***
Гарри сидел и молча гипнотизировал взглядом свой кусок праздничного тыквенного пирога на тарелке. Над головой то и дело, со свистом рассекая воздух, пролетали стайки наколдованных летучих мышей, а прямо у зачарованного потолка под громкие раскаты грома мягко покачивались светящиеся тыквы. На ужин он опять пришел одним из первых, — зал был наполнен едва ли на четверть, — но уже жалел, что вообще появился. Из головы как-то совсем вылетело, что сегодня праздник. Сейчас было понятно, почему мадам Пинс была такой счастливой, когда разрешила ему посидеть утром в библиотеке чуть дольше, оставив его наедине со своими драгоценными книгами, и почему профессор Флитвик именно сегодня решил порадовать своих учеников первым практическим уроком по тем чарам, что они мусолили вот уже почти два месяца. Конечно же, в свободное время Гарри тренировался произношению и движениям, используя вместо волшебной палочки карандаш, чтобы точно быть уверенным в успехе, но все равно был очень возбуждён, когда после первой же попытки пёрышко, повинуясь его воле, взлетело в воздух. Это было крайне волнующе, ведь он снова выполнил задание первым, и Гарри не мог подавить чувство гордости, когда его восторженно хвалил учитель. Тем не менее, весь тот приятный осадок, хранившийся в его душе весь день, моментально развеялся, стоило вечером переступить порог Большого зала. Яркие огни и атрибуты Хеллоуина… Гарри застывшим взглядом скользил по улыбающимся лицам людей вокруг себя. Для него было совершенно очевидно, что праздники — одно из самых глупых изобретений человечества. Жалкая попытка расслабиться и забыться, убежать от проблем и переживаний. Тщательный самообман и иллюзия исключительности происходящего. Мало кто понимает, но, на самом деле, эти дни ничем не отличаются от остальных дат в году. Как, собственно, и этот. Хагрид хорошо постарался, предоставив нужный ингредиент для хогвартских домовиков. Каши, запеканки, пироги, супы, разнообразные пюре из тыквы — чего на сегодняшнем обеденном столе только не было. Теперь все те пугающие посадки во дворе лесничего имели смысл. Жаль, что это было лишь пустой тратой сил и времени. Гарри слегка скривился и отодвинул свой «деликатес» в сторону. Единственное, что останавливало его сейчас от побега в свою комнату или библиотеку, было понимание того, что потом, когда голод возьмёт свое, он очень пожалеет об этом. В Хогвартсе хорошо кормили, а Гарри, с его-то детством, никогда не был привередлив в еде, но тыквенными блюдами себя насиловать не рискнул. Расчёт был хотя бы на то, что желудок не был готов к таким новшествам. Мало ли как организм отреагирует на подобное — мальчик решил не испытывать удачу. Старательно отгоняя голод, он пробежался пытливым взглядом по столу своего факультета, но не заметив ничего интересного, посмотрел на преподавателей. Учителя, впрочем, как и ученики, не всегда приходили к самому началу ужина, поэтому сейчас Поттер заметил там только директора, Макгонагалл, Спраут и Снейпа. Последний что-то тихо и хмуро выговаривал Дамблдору. Гарри привык, что сверстники обычно ничего не понимают в вывертах его мышления, но мрачный профессор Снейп, похоже, был единственным, кто разделял его мнение по поводу этого грандиозного пиршества. Его кислую мину все старательно избегали взглядом — скорее всего, чтобы не портить себе аппетит и приподнятое настроение. Позавчера, кстати, Гарри окончательно убедился в том, что профессор был абсолютно серьёзен в своем предложении наставничества. Тема того странного разговора, состоявшегося пару недель назад в личных комнатах Снейпа, так ни разу за все это время и не поднялась, потому Гарри в какой-то момент начал считать это чем-то вроде сна или видения больного воображения. Подобные мысли рушились каждый раз, когда его глаза невольно задерживались на спрятанном в стол талмуде по Тёмной магии, но молчание Снейпа после подобного разговора было более чем странным. Сейчас же оно наконец прекратилось. Профессор не стал его задерживать после занятий или просить прийти в свободное время, нет, но Гарри вот уже два занятия, помимо задумчивого взгляда в спину, получал особые заметки на своих проверенных эссе. Профессор привел перечень книг по Зельеварению, которые были бы мальчику интересны к прочтению, а также дал пару советов по приготовлению того или иного ингредиента, встречающегося в его работе. Насколько Гарри понял, это были наблюдения самого Снейпа. Профессор с каждым днем обретал все большее уважение в глазах слизеринца. Отбросив в сторону все мысли, Гарри снова посмотрел на стол, полный яств. Желудок опять ощутимо скрутило болью. Пропускать обед было плохой привычкой, но с каждым днем он делал это все чаще. Сейчас же, несмотря на легкую тошноту от всей этой мешанины новых запахов, он был чертовски голоден. Смиренно придвинув ранее отвергнутое золочёное блюдо обратно к себе, он взял вилку и принялся осторожно есть. Вроде бы все было съедобно, но, как назло, специфическая пища оставляла после себя не самое приятное послевкусие. Чтобы хоть как-то сбить отвратительную приторность, оставшуюся на языке, он потянулся к своему кубку, надеясь, что хотя бы тут домовики не стали извращаться и налили воды. Однако все его смелые надежды оказались напрасны. Задумчиво обхватив тонкую металлическую ножку, Гарри поднес чашу к губам, но так и не сделал глотка. Тыквенный сок… Вообще, вроде бы ничего необычного — ученики частенько обходились именно этим напитком на ужин, но что-то было странным… Запах был каким-то особым. А еще это предчувствие… или даже опасение. Гарри прислушался к ощущениям. Единственное, что он мог сказать, так это то, что в этой мутной оранжевой жидкости незаметно от всех бурлили и скручивались тонюсенькие ниточки магии какого-то животного или растения. Мысль сформировалась мгновенно: «Ну, конечно же — зелье!» Гарри незаметно осмотрелся, пытаясь найти ближайшего сидящего к нему слизеринца, который бы выглядел достаточно подозрительно для полноценных обвинений. Через три места справа от него щебетало несколько четверокусниц, а на скамье напротив ближайшие места занимало всего два человека: Уайт и Пэнси Паркинсон, которая на этот раз каким-то образом оказалась не рядом с Малфоем. Уже ее присутствие на завтраке отдельно от Драко казалось подозрительным — особенно в компании Уайт. Зеленые глаза подозрительно сузились. Уайт, ничем не выдавая своего причастия к этой авантюре, совершенно не изменилась в лице, но Пэнси вздрогнула и посмотрела в другую сторону, неожиданно сильно заинтересовавшись новейшими сплетнями за гриффиндорским столом. Поттер отставил кубок с непонятной дрянью в нем и медленно встал. Окинув глупую девчонку ледяным взглядом, пытаясь передать в нем ту угрозу, которую не мог сейчас высказать вслух, он пошел на выход из Большого зала. Напоследок он окатил Уайт с головы до ног презрением, но та, похоже, не прониклась, продолжая сосредоточенно жевать тыквенную запеканку. Определенно, лучше даже умереть от голода, чем жрать еду с зельями. Уайт, несомненно, поплатится за это. С каждым днём Гарри все больше склонялся к разрешению Шеша укусить парочку своих однокурсников. Девчонка и Малфой делили почетное первое место в его немаленьком списке врагов. В то, что подлить ему зелья было идеей Паркинсон, верилось слабо. Да, и вообще, девочка без веления Драко не могла ступить и шагу. Точно так же, как и Малфой не мог решить свои проблемы без вмешательства отца. Отвратительно зависимое стадо. Минуя двери Зала, он краем глаза заметил пару старшекурсников Хаффлпаффа, провожающих его сочувствующим взглядом, но не стал придавать этому большого значения. Ему было абсолютно непонятно, что творится у барсуков в голове. Ему хватало враждебных слизеринцев, за которыми нужен был постоянный присмотр, чтобы знать, если они вдруг что-то задумают против него. А они порой пытались. Хоть в последнее время уже и не так яро. Тихо хмыкнув, Поттер направился к движущимся лестницам, чтобы посидеть немножко в библиотеке. Восполнив силы, Гарри снова был готов зарыться в книги. Он не съел и трети куска своего пирога, но для относительной сытости лично ему вполне хватало даже пары ложек овсянки. В первые дни он набивал полный живот, но сейчас неосознанные приступы жадности были замечены и задушены на корню. Есть кусок хлеба и стакан воды — уже хорошо. Не стоит привыкать к хорошему, тогда и приютская жизнь после учебы не покажется адом. С подобной позицией было проще выживать. Мимо Гарри чинно проплыла Серая Леди, как обычно не сказав ни слова, а сам он в тот момент уже остановился у лестниц. Те раз в несколько минут меняли свое положение, тем самым путая невнимательных учеников, но Гарри себя к таким никогда не причислял и, к тому же, в библиотеку, наверное, смог бы дойти даже с закрытыми глазами. Это было место, где он проводил наибольшее количество времени. Лестница бесшумно остановилась около его ног, и Гарри молча, все еще витая далеко в своих мыслях, ступил на первую ступеньку. Стены замка были пустынны, все ученики сейчас были на праздничном ужине или только шли на него. Библиотека должна быть пуста — это его особенно радовало. Одна секунда, две-три-четыре… Гарри был уже на середине лестницы, когда та неожиданно изменила своё направление. Мальчик покачнулся, намертво вцепившись в перила и выругался, чуть не перемахнув через невысокое ограждение, едва удерживаясь на своем дьявольском транспорте. Такое с ним происходило впервые. Только что передвинувшаяся лестница обычно оставалась в одном положении не менее пяти минут. Если ты спокойно дождался ее, то это становилось гарантией попадания в нужное место. Что же было не так в этот раз? Так же беззвучно, как и до этого, ступеньки остановились у какого-то коридора. К сожалению, это было на этаж ниже, чем библиотека, но выбирать не приходилось. Быстро преодолев оставшееся расстояние, перепрыгивая через некоторые исчезающие ступени, Гарри соскочил на более безопасный в этом плане пол — сломанная лестница вызывала серьезные опасения. Однако вот обернувшись назад, сразу же понял свой промах. Лучше бы он пошел в другую сторону, вернувшись туда, откуда пришел — лестницы за спиной уже не было. «Да что это за несправедливость-то такая?!» — пронеслась в голове возмущенная мысль, и Гарри перевел раздраженный взгляд на коридор перед собой. Он все еще не совсем понимал, что произошло. Прождав пару минут и убедившись, что своенравная лестница возвращаться не собирается, Гарри достал учебник по Чарам, чтобы хотя бы не тратить время зря. Еще через десять минут, когда уже начали ощутимо ныть ноги, он решил пойти прогуляться по коридору. По крайней мере, он слышал, что на втором этаже находится кабинет и личные комнаты профессора Макгонагалл, и даже если он тут застрял, после ужина декан Гриффиндора будет вынуждена сюда попасть. А дальше и до свободы недалеко. Вздохнув, Гарри отправился на поиски кабинета профессора, чтобы, когда та придет, подкараулить женщину сразу там. Длинный коридор был тих, если не считать голосов, лёгким фоном доносящихся из Большого Зала, и потрескивающих вдоль стен факелов. Яркие всполохи играли на страницах книги, но не давали должного освещения. Гарри заметил, что в отличие от подземелий, на остальных этажах замка никогда не случалось так, чтобы пламя горело тусклым синим или зелёным цветом. В подземельях читать вообще не представлялось возможным, но болотный полумрак всего за два месяца стал таким родным и успокаивающим, что Поттер не имел никакого желания жаловаться даже в мыслях. Пройдя так несколько коридоров, Гарри немного ускорил шаг, желая побыстрее оказаться на залитой светом площадке около кабинета Макгонагалл. Но остановился, не добравшись и до поворота, в очередной раз за этот вечер почувствовав неладное. Дело было в том, что к древней магии замка всегда примешивались какие-то другие потоки. Куда более тонкие. Гарри редко, когда мог понять, откуда они, но, скорее всего, это были отголоски магии учеников или каких-то артефактов, хранившихся в многочисленных классах. И сейчас Гарри опять это почувствовал — слияние двух совершенно разных сил. Подавляющая магия Хогвартса и, несравнимая с первой, но куда более агрессивная зловонная магия какого-то существа. В том, что оно живое, Гарри был абсолютно уверен. Равно, как и в том, что оно опасно. А интуиция вкупе с не до конца изученным даром творили просто чудеса — ошибиться он просто не мог. Гарри в неверии замер посреди коридора, а душу острыми когтями постепенно охватывал ужас, а все потому, что вслед за ощущением чужого присутствия в почти безмолвной темноте как будто бы включили все звуки. И, о боже, запахи. Вдалеке что-то загремело и разрушилось, перекрывая почти уже неслышные шумы снизу, а в нос ударило зловоние гнили и тухлятины. В любом случае, что бы это ни было, но вонь в коридоре теперь была почти невыносимая. Анализ ситуации занял не больше пяти секунд, и тогда пришло осознание: он все еще здесь заперт! С неизвестным чудовищем. Скорее всего, совсем один. Гарри не видел своими глазами, что происходит в конце коридора, но был уверен, что на такую жестокую шутку не осмелился бы никто из слизеринцев. Все, что Гарри мог, так это отскочить в тень стены или поискать укрытие. Как назло, не то от запаха, не то от липкого страха, но чем ближе был грохот тяжелых шагов, тем больше туманился его разум. К горлу подступал неприятный ком, а ноги словно примерзли к месту. Кажется, он даже не дышал. Бежать было некуда. Несколько бесконечно долгих секунд — и уже совсем недалеко раздался звук удара, и что-то металлическое разбилось о каменные стены Хогвартса. Неведомая тварь крушила все на своем пути. Сердце в унисон с грохотом металла о камень билось о грудную клетку, грозя ее проломить. Гарри бы предпочел умереть именно так, а не быть заживо разорванным на куски. Но, желательно, чтобы это вообще было не сегодня, хоть упаднические мысли и нашептывали ему, что подобный исход тоже имеет место быть. Смерть пугала, а абсолютная уверенность в том, что лестница так и не вернулась, особенно болезненно отдавалась в паникующем мозгу. Но, как ни странно, именно страх никогда не позволял ему сдаваться, заставлял вставать после избиений старших в детстве. Страх и знание собственной важности. Жизнь и его сила, его магия — всегда остаются самым ценным, что у него есть, и никто не сможет отобрать у него это так просто! Стараясь не издавать ни звука, он спешно развернулся по направлению к лестницам и, вспомнив свои детские «марафоны», припустил, что есть мочи, пытаясь высмотреть какой-нибудь кабинет или комнату, чтобы спрятаться. Неважно что, хоть что-нибудь! Но все стены, словно в насмешку, были кирпичными и не имели почти никаких углублений. На очередной резкий звук со спины, Гарри на бегу обернулся и остановился, а вместе с ним на несколько долгих мгновений замерло и сердце, чтобы тут же с новой силой в панике забиться о ребра. Черная, уродливая, почти осязаемая на коже тень, словно огромная клякса, прилипла к стене прямо напротив Гарри, а смрадный воздух наполнил лёгкие. Мерцающее в свете факелов очертание дубины в массивных длинных ручищах с жутким грохотом ударилось об пол. Это было слишком близко… и быстро. — Что за чертовщина? — почти севшим голосом прошептал Гарри себе под нос и попятился назад, чуть не спотыкаясь о собственные ноги и крепко сжимая рукой камни на стенах, чтобы не упасть от слабости, охватившей все тело. По спине стекал холодный пот, прокладывая строй мурашек под рубашкой, но Гарри этого почти не замечал. Вместо этого с очередным вздрагиванием мерзкой тени в тусклом свете коридора он почувствовал, как начали шевелиться волосы на затылке. Не зря его считали лучшим учеником потока — даже простой силуэт этого существа был ему знаком по многочисленным картинкам в учебниках Защиты. В голове бился вопрос: как? «Как в школе мог оказаться горный тролль?» Запертая в теле мальчика магия уже просто орала о смертельной опасности.***
Грохот шагов затихает где-то впереди, но голова отчаянно пульсирует, стоит только подумать о том, насколько это была плохая идея. Что если его вычислят? Снейп спит и видит, как сдает его с потрохами директору. Да и сам Дамблдор вовсе не дурак. Попасться сейчас означало утопить все старания, приложенные для достижения цели до сегодняшнего дня. И хоть возможен и положительный исход этой операции, как бы сильно он ни хотел избавиться от соседа в собственном теле, Квирелл уже почти разучился верить в чудеса. Как-то раз он уже думал идти за советом к Дамблдору, чтобы тот помог ему с его одержимостью, но Темный Лорд не терпит предательств и неповиновения. Боль была адской, тело до сих пор машинально вздрагивает, стоит только вспомнить о наказании озлобленного духа. После той демонстрации силы он понял, что жив, лишь пока полезен. Пришлось опустить руки и следовать приказам. Что чувствует человек, в теле которого живёт чудовище? Ничего хорошего! Тело отторгает чужую душу и магию, но Темный Лорд слишком силен, чтобы сдаться. Он держит крепко, а Квиреллу приходится мириться с тошнотворным запахом гниющей плоти, обвешиваясь чесноком, словно амулетами и с болью, преследующей его даже во снах. День за днём он вынужден играть свою роль, чтобы в нем не заподозрили приспешника Волдеморта, заикаться и выставлять себя на посмешище. Но даже так, подозревать его уже начали. Чего стоил один Снейп, отслеживающий чуть ли не каждый шаг, преследуя, во время частых ночных вылазок и при удобном случае обвешивающий его всевозможными чарами. Дай ему волю и согласие Дамблдора, Квирелл уверен, он бы и Веритасерумом не побрезговал. Прикрытие трещало по швам, заставляя его нервничать и делать ошибки, а Лорда совершенно не волновали внешние угрозы. Он желал обрести собственное тело и былое могущество, и, по его далеко не скромному мнению, в отсрочке виноват был именно он, Квиринус. Неспешный ход мыслей нарушила привычная боль. Голову словно прижгли раскаленным железом, а в ушах зазвенело, отдаваясь эхом не менее привычного змеиного шипения: «Убью… Убью тебя. Убью тебя, ничтожессство… я убью тебя! — Квирелл рухнул на колени и болезненно завыл, хватаясь за голову. Лорд был слишком зол, чтобы рассчитывать нужное слуге наказание, — Вставай, Квиринус, или умрешь! Камень. Достань мне камень!» — Но, Повелитель… — разговаривать с самим собой было уже почти не странно, ведь обращаться мысленно к Темному Лорду он опасался. Казалось чем-то абсолютно ненормальным вваливаться в поток мыслей ослабшего Волдеморта, если он сам того не просил. Да и кто полезет в голову безумцу? — Северус давно меня подозревает. Скорее всег… «Слишшшком долго». — Но… — Договорить ему опять не дали, потому что совершенно слабый всего секунду назад, но не обладавший особым терпением, наверное, никогда в жизни, Темный Лорд с остервенением раненого хищника начал грубо перехватывать контроль над его телом. Сидя на коленях посередине коридора, он сгорбившись безвольно повесил голову и уставился остекленевшим взглядом в пол. Квирелл не мог ни закричать, ни начать сопротивляться, даже двинуться был не в силах, но все его естество, каждую клеточку разрывало от боли. Так было всегда, когда Темный Лорд желал собственноручно решить что-то, и к подобному нельзя было привыкнуть. Никогда. За несколько секунд он вновь почувствовал мгновенно зарождающиеся в нем ни с чем несравнимые ненависть и гнев. В голове, вытесняя все его собственные мысли, порабощая личность, билась только одна идея: «Достать камень». Казалось, что его душа одновременно и горит в огне, и замерзает во льдах вечного проклятия, ощущая всю неправильность происходящего. Подселение чужой души в живое тело было одним из самых противоестественных явлений в природе, и самым верным спутником в этом деле всегда являлась боль. Было ли это желанием Волдеморта — самоутвердиться за счёт него, когда он ощущал себя таким невозможно уязвимым, или же от его рассудка действительно почти ничего не осталось в момент смерти, но одно Квирелл знал точно: тот стал намного более жестоким. Беспощадным. Порой Темный Лорд не был способен на элементарный анализ ситуации, но причинять страдания мог, наверное, даже в самом неадекватном состоянии. Простой разговор оказывался настолько болезненным, что был сравним с агонией, а захват разума превышал эту боль в тысячу раз. Лорд делал это специально… Иногда Квиринус размышлял о том, насколько возможен садизм как хобби для определенного типа людей, и каждый раз приходил к выводу, что для безумца это лучшее времяпрепровождение, ведь день за днем, не щадя сил, Волдеморт пытал и тело, и душу своего глупого «сосуда». И сейчас Квирелл как никто другой понимал — самоуверенность и любопытство неизбежно приведут человечество к смерти. Он считал себя лучше других, умнее многих, а на деле никоим образом не отличался от наивных и несмышленых учеников Хогвартса. Хотел стать героем, показать себя миру, но ни к чему хорошему это, как известно, не привело. Тело не слушалось, мысли текли медленно, не стремясь сформировываться во что-то логичное, рваными строчками проносясь в измученном сознании — в данный момент подселенцем стал не бесплотный дух Лорда, а он сам. Он постоянно ощущал рядом с собой нечто темное, пугающее и безумное, болезненно охватывающее сознание. Эмоция была не его, но этот факт совершенно не избавлял от страха. Его поглощал ужас, и каждый раз он дрожал, забившись в самый темный угол в иллюзорной комнате своего разума. Лорд Волдеморт же, в отличие от него самого, не боялся. Он упивался своим безумием, черпал из него свою мрачную силу, наслаждался тем, как сгорает в этом адском огне, не оставляя после себя даже пепла. Гулкие шаги отдавались эхом в стенах замка. Квирелл все так же не мог контролировать действий своего тела, но теперь хотя бы наблюдал за всем со стороны. Мерзкий тролль давно ушел куда-то наверх, а Лорд направил его тело на выход из подземелий. Все здесь такое знакомое: каждый камень, поворот или неожиданный портрет в каком-нибудь тупике. Мозг отмечает каждую деталь, а Квиринус старательно, крупинка за крупинкой, отделяет свои ощущения от лордовских. Чужая душа — потемки. Он никогда, даже в страшном сне, не хотел бы узнать, о чем думает этот человек. Но несмотря на все его нежелание, в голове все равно настойчиво всплывают обрывки ничего не значащих воспоминаний из чужой далекой юности. Почти безобидные детские будни, как фантомы прошлого — на каждом углу. Это было дико и неправильно. Страшно. «Тело… Собственное тело. Камень…» Подземные мрачные факелы сменялись обычными, и его тело, движимое нетерпением Темного Лорда, снова ускорило шаг. — Камень-камень-камень-камень… — одно и то же слово зловещим шипением срывается с его собственных губ, однако Квирелл даже не может понять, что именно он шепчет. Лорд совершенно беспрепятственно взбегает по лестнице, словно он совсем еще юный мальчишка, без особого труда управляя чужим телом, и бежит по направлению к Большому залу. Они уже у дверей, Лорд смакует приближающийся успех и победно ухмыляется, но в один момент теряет все мысли, блуждающие в голове. Квиринус чувствует неестественную тишину, и, несмотря на наличие одновременно двух душ в одном теле, он знает — здесь стало слишком пусто. Что-то мощное и страшное потянуло саму душу Лорда Волдеморта в совершенно другом направлении. Квирелл, точно так же неожиданно охваченный этим чувством хочет сорваться с места и бежать-бежать-бежать, на всей скорости приблизиться к источнику, но Лорд не позволяет его душе пробиться сквозь барьеры, не дает захватить контроль, продолжая молча разглядывать покрасневшими глазами резную дверь Большого зала перед собой. Медленно обернувшись, Волдеморт подается немного вперед, но усилием воли снова застывает. По его позе сложно узнать о каких-либо внутренних терзаниях, но Квирелл знает, что что-то зовет. Чувствует накатывающее с новой силой безумие — тихое, словно шелест травы или шепот ветра, но сводящее с ума не хуже лютой ненависти и жажды крови. Мышцы лица дергаются в ухмылку, он всё продолжает смотреть. Видит каждый шаг и жест, как обычно отмечает эмоции на юном лице маленького слизеринца, а после неожиданно решается и делает сложный пас рукой в сторону лестниц. Как по щелчку изломанное сознание Лорда успокаивается, возвращая владельцу прежнюю концентрацию. Квирелл лишь мысленно вздрагивает, когда снова слышит приказ достать философский камень. Мысли проясняются. В Большом зале шумно — глупые детишки празднуют и веселятся. Рука легла на тяжелые двери и толкнула, заставляя те с грохотом распахнуться. В тот же самый момент он ощутил, как стальные оковы контроля над телом спадают, Квиринус еле удерживает себя на ногах. Ему совершенно не нужно играть ужас, пробегая через весь Большой зал к преподавательскому столу. Только вот боялся он совсем не тролля, а того, кто паразитировал на нем последние несколько месяцев. — Тролль! Тролль в подземельях! — Последние силы уходят на то, чтобы сказать нужные фразы, — Спешил вам сообщить… — а после наконец спасительная темнота.***
Не снижая скорости, Гарри налетел на дверь какого-то помещения. К счастью, та была лишь прикрыта — какой-никакой, но все же шанс остаться незамеченным троллем. Резко закрывшись, он тяжело уперся руками в колени и наконец смог перевести дыхание. — Эй! — от неожиданного возгласа, раздавшегося прямо за спиной, он подпрыгнул и тотчас же развернулся. — Что ты здесь делаешь?! Как оказалось, на этаже он был все-таки не один, потому что прямо перед ним сейчас стояла Гермиона Грейнджер. И находились они, судя по всему, в женском туалете. — Я задала вопрос! — гневно выкрикнула девчонка, когда Гарри не стал отвечать, все еще не отойдя от «хеллоуинского сюрприза», свободно гуляющего по коридорам школы. — Это женский туалет. Тебе нельзя здесь находиться! — Веди себя тихо, пожалуйста, — зло выдохнул Гарри, вытирая рукой пот со лба и стараясь унять бешеное сердцебиение и сбитое дыхание. Все внутренности до сих пор сжимало от ужаса, но он все-таки взял себя в руки. — Просто веди себя тихо. — Ты вообще нормальный? — недовольно проговорила она. — Уйди сейчас же! Гарри окинул девочку немного мутным взглядом, и в панике начал искать свою палочку на дне сумки с учебниками. Привычкой носить ее ближе он, как ни странно, так и не обзавелся, ведь раньше она нужна ему была лишь на занятиях. — Ты меня вообще слышишь? Найдя нужный инструмент, Гарри двинулся к Грейнджер, но та отшатнулась и, воинственно нахмурившись, направила собственную палочку ему на грудь. — Господи, Грейнджер, не делай глупостей, — прошептал он, почти кожей ощущая приближение той самой магии, от которой он с такой скоростью только что улепётывал. А значит, если сейчас девчонка начнет истерить, то их обоих с радостью сожрёт горный тролль. А этого, мягко говоря… не хотелось. Не обратив ровно никакого внимания на направленное на него оружие, Поттер сделал несколько шагов вперед и, преодолевая свою ненависть к прикосновениям, схватил девочку за запястье. Наверное, Грейнджер просто не ожидала подобного, или ей не хватало духу для нападения на одноклассника, но та не стала использовать палочку. Лишь с замешательством и легким страхом посмотрела сначала на схватившую ее руку, и только потом уже перевела гневный взгляд на лицо Гарри. Посмотрев ему прямо в глаза, она подавилась всеми возмущениями и отпрянула. В зеленых глазах она увидела страх, который Гарри уже просто был не способен держать в себе. Он невыносимо, до дрожи в коленях, боялся смерти. Той самой, которая могла прийти после одного удара дубинкой от радостного тролля. — Почему ты говоришь шепотом? — настороженно спросила девочка. От такого странного поведения своего замкнутого и холодного одноклассника ей стало почему-то не на шутку страшно. Казалось, что если она попытается сейчас вырваться из этой хватки, то вполне может лишиться этой самой руки, настолько Поттер выглядел невменяемым. Мальчик не успел ответить, потому что через секунду они оба вздрогнули, когда в коридоре раздался грохот очередных разбитых доспехов. Гарри, стараясь запихнуть панику куда-нибудь как можно глубже, начал выводить палочкой чудом отработанные движения, бормоча под нос какие-то формулы заклинаний. Глаза девочки расширялись от страха с каждой секундой все больше и больше. — Поттер, что происходит?! — голос Грейнджер задрожал, и она совершенно не сопротивлялась, когда Гарри грубо поволок ее за руку к одной из кабинок. — Что это был за шум?! Ответь! — Думаю, это был горный тролль. Девчонка подавилась воздухом и неверяще округлила глаза, смотря как Гарри, использует несколько видов запирающих чар на хлипкой двери кабинки, в которую они забежали пару секунд назад. Точно такие же манипуляции он совершал по дороге сюда и с входной дверью. — Быть такого не может! Ты, должно быть, меня разыгрываешь. Откуда в школе взяться троллю?! — А мне откуда знать? — огрызнулся Поттер. О, как же Грейнджер его сейчас бесила! Хотелось убить ее раньше, чем это сможет сделать тролль. — Продолжишь трындеть, и это чудище присоединится к нашим милым посиделкам. Грейнджер почему-то отшатнулась вглубь кабинки и потупила взгляд. — И… что же… что же нам теперь делать? — слабым голосом проблеяла она через минуту молчания. Сейчас было совершенно не то время, но Гарри все равно невольно отметил общий потрепанный вид девочки. Лицо у неё было опухшее, глаза воспалены, а волосы всклокочены. Грейнджер постоянно шмыгала носом, а потому Гарри сделал вывод, что девочка плакала, причем, скорее всего, ещё до его прихода. Запереться в туалете в праздник, чтобы пореветь — очевидно, что кто-то наконец высказал ей все, что накипело за два с лишним месяца. Грейнджер была жуткой занудой, неудивительно, что её не любил даже собственный факультет. Немного ветреные, когда дело касалось учебы, гриффиндорцы слишком часто огребали от неё за потерю баллов и наплевательское отношение. Она считала, что одна пашет на благо факультета, а остальные своими глупостями и необоснованными конфликтами портят все, что она с таким трудом достигла. Относясь к своим одноклассникам с присущим многим заучкам высокомерием, она настроила против себя больше половины своего курса. Сам Гарри был нейтрален, но старался с Гермионой не контактировать, потому что именно его, как пока что лучшего на курсе, она избрала своим соперником. И теперь, если они находились в одном помещении, Поттер всегда чувствовал спиной взгляд, полный немого вызова. Порой это немного нервировало. — Время блеснуть знаниями, Грейнджер, — сухо произнес Гарри, спешно прислушиваясь к внутренним ощущениям и звукам за пределами дамской комнаты, — Я видел лишь силуэт этой твари, но уверен, что это именно тролль. По крайней мере, тень была очень похожа на изображение в книге. — Да, я тоже читала про троллей! — возбужденно воскликнула Гермиона и осеклась, когда Гарри пробуравил ее холодным взглядом. Понизив голос, она взволнованно продолжила: — Они тупы и плохо реагируют на проявление магии. В книге было сказано, что они имеют довольно большую массу тела… Гарри задумчиво кивнул, он также знал и о том, что этот монстр невероятно жесток, кровожаден и совершенно не брезгует человечинкой, когда голоден, однако решил не пугать девчонку такими фактами. Воздействовать магией на тролля бесполезно, да и бессмысленно — первокурсники мало что могут противопоставить двенадцатифутовой махине. Оставалось лишь надеяться на прославленную троллеву глупость и собственное везение. Гарри перевел взгляд на Грейнджер, все еще сидящую на крышке унитаза. Она выглядела довольно напуганной, но старалась быть смелой и собранной, сверля злобным взглядом носки своих туфель и крепко сжимая в руках бедную палочку. — Что-то случилось с самопередвигающимися лестницами, и мы здесь заперты, — отстраненно произнес Гарри, внимательно наблюдая за изменениями в лице Грейнджер. Там читался и возрастающий в геометрической прогрессии страх, и шок, и паника. — Всё, что мы можем — сидеть тихо и молиться, чтобы тролль нас не заметил. Так что прошу, не делай глупостей. Вряд ли мы выживем, если он зайдет сюда, но все равно, будь готова на всякий случай. Магия на него действует слабо, поэтому если у тебя есть с собой меч, не прячь, он придется очень кстати. — Очень смешно, — пренебрежительно фыркнула Грейнджер, но все равно слабо улыбнулась. Неизвестно, что больше посодействовало разряжению обстановки: сама шутка или то, что её произнес именно Поттер — чертовски идеальный мальчик с вечно отрешенным лицом и презрительно-ледяным взглядом. Стало ощутимо спокойнее. Поттер — умный, он знает, о чем говорит. Сказал молчать, значит она будет молчать. — Он близко, — Гарри снова прижался ухом к двери и напряженно вслушался в натянутую тишину помещения и глухие шаги снаружи. Тролль тяжело дышал и постоянно что-то бормотал себе под нос — разобрать что-либо из этого утробного хрюканья и хрипов не представлялось возможным, поскольку ни сам Гарри, ни насмерть перепуганная Грейнджер, к счастью, до этого дня не имели возможности встретиться ни с речью тролля, ни с ним самим. Сегодня же удача резко отвернулась от них, Гарри прекрасно ощущал все ближе приближающуюся нить магии, да и слух его еще никогда не обманывал, помогая ему и в беде, и в спокойствии с самого рождения. Дубина в очередной раз с грохотом прошлась по стенам и опустилась на очередные бедные доспехи, найденные тварью в коридоре. Гермиона в ужасе вжала голову в плечи и зажмурила глаза, а Гарри лишь с чувством пнул ни в чем не повинную стену, не особо заботясь об издаваемом шуме — доспехи, в любом случае, были громче. Сейчас как никогда сильно он жалел о своем бездействии в сторону снейповой книги. Считал, что пока еще не готов к такому сложному материалу, все время откладывал на потом. Ну вот, дооткладывался. После очередного вымещения своей бессильной злобы на несчастной стене, он был одернут молчавшей до этого Грейнджер. Та, едва выдохнув сквозь плотно сжатые губы что-то вроде: «пожалуйста, прекрати», не особо церемонясь, просто дернула его за руку и усадила рядом с собой на крышку унитаза. У Гарри не было ни сил, ни желания для возмущений, а потому он просто хмуро уставился на дверь, тактично не обращая внимания на вздрагивающее в беззвучных рыданиях тело рядом с собой. Вопреки всей своей нелюбви к подобному проявлению эмоций, ему было даже немного жаль девочку. Он сам сейчас находился на грани истерики, и не представлял, каково это — оказаться в такой страшной ситуации после одиннадцати лет спокойной и размеренной жизни. У Гарри, по крайней мере, она всегда была ужасной. С раннего детства непрерывная борьба за выживание, — хоть опасность и была не столь высока, как сейчас — но все же сделала его более устойчивым к стрессу. — Не переживай, все будет хорошо, — успокаивать кого-то было для него в новинку, и после произнесенных слов Гарри сначала даже не сразу понял, что именно только что сказал, а когда осознал, слов, к сожалению, было уже не вернуть. Девочка чуть кивнула и в каком-то непонятном порыве неожиданно прижалась к нему почти вплотную. Гарри с силой подавил прокатившую по всему телу холодную дрожь, и заскрипел зубами от едва сдерживаемой ярости. Жгучее отвращение вмиг вытеснило все переживания даже за собственную жизнь. От ощущения чужой дрожи и человеческого тепла захотелось взвыть и немедленно убраться как можно дальше. Оттолкнуть, ударить, причинить как можно больше боли за то, что девчонка посмела коснуться его. Продолжала касаться до сих пор. Нарушила негласное правило: никогда, ни в коем случае не трогать Гарри Поттера. Чего Гарри только стоило удержать себя на том же месте и сразу же не вылететь пулей из этого помещения прямо на свидание к троллю. Вся жалость и сочувствие испарились в этом мгновенно разгоревшемся яростном пламени из ненависти к людям. Физический контакт всегда отдавался каким-то бешенством, являлся больной мозолью, на которую за последние месяцы регулярно старались надавить только в Хогвартсе: сначала Малфой с непомерной тягой к прикосновениям, затем Хагрид, Снейп и еще пара учеников, а теперь совершенно незнакомая девочка, которая так небрежно переступила недопустимую людям черту. Такого не случалось уже больше пяти лет. Гарри настолько сильно накрыло этой лавиной чувств, что он совершенно пропустил испуганный вздох и чудовищные изменения в лице девочки. Перед глазами не было ни обшарпанной двери, ни кафельных стен и пола, лишь внутренняя борьба со своими демонами и шум. Оглушительный, всепоглощающий шум. Понял, что что-то совсем не так, Гарри только тогда, когда Грейнджер, давясь собственными рыданиями, начала его трясти за руку: — Эй, Гарри… Пожалуйста, не молчи… Ответь. Что делать… Мне очень страшно… — слова произносились на выдохе, так тихо, чтобы слышал только Гарри, — Он совсем близко. Поттер, мы умрем… Никто не поможет… Когда Гарри снова сосредоточился на этой реальности, а шум в голове стих, он сначала подумал, что и вовсе оглох — в коридоре почему-то было абсолютно тихо: ни шагу, ни хрюканья, ни грохота старинных лат, лишь едва слышный задыхающийся шепот Грейнджер на ухо. Безумная ярость исчезла так же быстро, как и появилась, и дрожащую руку, беспомощно сжимающую его плечо уже хотелось оторвать не так сильно. На место всему этому пришла настороженность. А после и самый настоящий ужас, когда особое «обоняние» уловило дурную гнильцу за дверью туалета для девочек. Тролль стоял прямо за дверью и не издавал ни звука. Просто стоял и не двигался. — Гарри… Почему ты молчишь? Он там? Он же и правда уже здесь?! Почему так тихо? Поттер! Ужас девочки, читавшийся буквально во всех ее жестах, было невозможно описать словами. Наверное, будь ее воля, она бы с удовольствием грохнулась в обморок, но, увы, непонятно почему, она все ещё находилась в сознании. Сначала известие о тролле, обстановка, так и искрящая напряжением, а потом неожиданно звуки ударов стали раздаваться совсем уж близко, чтобы резко затихнуть прямо рядом с дверью туалета. Ах, как же Гермиона надеялась, что тролль пройдет мимо, продолжит и дальше крушить попадающиеся ему по дороге предметы на этаже, никого не заметит. И тогда это все забудется как страшный сон. Никаких больше чудищ и странного Поттера, чье молчание пугало едва ли не больше, чем стоящий за дверью тролль — лишь учеба и вполне привычные, обидные шуточки однокурсников. Гермиона надеялась и молилась, — как и сказал ей ранее Гарри Поттер — но тролль не прошел мимо, он остановился. Тогда девочка поняла, что это конец. Гарри, игнорируя всё ещё беспокойно тормошащую его Гермиону и ее бессвязные бормотания, напряжённо «вчитывался» в магию, исходящую из коридора, ожидая дальнейших действий чудовища. Хоть чего-нибудь, но только не раздражающего бездействия. Однако, не внимая ничьим молитвам, тролль продолжал стоять неподвижно. Гарри не знал, радоваться ему от этого факта или бояться ещё больше. Пока что получалось только второе. Этот день, как и положено Хеллоуину, был ужасающ, и шел абсолютно наперекосяк. Сейчас Гарри был готов поверить, что не все праздники настолько будничны, как он раньше думал. Этот, по крайней мере, переплюнул абсолютно все предыдущие праздники в течение всей его не самой долгой жизни. Гарри искренне желал пережить этот «чудесный» день не только сегодня, но и через пять, десять, сорок и даже сто лет. — Прекрати истерить! — собственный голос казался хриплым от душащего волнения и накатывающего довольно большими волнами страха. Напряженное ожидание и тишина всколыхнули в памяти множество мыслей, но самыми полезными из них оказались всплывшие в сознании еще два запирающих заклинания, о которых, впрочем, он только лишь читал. Ни практики, ни какой-либо уверенности в том, что что-то выйдет, у него не было. Да и вообще, почему их здесь двое, а пытается действовать лишь он один?! — Не сиди, а лучше помоги мне, Грейнджер. Какого черта я должен безвозмездно помогать тебе спасти шкуру? — Д-да… хорошо… — девочка без вопросов встала, пристыженно утерла слезы тыльной стороной ладони и дергаными движениями стала накладывать свои запирающие и глушители. У Гарри, впрочем, не было надежды ни на ее колдовство, ни на свое. Чем они обезвредят гигантского тролля, люмосом что ли? Или может быть недействующими на троллей и, к тому же, слабенькими боевыми проклятиями, о которых он лишь читал? Нет, не тот уровень, это все не поможет. Разве что только грубая физическая сила… которой никто из присутствующих здесь все равно не обладал… Надеяться же приходилось лишь на пресловутое везение или какой-нибудь отвлекающий фактор в коридоре, который, с горем пополам, но возможно все-таки спасет жизни двум первокурсникам, волей случая оказавшимся не в то время, и не в том месте. Раздавшийся по ту сторону двери утробный рык очнувшейся от своего транса твари только ускорил их движения. Дверь «безопасной» кабинки обрастала новыми и новыми чарами, слабенькими, но возможно хотя бы они помогут им остаться незамеченными. Когда же входная дверь под тяжелым ударом разлетелась на множество деревянных щепок, еле заметные даже для Гарри ниточки магии словно паучьи сети оплетали все пространство вокруг них. Пол, потолок, стены — они были везде, но даже так не избавляли ни Гарри, ни Грейнджер от паники, когда тролль злобно хрюкая и рыча протиснулся сквозь развороченный им же самим дверной проем; дубина с отвратительным лязгом прошлась по осколкам разбитой о тяжелую дверь раковины. «Вот и настал момент, после которого станет ясно, сколько же мне жить осталось», — с мрачной решимостью подумал Гарри, отодвигаясь в самый угол их импровизированного убежища, и зажмурил глаза, затихая. Девочка без слов повторила его действия, становясь в небольшом пространстве по другую сторону унитаза. Вдох-выдох. Соседние кабинки повторяют участь входной двери. А зверь тем временем в необъяснимом приступе агрессии с необычайным наслаждением крушит кафельные стены и выжившие до этого раковины. Два первокурсника молча вздрагивают от каждого нового обрушившегося на пол предмета, обломки раковин и дерева с грохотом залетают к ним под дверь, а пол уже полностью скользкий от разлившегося по всему туалету воды из сломанных раковин и унитазов. Вдох… Дубина, не встречая сопротивления бьет по последней уцелевшей кабинке, без проблем сметая все установленные чары. Лежа на полу, под обломками, прикрывая голову руками, Гарри резко открывает глаза и болезненно, обреченно ухмыляется. «Борьба за выживание только началась, Гарри Поттер».