VIR0L0GY

Квартал сменяется кварталом. Мерзлая грязь расщепляется с треском на пиксели. Павел хочет сжать их в ладони и кинуть в гладкие лица. Они снуют вокруг, внимательно выглядывая из снопа себе подобных. Работяги, бедняки, желающие заполучить доступ. Заполучить дозу. Глубокий черный стягивает к себе всю энергию взглядов. Архитектор держится сгорбленно, наравне со всеми — ноябрь стягивает внутренности в узел. Телефон разрывается от звонков. Еще вчера ауткасты смотрели на тебя из подворотен, поблескивали глазами, зарились на тугой кошелек. Узкие коридоры между домами пустуют. Ветер приносит колокола. Церковь скрипит и разваливается по швам, у ее подножья собираются страждущие. Священники раздают наркотик, бог наблюдает из окон соседнего здания. Павел заворачивает в переулок. Грязно-белый, с подтеками на стене. Воняет тиной и клаустрофобией. Телефонный звонок образует акустические расщелины в мироздании. Пульс заходится линией белого шума. На экране горит имя Эдуардо. Видимо, Марку стало хуже. Павел прячет руки в карманы и завершает коридор. Саверин продолжает трезвонить. Сноуден молчит и ждет. Глядит из окон серебристой новостройки. Павел чувствует взгляд за километры. Уволенный персональный Иисус. Добровольный узник неуютного храма. Павел заходит в подъезд. Повсюду валяется битое стекло — грязные, окровавленные осколки. Офис Фейсбука выглядел бы также, если бы Эдуардо вышел из себя. Телефон трещит по швам. Красная кнопка, чтобы чтобы кое-кто взорвался. Слишком много красного. Дверь закрыта, но на этот звонок ответят. Сноуден возится с замками несколько минут и открывает; Павел проходит в квартиру. Эдвард ложится на диван как одна из тех французских девушек, пояс белого халата свешивается с края; в руке специалиста по безопасности — чашка зеленого чая с молоком. — Ты пришел поговорить по поводу Марка? Павел кивает и садится на свое кресло. Молчание создает уют. Им обоим не хочется болтать. — Мне звонит Саверин. Видимо, не все так просто, как мы ду… — Эдуардо? Что он там делает? Разве… — Сноу, подожди. — Извини. За окном доносится топот ног и треск. Будто два маятника постоянно сталкиваются между собой. Взвывает полицейская сирена. Павел и Эдвард довольно молчат. — Ничего страшного, — архитектор нехотя возвращается к диалогу. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. Погружение меня даже взбодрило. — Сноуден улыбается шире положенного, Павел решает, что разберется с этим позже. Пакетики «прайвеси» ждут своего часа в кармане. — Вчера кто-то проводил атаку на чат. Она выглядела незначительной, и я подумал, что это развлекается один из твоих ботов. — Сколько из них сейчас в рабочем состоянии? — Эдвард спрашивает оживленно и иронично — Павла радует голосовая перемена. — Честно говоря… Архитектор кашляет в кулак, Сноуден смеется. На окно садится голубь. Серый мир за окном стягивается к внимательной оранжевой пуговке глаза. Камеры кругом — лишь бы Эд не заметил. — Мне постоянно приходится приглашать в чат АНБота, потому что они становятся совсем несносными. — Когда-нибудь у тебя обязательно получится создать хорошего бота. — Разумеется. — …бота, который сможет избежать зачистки! — Эд встречается с раздраженным взглядом модератора и окончательно приходит в хорошее настроение. — Я всегда ценил твое чувство юмора. Так вот, о вчерашнем. Кто-то атаковал чат, а потом пришел перегруженный Марк, и фокус сместился на него. Чат не выдержал, но провалился только под Марком; атакующий сделал все, чтобы он остался там подольше. Тебе пришлось звонить к нему в квартиру, чтобы узнать, кто курирует погружение, и просить отрезать его. Насколько я знаю, это был Саверин. — Почему Марк все еще ему доверяет? Впрочем, если бы я встретил Эдуардо где-нибудь на конференции, я бы тоже не подумал, что он может быть… а если бы он был моим другом… — Люди не бывают такими идиотами. Особенно Марк. — Они не могли помириться? — Если Саверин не тряпка, то нет. Сноуден не создает иллюзию всезнания на этот раз и просто задумчиво пьет чай мелкими глотками. Павел пересаживается к нему и протягивает пакетики. «Это не наркотик. Это лекарство». У Эдварда загораются глаза. С улицы снова слышится шум. Архитектор выглядывает в окно и видит толкущихся у входа в церковь людей. Блекло-желтые купола дымятся. Смог воняет паникой. Моросящий дождь смеется над религиозной насмешкой. Толпа выглядит жалко, мокро, растерянно. Сноуден принимает дозу; в его глазах просыпается мягкий, умиротворенный свет. Павел отрешенно целует Эдварда в лоб и возвращается к наблюдению. Их телефоны поставлены в беззвучный режим.