***
Вокруг не было ничего. Том истоптал босые ноги в кровь уже очень давно, бесконечно блуждая по этому темному пространству. На много миль не было ни единого лучика света. Безмолвная тишина и необъятный простор этого места сводили с ума даже самую крепкую психику. Его же таковой не была. Он мог поклясться, что здесь чувствовал свое тело удивительно живым. Словно находился в самой настоящей реальности. Но это была не она. И не только потому, что его несовершенное тело было изуродовано до неузнаваемости даже на уровне чувств, но еще и потому, что он попадал в этот душащий сон с удручающей регулярностью. Первые недели он пытался сопротивляться. Медитировал перед сном, выстраивал вокруг своего хлипкого разума удивительно прочные щиты. Ничего не помогало, его затягивало либо в кошмар, либо в это пространство, ничуть не уступающее тому по разрушительности. И с каждым днем всё здесь становилось только хуже. Том чувствовал, что захлебывается в этой злой иронии — будучи одним из лучших окклюментов своего времени, он снова и снова не мог избежать участи попасться в эту ловушку разума. Здесь не было ничего, что на ментальном уровне позволило бы разрушить иллюзию, а искусственные образы просто рассеивались в проклятущей дымке тьмы. Он повторял всё вновь и вновь, чтобы снова разочароваться. Это был замкнутый круг из его отчаяния и боли. И если физическую за годы лишений он терпеть привык, то моральная, захлебываясь рыданиями, выползала за все границы допустимого. Его пытал истинный профессионал. Ведь никто не разбирался в пытках разума лучше Лорда Волдеморта. — Что, дорогой я, каково тебе в этом прекрасном месте? Тебе нравится существование, на которое ты обрек нас? — голос, на грани шепота, пришел вместе со звоном монет и тут же исчез за отдаленным эхом тишины. Голос принадлежал ему самому — не то сиплое шипение, которым он обладает на сегодняшний день, а голос того человека, каким он был в самом расцвете сил. — Ничтожество, — прошипел он в пространство, прекрасно осознавая всю глупость своих эмоций. Он всю жизнь доказывал всему миру и самому себе свою исключительность, чтобы в порывах безумия снова возненавидеть. Это противоречие из ночи в ночь изрядно выматывало его. — Ты забываешься. Это именно я ваш хозяин! В ответ раздался лишь смех. Немного другой, словно голос незначительно поменялся, но он все еще, несомненно, принадлежащий ему самому. Этот хохот был до того издевательским, что отнимал последние жизненные силы. Бессильно упав на колени, Том крепко зажмурился и закрыл уши руками. Он с трудом мирился с тем, что теперь даже с самим собой не мог позволить себе таких слабостей. Злой смех постепенно стих, но только затем, чтобы продолжить издеваться. — Это смешно, Лорд Волдеморт. Не тебе и не нам было решать, кто останется навечно запертым здесь, а кто будет бессмертным ходить по миру! Не стоит забывать, что как бы ты не старался вырвать нас из себя, тебе не избавиться от нас окончательно. Мы единое целое. Пусть он не мог ни видеть, ни слышать ничего, кроме изредка дающего о себе знать призрака, но он мог чувствовать забивающуюся в легкие пыль и холод подземного пространства. И чувства. Доводящее до безумия одиночество, злобу, страх вечной тишины и долгие-долгие годы, пробегающие мимо тебя в пустом пространстве, где ты не можешь даже сдвинуться с места. Он не знал, как облечь эти ощущения в слова, но он бесконечно устал проходить через это. Всё, во что он ранее верил, расходилось с теорией. Много лет назад расчленяя собственную душу на части, он предполагал, что каждый раз отделяет лишь малый кусок, необходимый для хоркрукса. Так ли много души нужно для одного убийства? Он сомневался. В конце концов, люди убивают постоянно. Таков уж был их мир. Тот Том Марволо Риддл, за которым шли люди, самоуверенно полагал, что окажется сильнее своих слабохарактерных предшественников, сходящих с ума от одного ритуала. Смешно, но магия действительно оказалась намного сложнее его представлений — душа явно делилась неравномерно. У него были примеры как разумных хоркруксов, так и не наделенных собственным сознанием. И, о, как же он ненавидел первых — всей оставшейся в его преступно слабом теле душой! Их было всего трое, таких запертых в хоркруксах, из пяти. Что медальон Слизерина, что диадема Рейвенкло, никто из них, к счастью, не обрел собственного сознания. Но оставалось ещё три хоркрукса… Так и получалось, что сейчас он столкнулся с тем, что главными врагами его нынешнего были двойники его прошлого. И он все еще искренне не понимал, почему к нему во снах приходит только запертая в сейфе с золотом чаша и похороненное в доме Мраксов кольцо. Дневник не пришел по его душу ни в одну из этих ужасных ночей. — Тебе повезло, что ты можешь сбежать отсюда, — запертый в кольце дух был искренне недоволен. Задрав голову и вглядываясь в бесконечную пустоту, Риддл с облегчением понял, что призрак прав. Его сознание наконец начало успешно вырываться из долгого сна. — Мы еще посмотрим, кто останется запертым здесь, Том, — мрачно напомнили ему, стоило только долгожданному лучу света разрезать окружающую тьму. Пробуждаясь в собственной кровати в поместье покойного отца, он все еще отчетливо слышал свой голос, нашептывающий эти слова ему прямо в уши.***
За окном шел снег. Он не видел его целое десятилетие. Не ощущал, не мог почувствовать запах свежести или ощутить холод кристаллов, тающих прямо в руке. Было бы приятно ощутить это вновь, если бы это вдруг не стало доставлять ему такой дискомфорт. Было чертовски холодно. — Мой Лорд, — Квирелл был безупречно вежлив, протягивая ему утреннюю почту. Это было плохое мерзлое утро, и вряд ли с разбором корреспонденции оно станет хоть чуточку лучше, но Волдеморт, даже вынужденный кутаться в двойную утепленную мантию, предпочитал не откладывать дела в долгий ящик. Со временем привыкаешь ко многому, но не к слабости. И не к безумию. Оно было здесь, с ним. Довольно часто он даже его не замечал. Этот преследующий по пятам излом иногда будто бы исчезал из его поля зрения, прятался в укромном углу, но никогда не оставлял окончательно. В такие моменты можно было просто посмотреть в глаза верному слуге и увидеть ужас — затишье пугало Квирелла неспроста. Иной раз Волдеморт действительно с трудом себя сдерживал от бесполезного убийства. Слепое спокойствие в любой момент могло обернуться приступом гнева или паники. Контраст ужасал даже его, не то что слабого Квиринуса. Он не был глупцом, чтобы не понимать, почему это происходит с ним. Последние капли здравомыслия неустанно шептали о том, что как бы сильно ни была свойственна молодости глупость, его надменная самоуверенность сыграла с ним злую шутку. Существование стольких хоркруксов вместо защиты его бессмертия только ударяло по рассудку. С этим нужно было решительно что-то делать, пока обезумевшие от липкого одиночества остальные части души не осуществили своих угроз. Эта область магии была слишком слабо изучена, чтобы полагаться на книги. У него было решение. То, на которое он никогда не пошел бы, не будь ситуация столь отчаянной. Он мог поглотить несколько самых проблемных хоркруксов, чтобы обезопасить разум. Самый ближайший из них был совсем рядом — дом Мраксов стоял на отшибе той самой деревни, где они затаились с Квиреллом с самого начала создания тела из философского камня. Проблема была лишь в нестабильности магии. Он самолично устанавливал ловушки вокруг камня, да и магия хоркрукса сама по себе защищает объект. В условиях, когда магии не всегда хватает даже на бытовые мелочи, нет никакой возможности добыть для ритуала даже самый доступный кусок своей души. Это раздражало. — Пришло письмо от Поттера, — очнувшись от своих нелегких дум, Волдеморт молча перевел горящий взгляд на взволнованного чем-то Квиринуса. Даже будучи очень разраженным от необходимости зависеть от кого-либо, он не мог не признать, что этот учитель маггловедения с непомерными амбициями оказался куда полезнее некоторых его пожирателей смерти в прошлом. Он беспрекословно подчинялся, был умен и довольно силен магически. Будучи прекрасным сосудом для паразитирующего духа, он оказался на удивление хорошим слугой. — Видимо мальчик подтверждает свой приезд. Волдеморт незаинтересованно хмыкнул, принимая письмо из рук слуги. Он ничуть не удивился этому известию. В конце концов, они с мальчишкой были в одной лодке из-за ученического договора. Эта встреча была необходима. Теперь, обдумывая весь этот фарс с ученичеством, он готов был признать — идея Поттера оказалась по-своему интересной. Как-никак он действительно наблюдал за ним в Хогвартсе и у мальчика был хороший потенциал. Оставалось только направить его в нужное русло. Волдеморт мог извлечь выгоду даже из самоуверенных действий малолетних глупцов. Быстро пробежавшись глазами по удивительно ровным для ребенка строчкам, он задумчиво нахмурился. Как он понял из лаконичного послания, Поттер собирался в целях конспирации провести пару дней каникул в родном доме. — Полагаю, этот план приемлем. Мальчик действительно должен появиться дома перед тем, как посетить нас. Заберешь его из Лютного переулка, как он и просит. Только удостоверься, что тебя никто не увидит. Меня это вполне устраивает. Квирелл поспешно кивнул, забирая письмо назад, но он этого уже не видел. Смежив веки и тяжело откинувшись на спинку кресла, он задумался. Слабость накатывала неприятной волной. Здесь было холодно. Ему не хотелось подавать виду, но даже малейший сквозняк промораживал его кости насквозь. Мерлин, как же он устал от этого. Единственное, что сейчас может помочь ему — это сила, чтобы добраться до спрятанного кольца. Пожалуй, ему пора было готовиться к тому, чтобы разворошить собственный тайник.***
Гарри оторопело глядел на дневник, приветливо раскрытый на рабочем столе, и не мог произнести ни слова, хотя Барон уже несколько раз окликал его. Перевернулся ли мир, стоило ему почувствовать эту магию? Едва ли. За окном его комнаты как всегда мирно шумело Черное озеро, где-то вдалеке заскучавший Гигантский кальмар гонял стайки рыб, а из оживленной гостиной доносились звуки чьего-то яростного спора. Ничего вокруг не изменилось, но застывшие на странице слова чернели для него своеобразным приговором. Он не знал, что происходит. — Хозсяин? — голос Шеша звучал обеспокоенно, хотя магия дневника никоим образом на него не воздействовала. Змей это прекрасно видел. — Гарольд, что-то случилось? Мне позвать профессора Снейпа? — Кровавый Барон уже полностью подался вперед, практически нависнув над его сгорбившейся фигурой. Едва только услышав и осознав озвученное предложение, Гарри резко отмер и замотал головой. Дневник был захлопнут в тот же миг, строчки неизвестного Тома так и остались без ответа. — Господин Барон, это все, что Вы хотели увидеть? — вопрос Гарри оказался удивительно бестактным, мертвое лицо призрака вытянулось почти как живое. Для полноты картины оставалось только открыть дверь нараспашку и попросить нежеланного гостя удалиться — эффект был бы тот же. Кем бы ни был этот Том Риддл, он явно был как-то связан с его дражайшим учителем, и в свете недавних событий Поттер в этом вопросе Барону не доверял. Как бы то ни было, но его прямой взгляд и витающее в воздухе намерение сказали за Гарри все. Обиженно пробормотав пару ласковых, привидение проскользнуло на выход и исчезло в толще слизеринских стен. Поттер за собой вины не ощущал. — Вы прогнали Неживого, Хозсяин, зачем? — Шеша уже бодро заползал по его ноге на стул, но расклад дел его, похоже, вполне устраивал. А Гарри, тем временем, снова раскрыл тетрадь на так и не исчезнувшей фразе Тома Риддла. — Вы не отсступитесссь? Проигнорировав шипящее недовольство у уха, Поттер крепче сжал в руке перо и наконец опустил его на бумагу. Послание невидимого собеседника тут же впиталось в дневник и исчезло. Его ответа ждали. «Что представляет собой эта тетрадь?» Стоило быстро выведенным буквам исчезнуть, Гарри сразу же осознал — ему не ответят. Но он ошибся. «Воспоминание. Этот дневник хранит в себе фрагменты памяти его владельца. Не думал же ты, что общаешься с реальным человеком через эту тетрадь в данный момент?» О да, Гарри мог представить себе это. Ведь, судя по магии, получателем всех писем оказался бы Волдеморт. Поттер едва ли не рассмеялся от сложившейся в голове ситуации, однако смех так и не сорвался с его губ, обратившись настороженностью. Пусть магия, которой фонил артефакт, была ему знакома, это не давало ровным счетом ничего. Том Риддл был сиротой из маггловского приюта, такой же как и он сам. Они жили в одной комнате каждый в своем времени, видели одну и ту же Коул каждый день, слышали издевки воспитанников из-за всплесков магии. Они были похожи, это не раз подтверждала своими бреднями не к добру упомянутая старуха. Лорд Волдеморт был не таким. Он боролся за права чистокровных волшебников, не имеющих ничего общего с маггловским миром, был блистательным магом с великим будущим, у него было море последователей по всей Британии и даже за рубежом. Он не мог быть Лондонским голодранцем без гроша в кармане. За такими не идут, над ними издеваются. Он не мог сложить пазл, никак не удавалось. Тетрадь могла быть пропитана магией его магического наставника только в том случае, если бы она ему и принадлежала. Так почему? Ведь было абсолютно невозможно, если бы Том Риддл оказался Волдемортом. Гарри резко помотал головой. Эта теория была настолько безумна, что над ней посмеялся бы любой, кто бы ни услышал. Здесь должно было быть другое объяснение. Взявшись за перо, он снова вывел вопрос: «Но зачем тебе понадобилось оставлять память запечатанной? Сколько лет уже прошло? Почему ты остался здесь в виде воспоминания? Тебя кто-то запер?» Стоило только вопросу быть озвученным на бумаге, как от тетради вдруг повеяло такой силы ненавистью, что Гарри не нашел ничего лучше, кроме как вновь захлопнуть ее и отскочить на добрых полметра. До этого он успел прочитать только быстро выведенное, а оттого уже не такое аккуратное послание. В тетради было написано: «Запер. Да», но перепроверять отчего-то совсем не хотелось. Он был напуган, хоть эта магия походу и не собиралась ему вредить. В тот вечер он так и не решился снова подступиться к артефакту и засыпал с чувством глубокого неудовлетворения. На следующий день ситуация не сильно прояснилась — стоило ему снова взяться за перо и попытаться разузнать хоть что-то, Том переводил тему и юлил. Он абсолютно не хотел делиться информацией и только и делал, что задавал вопросы о самом Гарри. «Почему ты интересуешься, Гарри?» «Расскажи о себе, Гарри Поттер» «Разве ты не знаменитость? Что ты сделал, чтобы заслужить такую славу? Предыдущая владелица много говорила о тебе» Гарри на это поступал точно так же, не собираясь уступать, но, тем не менее, информация все равно просачивалась в тетрадь словно те же пресловутые чернила, исчезающие раз за разом в бумаге. Поттер чувствовал, что упускает ситуацию из рук, но в долгу не оставался. Он уже выманил у Тома информацию о том, в каком возрасте тот был заперт и сколько лет назад это случилось. В ответ же делился лишь своим распорядком дня и даже сболтнул Риддлу про то, как «получил» его дневник. Он боялся даже представлять, что о нем сейчас думал его невидимый собеседник. Эта безумная пляска вокруг информации друг о друге продолжалась несколько долгих дней, пока все не сдвинулось с мертвой точки. В тот день раздраконенный внешним миром Гарри пришел в комнату абсолютно белым от злости и, вытащив злополучную тетрадь, не дающую ему покоя, буквально уронил себя на стул. За прошедшие дни с того момента, как Гарри выкрал эту штуку не случилось ни одного нападения, но дети и преподаватели не спешили успокаиваться, будто ждали бури в этот кратковременный период затишья. Сегодня день был насыщен сразу двумя событиями, которые его, в общем-то и взбесили. Все начиналось, по общим стандартам этого замка, довольно мирно. Он проснулся от яростного спора Драко с двумя своими прихлебателями за дверью. Все ученики были на нервах и Малфой, к сожалению, не был исключением. Когда вокруг творится чертовщина: в Больничном крыле валяются окаменевшие студенты, а преподаватели ходят мрачнее тучи, — особо не повеселишься… Драко каждый день получал письма от своего отца и что-то быстро строчил в ответ, но никогда не показывал, что именно, ни одной живой душе. Сегодня тот и вовсе разошелся не на шутку, его крик было слышно даже за дверью — кажется, Гойл успел с самого утра надоесть ему своей физиономией и сейчас тот самозабвенно срывался. Гарри, обычно просыпающийся раньше прочих, только со стоном накрыл ухо подушкой. Он просидел над долбанным дневником до глубокой ночи и сейчас чувствовал себя абсолютно разбитым. И поскольку крики разъяренной блондинистой катастрофы не стихали, вскоре он сорвался и сам. — Долго вы еще тут концерт устраивать будете?! — резко распахнувшаяся дверь и ярость, отразившаяся на заледеневшем от злости лице, вмиг распугали всех идиотов, решивших выяснять отношения у него под дверью, а заодно и несколько студентов поблизости. Возможно Гарри и понял бы их преувеличенную реакцию, если бы осознал, что прошипел это все на парселтанге, но, честно говоря, ему было все равно. Плохое утро не предвещало ничего хорошего и днем. Так и случилось. На первой же паре, куда он пришел в самом что ни на есть дурном расположении духа, был поднят один из самых важных вопросов для всей школы. Грейнджер спросила про Тайную Комнату. Профессор Биннс был крайне скептичен ко всему, что не относилось к гоблинским войнам, а потому рассказывал легенду неохотно, после чего довольно экспрессивно для призрака, на чьих уроках похрапывает уже несколько поколений студентов, высказал всё, что думает о всеобщем ажиотаже вокруг глупой сказки. Впрочем, это не помешало ему, будто вскользь, упомянуть также и об одном из основателей Хогвартса. В не самых лестных выражениях. Многие слизеринцы были возмущены, и Гарри, как ни странно, тоже. Надо ли упоминать, что теперь весь поток, так или иначе прознавший об этой лекции, судачил о том, что Наследник может быть лишь на Слизерине? Все студенты только сильнее уверились в том, что виноват был во всём именно Поттер. И, словно постоянно сопровождающего шепота за спиной было недостаточно, завершил этот день урок ЗОТИ. О, профессор Локхарт сегодня был прямо-таки на высоте. Наслушавшись баек по школе и развесив себе по ушам слухи словно дорогие украшения, он решил, что неплохо бы было устроить потенциальному злодею неплохую взбучку. И сделал он это не как-нибудь, а своим излюбленным методом — публичным унижением. До этого Гарри лишь чудом избегал подобной ситуации, но сегодня профессор был крайне настойчив в своем выборе: — Давайте, мистер Поттер, разыграем сценку! О Ваших талантах слагают легенды ничуть не хуже, чем в моих книгах, — Гилдерой Локхарт белозубо улыбался, чуть ли не силком выталкивая Поттера на середину класса. — Итак, сцена из третьего тома моей книги «Всё о Герое», битва с банши! Смотрите внимательно, дети, как я вам всегда говорил, мой бесценный опыт не должен кануть в Лету, я собираюсь бережно сложить его в ваши светлые головы, — профессор снова обратил взгляд на замершего с палочкой в руках напротив Гарри. — Итак, мистер Поттер, Вы будете банши. Уберите, пожалуйста, палочку, она Вам не понадобится. — Но, сэр… — Поттер, не обращая внимания на бушующую внутри тревожность, повернулся к профессору с вежливой улыбкой, не вызывающей нареканий, но это, к несчастью, не сработало, его сразу крайне грубо перебили: — Поспешите, мистер Поттер. Вы когда-нибудь видели банши с палочкой? — по классу разнеслись смешки, но очень скоро умолкли от одного только ледяного взгляда Гарри. Возможно тем самым он только подогреет слухи о себе как о Наследнике Слизерина, но сейчас он был слишком зол и растерян, чтобы контролировать мимику. Он уже давно, даже во сне не расставался с палочкой. — Итак, банши издавна были вестниками смерти, ничуть не худшими, чем Грим. В одной далекой деревушке на севере Англии я встретил одну такую, она кричала каждую ночь, предвещая беду и погибель мирным магглам — они умирали один за другим. К счастью, я был неподалеку! Я прибыл на третью ночь таинственных смертей и стал свидетелем этих чудовищных воплей. Мистер Поттер, — Локхарт, самовлюбленно поглаживая собственный портрет на стене, вдруг остановил рассказ и посмотрел на замершего изваянием Гарри, — Вы знаете, как кричат банши? Гарри кивнул, его одолевало дурное предчувствие. Профессор его не разочаровал. — Отлично! Тогда нападайте и кричите, — просто сказал тот, насмешливо ухмыляясь. — Из Вас, уверен, выйдет прекрасная банши. И Гарри послушно закричал. Обычно во время таких сценок весь класс покатывался со смеху, потому что выбранные Локхартом студенты, изображающие чудовищ, выглядели нелепее некуда, но не в этот раз. Поттер кричал, но это было совсем не смешно, потому что как этот крик, так и безумный вид слизеринца, обещали все муки ада всем здесь находящимся. Никто не выпустил и смешка до самого конца занятия. А сам Поттер, растрепанный из-за сыпавшихся заклинаний преподавателя — каких-то нелепых и абсолютно деструктивных, — неспособный даже защититься, был белее монстров из легенд от негодования. Вылетая из кабинета со звонком он под нос себе клялся, что прибьет этого придурка, и все услышавшие его угрозу ученики верили каждому его гневному слову. Именно в таком состоянии Гарри и вернулся в этот день в комнату. И какое-то абсолютно странное побуждение толкнуло его написать в дневнике именно то, что он думал, а не очередной вопрос о самом Томе. «Как думаешь, Риддл, сколько лет в Азкабане можно получить за умышленное убийство преподавателя?» В комнате не было Шеша, чтобы поделиться с ним эмоциями, лишь этот дневник с запертым внутри воспоминанием. Гарри, честно говоря, не было дела до того, с кем сейчас делиться переживаниями, он был слишком на взводе для рационального мышления. Было ли желание откровенничать со странным артефактом глупым или нет, он собирался сейчас выложить всё, что он думает по поводу своего идиота-профессора. Ответ Тома не заставил себя ждать. Тот был, кажется, заинтригован неожиданным началом переписки: «Довольно много, как я думаю. Что же сделал этот загадочный человек, чтобы его мечтал убить сам Гарри Поттер?» Гарри сжал перо едва ли не до хруста и заскрипел зубами, выводя в дневнике ответ. Возможно, отвечать вопросом на вопрос было и не вежливо, но сейчас он плевать хотел на всё это с астрономической башни: «В твоё время преподаватели по ЗОТИ тоже были как на подбор отпетыми психами или это только нам так повезло?» Если бы тетрадь могла смеяться, она бы, несомненно, так и сделала бы. «О, так речь о профессоре Гилдерое Локхарте, я полагаю. Джинни рассказывала о нём. Удивительно, насколько ваши мнения об этом человеке разнятся. Кажется, она называла его прекрасным и обходительным человеком с творческой жилкой. Так что он натворил?» Поттер абсолютно недостойно выпучил глаза, прочитав такую характеристику. Зубы заскрипели так, что еще чуть-чуть и сотрутся в порошок. «Если его творческая жилка заключается в том, чтобы заставлять студентов разыгрывать сцены из его бездарной писанины, или в том, чтобы отбирать палочки в процессе обучения, то я искренне не понимаю девчонок, поющих ему дифирамбы. Раньше, по крайней мере, он не считал нужным втягивать в этот абсурд меня!» — пожалуй, это было самое длинное послание из всех, что он писал Тому за всё время. И самое похожее на нытьё, если быть совсем уж честным. Собеседник не отвечал некоторое время, а после на странице проступило следующее: «Он отобрал у тебя палочку?» Возможно ему показалось, но в этой фразе чувствовалось искреннее возмущение. Кажется, это было чем-то личным. Гарри сразу же вспомнил предыдущий год и травлю, когда единственное, чего он боялся — это лишиться палочки и остаться наедине с поглощенной азартом толпой совсем безоружным. «Он никогда до этого не отбирал палочки у тех, кому не повезло быть выбранным для его больных развлечений. По всей видимости, ему показалось хорошей идеей поддержать школьные тенденции и приструнить меня на глазах у всех» «Какие ещё школьные тенденции?» И таким образом они закономерно приблизились к вопросу, который Гарри хотел задать с самого начала, но так до сих пор и не сделал этого. Он обходил эту тему девятой дорогой, потому что было действительно странно, что нападения прекратились как только этот дневник оказался в его руках. Он мог и ошибаться в своих предположениях, это действительно могло быть затишье перед бурей, как и полагала вся школа, но интуиция его редко подводила. Том был как-то связан со всем этим. В отличие от самого Гарри, на которого теперь не думал разве что самый ленивый… Ну, и его новоприобретенные друзья, как ни странно. От этой тетрадки веяло то теплом, то холодом, но в глубине души Гарри очень не хотел обвинять в чём-то Тома. Пусть он ему и не доверял, но что-то в этой штуке заставляло его чувствовать странное единение. Возможно это было связано с тем, что он знал о Риддле еще до всей этой заварухи с оцепенениями. К счастью или нет, он был более привычен к тому, чтобы слушать холодный разум, а не доверчивое сердце. «Уизли тебе рассказывала что-нибудь о том, что в данным момент происходит в Хогвартсе?» Ответ пришел мгновенно: «Ты о тех таинственных нападениях? Но при чем тут ты?» Поттер и сам хотел бы знать. Быть в глазах людей уродом ему не привыкать, но было бы куда честнее огребать за вполне себе реальные действия, а не за домыслы слепых детишек. «Если эта дурочка рассказывала тебе обо мне, не могла же она не упомянуть, что в инцидентах студенты винят именно меня? Вряд ли она забыла тебе сказать про то, как вся школа видела меня у тела одного из пострадавших. Или, например, разговаривающим со змеей в дуэльном клубе… Такой переполох поднялся, ты бы видел». На листе тут же появилось несколько капель чернил и снова исчезло, и это было точно не из-за Гарри. Его перо в этот момент даже не было над страницей. Ответ не приходил слишком долго. «Погоди, ты владеешь парселтангом?» — ого, так Джинни растрепала дневнику не всю его подноготную! Это было неожиданно. «Да. Так что в школе сейчас все думают на меня. Что это я написал кровавую надпись на стене о Наследнике Слизерина и, соответственно, я ответственен за нападения», — но Тома интересовало не столько это, сколько его способность. «Гарри Поттер, ты действительно можешь говорить со змеями? Ты змееуст? Как это возможно?» Если Гарри и посчитал такой живой интерес странным, то он никак не выдал себя, когда отвечал. Как-никак, Том был не первым, кто отреагировал именно так. «Меня многие об этом спрашивают, но этот дар и правда был со мной сколько я себя помню. Да и это сейчас не важно, ведь я точно не совершал этих нападений». Том ничего не писал и, похоже, не собирался, и тогда Гарри решил снова действовать самостоятельно. В конце концов, даже Грейнджер озвучила этот вопрос и практически выпытала ответ. «Том, ты оказался в дневнике около пятидесяти лет назад. У нас на факультете ходят слухи, что Тайная Комната уже была открыта однажды примерно в это время. Ты знаешь что-нибудь об этом?» «Конечно, ты правильно подумал», — тетрадь выдала эти слова даже слишком быстро, будто была готова к этому вопросу с самого начала. — «Я был очевидцем тех событий. В отличие от вашей ситуации, пятьдесят лет назад из-за Тайной Комнаты погибла девочка», — интересно, знал ли Том, что лишь повысил градус подозрительности в Поттере одной этой фразой? «Тогда… ты можешь рассказать об этом?» Гарри откинулся на спинку стула, вслушиваясь в благостную тишину из общей комнаты и задумчиво оглаживая пожелтевшие тетрадные листы. Пусть Том постоянно секретничал, но Гарри знал о нём гораздо больше, чем тот о нём самом, хоть это и были всего лишь знания о том, где тот провел свое детство до Хогвартса. Сейчас же их разговор больше напоминал то, чего Гарри хотел изначально. Возможно стоило с самого начала чуть-чуть довериться, чтобы доверились и ему?.. «Нет», — вот и весь ответ. Поттер растерянно нахмурился. Видимо, он погорячился с выводами о доверии. Но Том, как оказалось, не закончил: «Но я могу тебе это показать, если ты хочешь». — Что?.. Как это показать? — вслух поинтересовался он у пустоты, и тут случилось странное. Дневник под его рукой вдруг сильно нагрелся и едва заметно засветился, как никогда сильно источая вокруг себя хорошо знакомую ему магию, — Черт! Гарри резко вскочил со стула, выхватывая палочку. Он много читал про различные артефакты, способные влиять на окружающий мир (а дневник, судя по всему, оказался именно таким), и те, как правило, не могли принести ничего хорошего! Тетрадь же, не замечая его состояния, засветилась куда ярче, а страницы начали бешено переворачиваться сами по себе, открывшись где-то посередине. Гарри почувствовал, как начала кружиться голова, но он не был бы собой, если б не попытался поставить барьер от злонамеренных чар. Надо ли отмечать, что это не помогло? Последнее, что он увидел перед собой до того, как его забрала чужая магия, была дата пятидесятилетней давности.***
Нельзя сказать, что он потерял сознание. По крайней мере, в привычном понимании этого слова. Все происходило несколько по-другому. На миг у него будто пропали руки и ноги, все тело стало невесомым, а сознание помутилось, затягиваемое в какое-то воспоминание. А в следующее мгновение он оказался уже не в своей комнате, а в каком-то другом помещении. И, приглядевшись, сразу же узнал его. Это был кабинет директора Хогвартса. Только вот такого привычного Дамблдора в ней не было — за рабочим столом сидел совершенно другой человек. И, кажется, тот был очень изможден. Гарри настороженно помахал рукой перед лицом незнакомца, пытаясь привлечь внимание, но тщетно. — Сэр? — реакции не было, что лучше всяких слов доказывало, что он здесь лишь сторонний наблюдатель. Гарри растерянно всматривался в чужое лицо, оно казалось немного знакомым, будто он мельком видел человека в толпе или ему на глаза попадалось где-то изображение. Через мгновение он отвлекся от этих мыслей. В дверь постучали. После короткого разрешения войти от сидящего в кресле старца, в комнату проскользнул мило улыбающийся подросток. Он был старше Гарри, где-то лет шестнадцати на вид, высокий и невероятно красивый. Поттер отметил это, а также то, что на груди его гордо поблескивал значок старосты школы. Улыбка того была накачана фальшью под завязку. По логике вещей, это мог быть никто иной как Том Риддл. Гарри действительно находил некоторые сходства, про которые ему вещала Коул. Что ж, это было интересно. — Ах, это Вы, мистер Риддл, — старик добродушно, но устало улыбнулся вошедшему, а Гарри ещё раз убедился, что оказался прав. Он впился взглядом в Тома, совершенно не стесняясь своих действий. Он столько лет хотел увидеть этого человека, никто не мог его обвинить в этом! — Директор Диппет, я могу с Вами поговорить? — подросток выглядел нервным и напуганным, но отчаянно старался это скрыть. Поттер видел, как отчаянно дрожат его руки и, в отличие от вежливой улыбки, от которой едва ли не хрустело на зубах, это точно не было наигранно. Человек, оказавшийся предыдущим директором, — Гарри вспомнил, где видел его, он был изображен на одном из многочисленных портретов в кабинете директора, — приподнял брови в немом удивлении, но не возразил, предложив Риддлу стул. — Директор, я хотел бы снова узнать, возможно ли мне всё-таки остаться в Хогвартсе на это лето? Гарри прошёл следом, останавливаясь где-то между столом директора и стулом, на котором сейчас сидел нервно сжимающий и разжимающий кулаки Риддл. Поттер прекрасно понимал причины подобной просьбы — Коул сама по себе не была подарком, чтобы хотеть возвращаться в приют, но были и другие обстоятельства. Если он не ошибался во временных рамках, именно в это время Лондон вовсю бомбили. Будь Гарри на месте Тома, он бы даже носа из магического мира не высунул, когда над головой летают бомбы и воют сирены. Директор Диппет же был отменной сволочью, если в такой ситуации смог лишь выдать извиняющуюся улыбку. — Мой дорогой мальчик… Боюсь, это абсолютно невозможно, — мягко, но категорично отрезал он. — Тебе ведь наверняка хочется побывать дома на каникулах? Риддл выглядел так, будто ему сказали залезть головой в пасть мантикоры, предположив, что ему там будет комфортно. Он едва не покраснел от негодования. — Нет, сэр. Это не мой дом, что угодно, но… — Том задохнулся на середине фразы, с трудом выталкивая из себя слова: — …только не то место! Я предпочел бы остаться в Хогвартсе, чтобы не возвращаться к этим… этим… — директор поднял руку, останавливая этот задушенный поток недовольства и презрения. — Ещё не было прецедентов, чтобы в школе оставались студенты на время летних каникул. Да и в Министерстве сейчас ходит слух, что Хогвартс могут и вовсе закрыть. Девочка умерла, сами понимаете, в какой ситуации мы оказались, — Диппет развел руками, совершенно не замечая, как сильно напугала эта весть сидящего напротив собеседника. Поттер прищурился — нет, это был даже не испуг, это был священный ужас человека, загнанного в западню. Руки Риддла задрожали ещё сильнее, пока тот не додумался спрятать их в складках мантии, а лицо сделалось белее снега. — Вы же каждый год проводите в маггловском приюте для сирот? Вы магглорожденный? Тут Поттер имел возможность наблюдать практически невозможную метаморфозу. Нервничающий едва ли не до дрожи Риддл вдруг практически застыл. — Полукровка, сэр, — удивительно безэмоционально откликнулся Том с пустым лицом. Гарри ухмыльнулся про себя, увидев эту маску спокойствия, даже плечи закаменели. Он невероятно сочувствовал этому человеку, но вся ситуация была всё любопытнее. — Мать волшебница, отец маггл. — Что случилось с Вашей матерью? — Насколько я знаю, она умерла родами, лишь успев дать мне имя, сэр. Отца я никогда не видел, — не то чтобы Диппет интересовался судьбой неизвестного маггла, но кивнул, принимая информацию к сведению. — Учитывая Вашу ситуацию, школа могла бы пойти на уступки, но не в свете последних событий. Мне очень жаль, Риддл. О, Гарри в этом сомневался. Смотреть на Тома было невыносимо больно, настолько он выглядел отчаявшимся. — Но если виновника найдут? — голос парня предательски сорвался. — Если нападения прекратятся?.. — осторожно уточнил Том, и Гарри весь обратился в слух. Риддл знает нападавшего? Похоже именно это заинтересовало и директора Диппета, тот даже вскочил с кресла. — Что ты хочешь этим сказать?! Неужели ты что-то знаешь про эти нападения? — директор явно не думал, что подобный выпад можно было расценить лишь как нападение. Любой бы испугался. — Нет, сэр, ничего, — сразу отчеканил Том. Он умудрился не выказать ни капли сомнений, но слишком уж быстро засобирался. Диппет растерянно его отпустил, но, выскальзывая вслед за Риддлом из кабинета, Гарри успел разглядеть хмурую задумчивость на его лице. Том же, стоило только отойти от кабинета, почти побежал в сторону одного из коридоров, но Гарри не стал его догонять, ведь уже издалека видел, как дорогу тому заступил какой-то человек. Присмотревшись, Гарри с удивлением узнал тогда ещё молодого Дамблдора. Риддл едва не врезался ему в грудь. — Мистер Риддл, что Вы делаете в коридоре так поздно? — глаза Альбуса Дамблдора подозрительно сверкнули за бессменными очками-половинками. Гарри всегда раздражало это его недоверчивое выражение лица — на него тот всегда смотрел почти так же. — Простите, профессор, — Том опустил голову, чтобы не позволить Дамблдору увидеть лихорадочно блестевшие страхом глаза. Это явно было ошибкой, потому что тот преисполнился еще большей подозрительности. — Я как раз собирался вернуться в общежитие. — Хорошо, Том, — будущий директор скупо улыбнулся, еще раз осторожно окинув взглядом подростка, — ты можешь идти. Не задерживайся нигде, сейчас опасно бродить по ночам в одиночку. Уже остановившийся рядом с ними Гарри заметил, как Том едва заметно вздрогнул от этих слов. — Я пойду. Спокойной ночи, сэр, — и Риддл быстрым шагом возобновил свой путь. Гарри ничего не оставалось кроме как последовать за ним. Они двинулись по таким родным подземельям. Как оказалось, здесь совершенно ничего не поменялось за последние пятьдесят лет. Пусть Гарри и удивился, но не стал придавать этому большого значения — сейчас его задача состояла в том, чтобы не потерять из виду шустрого Риддла и наконец раскрыть тайну нападений, ведь Том совершенно очевидно всё знал. Вопреки ожиданиям, они зашли не в какой-то тайный ход, коими были полны подземелья, а в неиспользуемый класс, явно оборудованный под лабораторию. Том затаился, а Гарри не стал себе отказывать в том, чтобы снова вглядеться в чужое лицо. Том был значительно выше второкурсника-Гарри, так что ему пришлось неудобно запрокидывать голову. У парня были острые скулы, прямой нос, упрямо поджатые губы и удивительно хищный разлет бровей. Глаза слились с окружающей темнотой, становясь практически черными. Том действительно был весьма хорош собой. Совершенно беспардонно встав перед возвышающимся над ним подростком, Гарри на пробу провел рукой прямо сквозь фигуру слизеринца. Та немного расплылась, действительно походя на фантом воспоминания (по крайней мере, так это было в тех немногочисленных фильмах, которые ему посчастливилось увидеть), однако здесь было не всё так просто. Стоило его руке дотронуться до дымки, заменявшей мантию человека перед ним, как магия, пронизывающая все это место, взметнулась, облизывая самые кончики пальцев. Так и должно быть или?.. У Гарри созрело кое-какое подозрение. В этот момент в коридоре снова начали раздаваться какие-то звуки. Риддл впился требовательным взглядом в приоткрытую дверь, но что-то было не так. На секунду Поттеру показалось, что глаза Тома посмотрели на него слишком осознанно для обычного воспоминания. Тяжелые шаги за дверью, тем временем, начали отдаляться, Риддл, не теряясь, ужом выскользнул из своего укрытия и последовал на шум, так что и Гарри пришлось на время отбросить свои мысли, чтобы не отстать. Так они прошли несколько поворотов, пока не достигли своего назначения. Во времени Гарри это был позабытый даже домовыми эльфами чулан для метел, своеобразное царство пыли и паутины. Дверь туда сейчас была приоткрыта… — Иди сюда… Давай, иди в коробку, хороший мальчик… Ну же, айда сюда, не упрямься! — сквозь приличную щель между обшарпанной временем дверью и косяком Гарри без труда разглядел крупного человека. Тот стоял на корточках и хриплым шепотом звал что-то, скрытое тенями в углу, который, впрочем, не было видно из этого положения. Это привлекло и Тома, он тут же прирос ногами к полу около прохода, стараясь скрыть свое присутствие. — Арагог, давай же, иди сюда… Голос был грубый и самую капельку знакомый, но в нём, несомненно, прослеживались нотки, присущие ребенку. Значит, студент. Стараясь всё-таки разглядеть таинственного Арагога, Поттер совсем упустил тот момент, когда Том начал действовать. — Здравствуй, Рубеус! — распахнувшаяся дверь и фигура, застывшая каменным изваянием в проеме, кажется, не на шутку испугали бедного Хагрида. Рубеус Хагрид… Гарри уже ничему не удивлялся. Перепуганное существо, до этого прятавшееся в тёмном углу, явно не оценило громких высказываний Тома и ринулось к двери. Гарри бы посмеялся от того, как забавно они с Риддлом синхронно шарахнулись в стороны, если бы прямо рядом с ним не пронесся гигантский паук. Это был чёртов акромантул! Том, уже вытащивший палочку, но не успевший ничего предпринять, снова воззрился на сконфуженного Хагрида. — Всё кончено, Рубеус! Совсем скоро вся школа узнает о злодеяниях твоей зверушки! Ведь если чудовище не поймают, Хогвартс могут закрыть навсегда! Гарри не было дела до растерянно оправдывающегося Хагрида, куда больше его интересовало мрачное торжество на лице Риддла. Как бы сильно он ему ни симпатизировал, в это представление он почему-то не верил ни на йоту. Гарри куда больше знал о лицедействе, чем положено людям его возраста. Хагрида же куда сильнее Поттера интересовал исход этого разговора, а потому тот двинулся на Тома с совершенно прозрачными намерениями. — Арагог никогда никого не убивал! Он хороший! Ты не можешь обвинять нас с ним в этих нападениях, Риддл! — и, видимо, решив, что кулаки придадут большего веса его аргументам, будущий лесничий напал на старосту, повалив того на пол и вырывая из его рук волшебную палочку. Завязалась перепалка. Поттер отошел в сторону, наблюдая за обороняющимся Томом цепким взглядом, не желая пропустить ни малейшей детали, но дневник, похоже, не собирался ему позволять смотреть слишком долго. Всё вокруг неожиданно поплыло. Воспоминание стало истончаться — он уже не видел предметы так четко, как раньше, даже звуки драки будто бы стали тише. Он чувствовал, что сейчас всё оборвется, он снова окажется в своей комнате, а поговорить с Риддлом можно будет только с помощью пера и чернил, и плакали все его догадки… Гарри внезапно не на шутку разозлился. Черта с два ему сейчас скормят эту мутную историю и выкинут наружу! Его это совершенно не устраивало! А потому, не теряя времени даром, Поттер кинулся в самую гущу событий. Том к тому моменту уже пришел в себя, поднявшись на ноги, и сейчас держал расплывающегося в водовороте воспоминаний Хагрида под прицелом волшебной палочки. Гарри с трудом даже добрался до них — его непреодолимо тянуло вон из этого места. Но он не собирался сдаваться! Попытавшись ухватить Тома за рукав мантии, он не достиг ничего, кроме уже привычно всколыхнувшейся энергии вокруг и темной дымки. Ну уж нет, от него так просто не избавиться! И тогда он сконцентрировался, потянул свою магию наружу и повторил своё действие. Рука натолкнулась на вполне себе реальную преграду из ткани. Том еще не успел развеяться, всё также стоя и смотря на исчезающую фигуру великана перед ним, но стоило действительно коснуться его руки, как он тут же опустил изумленный и абсолютно осознанный взгляд на их соединенные руки. Это место рушилось, таяло прямо на глазах, пока не остались лишь они вдвоём. Гарри, окрылённый успехом, не мог не заметить забавной реакции, а потому отпустил себя и рассмеялся. Ну и кто теперь контролирует ситуацию? — Так значит, все-таки не просто воспоминание! — успокоившись, пробормотал он. — Как ты, черт возьми, это сделал?! — громко воскликнул Том. Он даже не пытался вырваться из хватки, выглядя абсолютно шокированным. Поттер снова рассмеялся и выдал самую загадочную из своих ухмылок, без лишних слов отпустив чужую конечность. Он был чрезвычайно доволен своим открытием. — Еще увидимся, Том! — лишь усмехнулся он, наконец-то позволяя вихрю воспоминания окончательно рассыпаться, а магии унести его в реальность. О, они, несомненно, еще поговорят по душам! Теперь Гарри был подготовлен к этому, он знал, как с этим справиться. — Поттер, стой! — Риддл ринулся за ним сквозь облака морока, но было уже поздно. — Стой!***
Рождественские каникулы в этом году подкрались особенно незаметно. Никто не успел даже проникнуться атмосферой надвигающегося праздника, как грянули экзамены и всё к ним прилагающееся. Когда же экзамены были успешно сданы, а ночное бдение за книгами и постоянная помощь младшим в библиотеке остались позади, одному Поттеру казалось, что ничего не изменилось. В это солнечное зимнее утро, например, он снова проснулся разбитым — за последнее время это стало практически нормой и уже почти не мешало жизни, но он всё равно отчаянно с этим боролся. Дело было в том, что простой осторожности в общении с явно тёмным артефактом оказалось отнюдь недостаточно. Осознанно или нет, но дневник тянул из него магию каждый чёртов раз, стоило только её задействовать при общении с ним. Поттер это понял практически сразу, просто проследив свои реакции, тянущиеся с того самого дня, как он перенёсся к Риддлу в воспоминание. И, пусть повторять подобное пока не собирался, писал в дневнике всё равно с завидной периодичностью — он никогда бы в этом не признался, но его искренне забавлял такой правильный Том, едва ли не брызжущий слюной в попытках понять, как он тогда провернул тот трюк в воспоминаниях. Гарри, преисполненный мрачным весельем, своих секретов не раскрывал, но решил повременить с повторами хотя бы до окончания зимних каникул. Тем более, в свете открывшегося паразитизма Риддла. Так что, как только он понял, что с ним происходит, не прошло и часа, а Поттер уже самозабвенно выпытывал у Кровавого Барона, как можно с подобными обстоятельствами бороться. Порекомендованная практика окклюменции оказалась на порядок сложнее всего, за что ему уже доводилось браться и давалась ему со скрипом, но он не переставал пробовать. Последнее время вечерние медитации даже начали давать результаты, вот только вчера он по дурости своей настолько замотался и разомлел за ленивой ничего не значащей перепиской о магии, что уснул едва ли не с дневником в обнимку. Преступная халатность, как ни посмотри! А потому его кислая рожа практически не выбивалась из общей массы, стоило ему только выйти в общую комнату к остальным. Слизеринцы бродили по гостиной угрюмые, чуть ли не натыкаясь друг на друга и тревожно ожидали вестей. Никто не знал, радоваться или грустить, потому что сегодняшний день был как ужасен, так и прекрасен по общим меркам. Декан это понимал, когда заявился с утра в гостиную с невероятно мрачным выражением лица. Табели с оценками он молча вручил старостам и удалился, даже не потрудившись задвинуть какую-нибудь особенно прочувствованную речь. Его, как и всегда, ждали горы работы. Гарри не страдал заниженной самооценкой и прекрасно рассчитывал свои силы в большинстве случаев, а потому из рук Фарли документы принимал едва ли не с радостью. Кажется, от его резкого подъема настроения нервно мнущийся поблизости Блейз заработает язву на ближайшую неделю. — Ну, покажи, что там? — Драко, уже просмотревший свои оценки и оставшийся в целом довольным, теперь канючил прямо у Поттера над ухом. Гарри, не обращая внимания на чужое нытьё, молча развернул свои результаты и, окинув удовлетворённым взглядом ровный столбик «Превосходно», передал табель однокласснику. Он, в общем-то, и не ожидал другого результата. Кажется, даже виски ломило уже не так сильно. — Драккл тебя задери, даже по Гербологии! Да что ты вообще такое? — простонал Драко, роняя голову в руки. Табель тут же перекочевал к Блейзу, через плечо которого взирал любопытный Нотт. — Ого, и МакКошка расщедрилась на «Превосходно», — присвистнул Тео. — Вот уж воистину Наследник Слизерина, всё тебе нипочём! Это высказывание разорвалось как одна из хлопушек близнецов Уизли среди ясного неба и издевательски повисло прямо у них над головами словами «ВО ДУРАК». Все в их своеобразном кружке любопытствующих тут же замолчали, затаив дыхание. Был слышен лишь шум гостиной, да стенания студентов, получивших не тот результат, на который рассчитывали. Поттер, в этот момент спокойно рывшийся в поисках недочитанной книги и случайно наткнувшийся рукой на тёплую обложку дневника в своей сумке, растерянно застыл. Подняв взгляд на однокурсника, он смог лишь вопросительно приподнять бровь. Его взгляд не сулил ничего хорошего. — Наследник Слизерина, Нотт? Я же, кажется, говорил, что не имею к событиям никакого отношения, — он старался быть спокойным, по тысячу раз в день повторяя одно и то же, но он искренне не ожидал подобного комментария от кого-либо из слизеринцев. Даже от раздражающего в своей фанатичности до всего «слизеринского» и «чистокровного» Нотта. Ему казалось, что они стали лучше общаться… Видимо только казалось. — Гарри, он пошутил, не обращай на него внимания, — попытался сгладить углы Малфой, но даже Гарри заметил, как тот отдавил Тео ногу. Ойкнув от боли и зашипев на одноклассника, тот, тем не менее, не замолчал, хотя стоило бы: — Да погоди ты! Я же не говорил, что это, ну, ты Комнату открыл, хоть это и самое логичное объясне… Да что вы все руки распускаете, в самом деле?! — отпихнул он теперь уже покусившегося на его бок Блейза. — Я про то, что парселтанг откуда ни возьмись не проявляется. Может, ты дальний потомок нашего Основателя? И снова все замерли в ожидании ответа. Видимо не одного Теодора всё-таки волновал этот вопрос, только вот задать его остальные побоялись. Гарри вздохнул, потирая бровь свободной от сумки рукой. У него вообще-то не было особо времени на пустые разговоры. — Очень сомневаюсь, Нотт, но… — Поттера тут же перебили. Как заправский фокусник Теодор Нотт выудил откуда-то свернутый свиток и чуть ли не как скатерть раскатал его по журнальному столику, около которого они стояли. — Да ты просто никогда не интересовался! — Тео беспечно отмахнулся от его грозного вида. — Ты только посмотри, я начал искать в области генеалогии, как только впервые услышал твой парселтанг! Это всё слишком сложно, но просто глянь на все эти переплетения! Откуда-нибудь точно пришло! — Гарри с сомнением обратил взор на откуда-то взявшееся у Нотта генеалогическое древо Поттеров и снова тяжело вздохнул. Внутренний фанатик, сидящий в этом человеке, начинал его откровенно пугать. Заметив его не самый увлеченный вид, Тео немножко поуспокоился и просто требовательно протянул снова скатанный свиток Поттеру: — На, просто почитай. Неужели тебе совсем не интересно? — Гарри хмыкнул что-то неопределённое, но свиток принял. Вечерняя неосторожность и оттяпанный вследствие жадным Риддлом кусок магии совсем отбили у него желание о чем-либо спорить, да и исследовать своё древо, если уж быть честным, было весьма интересно. Только, Мерлина ради, не сейчас. И, по ощущениям, вообще не сегодня. Не услышав больше никаких смущающих комментариев и ощутив от этого несказанное облегчение, Поттер спешно засобирался, отправляясь в свою комнату. — Куда ты? — мягко спросил Забини, поднимаясь следом. Остальные последовали его примеру, двинувшись к мужскому общежитию. — Надо собрать вещи, через несколько часов поезд, — Гарри ответил, не оборачиваясь, и, несколькими взмахами палочки сняв слой за слоем защиту с собственной двери, скрылся в спальне. — Он параноик, вам не кажется? — под нос себе пробормотал Малфой и тоже направился к себе. Забини с Ноттом переглянулись, абсолютно согласные с высказанным в пустоту вопросом, а после тоже разошлись. Поттер был прав — Хогвартс-экспресс ждать никого не будет.