалился на пол. Помотал головой, и вдруг застыл, как изваяние. Вернулся! Кот галопом помчался в спальню. На постели, поверх одеял, в грязной мантии и сапогах, ничком лежал Шурф. Голова была повернута, глаза закрыты. Обычный человек ничего бы не почувствовал, знахарь бы забеспокоился, хороший знахарь, вроде сэра Абилата, встревожился бы не на шутку. А Кот без тени сомнения знал, что вот она, Смерть. Стоит уже на пороге, и можно только попробовать опередить ее. Он, не раздумывая, бросился к другу, вспрыгнул ему на спину и начал топтать передними лапами, разминая, вытягивая смертную тоску и черную усталость. Потом распластался на спине человека, уткнувшись мордой ему в шею, грел, отдавал жизненное тепло, лизал шершавым языком висок, скулу, шею, там, где слабо билась в артерии кровь. Беги, беги быстрее, неси жизнь от груди к голове, и беги по венам обратно, заставляй работать сердце, согревай тело… Снова топтал лапами, снова грел и вылизывал, и снова, и опять… У кошки девять жизней, забирай хоть все, только не трогай… Какой ты щедрый, Макс! И сердец-то у него два, и жизней девять! Заберу, заберу, не все, но одну точно, должен ты ее, с прошлого-то раза… Кого, ты думал, встретил ты в темном лесу? Добрую бабушку?.. Не любит тебя никто, говоришь? Друг-то твой сам пришел, в самую пасть сунулся, тебя искал, дурака такого! Смешной ты человек, Макс, и глупый, столько лет смотреть и не видеть… Слепой… А теперь терпи, мало тебе не покажется. Мало и не показалось. Железная рука, сдавившая горло и внутренности, потянула, поволокла, отрывая от Шурфа, сжала, не давая вдохнуть, и отшвырнула прочь. Шурф застонал и пошевелился. Уперся рукой, с усилием перевернулся на спину. Кот подполз к нему, забрался на грудь, растянулся и замер, обессиленный. Человек поднял руку, положил ладонь коту на загривок и слегка прижал к себе теплое пушистое тельце… Так они и лежали в забытьи, так их и нашла на рассвете леди Сотофа. — Ну что ты зыркаешь на меня оттуда, шельмец? Выходи, хоть посмотрю на тебя! Кот послушно вылез из-под кресла, куда забился с ее приходом. Леди Сотофа ласково смотрела на него. — Иди сюда, иди, чудо! Вот так, хороший мальчик! — теплая рука прошлась от носа до хвоста, снимая тяжесть и боль. — Что же ты прятался от меня? Думал, я расскажу ему все? Ай-ай-ай, а ведь всегда был такой умный! Сами, сами будете разбираться, никто вам тут не поможет… Сотофа поднялась, укрыла спящего Шурфа одеялом, повернулась к коту. — Ты все хорошо сделал, молодец. С ним все будет в порядке. Пусть поспит. И ты отдохни. Когда за ней закрылась дверь, Макс лег рядом с другом, лизнул руку, положил морду ему на ладонь и провалился в сон. Леди Сотофа не терпящим возражений тоном велела Шурфу отдыхать как минимум три дня. А он и не рвался к своим служебным обязанностям. Спал, отдыхал, гулял часами в саду с Котом, изредка читал. Макс ходил за ним по пятам, и он часто брал Кота на руки, чесал, гладил, позволял забираться на плечи и спать на любой части тела, какой заблагорассудится. Но чаще всего Шурф просто сидел в кресле, неподвижно глядя перед собой. «Надо сказать ему, — думал Макс, глядя на отрешенное выражение лица своего друга. — Сказать, пока он не оклемался и не удрал опять куда-нибудь». Он собирался с духом, и… не мог. На третий день что-то изменилось. Отрешенность ушла из глаз Шурфа, сменившись другой, почти незаметной взгляду эмоцией. Прежний Макс ничего бы не понял, но теперешний точно знал, что это. Это была обида. И боль. «Пора, — сказал он себе. — Сегодня или никогда». После завтрака, к которому почти не притронулся, Шурф сел на диван у себя в кабинете, свесив руки и опустив голову. Кот подошел, сел рядом, протянув лапу, потрогал человека за руку. Заглянул в глаза. Шурф слегка улыбнулся ему. — Спасибо тебе, дружок, — сказал он. — Спасибо за все… Он откинулся на спинку дивана, запрокинул голову и закрыл глаза. Кот влез к нему на колени, требовательно сунулся усатой мордой почти в лицо. Шурф неожиданно ссадил его с себя, встал и заходил по кабинету. — Тебя когда-нибудь предавали? — спросил он. — Да что я спрашиваю, скорее всего, предавали, иначе ты не оказался бы на улице… Так что, чем-то мы с тобой похожи… — За дюжину дней уже можно было прислать зов. Хотя бы один раз, хоть какую-то весточку. Он жив и здоров, я это знаю. Я ходил к самой Смерти. Я искал его. Но ему я не нужен, его не волнует, что я чувствую. Он меня предал, бросил, забыл. Ему наплевать… Шурф остановился у окна, невидяще глядя в него. — Я всегда любил его. И всегда знал, что безнадежно. Я столько лет молчал… Он ни о чем так и не догадался. Да ему, наверно, и все равно… Столько раз я говорил себе, что надо бросить, прекратить, заставить себя забыть все это. Но я не могу себе врать, — Шурф замолчал и повернулся к коту. — Это лучшее, что есть во мне, и я не хочу отказываться от этого, — твердо сказал он. Макс опустил глаза. Справа от него лежала раскрытая книга. Опять те самые «Мотыльки»… «…ибо настоящая любовь все больше хочет одного человека, она не расширяется, а уходит вглубь.» …столько лет смотреть и не видеть… Слепой… Шурф продолжал говорить. — У меня был друг, такой же маленький зверек, как ты. И я предал его. Все, что происходит со мной сейчас, это просто расплата. Единственный человек в моей жизни, который так нужен мне… и я совершенно, совсем не нужен ему. Глупо обольщаться, — он усмехнулся уголками рта, — но я готов терпеть и дальше, только бы он вернулся… Шурф подошел, нагнулся, собираясь по привычке взять кота на руки, и вдруг замер. Присел на корточки, пристально глядя коту в глаза. Подхватил под мышки, поднес к окну. От яркого света кошачьи зрачки сузились, превратившись в узкие щелочки. — Почему у тебя зеленые глаза? — деревянным голосом спросил он. — Они же были желтые, я точно помню. Почему, отвечай! — он безжалостно тряхнул животное. «Шурф…» — все, что смог выдавить из себя Макс на Безмолвной речи. Шурф целую минуту разглядывал его, потом прижал к себе, накрыл полой лоохи и шагнул куда-то Темным Путем.Шурф
16 февраля 2017 г. в 20:23