Цена ручного психопата

Спонтанная жестокая игра. ФБР как многотонная машина правосудия против социально-опасного субъекта. Механизм, использующий бракованные детали ради устранения неполадок в системе. Или же, кровавая пародия на жизнь в Балтиморе — всё как есть, разве что преподавать некому. Было ли приятно ловить преступников? «Нет. Было приятно оказываться правым. Понимать, что ты умнее, видишь чужой замысел насквозь. Это был, своего рода, азарт: кто кого? А победа, помимо чувства собственной значимости, давала неприятный осадок, как дешёвый фастфуд из супермаркета. Оставалось либо со вкусом продолжать зарабатывать изжогу; либо доводить себя до голодного обморока, понимая, что вкуснее пищи тебе не светит. А в моём случае и то, и другое». «Уилл, я хочу тебя кое с кем познакомить. Это Ганнибал Лектер, психоаналитик, его порекомендовала…» Грэм инстинктивно дёрнулся, просыпаясь. Не в своём доме и не на кровати. Он нашёл себя в библиотеке, стоящим напротив монументальной скульптуры. До начала «ловли на живца» оставалось совсем немного — Уилл даже взглянул на часы. А ещё вспомнил, что обычно в это время выводит на прогулку свою стаю. Живы ли вообще его собаки? Нужно было проверить дом перед ужином, но он почему-то пошёл искать Лектера. В это время тот наверняка занимается готовкой, а если закончил, сервирует стол. Но раз трапезничающих всего двое, это не могло отнять много времени. Не найдя Ганнибала ни в комнате, ни в столовой, ни на кухне, Грэм забеспокоился. Заодно пожалел, что при нём нет оружия, и если тот убийца найдёт приманку первым, ничего хорошего не светит. «Вот тебе, Алиса, и сказочке конец», — подумал он, вновь вспоминая затасканную историю. Представить свою голову на ступеньках и реакцию Чесапикского Потрошителя на это — было даже в чём-то приятно. Хотя бы потому, что подобная утрата задела бы того за живое. В идеале, конечно. Даже сейчас остаётся загадкой: была ли привязанность настоящей или всего лишь являлась маской для очередной пьесы. «Очередной игры», — поправил себя он. Поиски зашли в тупик на стеклянной веранде. Уилл покосился на вешалку при входе: пальто было на месте, что добавляло странности, а выходить на улицу не хотелось, так как пришлось бы пройти мимо головы. Она служила неким замком, чтобы не выпустить его наружу. «И это дело рук Ганнибала», — безразлично подумал Грэм, созерцая хмурую погоду за стеклом. Копаться в устройстве происходящего было так лень, что, если бы не отражение движущегося силуэта за спиной, профайлер так бы и не заметил непрошеного гостя. Он вовремя увернулся, не особо красиво, попытался повалить незнакомого мужчину лет сорока на пол, но тот был вёртким, хоть толстоватым и плохо сложённым, так что Уилл получил ножом в плечо прежде, чем вторженец проехался по паркету. — Зачем вам всё это? — хрипло спросил Грэм, вытягивая из плеча нож. Жажда крови вскипела в нём, будто так и должно быть. Ещё секунда, и он прирежет этого человека, как свинью. Без сожаления или сомнений — ему просто этого захотелось. «Как быстро я стал психопатом», — подумал он, и эта мысль притупила желание. В конце концов, ещё нужно выяснить, был ли незваный гость убийцей. Вполне вероятно, просто животным, выпущенным на арену Колизея. Неизвестно только, где тот, кто смотрит на это с трибун. Мужчина же вскочил и снова ринулся на Уилла. Тот уклонялся как мог, раз за разом, пытаясь обезвредить противника и истекая кровью, что, впрочем, не впервой. — Видишь, Ганнибал? — уставая, громко сказал Грэм. — Мне недостаточно мотивации! Это уже… — очередной рывок стоил дыхания. -…Это уже не рыбалка. Он заехал мужчине по лицу, а после, с трудом, в солнечное сплетение. Ещё один удар не прошёл так же удачно, у него выбили нож, и отступить было некуда, когда противник подобрал его. Уилл не мог и дальше защищаться на два фронта, так что пришлось уступить внутренней борьбе. Сдаться, чтобы затем хладнокровно ухватиться за лезвие ножа, дёрнуть рукав дилетанта на себя, пропуская под рукой. Сделать подсечку, с разворота пнуть, насесть сверху, ухватить за подбородок и затылок и повернуть одним движением до хруста… Нет, назло Ганнибалу, всего лишь ударить до потери сознания. Выжить. Даже если придётся сделать это некрасиво. — Уилл, — Лектер появился будто из ниоткуда, бросая взгляд на лежащее тело. «Как будто для тебя это впервые, Ганнибал». Он переключился на Грэма, найдя в его выражении лица нечто такое, что требовало вмешательства. Профайлеру было на это плевать. Нужно просто подобрать нож и утолить эту чёртову жажду крови. Тем, из-за кого всё началось. Из-за кого он сошёл с ума. Уилл ухватил рукоятку, выпачканную в своей крови, здоровой рукой и примерился. Психотерапевт шёл навстречу, без обуви — оттого шагов не было слышно. Навыки борьбы, возможно, джиу-джитсу: затейливое прошлое маньяка было так же покрыто тайной, как прошлое ниндзя, хоть это и разные вещи. Составителю психологических портретов — простому американцу — незачем об этом знать. Ганнибал был готов к скользящему, ленивому выпаду ножом, а потому и отклонил его, мягко вынимая стальной огрызок из разжавшейся ладони. Он переступил тело, отталкивая его ногой, и подставился корпусом. Жилистыми пальцами коснулся рёбер, пробежался по лопатке, скользнул за шиворот, наматывая на них слипшиеся кудряшки, а когда Уилл положил на его плечо подбородок, обхватил его за спину. Выбросил нож, второй рукой погладил висок, говоря вкрадчиво и тихо: — Не сдерживайся. — Я хочу тебя убить. — И я никогда не помешаю тебе сделать это. Ты помнишь? Паузу на шумный глоток воздуха, и Уилл выдохнул: — Да. Нам не нужны инструменты. — Видишь? Тогда ты играешь нечестно. «Такой детский ответ вам не подходит, доктор Лектер». — Ты первым начал эту игру. Грэм отстранился. Он понимал, что нужно браться за дело всерьёз, хватит стоять невинной овечкой и ждать, пока Чесапикский Потрошитель вырежет на твоём теле улыбку. Как он там говорил? Пора выживать. Уилл понемногу собирался с силами. Ганнибал его ждал. Ждал невинного во всех своих проявлениях маньяка, вскормленного, едва живого. Ждал ростков того самого последнего творения, созданного его убить. Уилл поднял глаза. Ганнибал благословил их, себя, этот мир. И впился в жаждущие губы, стремясь опорочить до дна.