VIR0L0GY

Воздух позволяет дипвебу пахнуть информацией. Усталыми глазами Марк смотрит на Сноудена. Дуров смотрит туда же — внимательно, емко. Друг другу они дают сигналы, и каждый просит о своем. Марк — о воде. Во-первых, о воде. Во-вторых, об аптечке. Марку хочется вынюхать спирт. Марк смеется над мыслями и смотрит чуть-чуть ненормально. Дуров раздражителен сегодня — он молчит. Стены гладкие, ровные, белые. Лишь бы не мягкие, молится Марк. — Что случилось? Заснул? — Дуров краток. — В дипвебе не спят. — Ты уверен в этом? — Да, я уверен, мы проводили исследования… — Засунь свои исследования себе знаешь, Марк, куда? — Дуров двигается резко, в два шага достигает стола. Ворошит бумаги. Садится. — Что сказал Митник? — Прям при Марке? Смеешься? Молчи. И прости, Сноу, я правда… — Митник звал тебя, — Марк слабо улыбается, изображая деловую хватку. А ведь вся его хватка — вокруг гранено-пятигранного колотого стакана. Эдвард прыскает. Пахнет снаружи — едой, лениво слюнки текут — и смех в голове. — чтобы поговорить о ботнете. Это очевидно, и теперь это наша тайна. — Почему в этом кабинете все такие картонные? — Сноуден смотрит на Дурова с совсем неприкрытым намеком, а Дурову несмешно: он ведь помнит, как грязно ушел Саверин. Марку кажется: плавится пластмасса. Окна затонированы. В мини-офисе Дурова жарко. Цветы на руках грустно вянут. — Да, Митник болтал о ботнете. Он просил лицензию… — Убеди меня, что это полезно! — Марк взлетает со стула — он не ждал от себя такой прыти — и тут же садится назад. Сноуден двигает бровью. Какой водевиль. — Я не шучу: убеди. Если ты найдешь слова, я прикрою тебя. — Почему? — Павел такой осторожный и скрюченный — грифова шея. Сноуден кладет свой мраморный палец на губы, словно леденец. Вжимается в стену. Умиление и интерес? Марк только гадает — их пир во время чумы — Марк смеется. Эти двое привыкли — не дрогнет их мускул! Помешательство — градус — растет. — Потому что мне нужна помощь — я знаю, Вардо приходил к вам и получил ее, и вы знаете, что получилось? — мягкие стены. И два санитара. Кто поверит? Безумцы — глупы. Но рушится какая-то стена… ...разве Марк знает, бред или сон? Перед ним стоит ряд негуманных вопросов. Он играется в прятки с людьми. — Сомневаюсь, что это была помощь. Скорее, проклятие, — Дуров качает головой. Сноуден от стыда проваливается в стену. Марк руки к небесам возносит и танцует. У безумных ученых всегда загораются лампочки! — Ты не представляешь, какой ущерб Вардо нанес мне. Я, кажется, расплачусь, если расскажу, — Марк хватает свои плечи и сводит так резко, как может, смотрит в пол и ерзает ступнями. Роль, роль, роль! Камера, мотор! Какой гениальный акте… — Мне было больно. Что происходит, когда сохраняешь два файла с одинаковым названием? — Ты опоздал. (Я не верю тебе). Здесь место бесконечно, — ловушка для трех обессиленных клацает зубами. Она знает лучше их всех. И молчит. — Но кому хотелось бы иметь бесконечное множество бездумных вирусных дупликатов, Павел? Разве вы не понимаете… я жму на иконку и заражаю компьютер. Единственный вариант — удалить, но сорняк не дастся так просто, а вот правильный файлик — щёлк — все легко… и я хотел спросить одно: зачем? — Марк проводит по влажным волосам, вверх-вниз головой — и в колени (подросток, студентик — в дурдоме для всех место есть!) — на Сноудена взгляд: Эдвард выбрался вдруг из текстур… — Вардо рассказал то, что мы не смогли проигнорировать. Защищая приватность и информационную безопасность, порой важно прислушиваться ко всем. Он пришел сюда раненый и безумный — я даже и подумать не мог, что он может так выглядеть, он смотрелся даже хуже, чем ты сейчас, Марк, конечно, я его выслушал… — Значит, вас, мистер Дуров, в офисе не было? — Эд тараторит, Марк глядит прям в глаза, и щенячьими глазками, Дуров морщится — Марк уже как-то раз так играл. — Не перебивай меня, пожалуйста. Я его выслушал, посоветовался с Павлом, — нарочитое настояние: ошибся фатально Марк: чуть сжались его кулаки — в них болтливый и скользкий язык скоро спляшет стриптиз, Марк клянется — бой продолжается, — Павел сказал, что ситуация скользкая. И если Павел — человек терпеливый, то я, к сожалению, — помнишь, ты сказал, что я перебиваю? — совсем… другой, особенно если дело касается жизней. Я догнал его и дал ему Прайвеси из своего запаса. Может, поэтому я не бизнесмен, а обычный штатный работник… Он убедил меня, Марк. Ты можешь линчевать меня сколько хочешь, но я просто не мог, — на груди руки Сноудена скрещены, признак готовности: игра хороша, в Бога играем, я выиграл — Марк спокоен, час пробил, он ждет, — и теперь нам нет смысла враждовать. Ты совершенно прав: ты поможешь нам, мы поможем тебе: люди должны объединяться в трудную минуту. К сожалению, мы разучились быть ответственными за свои поступки, потому что лишились надежды понять каждое свое действие. В этом изначально и был страх технологической сингулярности, Марк… Сноуден выдыхает. Опускает глаза, будто грустно. Павел берет стакан Марка. Вода столь холодна, что потеет стекло. Горят глаза Дурова. Жест не нов, жест знаком — Цукерберг пристально смотрит: Павлу жар надо сбить. «Ну давай же, Клод Фролло. Отпей. Докажи мне, что не знал. Что тебя там не было. Тебе нужно охладиться для разговоров тет-а-тет — а если бы ты горел, вы бы потом не говорили, а…» — Этот стакан расколол Саверин, когда просил о «помощи». Вы буквально два сапога пара. Дуров ставит назад. «Не сошлось? Просто… жарко? Не верю. О нет». Павлу нравится эта жара. Он гордится. Победа за ними. Сноуден поправляет очки и скрещивает руки окончательно и бесповоротно. Они превращаются в спираль. Марк потеет, бледнеет. «Все зря». — А теперь, когда вы пришли к консенсусу, я предлагаю вам не мешать мне работать. …в офисе включается кондиционер. Это просто случайность, Дуров направляется к нему, чтобы выключить, руки емко дрожат, — Эд признается в любви местной кулинарии, о рогаликах с кремом трещит, мини-маффинах и лимонадах, — Марк завороженно смотрит на оттопоренный аритекторский карман: оттуда нагло торчит антенка кондиционерного пульта. «Ничерта ты не знал, Павел Дуров. И вы все-таки будете говорить…»