Магл

      Три дня до выписки пролетели быстро — шахматы, разговоры, песни, капельницы, анализы. И вот я стою на первом этаже в школьной форме, которая на мне висит, да еще и штаны коротковатые. Дурсль заполняет бумаги, Петунья разговаривает с лечащим врачом, а Поттер смотрит голодными глазами на надпись «Кафетерий». Извини, братан, ничем помочь не могу, пока не могу.       Дурсль кивает нам, и мы идем на выход. Погода мерзопакостная — холодный ветер с Темзы дует прямо в лицо. Садимся на заднее сиденье автомобиля и едем домой. Интересно Поттер так и живет в чулане или у Петуньи совесть все же проснулась? Приедем-увидим.       Пока мы держим путь домой, я все думу думаю.       Дума первая и «глупая» — вот как все попаданцы осваиваются в теле за пятнадцать минут? Особенно если сменили пол? Центр тяжести ведь разный, вестибулярный аппарат другой, телосложение и внешность поменялись, сменился обмен веществ. Да мозг с ума должен сойти! А они? А они ловят драконов, бегают наперегонки со смертью, прыгают и еще много чего вытворяют. Я до сих пор толком в теле не освоился — ходить тяжело, одышка, желудок требует жрать (именно жрать, а не кушать), а мозг считает, что хватит уже. Рот хочет конфеты, а мозг недоумевает, как можно любить конфеты, а не мясо.       Дума вторая «Что делать?». Прям как у Чернышевского. Может, рассказать мелкому все? Или в канон влезть? А оно мне надо? Демиург сказала, что скроет мои мысли от посторонних, но вот проверять на практике не хочется. Хочется взять всех за шкирку, сесть в самолет и улететь в… Австралию! Во! Далеко, вечное лето, море и кенгуру! Или спрятаться в Сибири — она большая, хрен кто найдет. Уехать в Штаты или, может, Германию? Короче, я малодушно хочу сбежать! Жить охота, и жить хорошо — кушать хлеб с маслом и икорочкой. Но уезжать к пятому курсу кузена надо однозначно! А еще его надо уговаривать бросить этот дурдом под названием «волшебный мир» и свалить вместе с нами. Да-а-а, задачка…       Дума третья «Насущная» — как устроить очкарика в мелкой спальне? Как уговорить родителей перестать меня пичкать сладостями? Как выбраться на большую сцену? Как затащить малого с собой в музыкалку? И что же все-таки произошло в тот день, когда Дадли умер?       За этими думами я и не заметил, как мы подъехали к дому. Ну, что сказать? Круто! В детстве я жили в поселке в частном доме с печкой. Один этаж и продуваемый ветрами чердак, кухня и комната. Мать с отцом (когда он приезжал, но я этого не помню, брат рассказывал) спали в кухне на диване, а мы с братом в комнате — он на диване, а я на раскладном кресле. Зимой я перебирался к Диме на диван — холодно. К утру дом остывал, и температура градусов двенадцать выше ноля была. Дорофей, наш кот, всегда спал с мамой. У нее мерзли ноги, и серый котяра всегда лежал на них, грел. Это потом уже, когда Дима уехал в Дрезден и стал зарабатывать, то купил нам с мамой в городе трех-комнатную квартиру на первом этаже, чтобы маме подниматься было легко.       Дом Дурслей был… офигенный! Два этажа, чердак, дверь еще и в подвал есть, гараж, ухоженный сад с розами.       Гараж Вернона был огромным, сюда еще одна машина точно влезет! Полочки вдоль каждой стены, на которых стоит масса инструментов и каких-то баночек. Все аккуратно разложено, чувствуется рука хозяина - рачительного хозяина. Надо будет попросить велик купить! Из гаража дверь ведет в дом, в прихожую или как ее называют — холл. По мне — это прихожая и никак иначе. История есть про песню «Сени мои сени»: «Конферансье на гастролях объявляет на английском и французском название песни: „О холл, май холл!“; помолчал немного и продолжил: „Вестибюль, мон вестибюль!“». Меня до сих пор при упоминании этих слов на «хи-хи» «пробивает».       Широко улыбнувшись, зашел в прихожую. — Дадличек, — заворковала Петунья, — я тебе пирог испекла, твой любимый, с кремом! — Хорошо, давай его поедим! — не стал упорствовать я. Попробую мелкому подсунуть.       Петунья сноровисто накрывала на стол, Вернон уткнулся в газету, Гарри ушел в чулан и вышел переодетый в старые обноски. Так, с эти надо что-то делать. Хоть очки не забрали, и то хорошо!       Мне достался огромный кусок торта. Я же его не съем! Мне мясо надо! Поттеру торт тоже дали, но раза в три меньше моего! Охренеть! Млять, жалко, что ли??? Он ребенок! Ему ведь тоже хочется!       Я вяло ковырялся в тарелке. Хотелось быстро сожрать, но мозг говорил, что надо захлопнуть пасть и худеть, а не жрать сладости. — Мам, это вкусно, но я в больнице отвык от такого. Живот заболит. Доктор Джефферсон сказал соблюдать диету. Я очкарику отдам? — не стал дожидаться ответа и сноровисто поставил тарелку перед мелким. — Папа, а когда мне в школу? — Завтра купим новую форму, а в понедельник пойдешь в школу. Тебе только контрольные работы написать. — Я узнала, что есть музыкальная школа при консерватории Guildhall Kindergarten, послезавтра нас ждут там на прослушивание, — сказала Петунья, наливая чай Вернону. — Смотри, не подведи. Ты должен поступить! Мля, Мля, Мля-я-ять! Это ж пи!.. Вы знаете, что такое Guildhall Kindergarten? Нет? Щас расскажу! Это самая престижная музыкальная школа для детей до одиннадцати лет! Одна из самых дорогих, самых престижных, самых лучших. Туда детей с двух лет записывают и очередина, что аж жуть! Просто так, с улицы, даже на прослушивание не попасть. Видать, Вернон не так прост, как кажется. Мне слабо верится, что это сделала Петунья. Это же какие cвязи, и чем на самом деле занимается мой «папочка»? Дрелями он занимается, угу, верю-верю. — Хорошо, — сказал я убитым голосом. - Я пойду к себе.       Очкарик уже успел прикончить кусок пирога и с любопытством взирал на меня. Я встал из-за стола и не оборачиваясь отправился по лестнице на второй этаж. Не очень длинный коридор персикового цвета заканчивался черной полированной дверью. Попробуем, может, комната там? Не угадал — это комната Вернона и Петуньи — вот какой трахадромчик персикового цвета! Может, здесь спать завалиться? С сожалением захлопнул дверь и открыл другую. Полуторная кровать и минимум деталей — видимо, спальня для гостей. А со следующей дверью повезло — это «моя» комната.       Кровать была застелена одеялом с каким-то ковбоем, желтые с мелким рисунком обои рябили в глазах, шкаф от обилия одежды еле закрывался. Письменный стол был завален игрушками. Под кроватью тоже были игрушки, на полу валялись игрушки и комиксы. Н-да-а-а, похоже предыдущий владелец был еще тем свинтусом. А как иначе объяснить засохшее яблоко под кроватью и коробку от пиццы под столом? Как еще тараканы не завелись?        Тяжело вздохнув я направился к шкафу с одеждой. На внутренней дверце висело зеркало. Из зеркала на меня смотрел полноватый пацан лет 8-9 с коротким ежиком волос. Черные брючки были широки в поясе и держались на ремне, отчего ниже талии ткань собиралась складками. Белая рубашка сидела плохо — она была широка и коротковата в рукавах. Форменная жилетка была откровенно короткой.       Попытка отыскать спортивные штаны или джинсы успехом не увенчалась. Только брюки и рубашки. На самой верхней полке обнаружились шорты и майка. На безрыбье и банка консервов сойдет. Интересно, а Петунью удар не хватит? Хватил, но не от этого… — Ма-а-ам, дай мне пакет и тряпку, у меня в комнате пыль и старье надо выкинуть,— лицо Петуньи вытянулось, а Вернон выглянул из-за газеты, Поттер перестал мыть посуду. Упс, прокол. — И пусть этот мне поможет. Мне одежда маленькая почти вся. Давай ее в старьевщику продадим. Сможем ему, — мой палец-сосиска указал на Гарри, — одежды нормальной купить, да еще и останется. — Как закончишь, пойдешь поможешь Дадлику в комнате, — прошипела Петунья. — Дадличек, может, он там сам уберется, а ты телевизор посмотришь? Ты еще слишком слаб. — Ага. Он будет убирать, — палац сосиска уже уткнулся в грудь Поттера, — а я руководить! — Мой сын! — засмеялся Вернон. — Учится строить подчиненных! Достойная смена! Петунья выделила нам три тряпки, ведро воды, пару перчаток, какую-то химию для мытья и штук шесть коробок, а так же два пакета под мусор. Ну-с, начнем-с.

***

— Мусор и сломанные игрушки скидываем в этот пакет, комиксы в эту коробку, целые игрушки в ту коробку. Одежду валим на кровать. Запомнил? — я смахнул все с кровати на пол и решительно подошел к письменному столу. — Чего стоим? Кого ждем? Оно само не уберется. — Ты тоже? — Очкарик, не тупи, вдвоем быстрее, а я хочу спать в чистой комнате, а не в свинарнике. И где «спасибо» за конфеты, форму и очки? Нету? Отрабатывай давай!       Сортировка и выбрасывание мусора заняли почти три часа! Это мы вдвоем были. А сколько бы я один тут кочевряжился? Пару раз заглядывала Петунья и один раз Вернон, но, ничего не сказав, уходили. Итогом нашей уборки стали полные мешки мусора, три коробки игрушек, коробка комиксов и полная кровать одежды. Миссис Дурсль упаковала почти всю мою одежду и загрузила ее в машину. Дурсль должен был с утра завести одежду старьевщику. Итогом моей диеты в больнице стали сброшенные килограммы в количестве шести штук живого веса и плюс в росте почти на четыре сантиметра, все тряпки мне уже не подходили.       Мы стояли посреди пустой комнаты с ведром и тряпкой. — Давай полы мыть. Я мою, а ты вытираешь. Запомнил? — Да. Есть хочется. — Уберемся и поедим.       Мы с Поттером сноровисто начали мыть. Минут через пятнадцать пол в комнате закончился, как и наши силы. Гарри отжал тряпки и вынес воду из ведра. — Пошли поищем еду нормальную, а не эту «смерть диабетика». — Чью смерть? — Диабет — это такая болячка, когда нельзя есть сладкое или ты умрешь. — Ты в больнице узнал? — спросил Гарри. — Я боялся, что ты умрешь. Пирс и Крис сказ… ой! — Ну-ка, ну-ка братец, поподробней, — я припер малого к стенке и нависал над ним с самым страшным видом. — Что там было-то? А ну живо говори! — Ты и твои друзья загнали меня в мусорным бакам, меня подхватил порыв ветра и я оказался на крыше. С нее упали черепки и попали тебе в голову. Кристиан и Пирс убежали и сказали, что если я не хочу в тюрьму, мне надо молчать, — малец втянул голову в плечи, по лицу текли слезы.       Мне стало его жаль. Опять в чьих-то «играх» участвует. — Чего я еще не знаю? — Они… они сказали, что я с ними играл, и что если я расскажу кому-то, они меня прибьют, — пацан говорил почти шепотом. — Вот и молчи, а с ними я сам разберусь. А то взяли моду — моему брату угрожать, — последнюю фразу я бросил специально.       Мы спустились на первый этаж и прошли в кухню. Итогом наших поисков стали остатки картофельного рагу и печенной курицы. Предки этого тела копошились в гараже, а я прикидывал, как вытащить Поттера из чулана. Есть одна мысль… — Пап, мам, — окрикнул я родителей, которые вошли в дом. — У меня много игрушек, но я уже большой. Давайте устроим распродажу «Все по пенсу», ну или «Один фунт за коробку»? Денег заработаем! У меня же две комнаты с игрушками, вот и продадим старье соседям. — Моя школа! — Вернон раздулся от гордости. — Ты такой молодец, такой умный! — Определенно, этот русский хорошо на тебя повлиял, — вновь произнес Вернон. Он мне до ужаса напыщенного индюка напоминал!       Уже через два часа на лужайке перед домом номер четыре были выставлены коробки с игрушками и комиксами. С двух комнат их набралось аж шесть штук! Еще сломанные радиоприемники, старый телевизор (фиксиков на вас нет!), сломанный самокат. Я был удивлен, что это все продали. Нет, ну надо же. До чего люди падки на слово «дешево» и «почти даром!». Вот нафига им этот хлам? Нам удалось заработать почти семь фунтов. Для восьмилетнего ребенка огромные деньги. — Пап, а давай этого в верхнюю спальню поселим? Пусть он там живет и весь второй этаж убирает. Мама все равно лучше готовит, чем он, — Вернон уставился на меня, как на восьмое чудо света. — А то придут из опеки или еще откуда и нам штраф выпишут, — я буквально видел работу мысли Дурсля-старшего. Ну же, давай, шевели мозгами. — Молодец, сын! Правильно! Есть в тебе коммерческая жилка — знаешь, что продать, да как от правительства отвязаться.       Итак, Поттер переехал в маленькую спальню напротив. Там односпальная кровать (хоть и старая), старый стол и шкаф. Ну хоть так. Ошарашен он был не меньше Петуньи. Вернон приводил мой аргумент, что соцработники из школы зайдут к нам в гости, чтобы справиться о здоровье Дадли, а тут ненормальный в чулане. Штраф выпишут. Надо сказать, что Дурсли не такие уж и звери — Гарри они не били, голодом не морили. Орали — да, жил в чулане, работал по дому, но никто над ним не издевался с садистским удовольствием, кроме кузена и его шайки.       В девять вечера я просто свалился на кровать. Все же много впечатлений для этого тела. А завтра предстоит самая ужасная вещь для любого мужчины — шопинг!