Разноцветный

Удивительно, сколько стоит чувствовать себя человеком? Штефан сидел на деревянном полу и читал старый отрывок Библии, кажется, на латыни. Часом ранее, он не ощущал этот мир сполна: некоторые эмоции были чем-то недоступным и не понятным. Он не ощущал сильного холода, боли при легких порезах, недосыпа; не различал когда ему весело, а когда он хочет, чтобы было весело. Все таки вампирская натура проявляла себя. Казалось, чего плохого не чувствовать этого? Как оказалось, все. Штефан любит жить, как бы не странно звучало. Каждый закат, каждый поход в лес, каждого человека, который ему улыбнулся — все это он пытался запомнить на цвет и вкус. И как оказалось, не потребовалось никакой магии, лишь несколько дней один-на-один с собой, тех дней, когда ты наблюдаешь за своей жизнью, и подобно редактор неизвестной газеты, понимаешь, куда нужно внести коррективы. Штефан скептически относился к религии. Как иначе вампир-полукровка должен относиться к такому? Но ему не хватало… чего-то задушевного, чего-то, за чем хотелось следовать. И он нашел отрывки Нового Завета, с большим интересом он начал читать Его. Вера — еще одно человеческое чувство, которое он получил. Ему нравились кельтские крестики, на надеть на себя он так и не осмелился. За окном уже не белеет снег, но серые грязные лужи никуда не делись. Румын сидит на балконе и пьет теплый чай с чебрецом, в огромной литровой кружке — подарке Саши. Было невыносимо грустно, пытать любовь к милому литовскому принцу и верному болгарскому другу. Если бы его поставили перед выбором, он бы просто заплакал, ведь эти люди по-своему дороги, и цена их дороже всего, что может иметь цену. Карие глаза смотрят в зеркало, смотрят на шею, на которой уже бледнеют следы от первой ночи с любимым. Калиш улыбается себе и проводит тонким пальцем по губам, вспоминает мятный вкус болгарина и ромашковый вкус литовца. И хочется, безумно как хочется оказаться между ними, держать их обоих за руку и целовать их уста поочередно; путаться в длинных и мягких волосах Ториса, и ощущать сильные и уверенные движения Саши. Прикрыв глаза ладонью, фантазия тут же вырисовывала всевозможные сцены, а рука уже предательски сжимала ремень на своих же штанах. Чье имя кричать в агонии? Кому посвящать «Люблю тебя», когда тебя доводят до пика? Все же стоя возле зеркала? Штефан смотрит на свои искусанные губы и румяна на щеках, которые только что и появились, от осознания всего. День никакой, словно, он вовсе прозрачный. Сейчас Штефан чувствует все и одновременно ничего. Книги читаются скучно, погода уверяет, что гулять сегодня не стоит, а музыка противно заставляет думать и чувствовать еще больше и больнее. Румын натягивает теплое одеяло, будто королевскую мантию, включает первый попавшийся канал и пытается сфокусировать свое внимание на телевизоре. Прозрачный день окутывает сознание, в полудреме все кажется таким, каким он хочет видеть реальность. Он чувствует тепло одного и прикосновение другого. Сознание заходит все дальше и дальше: и он может руководить им, и так не хочет, что бы это марево развеялось. Сладкие грезы разрывает звук SMS, и Штефан разочарованно мычит, тянется за мобильным. «Я приду в шесть, ты не против?» от Саши. И пальцы нервно и быстро набирают ответное «Жду, как подсолнух Солнца». Легкую печаль смывает волной спокойствия, ведь скоро прибудет человек, которого так требовала душа. А пока, он смотрит сквозь местами прозрачный туман, окутавший красивые деревянные домики. «Раскрась мой день, мою прозрачность…»