***
С памятного происшествия прошло уже почти две недели. Экзамены были наконец сданы, домашние задания на лето получены и даже результаты всех проверок уже ни для кого не были загадкой, но теперь, к сожалению, через несколько дней все ученики должны были отправиться по домам. Гостиная Слизерина гудела: первогодки, предвкушающие встречу с родными, бегали и суетились, совершенно не стесняясь ехидных взглядов старших, уже научившихся за несколько лет не показывать собственного воодушевления на широкую публику. Гарри же повезло меньше — его в приюте явно не ждали. Тем не менее, собирался он быстро и без особых проблем. До определенного момента. По правде говоря, Поттер совсем не хотел в приют. Там было шумно и грязно, а маггловские дети его ненавидели и унижали за спиной, тем не менее, чуть ли не дрожа от страха, когда приходилось встречаться с ним глазами. А вот в Хогвартсе ему нравилось, даже несмотря на всех недоброжелателей и подстерегающую везде опасность. Да, здесь было порой страшно, тоскливо от своих собственных слабостей и ничуть не спокойно, однако был во всем остальном какой-то незримый уют. Можно сказать, даже домашний. Была магия. Остаться здесь и на лето ему не разрешат точно, а потому он с самого утра тщательно собирался, стараясь ни в коем случае не отвлекаться, чтобы не допускать ни грусти, ни, тем более, прочих ненужных сейчас размышлений. Хотелось блаженной пустоты в голове, и он ей довольствовался, пока не вспомнил, что он в комнате не один. Шеша, в отличие от него, совсем не ведал печали. Разложил свое тело на кровати, хищно захватив в плен несчастную подушку и, кажется, дремал. Поттер, чьи мысли еще минуту назад были заняты исключительно тем, как бы аккуратно упаковать флаконы с зельями и прочие, приятные сердцу, мелочи в сундук, ничего не побив, чуть рот не раскрыл, наблюдая за этой картиной. Какого вообще черта?.. Кто же знал, что задачка нарисуется так не вовремя. Да еще и от кого? От его собственного змея! — Эм, Шеша… — Гарри не смог скрыть растерянности в голосе, так и замерев с раскрытой сумкой в руке прямо посреди комнаты. Шеша проснулся, заинтересованно приподнялся над подушкой, но лишних движений больше делать не стал. — Ты когда так отожрался-то вообще? Он действительно вырос. Прожив с Гарри уже не так мало лет — почти пять, кто бы подумал! — он первое время рос быстро, но, к счастью маленького Гарри, равномерно и не обещал стать в будущем ужасающих размеров. Пусть для остальных любая змея длиннее карандаша уже кажется ужасной, даже два метра для некоторых змей — это не очень много. Если уж говорить честно, Гарри вообще считал, что Шеша никогда не будет претендовать на звание даже средней по величине змеи. Это знание оправдывалось вплоть до этого года. Таких больших и резких скачков роста за ним еще не наблюдалось. И это обещало обернуться немаленькими проблемами в самом ближайшем будущем. — Нет, ты представляешь вообще, как мне тебя тащить? Как прятать, Шеша?! — змея ничуть не чувствовала себя виноватой, да, по сути, ей и не являлась, но Гарри уже слегка паниковал. — Здесь ко мне никто не заходит, но ты хоть представляешь, если все вскроется, что с тобой сделает Смит или, что еще хуже, Коул? Как наяву перед глазами встали тысячи ужасающих по своему сюжету картинок. Раздраконенные за этот год к черту нервы дорисовывали этим страхам все больше и больше деталей. Как будто до этого ему было спокойно! Все больше поддаваясь тихой панике, Гарри вцепился в свои волосы и с силой потянул за тяжелые пряди, совершенно не чувствуя при этом сопутствующей боли. — Я буду осссторожен, как и всегда, — Шеша, несколько удивленный непонятной отповедью, медленно начал оборачиваться вокруг его руки, желая помочь, успокоить. Как и делал всегда. — Вы слишшком переживаете, слишшком напряжены. Дышшите ровнее, да-а, вот таксс… — Гарри начал немного успокаиваться и сразу же устыдился своего порыва. Действительно, и что на него нашло? Раньше справлялись, справятся и сейчас. Им не привыкать. Его змей и так всегда был крайне благоразумен. Шеша, впрочем, не дал ему закрыться в привычную скорлупу отчуждения после подобных срывов, сразу же задав вопрос: — Что Васс так тревожшшит? — Ничего, — Гарри быстро встал с кровати и продолжил сборы. Аккуратно складывая в сундук перья, какие-то трансфигурированные безделицы и большую стопку пергаментов, он все же тихо заметил: — уж не знаю, почему мне так неуютно, но меня это… нервирует. И да… надо всё-таки купить нормальные флаконы. — Скрепя сердце, он завернул свои самодельные фиалы с их ценным содержимым в зимние вещи, надеясь, что это хоть как-то сбережет их от незавидной участи быть разлитыми по всему сундуку. Шеша незаметно соскользнул на пол и ретировался в свой теплый угол, уже оттуда наблюдая за копошением хозяина. А тот, по мнению змея, был слишком нервным, чтобы списывать это просто на дурные предчувствия. — Вы боитессссь…— хозяин никак не отреагировал на фразу. — Из-за убийцы единорогов? В этот раз он уже ощутимо вздрогнул, но не повернулся. До чуткого слуха Шеша донесся хмык, а потом хозяин и вовсе тихо рассмеялся. Поттеру явно было совсем не смешно. — Ты всё-таки любишь этих тварей. Все заладил: «убийца-убийца», хотя прекрасно знаешь, что его имя Волдеморт. Не называть вещи своими именами — так на тебя похоже, — попытался уйти от темы Поттер, но хмурые брови выдавали его с головой. Значит, Шеша был прав. Проблема в этом. — Думаете, он сможшеет Васс убить? С той клятвой? — Гарри растерянно остановился посреди комнаты, будто забыл, что собирался сделать секунду назад. Беспомощный взгляд хозяин показывал редко, только ему и только в безопасном месте, но от этого Шеша не стал любить этот взгляд больше. Слабый хозяин внушал трепет от оказанного доверия, но никак не уверенность в будущем. Впрочем, змеи подобным не заморачиваются. — Я не знаю, не знаю… Мне страшно, Шеша, — вдруг признался он. Шеша редко слышал такие слова из уст Гарри. — Мне кажется, я перешёл все границы тогда. Вряд ли этот человек успокоится, пока не отомстит. А я… я даже не знаю, что делать, — нервно облизав губы, Поттер все же сложил оставшиеся книги в сундук. Ему было спокойнее чем-то заниматься, а не стоять на месте. — Он же… Я чувствовал, я это видел — Волдеморт абсолютно безумен. Даже когда он говорил со мной, он явно с трудом сдерживал свою ярость. — Тогда зачем, Хозсяин? Неужели нельзссся было сделать по-другому? Вы же ссвязали ссебя с ним древними узссами! — Шеша уже не раз задавался этим вопросом, но задать его решил впервые. Что странно, в глазах хозяина не было сомнений в собственном поступке. Даже сейчас. — Сами же говорите, он безссумен. Чему Вы тогда сможете научиться у него? — Я не знаю, но мне кажется, что… Да, проклятье, я не знаю! Не знаю! В этом и проблема! — Это Шеша мог понять, Гарри ужасно не любил чего-то не понимать. Особенно когда дело касалось его собственных поступков. — Я просто чувствую, что это правильно. Чувствую и все тут! — взволнованно закончил он. Змей, кажется, удовлетворился ответом, потому что свернулся в своем углу, перестав допытываться. — Вот и хорошшшшо, — сонно прошептал он и отрешился от мира, засыпая. Он доверял интуиции хозяина, кажется, даже больше, чем сам Поттер. Кинув последний взгляд на задремавшего змея, Гарри вернулся к сборам, стараясь выкинуть весь разговор из головы, что получалось у него из рук вон плохо. Неожиданности и непредсказуемость судьбы пугали его почти до дрожи, а потому уже не первый день все свое свободное время он проводил за гнетущим самокопанием. Наверное, он бы так и находил свое успокоение и отвлечение в уборке до самого вечера, только вот у судьбы на него были другие планы. Или у директора Хогвартса, это уж как посмотреть. В записке, срочно врученной ему заботливой Фарли, подозрительно знакомым с рождественской открытки почерком было написано приглашение зайти в директорский кабинет. Фарли, конечно же, вызвалась его проводить, за что Гарри ей был действительно благодарен — в кабинете директора Гарри, к великому счастью, бывать не доводилось. Это было хорошо хотя бы потому, что владения Дамблдора оказались на далеком седьмом этаже. Путь туда из родных подземелий казался вечностью. Гарри не знал, зачем понадобился Дамблдору, с которым почти не виделся с того самого момента, как тот вручил ему письмо — их встречи обуславливались приемами пищи в Большом зале и редкими случайными столкновениями в коридорах школы. В том, что ничего не нарушал, Поттер был уверен. — Фарли, не знаешь, что бы от меня могло понадобиться директору? — у Гарри было предположение, что этот вызов как-то связан с его последними приключениями, но он всячески избегал этих мыслей. Как-никак, он фактически помог возродиться злейшему врагу директора. Да и не только директора — всей магической Британии, в целом. Весь масштаб совершенного поступка отказывался укладываться в голове. Однако отторжения от самого факта оказанной помощи так и не появилось. Почему, черт возьми? — Не знаю, может он прознал о ситуации с Уайт? — ехидно вопросила староста. По виду Гарри сложно было сказать, что он волнуется, но она была уверена, что это так. И уверенность свою никак не скрывала, заставляя мелкого мальчишку беситься от невозможности спрятать от нее свои эмоции. — Девочка умудрилась нажаловаться Снейпу. Гарри поморщился. Действительно, подобное тоже могло спровоцировать поход к директору. А все эта Уайт! Что самое страшное, ей даже провоцировать его особо не пришлось. Постоянное напряжение последних дней сделало все за нее. Обычное оскорбление, хоть и обидное для любого человека, но уже настолько привычное для него, и они сцепились как кошка с собакой. Гарри никогда еще не выступал против кого-то при таком количестве народа, тем более по такому смехотворному поводу! Конфликт дошел практически до дуэли в гостиной факультета. Разнимали старосты, но напоследок Гарри умудрился задеть Уайт жалящим заклинанием. То ли чары вышли слишком сильными, то ли девица просто была слишком злопамятной, но на следующий день Гарри стоял перед деканом, изображая раскаяние, которое точно никаким местом не ощущал. Как так получилось, что Гарри отделался однодневной отработкой, он и сам не знал. Но вряд ли Дамблдор вызвал его, чтобы продлить наказание. — Вряд ли. Черт! — он отшатнулся от пошевелившихся доспехов в темной нише. Фарли засмеялась в голос. — Фу, Поттер, не ругайся как жалкий маггл, — в этот раз ее смех продлился недолго, потому что острый взгляд Поттера лучше любых слов говорил о том, что лучше бы ей этого не делать. Она и сама поняла, что, хоть и не прямым текстом, но снова указала ему на его нечистокровность. — Прости, — Гарри встряхнул головой, проигнорировав извинение, и ускорил шаг. Ему, в общем-то, было глубоко наплевать на мнение Фарли о его привычках. Возможно, так на него повлияла незавидная перспектива встречи с чудны́м директором, но сейчас подземелья ему казались самым лучшим местом на планете. Даже дурацкие доспехи не спугнули очарование момента. Было тихо и спокойно. Казалось, здесь остановилось само время. Самое холодное и темное место замка… Что странно, только Слизеринцы чувствовали это очарование подземных помещений Хогвартса. Даже Гарри… Вернее, особенно Гарри. Кто бы мог подумать — могильный холод древних камней был привычен и уютен как лощеным аристократам, так и приютским заморышам. Несмотря на всю суету, охватившую древний замок перед отъездом его жителей по домам, здесь все становилось сразу же спокойным и размеренным. Но, к сожалению, это касалось только подземелий. Уже на первом этаже вовсю переговаривались сбившиеся в группки студенты, нагло вышагивали чьи-то книззлы, выпущенные, скорее всего, случайно из отведенных для проживания гостиных, а на высокой узорчатой арке примостился важный ухающий филин. То тут, то там разгорались шуточные перепалки, а то и вовсе весь этаж озаряли взрывы хохота. Казалось, вокруг просто включили звук, причем на максимальную громкость. Гарри это почти оглушило, но под насмешливым взглядом Фарли он сдержался и не стал с тоской оборачиваться на все отдаляющиеся подземелья. В одном из переходов им довелось даже встретиться с Пивзом. Тот стащил сумку с учебниками какого-то пятикурсника-рейвенкловца и со свистом и улюлюканьем посыпал взбудораженных учеников пергаментами. Когда озверевший от злости владелец сумки умудрился вернуть себе свое добро, половина ее содержимого уже была на полу. Пивз, тем не менее, даже не подумал огорчаться, принявшись скандировать похабные стишки собственного сочинения, посвящая их то тому, то другому ученику из толпы зевак. Сегодня эта участь не обошла и Поттера с Фарли. К счастью, Джемма Фарли была старостой и, что не менее важно, слизеринкой, так что прогнать полтергейста ей удалось без особого труда. Та, конечно, возмущалась, что будь Кровавый Барон рядом, было бы намного проще, и им не пришлось бы даже останавливаться для решения проблемы, но Гарри не особо это слушал, прекрасно понимая, что своей болтовней она лишь набивает себе цену перед благодарной публикой спасенных от злобного полтергейста. Куда больше его волновала личная ситуация с названным призраком. Пусть Гарри был в ярости, поняв, что его практически предали, пусть он желал мести и ответов, но, черт возьми, какого хрена? С того дня призрак словно сквозь землю провалился! Сколько бы украдкой ни оглядывался по сторонам, Поттер так его и не увидел. Нет, ему не очень-то и хотелось немедленной встречи после всего, что случилось, но разве это не странно, когда одно из привидений совсем не показывается никому на глаза? Остальной путь показался уже не таким тяжелым. Фарли проводила его прямо до горгульи, сторожащей кабинет директора и оставила там, пожелав удачи. Гарри ещё раз прочитал пароль для входа, указанный все на той же записке, и в неверии покачал головой. — Клубничный грильяж, — Поттер до последнего не верил, что горгулья пропустит его внутрь, услышав такой нелепый пароль, но та, в отличие от него, не сомневалась. Лишь резво отпрыгнула с его пути, а он, изумленный до глубины души величине тараканов в директорской голове, ступил на винтовую лестницу. Уже у двери самого кабинета он, желая успокоиться, тихо выдохнул и, окончательно взяв себя в руки, постучал. — Заходи, Гарри, мой мальчик, — раздался из-за двери ласковый голос директора Дамблдора, и в следующее мгновение дверь сама собой открылась перед ним. Гарри, не заставляя себя ждать, шагнул внутрь. Кабинет директора был… интересным. Он был круглой формы, большой и очень светлый. На маленьких столиках с колесиками, коих здесь было в избытке, стояла сотня, а то и больше, различных приборов, некоторые из которых еле слышно жужжали, трещали и звенели; другие же и вовсе крутились или выпускали тонкие струйки дыма. Как таким образом кабинет Дамблдора еще не оказался погребенным под густым дымом, было загадкой. Гарри это отметил за долю секунды, а взгляд уже шел дальше: картины на стенах в больших тяжелых рамах, чьи изображения отражали, похоже, всех бывших директоров и директрис, огромное количество книг и артефактов в книжных шкафах, на одном из них он даже увидел Распределяющую Шляпу. И огромная жердочка с не менее огромной, но довольно старой птицей. Это была жердочка с чертовым фениксом. На несколько долгих мгновений Гарри прикипел к нему взглядом, но силой воли заставил себя сосредоточиться на всем остальном. Помимо легендарной птицы здесь было много чего еще интересного, хоть оно и несколько меркло после предыдущего открытия. Огромный стол на лапах какого-то животного, несколько стульев перед ним, и ужасающее количество книг и свитков на этом столе и даже рядом с ним. А в центре всего этого хаоса на золоченом кресле, сияя серебром своей бороды, сидел он. Альбус Дамблдор. — Добрый день, Гарри. Ты быстро, — старик улыбался, и только сейчас Поттер заметил, что в кабинете они не одни. Профессор Снейп тоже был тут, стоял чуть в стороне, в тени одного из многочисленных шкафов. — Добрый день, профессор Дамблдор, — Гарри вежливо кивнул головой и обернулся к декану, — профессор Снейп, — тот спокойно кивнул в ответ, никак не комментируя свое присутствие или хотя бы причину вызова. Дамблдор, конечно же, тоже не торопился это делать. — Лимонную дольку, мой мальчик? — Гарри сел в указанное ему кресло и с недоверием уставился на скользящую к нему миску с маггловскими сладостями. Становилось все страннее и страннее, но Гарри все еще держал лицо. А так как у него с детства была твердая установка не брать ничего у малознакомых людей — тем более конфеты, Поттер, этому же учат с малолетства! — он без малейшего зазрения совести отказался. Разочарованный вид Дамблдора тут же указал ему, что ответ был неправильный. Снейп оставался мрачной статуей невозмутимости в своем углу. — Не стоит быть таким серьезным, если хочешь завести много друзей, — расстроенно покачал головой директор. Гарри хотел было сказать, что даже не думал о каких-то там друзьях, но своевременно прикусил язык и промолчал. — Ну же, улыбнись, Гарри. Приободряющая улыбка старика чуть не заставила его глаз задергаться. Кажется, тут уже даже профессор Снейп опешил. Его что, вызвали в этот кабинет, чтобы он на прощание улыбнулся директору, который отправляет его в маггловский мир на добрых два месяца? Не слишком ли много чести? — Эм, простите, директор, у меня нет настроения, — Гарри настолько был сбит с толку всей ситуацией, что просто боялся не справиться с мышцами лица. Искренней улыбки у него не выйдет, сколь ни пытайся, но даже фальшивая могла превратиться сейчас во что-то невообразимое. — Настроение для улыбки должно быть всегда! Ты все-таки съешь лимонную дольку. Эти невероятные сладости мне повышают настроение даже когда кажется, что мир катится в бездну, — убранная было вазочка со сладостями снова заскользила к нему. — На, попробуй. С трудом заглушая в себе все возмущение от подобного беспардонного поведения, казалось бы, взрослого человека, Гарри протянул руку к вазочке и взял конфету. Он правда не хотел ничего есть в кабинете директора, но понимал, что сейчас у него нет особого выбора. К тому же ему отчего-то казалось, что еще один отказ сделает его чуть ли не самым пропащим ребенком века в глазах Дамблдора. Он и так отличился при первой их встрече практически откровенным хамством. Тогда-то он еще не знал, что человек в чудаковатом костюме — это величайший светлый маг современности. — Очень хорошо, мой мальчик! А теперь улыбнись! Гарри понял, что спорить нет смысла и, вопреки всей логике, директор его просто-напросто не выпустит из кабинета, пока он не сделает то, что он хочет. Как к этой экзекуции причастен его декан он старался даже не думать. Так что ему ничего не оставалось кроме как растянуть непослушные губы в улыбке. Улыбка это, правда, получилась какой-то кривой, вымученной. Любой человек, если он ещё не ослеп, мог заметить с каким невероятным трудом она далась Поттеру, но директор почему-то не стал акцентировать на этом внимания, просто и как-то слишком резко переведя тему. Следующие десять бесконечно долгих минут Дамблдор расспрашивал Гарри о школе и прочих вещах, обычно обсуждаемых в этом кабинете, пока их не прервал декан настойчивым покашливанием. Все это время кося взглядом на Снейпа, слизеринец все чаще видел вспышки раздражения и осуждения на его лице, удивляясь и досадуя, что тот продержался так долго. — Альбус, предлагаю перейти ближе к делу, — твердо сообщил он, когда все обратили на него внимание. — Мне еще варить зелья для больничного крыла. Дамблдор, с видимым разочарованием, перестал задавать поток бессмысленных вопросов и уставился Гарри прямо в глаза. Поттер, в голове которого сразу же пронеслось предупреждение Волдеморта о зрительном контакте с магами, волей случая оказавшимися с ним в одном помещении, тут же преувеличенно заинтересованно уставился на чистящего перья феникса. — Его зовут Фоукс, — с нежностью пояснил директор, но видя предупреждающий взгляд сварливого Северуса, тут же исправился: — Мальчик мой, на самом деле я хотел поговорить с тобой о твоих родственниках. Гарри, чьи мысли как-то сами собой ушли к тому, что ядро его волшебной палочки как раз является пером феникса и почему так могло произойти, даже не сразу понял смысл высказывания. — О каких родственниках? — недоуменно уточнил он, покосившись на все больше и больше мрачнеющего декана. — О родственниках твоей матери, конечно же, — бодро отозвался Дамблдор, нисколько не смущенный реакцией собеседника на свое высказывание. — По правде говоря, меня очень волнует твое проживание в приюте. Хоть ты и сирота, семья Дурслей тебе очень близка по крови. И я уверен, они точно не откажутся от тебя, если организовать вам встречу. Гарри смотрел на выдающего подобный бред директора практически с ужасом. Он что, действительно не понимает? — Они уже отказались от меня, директор, — похолодевшим тоном отбрил Поттер. Глаза его сверкали яростью. — Я не собираюсь приползать к этим людям на коленях, умоляя их взять меня к себе как какого-то беспризорного щенка! — Мистер Поттер, следите за своими словами! — тут же осадил его Снейп, хотя был согласен с каждым словом мальчика. Директор осуждающе качал головой и смотрел на Гарри раздражающе понимающим взглядом. — Гарри-Гарри, не стоит так сразу отказываться, — покровительственным тоном, только еще больше бесившим Поттера, начал он, — ты же не можешь знать обстоятельств, вынудившие твоих родственников отказать тебе в приюте десять лет назад. Я же не прошу тебя любить их, всего лишь познакомиться. Уверен, все не так плохо, как… — Нет, сэр, — снова перебил Гарри, — я не хочу знакомиться, не хочу вникать в их обстоятельства. Да и что изменится, профессор? Я понимаю, если бы они были волшебниками — тогда я смог бы оставаться в волшебном мире и на лето, но они магглы. Это не имеет никакого смысла! — Да, Гарри, в этом ты прав. Тебе все равно придется возвращаться в мир обычных людей, но это же лучше приюта. — Нет, не лучше, — упрямо возразил Гарри. Профессор Снейп, судя по взгляду, прекрасно догадывался о таком ответе, и теперь невербально пытался донести это и до расстроенного словами Гарри директора. — Но, мой мальчик, они же твоя родня… — Нет. Они не моя родня, — Гарри твердо стоял на своем. Не потому, что ему нравилось спорить, совсем нет, а потому что его маггловские родственники не вызывали в нем ничего, кроме отторжения. Раньше это была обида, потом злость и даже ненависть, теперь же он просто не хотел их больше видеть. Никогда. В любом случае, они были всего лишь магглами. Они больше не могли ему ничего дать. — Но, Гарри… — директор на какое-то время замолчал, задумчиво созерцая копошения Фоукса и жуя тонкие губы. А потом его взгляд наполнился решимостью не отступать до конца. Гарри это понял сразу, как только тот снова посмотрел на него. Встреча с Дурслями будет, хочет того Гарри или нет. — И все же мы съездим в Литтл Уингинг, мой мальчик. На платформе тебя подождет профессор Снейп и аппарирует тебя в тот городок. Я буду ждать вас уже там. Гарри открыл было рот, чтобы возразить, но Дамблдор остановил его властным движением руки: — Не спорь, Гарри. Это ради твоего же блага. Гарри был искренне возмущен тем, что все решили вот так за него, но спорить после едва заметного отрицательного покачивания головой Снейпа не стал. План ему уже объяснили и, похоже, аппарируют насильно, если он будет сопротивляться решениям директора. — Как скажете, сэр, — с трудом выдавил он из себя, а разговор как-то сам собой увял. Уже выходя из кабинета, Гарри не мог отделаться от мысли, что не стоило сюда приходить, хоть и понимал, что ничего от него не зависело. Даже находясь с директором в одной комнате, ему было ужасно неудобно. — Помни про улыбку, Гарри, каникулы же, — настойчиво попросил его Дамблдор, когда он уже был готов ступить на винтовую лестницу, — в тот момент, когда от его злобного оскала передернуло даже Снейпа, Поттер понял, что притворяться хорошим мальчиком он разучился даже перед взрослыми. Веселая трель феникса по имени Фоукс на прощание смогла поднять ему настроение, но не настолько, чтобы не чувствовать себя столь же паршиво.***
Сходя с поезда, Гарри уже видел в толпе ожидающего его профессора Снейпа. Его обступило несколько человек, — похоже, это были родственники кого-то из Слизеринцев, — и оживленно его о чем-то расспрашивали. Профессор терпеливо отвечал на все вопросы, но нет-нет да посматривал на выходы из вагонов, чтобы отыскать необходимого ему студента. Когда они наконец встретились взглядами, Гарри увидел не замутненное ничем облегчение на его лице. Похоже, простое пребывание на этой платформе уже было своеобразным подвигом декана. Что же до него самого, то Поттер себя чувствовал просто отвратительно. Весь этот ужасный день он протрясся в душном купе с какими-то шумными третьекурсниками с Хаффлпаффа. Гарри бы без проблем просидел в обществе кого-нибудь спокойного со Слизерина — Забини, например, но тот, к сожалению, проводил свое время в обществе Нотта, Малфоя и еще кого-то не менее агрессивного по отношению к Гарри, девчонки разговаривали о каких-то девчачьих штучках, а к старшекурсникам Поттер лезть не стал бы. Да и вообще как-то так получилось, что все Слизеринцы оказались разбиты на группы по интересам. Свободное купе где-то в середине поезда было даром небес, только вот ввалившиеся следом за ним представители барсучьего факультета, лишь для проформы спросив его разрешения, уселись вместе с ним. И, о ужас, их было целых трое! Они громко рассказывали истории, произошедшие с ними в течение года, играли в карты, ели стащенные с раннего завтрака в Большом Зале бутерброды и пытались втянуть в разговор и его. А как же, Мальчик-Который-Выжил! За весь год они видели его лишь в коридорах. Его принадлежность к Слизерину делала их более скованными, чем если бы он принадлежал любому другому факультету, но громкое имя и слава, шедшая вперед него, очень удобно располагала к нему окружающих. Первое время Гарри как мог приветливо отвечал, потом устал и достал книгу, а его попутчики довольно скоро успокоились и потеряли к нему интерес. Радовало, что люди, на два года старше него, поднабрались мозгов, чтобы не задавать вопросов о Хеллоуинской трагедии и Волдеморте, как это делали его сверстники первое время. Разговоры велись в основном об учебе, Хаффлпаффцы даже поздравили его факультет с очередной победой в завоевании кубка школы. Хотя, как показалось Гарри, поздравления их были не очень искренними. За всеми этими событиями Гарри вспомнил о змее лишь на второй час поездки и с сожалением и сочувствием понял, что отпустить Шеша на волю не получится никоим образом. Несмотря на чары расширения, в сумке сидеть было точно не комфортно, но выбора не было, так что Гарри лишь изредка успокаивающим шепотом шипел Шеша о том, что осталось не так долго. Как завершение всех его мучений, на весь вагон через несколько долгих часов разнесся голос машиниста, извещающего, что совсем скоро они остановятся на платформе номер девять и три четверти. Хаффлпаффцы принялись переодеваться. Двое из них были, похоже, чистокровными или полукровками, потому что одевались в одежду волшебников, третий же надел джинсы и клетчатую рубашку, что говорило о поездке по маггловскому миру до дома. Гарри под смешками ребят ушел переодеваться в туалет. Раскрашенные цветами факультета одежды с видимым только ему сожалением пришлось сменить на почти непривычную сейчас приютскую форму, выглядевшую, по сравнению с волшебной одеждой, довольно жалко. Теперь она казалась Поттеру даже более траурной, чем раньше. Чтобы не светить кричащей о его проживании униформой — на пиджаке была нашивка с названием приюта — Гарри накинул поверх нее простую черную мантию и вернулся в свое купе. Когда поезд затормозил, он, зная о поджидающем его профессоре, попытался выйти из вагона одним из первых, с чем ему невероятно помог уменьшенный чемодан и невесомая, несмотря на ее содержимое, сумка. К счастью, профессор Снейп умудрился выбраться из цепких лап толпы родителей буквально за секунды, практически летя ему навстречу. У него была такая возможность — ученики Хогвартса преподавателя зельеварения боялись и уважали, а потому и через толпу детей он прошел как нож в масле. — Добрый вечер, мистер Поттер. Где Ваши вещи? — Здравствуйте. Сундук в кармане, сэр. И вот сумка, — лаконично отчитался Гарри. Снейп удовлетворенно кивнул и протянул ему руку для аппарации. У Гарри в очередной раз не было выбора, но, по крайней мере, этого человека он знал и безмерно уважал, а потому прикосновение не было для него столь неприятным, как это бывало обычно. — Будет неприятно, — предупредил профессор, сжимая на его ладони длинные сильные пальцы. Перед тем, как профессор крутанулся в аппарации, Гарри успел заметить несколько удивленных взглядов учеников, а после его дернуло в пространстве, и мир тут же уплыл из-под ног, в мгновения сужаясь до размера мышиной норы. Когда под ногами оказалась твердая плитка, Гарри не понял, но то, что от падения его спасла только рука профессора на плече, он осознавал даже слишком четко. — Гарри, Северус! — директор улыбался им, стоя под маггловским фонарем и казался в своей ярко-салатовой мантии — это какая-то издевка над победой Слизерина в школьных соревнованиях, не иначе! — посреди тихой улицы чудаком с другой планеты, как минимум. Профессор Снейп, посмотрев на это жуткое безобразие, тут же демонстративно трансфигурировал привычную черную мантию в строгий, хоть и немного старомодный, сюртук. Директор проигнорировал молчаливый выпад, продолжая лучезарно сверкать глазами. Пока профессор Снейп уточнял номер нужного им дома, Гарри улучил возможность осмотреться. Хотя смотреть тут было особо и не на что. Уж сколько всего повидал Гарри на улицах, но настолько унылых в своем однообразии мест он еще не видел. Ровные газоны, стриженые кусты, это еще куда ни шло, но одинаковые домики… Все как один! Точь-в-точь! Это же как надо тут жить, чтобы к соседу как к себе домой не зайти? Дом, в котором жили его родственники по матери был под номером четыре. Ожидаемо точно такой же, как и все остальные. — По правде говоря, я с Петуньей не связывался с марта. Сам понимаешь, было много дел, а ее не так-то легко застать дома, — тем временем объяснял директор профессору Снейпу. — Она же домохозяйка, где ей еще находиться? — Да вот и я теряюсь в загадках, — тихо пробормотал Дамблдор в ответ, — но сейчас вся семья должна быть в сборе. Насколько я понимаю это семейство, ужин у них — ритуал священный! — Но, сэр, разве это прилично, заявляться к незнакомым людям на ужин без приглашения? — подал голос до этого молча слушающий взрослых Гарри. Судя по удивленному взгляду, Дамблдор думал, что Поттер их не слушает, или банально забыл о его присутствии. — Нет, мой мальчик, это далеко от приличий, но они тебе все же не чужие люди. — Гарри тяжело вздохнул и поспешил возразить, но его опередил декан, неожиданно встав на его сторону: — Ну, давай начистоту, Альбус. Эта семья действительно чужая мистеру Поттеру. Единственная встреча в полтора года не считается. — Полноте, Северус. Этот разговор не имеет смысла. — Ну конечно, кто бы сомневался, — саркастично отозвался тот. За весь их путь до четвертого дома им так и не попалось ни одного прохожего и даже из окон на них не смотрели с недоумением. Судя по всему, в этом райончике было слишком поздно для прогулок, а цветастая мантия Дамблдора была надежно защищена какими-то заклинаниями. Наверное, так и работали магглоотталкивающие чары. На настойчивый стук директора из-за двери долгих три минуты не было ни малейшего ответа и только когда тот уже занес руку для повтора, в глубине дома раздались голоса и какой-то шум. — Кто там еще?! — когда дверь отворилась, перед магами предстала очень худая женщина со светлыми волосами и усталыми глазами, которые тут же расширились, становясь похожими на два галеона, стоило ей разглядеть поздних посетителей. — Снова Вы?! — обратилась она к Дамблдору. Профессор Снейп скривился, услышав неприятный визг и отступил со света, льющегося из коридора, тем самым невольно привлекая к себе внимание. — С-снейп?.. Северус Снейп? — Да, здравствуйте, Петунья, — с улыбкой на губах ответил за профессора директор. — Пустите в дом? — С чего это я должна… — начала было она и замолчала, наконец заметив и Гарри. Лицо ее тут же побелело, а рот приоткрылся. Гарри определенно точно мог сказать, что тётка его узнала. То, с каким ужасом она смотрела ему в глаза, было почти пугающе. Вот тебе и встреча с родственниками. У Поттера же сама женщина не вызывала интереса, лишь чувство, чем-то похожее на отвращение. И удивительно, даже злость немного. Он действительно думал, что перерос это. — О мой бог…— тихо просипела она, бледнея еще сильнее. Хотя, казалось, что больше уже просто некуда. Дамблдор воспользовался ситуацией и, пробормотав что-то наподобие «мы все же войдем», слегка отстранил ее от входа, невозмутимо просачиваясь в гостиную. Как говорится, на людей надейся, и сам не плошай. Гарри с деканом, все же зашедшие в коридор, остались наедине со слабеющей на глазах Петуньей Дурсль. — Что вы себе позволяете?! Кто вы?! — доносились тем временем басовитые вопли из гостиной, и Гарри все больше боролся с искушением подбить собственного декана на побег из-под носа деятельного директора. — Про… п-проходите… — дрожащим голосом сказала его тетя и сама ощутимо вздрогнула, когда Гарри обратил на нее внимание. От нее практически несло страхом, а это было действительно странно. — Спасибо, — подал голос он, заставляя ту весьма заметно подавиться воздухом. Он сделал это не столько из-за желания сказать это или из вежливости, сколько из-за удовлетворенности, разливающейся бальзамом по душе, когда он видел страх отказавшейся от него женщины. Она была трусливой и жалкой. Обычной магглой. Стоило признать… Гарри все еще ненавидел ее. В гостиной Дамблдора уже не оказалось. Зато там был муж Петуньи. Огромный жирный недочеловек с пышными усами и багровым от злости лицом. Когда-то Гарри пытался представить себе тех, кто отправил его в приют: те люди в его воображении были, конечно, отвратительными, но они и близко не стояли рядом со своими оригиналами. Когда Гарри встретился на кухне со своим кузеном, измазанном в чем-то сладком и являющимся жуткой помесью породивших его магглов, он только еще больше убедился в своей правоте. Мерзость. Он так хотел уйти отсюда. — Мааам?! — заканючило это создание, когда заметило еще больше людей на родной кухне, помимо странного старикашки, нагло выудившего из их буфета огромное количество чашек. В тот момент только Снейп, все еще стоявший в кухонном дверном проеме помешал Гарри срочно ретироваться из этого места. Ему было плевать на все, сейчас бы он смог аппарировать даже без соответствующих знаний. — Предлагаю пройти в гостиную, — завершивший все свои дела Дамблдор уже направлялся в указанном направлении, ничуть не смущаясь маггловского мальчишки, который с раскрытым ртом наблюдал, как прямо по воздуху за ним плывет дюжина чашек и заварной чайничек его мамы. — Дадли, дорогой, пойдешь с нами? Думаю, это не страшно, если ты закончишь трапезу чуть позже, верно? По отупевшему виду «братца» Гарри без труда понял, что такие слова, как «трапеза» были слишком сложны для его понимания, тем не менее, тот вскочил и вперевалку двинулся за ними. — Мистер и миссис Дурсль, — начал Дамблдор, как только они расселись на диванчиках. Из всех присутствующих улыбался один лишь директор: Вернон с Петуньей были чем-то ужасно напуганы, Дадли пытался понять, что происходит, а сам Гарри, впрочем, так же, как и профессор Снейп, сохраняли на лице маску невозмутимости. — Если вы еще не поняли, я директор Хогвартса, профессор Дамблдор, рядом со мной находится также профессор Снейп, а это — один из наших студентов. Так уж получилось, что этот студент является вашим родным племянником. Гарри, мальчик мой, поздоровайся с родственниками. Петунья помешала ему это сделать, тихо заскулив в своем кресле, Вернон все хмурился, а Дадли все так же непонимающе хлопал глазами. Гарри не очень понимал, почему сестра его матери так реагирует на него, но находил ее реакцию занимательной. — И что вы хотели сказать своим приходом? — убито поинтересовалась женщина. — Мы не могли его забрать себе десять лет назад, не сможем и сейчас! Зачем вы пришли в наш дом?! — Не спешите, Петунья, — кажется даже фразы для обеих сторон были одинаковыми. Не далее, как несколько дней назад Гарри выслушивал точно такую же речь. — Гарри очень хороший мальчик. Ему было бы намного безопаснее и лучше рядом с родственниками. Я писал это вам тогда, почему же вы не понимаете? Я доверил Вам маленького человека, которого Вы взяли и просто сдали в сиротский дом! — Это уже просто наглость! Мы не возьмем его! — Вернон не умел говорить тихо. — В нашем доме ему не место! Тут уже даже тупой Дадли допер, что разворачивается драма, и решил поддержать родителей, только вот выбрал жертвой Гарри. Смазливенький и весьма слабый на вид, он вызывал в Дадли раздражение и зависть. — Я не хочу, чтобы этот жил с нами! — капризно надул губы тот. Гарри в этот момент чуть не вывернуло от отвращения. Дадли же вовсю уже скользил по нему взглядом, выискивая к чему бы придраться. — Пусть этот уродец валит обратно в свой приют! Гарри даже стало как-то обидно за свои корни. Кузен, как-никак, а мозг как у букашки. Кем-кем, а уродцем Гарри не был. Приютские дети прекрасно знают себе цену, потому что с приходом усыновляющих они мгновенно превращаются в товар. У Гарри было много «покупателей», пока он не прослыл бракованным. А потому оскорбление, уж простите, неоправданно. — Твое мнение, конечно, бесценно, Дурсль, но я и сам не горю желанием называть тебя братом. Позволь спросить, сколько тебе лет? — Дадли весь аж раздулся от гордости, готовясь похвастаться чем-то неимоверно важным. — Двенадцать! Северус, осознавший, что сейчас Поттер скажет что-то про отстающих в развитии, за что потом будет выслушивать от Альбуса, поспешил остановить его, аккуратно сжав пальцами предплечье. Мальчик вздрогнул под его рукой и замолчал. Дамблдор, одарив Снейпа благодарным взглядом прокашлялся и продолжил: — Гарри просто чудесный мальчик и никак вам не помешает. Он должен проводить здесь всего лишь два месяца летних каникул, после чего будет уезжать в школу. Он совсем вас не потеснит! — Нет! Ни за что! — взвилась Петунья. — Он не будет жить с нами. Моя сестра была ненормальной! И он точно такой же, я вижу это! Я никогда в здравом уме не позволю ублюдку моей чокнутой сестрицы проживать под одной крышей с моим сыном! — Петунья! — прорычал Снейп рядом с ним, но Гарри этого уже практически не слышал. В ушах шумела кровь. «Ублюдок ее чокнутой сестрицы», да? Как мило. Из-за продолжающихся криков никто не заметил задребезжавшей люстры и зазвеневшей посуды на кухне, обратив внимание на это лишь когда мигнул свет. А после того, как всё на секунду затихло, на небольшом стеклянном столике, разделявшем магов и магглов, взорвалась одна из чашек с так и не тронутым чаем. Осколки и кипяток разлетелись во все стороны, а один из самых крупных впился прямо Дадли в жирную руку. Тот заверещал от боли и абсолютно по-детски заревел. Петунья ахнула и панически взвыла, кидаясь к своему ненаглядному чаду. Пока Дамблдор оттаскивал безутешную мать от младшего Дурсля, чтобы залечить ему несерьезную, но неприятную рану, Гарри молча встал со своего места и направился к выходу из дома. Проходя мимо сгрудившихся в кучу людей, он остановился и уставился прямо в глаза сестре своей матери. Та замерла в испуге, заметив, с какой брезгливостью рассматривает ее племянник. На лице мальчика застыла непередаваемая гримаса чистейшей ледяной ярости. — Вы мне отвратительны, — выплюнул он с ненавистью и быстрым шагом покинул помещение. Меньше, чем через минуту к нему на крыльцо вышел и Снейп, молчаливо остановившийся у его плеча, и точно так же, как и сам Гарри, уставившись на загорающиеся на небосводе звезды. — Профессор, прошу Вас, можно сейчас без нотаций? — тихо попросил мальчик. — Даже не собирался, — на секунду повисла напряженная тишина, — считаю, Вы все правильно сделали, — чуть тише добавил он. Гарри прикрыл глаза, чувствуя странное тепло в груди от одной этой фразы. — Спасибо, — выдохнул он в небо и устало прислонился бедром к перилам. — Только будьте готовы к лекции в исполнении профессора Дамблдора. Уж он-то вряд ли оценил Ваш поступок, — чуть насмешливо проворчал Снейп в ответ на его слишком искреннюю и оттого смущающую обоих благодарность. — Это уж точно, — выдал Гарри тихий смешок. В ближайших кустах застрекотали кузнечики, а у кого-то во дворе зашуршала листва. Профессор долго смотрел куда-то ввысь, а потом вдруг заговорил: — Знаете, Гарри, когда-то я был другом Вашей матери… — Гарри резко развернулся на это высказывание, но профессор не смотрел на него. — Лили была чудесным человеком. Наверное, я никогда больше не встречу кого-то столь же солнечного, как она. Петунья так ей завидовала, что почти ненавидела. Я думаю… знаю, что это ужасно расстраивало Лили. Она всегда была слишком доброй. Со всеми. Даже с теми, кто совсем этого не заслуживает. — Не надо, профессор, — на грани слышимости прошелестел Гарри. Ему было практически больно слышать глухую тоску в обычно ровном голосе. Профессор замолчал, все так же гипнотизируя звезды. — Сэр? Снейп перевел на него слегка дезориентированный взгляд, вопросительно приподнимая бровь. — Вы можете меня отсюда аппарировать? Не могу больше здесь находиться. Северус в последний раз обернулся на закрытую дверь четвертого дома по Тисовой улице и молча протянул своему ученику раскрытую ладонь.