Короткое замыкание

В первый раз все происходит случайно. Тецуро выключился на середине фразы, рассуждая о предстоящих выходных, и его спящее дыхание легко касается щеки Кея, а рука лежит поверх ключиц. Кей все еще чувствует фантомное поглаживание большого пальца на скуле. Ему не спится — наверное, последняя чашка кофе все же была лишней: сердце раскачивается неуютно и беспокойно, не желая утихомириваться. Кей прислушивается к его неугомонной толкотне, думая, что следовало бы передвинуть руку Тецуро — так было бы легче. Но делать этого не хочется. Кей чуть склоняет голову набок, потираясь щекой о безвольно упавшую кисть, и на миг прикрывает глаза. Однако в темноте слушать собственное сердце становится невмоготу — тревожно и самую малость страшно — по венам начинает тонкими ручейками растекаться адреналин. Кей снова открывает глаза — рассматривает размытые силуэты предметов в спальне, потолочные светильники, жалюзи. Тяжелое, мускулистое предплечье Тецуро слегка прижимает Кею сонную и подключичную артерии. Дыханию это не мешает, но мозг явно испытывает некоторый недостаток кислорода и требует, чтобы сердце еще немножечко поднажало; Кею даже любопытно прислушиваться к этой странной чехарде в организме. От этого по телу расходится некое предвкушение, и Кей не сразу понимает, к чему все идет. До тех пор, пока к щекам не приливает жар, а потом постепенно распространяется по всей коже. Оу. В принципе, ничего ужасного не происходит, Кей вполне контролирует свое возбуждение, и это ему особенно нравится. А Тецуро спит и даже не подозревает, что творится у него под боком. Мысль заставляет Кея улыбнуться. Обычно, под чуткими руками и губами Тецуро, ситуация очень быстро выходит из-под контроля Кея. Сейчас же, чувствуя, как кровь приливает к члену, как слегка поджимаются яички и сладко тянет в промежности, он лишь глубоко и с удовольствием вздыхает. Потом, блаженно потягиваясь, переворачивается на бок и вжимается спиной в чуть развернутое к нему тело Тецуро. Тот, не просыпаясь, тут же притягивает его к себе и утыкается носом в загривок. Теперь, когда ничто не мешает дышать полной грудью, сердце постепенно замедляется, возбуждение отступает, тело наливается тяжестью, и уже через несколько минут Кей проваливается в сон. Во второй раз Кея подталкивает любопытство. Может, и не было ничего особенного? Просто сложились вместе несколько факторов, о которых Кей, возможно, и не подозревает, и значит, эксперимент его заранее обречен на провал. Ставить опыты на самом себе ему еще не приходилось, и это будоражит и не дает заснуть, когда Тецуро приваливается к боку теплой, успокаивающей тяжестью, закидывает колено ему на бедро и обнимает за талию. Кей несколько минут слушает, как его ровное дыхание становится чуть громче и глубже, и одновременно прислушивается к собственным ощущениям. На этот раз все немного иначе: то ли он больше устал, то ли без кофе трюк не работает, но вместо неровного, учащенного сердцебиения он чувствует расслабленную дремотную негу. Кей берет руку Тецуро, перекинутую через живот, и тянет выше, пристраивает у себя на груди, как тяжелого тигрового питона — сейчас спокойного и мирного, но сильного и опасного. Укладывает безвольную кисть себе на шею так, чтобы ладонь оказалась над ключицами, а длинные пальцы легли по обе стороны шеи. Проходит несколько секунд, и Кей понимает, что этого небольшого давления недостаточно, чтобы что-то в его состоянии изменилось. Тогда он накрывает кисть Тецуро своей и прижимает его пальцы к своим сонным артериям. Значительного усилия не требуется, и Тецуро продолжает спать, не реагируя на эти прикосновения, зато сам Кей почти сразу ощущает разницу и взволнованно втягивает воздух, чувствуя слабое удушье, жар и легкий приступ паники. У него уходит какое-то время на то, чтобы приспособиться, соизмеряя давление и реакцию своего организма. В конце концов, он уже и сам не знает, что является причиной его возбуждения — манипуляции с собственным дыханием или простая мысль о том, что это должно привести к возбуждению. Но результат он чувствует всем телом: кожу будто слегка покалывает, мышцы тянет в предвкушении, и хочется подвинуть ногу Тецуро выше, потереться полувставшим членом о его бедро. Хочется чувствовать его руки везде — на животе, сосках, на промежности. Тяжесть в паху уже причиняет неудобство, когда Кей перестает удерживать руку Тецуро у себя на шее, аккуратно выползает из постели и нехотя отправляется в ванную, чтобы сбросить напряжение. Мысль о том, чтобы разбудить Тецуро и заняться сексом, он отбрасывает: слишком неловко и странно — Кей никогда раньше не просыпался посреди ночи со стояком и внезапным приступом похоти. Весьма вероятно, Тецуро будет даже рад такому повороту, но у него выдалась тяжелая неделя, и Кею слишком жаль лишать его драгоценного часа сна. На то, чтобы решиться сделать это снова, Кею требуется несколько недель. Главным образом для того, чтобы рискнуть привлечь в игру Тецуро. И хотя опыт подсказывает, что тот, скорее всего, будет только рад инициативе Кея, все же такого рода предложения — это не приглашение посетить выставку тату или съездить на источники. Но какой бы дискомфорт от собственных фантазий ни испытывал Кей, сами фантазии никуда не деваются, а мысль постепенно становится довольно навязчивой, так что, в конце концов, именно Тецуро обеспокоенно интересуется, что происходит, заметив его отрешенный вид. — Я хочу… кое-что попробовать, — кое-как выговаривает Кей, и от выражения лица Тецуро, только что озабоченного и растерянного, но мгновенно сменившегося озорным, ему хочется зарыться пылающим лицом в подушку, накрыться с головой одеялом и больше никогда в жизни не вылезать на свет. Только Тецуро, чье любопытство он так неосторожно задел, теперь не позволит. — И что же? — его глаза блестят, а в уголках губ играет едва сдерживаемая счастливая улыбка. Кея рвет на части от противоречивого желания подразнить его еще немного и повалить на постель, сцеловывая эту потрясающую улыбку с лица. — Кей? Не получая ответа, Тецуро наклоняется и прижимается губами к межключичной впадине Кея, так что у того перехватывает дыхание. Когда он поднимает голову, Кей, словно во сне, берет его за руку, как делал это как-то ночью, кладет себе на шею и сжимает. Сердце при этом бьется так, что ни о какой чистоте эксперимента и речи быть не может. Невозможно смотреть в глаза Тецуро, которые на миг широко распахиваются, когда он понимает, о чем просит Кей, а потом их выражения начинают меняться так быстро, что Кей просто не успевает их читать и опускает веки, надеясь, что Тецуро, как всегда, все поймет без слов. Тот слегка сжимает пальцы, и Кей с облегчением понимает, что его предложение принято. — Кей, — слышит он, — открой глаза. Мне нужно знать, что я все делаю правильно. Он повинуется, смотрит сквозь ресницы. — Я тебе доверяю. — Тецуро выглядит так, словно это ему перекрыли кислород: открывает и закрывает рот, нервно облизывает губы. — Это не страшно. И не опасно. Ты сам поймешь. — Ты уже пробовал такое? — вскидывает бровь. Кей чувствует, как горят щеки, но кивает, не отводя взгляда. — Да. Сам с собой. И хочу, чтобы это сделал ты. Просто немного нажми вот тут… да, — голос Кея слегка меняется, когда Тецуро сжимает пальцы. — И продолжай то, что начал. Теперь все совсем иначе. Никто не дает Кею времени свыкнуться с ощущениями, прислушаться к току крови, биению сердца, не позволяет напряжению нарастать постепенно. Кожа с каждым украденным вдохом наливается жаром, становится болезненно чувствительной к прикосновениям. Кей знает, что Тецуро прислушается к его дыханию, внимательно следит за ним, но продолжает ласкать его губами и свободной рукой, притирается всем телом, разгоняя дрожь. Он то немного ослабляет хватку, позволяя Кею жадно заглатывать воздух, то снова сдавливает шею. В голове мутится, перед глазами все плывет, с каждым прикосновением Тецуро тело требует все больше кислорода. Кей извивается, закрывает глаза, но не вырывается и в какой-то момент перестает чувствовать грань между опасностью и наслаждением — бесконечное множество мгновений он существует где-то вне своего тела и вне этого мира вообще. За какой-то неведомой гранью, на самом острие тончайшей иглы чистого экстаза. И если правда, что любой оргазм — это маленькая смерть, то этот был смертью, возможно, чуть большей. — Ты не кончил. Позволь мне… Кей чувствует, как Тецуро начинает смеяться, — чувствует грудью, как растягиваются его губы и толчками вырывается дыхание, чувствует животом, как сотрясается его тело. Вот так всегда. Чем заоблачнее секс, тем больше вероятность того, что Тецуро будет потом смеяться, как псих. — Ты всерьез думаешь, что я не кончил от такого? — наконец выговаривает он и переворачивается на спину, раскидывая руки. Кей скашивает глаза, чтобы удостовериться: и правда, кожа у Тецуро на животе блестит, перемазанная спермой — впрочем, не только его собственной, — член уже обмяк. — Но ты все равно мне должен! — Что именно? — хмурится Кей. — Репортаж с того света, блин! Как тебе такое только в голову взбрело? — Тецуро продолжает улыбаться, но в голосе уже пробиваются знакомые командные нотки. И Кей еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько влюбленным в этот голос. — Угу, — бормочет он. — Как-нибудь. Не сейчас. Дай салфетки. — Возьми сам, — фыркает Тецуро. Потом добавляет тихо: — У меня, кажется, до сих пор руки дрожат. Кей приподнимается, перегибается через него, доставая салфетки, и все это время не перестает улыбаться, хотя у самого, кажется, руки готовы подогнуться в любую секунду. Не то чтобы ему хотелось все немедленно повторить. Он уверен, что это будет нескоро. Как уверен и в том, что обязательно будет. Тецуро любопытен и ни за что не устоит перед соблазном. А еще он любит контроль, а значит, обязательно захочет не только испытать это чувство снова, но и позволить себе отдать контроль Кею. И это слишком хорошо, чтобы быть простой случайностью.