***
К счастью для него, нож для резьбы по дереву прошел вскользь. Рана оказалась неглубокой, с ровными краями. Возможно, даже шрама не останется, о чем я и сообщил. Ли в ответ только уголком губ дернул. Под моим руководством он обработал царапину и теперь наносил антибактериальную мазь. Останется наклеить пластырь. Я присел на край большой ванны, посматривая на его слегка ссутулившуюся фигуру. Временами, когда Ли вот такой, как сейчас, — погруженный в себя и необъяснимо далекий, — я ловлю себя на мысли, что воспринимаю его не совсем как друга. Острее и глубже. Возможно, как если бы он был моим младшим братом. Мне кажется важным оградить его от… сам не знаю чего. Бред какой-то. Наверное, дело в том, что я редко общался с людьми значительно моложе себя и, что его родители погибли, а у меня никогда не было младших братьев и сестер. Ли мотнул головой, отбрасывая лезшую в глаза прядь, и на мгновение поймал мой задумчивый взгляд в зеркале напротив. — Сядь, я помогу, — кивнул я на место рядом с собой, когда он закрутил тюбик и повернулся ко мне. — Я бы и сам наклеил. Он нехотя уселся рядом. Его внезапная скованность была ощутима и совершенно неясна. Я развернулся в пол-оборота, чтобы удобней было подступиться к неровному порезу. Ли тоже пошевелился, и наши колени соприкоснулись. — Держи так, — пробормотал я, оставляя его руку в удобном для меня положении, и сорвал защитную полоску с пластыря. — Мне повезло, что ты разбираешься в медицине, — раздалось возле моей макушки слегка насмешливо. — В таких элементарных вещах все должны разбираться. И ты в первую очередь, — знаю, что он дурачится, но в моем голосе все равно мелькнули командирские нотки. Ли тихо хмыкнул. Его пальцы расслабились и на мгновение скользнули по моим. Я наклеил еще две полоски пластыря и довольно оглядел его руку. — Тебе нужно быть аккуратнее, — в очередной раз напомнил ему я. — Ты мог травмироваться гораздо серьезней. — Волновался бы за меня? — тихо спросил он. — А ты сам как думаешь? — я окунулся в вечное лето его глаз, не понимая, шутит он сейчас или нет. Разумеется, я бы волновался. Меня вообще поражает, насколько сильно я привязался к нему за эти полтора месяца. Внезапно Ли уткнулся лицом мне в плечо, и я услышал тихое «спасибо». И откуда у меня уверенность, что он вложил в это слово гораздо больше, чем благодарность за оказание медицинской помощи? Я замер на несколько секунд и, поддавшись внезапному порыву, зарылся рукой в медовые пряди и ласково сжал их на затылке. Ли слегка повернул голову, словно поощряя мое действие. Стало неловко от этого нечаянного прилива нежности. Я освободил руку из шелковистого плена и пошевелился, давая нам обоим понять, что с сентиментальными порывами закончено. Ли поднял голову, его лицо оказалось неожиданно близко. Задорные золотые искорки в глазах погасли. Внезапно потемневший взгляд скользнул по моему лицу и остановился на губах. У меня в груди будто что-то вспыхнуло, потом замерло и ухнуло вниз, когда он сделал едва уловимое движение еще ближе ко мне и тут же вернулся назад, словно не решаясь… Ли прикрыл глаза и отодвинулся от меня. Я поспешно поднялся, сжимая в кулаке бумажки от пластырей, а Ли остался сидеть и устало провел рукой по волосам. Что сейчас произошло? Мне ведь не показалось — он хотел поцеловать меня. Или показалось? Я почти решился попросить объяснений, но Ли опередил. — Ты кое-что забыл, док, — в шутливой манере бросил он, отчасти разрушая возникшее напряжение. Глаза его снова заблестели, он улыбнулся в ответ на мой непонимающий взгляд и поднял локоть вверх. — Ну, что в таких случаях говорят? — До свадьбы заживет? Ли тихо рассмеялся. Мягким, бархатным смехом, звук которого мне нравится, пусть даже прозвучал он несколько наигранно.***
Я погрузился в приятные ощущения от света яркого неба под моими веками и теплого ветра, пахнущего травами. Большую часть жизни я провел в городских джунглях и не до конца разделял стремления друга устраивать пикники за пределами наших дворов, однако Ли все же удалось разбудить во мне вялую любовь к природе. Наш очередной «мини–поход» должен был сопровождаться рыбалкой, но после эпизода с оборванной леской, моих приглушенных ругательств, лая Карла и незлобных подколов Ли, затея была благополучно заброшена. И так неплохо. Я зевнул и приоткрыл глаза: Ли сидел в полуметре от меня, покусывая травинку и глядя вдаль. Небрежно убранные за уши волосы придавали ему очень романтичный вид. По моему примеру он отпустил небольшую бороду, а я так и не озвучил, что она ему очень идет: не мастер раздавать дружеские комплименты. Любые комплименты. Из нас двоих Ли чаще говорит то, что думает. Вспомнился день, когда мы впервые приехали к озеру. Помню, я, как и сейчас, лежал на спине, заложив руку за голову, а Ли, слегка навис надо мной и выдал: «Твои глаза на ярком солнце прозрачные как лед». Тогда я смущенно хмыкнул в ответ, постеснявшись сказать, что его глаза потрясающе гармонируют с оттенками лета, а в пасмурные дни кажутся серыми, как грозовое небо. — Почему главные герои твоих книг почти всегда умирают? — голос рядом со мной отвлек меня от мыслей о его обладателе. — Потому что это жизнь, — равнодушно ответил я. — Люди умирают в жизни, люди умирают в книгах. — Вот именно, — Ли повернулся ко мне. — Смертей достаточно и в реальности. Почему не оставить жить написанных героев? Я улыбнулся. — Знаешь выражение: счастливый финал оставляет чувство недосказанности? — Знаю, просто… — Ли неожиданно замолчал и отвел глаза. — Просто ты предпочитаешь счастливый финал любому другому, а живого героя — мертвому, — хмыкнул я, но Ли только вздохнул и проговорил: «Да, наверное». Теперь я снова глядел на его профиль. Последние несколько дней меня не покидало ощущение недосказанности и напряжения между нами. Ли так же охотно общался, но я отлично изучил оттенки его настроений и мог с уверенностью сказать: его что-то тревожило. Тут же память подкинула момент в его ванной комнате, который я старательно выбрасывал из головы. Больше ничего… странного со стороны Ли замечено не было, и я почти убедил себя, что насочинял лишнего тогда. Почти убедил… Зародившееся подозрение назойливо вспыхивало в мозгу, путало мысли. Карл подбежал сзади и уткнулся мокрым носом мне в лицо. Я рассмеялся от неожиданности, а когда приподнялся на локтях, встретил странный взгляд зеленых глаз. — «Правда или действие»? — выпалил я, не отводя взгляда. Никогда не любил эту игру, а Ли она нравилась. — «Правда», — слабая улыбка тронула его губы. Принял правила. Мы отлично чувствуем друг друга. — Расскажешь, что тебя беспокоит? — спросил я, желая, чтобы он, наконец, поделился своими мыслями. — А если бы я ответил «действие»? — Заставил бы тебя нырнуть в холодное озеро, — сходу выдал я. — Когда ты возвращаешься в Нью–Йорк? — Надо бы в сентябре, — я внимательно взглянул на него. — Пытаешься уйти от ответа? — Нет, — Ли отвернулся, вздохнул, словно собираясь с силами. — Давно нужно было сказать. Ты имеешь право знать. Я напряженно ждал его следующих слов. Трусливая догадка забилась в голове и спустя несколько беспокойных мгновений подтвердилась словами Ли: — Ты мне очень нравишься. Не просто как друг. Твою мать. В моем сознании наконец включили свет, и все резко приобрело правильный смысл: его неприкрытый интерес во взгляде, который смутил меня еще в нашу первую встречу, его чертова тяга к моему обществу, его действия. И это даже не кажется свалившейся на голову неожиданностью. В последнее время я упрямо отгонял от себя мысли о чем-то большем с его стороны. Мне было комфортно с Ли как с другом. Ключевое слово теперь «было». Дефицит общения. Его. И мой заодно. И вот к чему все привело. Я сел и обхватил колени. — Лучше бы ты что-нибудь сказал, — вздохнул Ли, видимо, тоже не понимая, как вести себя дальше. Мы решились взглянуть друг на друга, и я едва не дернулся от раздражающе острого ощущения, вызванного его напряженным взглядом. — Давно? — как назло мой голос прозвучал недостаточно сухо. — Наверное, с того момента, как увидел тебя. Я не сдержал кривую ухмылку. Так я и думал. Заставил меня привязаться к нему, а сам… — То есть ты с самого начала меня использовал. — Что? — он недоуменно нахмурил брови. — Так, погоди… Ты куда–то не туда клонишь. Я хотел дружбы с тобой… — Ты уверен, что хотел дружбы? — холодно бросил я. — Да, уверен, — воскликнул он почти раздраженно и уже спокойнее продолжил: — В любом случае я знал, что у меня нет шансов на большее. И наша дружба важнее моего… чувства к тебе. Клянусь, оно не станет для тебя проблемой. — А по-моему уже стало проблемой, — язвительно возразил я. — Ты меня чуть не поцеловал, забыл? — Этого больше не повторится, — Ли закрыл лицо ладонями. — Лучше бы я промолчал… — пробормотал он скорее самому себе. — Нет, хорошо, что ты сказал. Теперь мне понятна причина твоей навязчивости, — вышло грубо, но мне было все равно, что эти слова его заденут. Ли убрал руки от лица и уставился на меня. В его глазах было столько обиды, что мне стало не по себе. — Что же ты раньше молчал? — ровным тоном произнес он. — Думаешь, я не оставил бы тебя в покое? Я отвернулся и не ответил. Ли замер на несколько секунд, а потом начал собирать немногочисленные вещи с покрывала. Пикник был окончен.***
Я захлопнул крышку ноутбука и поднялся из-за стола. Попытка писать, превозмогая себя, не увенчалась успехом. Сконцентрироваться не получалось. Я три дня не общался с Ли и чувствовал себя паршиво. Выбросить из головы его признание было равносильно тому, что этой самой головы лишиться. И пока не разберусь в своих мыслях, ощущениях и принципах, это сумасшедшее напряжение меня не покинет. Да уж… не ожидал от себя такой сентиментальной херни. Последнее, о чем я мог думать, перебравшись сюда, — что буду изводить себя мыслями о парне по соседству. Я горестно усмехнулся, попутно исследуя скудное содержимое холодильника: давно пора съездить в супермаркет. Очень часто я обедал у Ли: он здорово готовит, как будто в парижской кулинарной школе учился он, а не его сестра. Да… сосед полон сюрпризов. Ну почему все получилось так? Я не гомофоб, но когда друг признается, что влюблен в тебя, это чертовски выбивает из колеи. Слабо утешало то, что Ли сейчас терзается больше меня. Может, наша дружба действительно фальшивка, а может, я себя накручиваю. Одно понял точно — я хочу с ним общаться, даже несмотря на то, что меня дико раздражает и смущает сложившаяся ситуация. Ли такой же упрямый, и мы могли бы продолжить ждать, кто из нас не выдержит первым и сделает шаг к примирению, вот только обидел его я, и шаг этот за мной. Ли честно признался в своих чувствах — я струсил и психанул. Ли сказал, что дружба для него важнее — я не поверил. А слова о навязчивости вообще были ни к чему. Да, в начале нашего общения я считал Ли немного навязчивым… самую малость. Скорее меня смутила его тяга ко мне… и собственная — к нему — пора это признать. Я дотянул до вечера. Как будто время суток способно что-то изменить. Подходя к его мастерской, я услышал жужжание прибора. Обычно Ли не задерживался за работой дотемна. Сонный Карл застучал хвостом по полу и нехотя поднялся поприветствовать. Ли стоял спиной ко мне и моего визита не заметил. Я не решился сразу обозначить свое присутствие и глядел на его широкие плечи, прислонившись к дверному косяку. Откуда во мне этот страх, это эгоистичное желание, чтобы стоящий напротив меня человек не исчезал из моей жизни? Получится ли у нас закрыть глаза на наши такие разные чувства друг к другу? Инструмент замолчал. — Привет, — вышло у меня как-то неуверенно. Ли вздрогнул и резко обернулся. Он побрился и напомнил мне того незнакомца, который впервые появился в моем дворе. Только тогда он выглядел открытым и дружелюбным, а сейчас напряженно застыл напротив, и взгляд его был настороженным. — Привет. — Как ты? — ничего интереснее я не придумал. Ли дернул плечами: — Ничего, а ты? — В порядке, — соврал я. — Пришел извиниться. Я не должен был реагировать на твое признание так… остро. — Все хорошо, — Ли улыбнулся и, казалось, слегка расслабился. — Можем представить, что я ничего не говорил. — Да, пожалуй, — такое предложение меня полностью устраивало. — И еще… Мои слова о навязчивости… Забудь. Ли улыбнулся шире и медленно опустил глаза. — Посмотришь? — он кивнул на свежие деревянные доски на верстаке. Тугой узел в груди ослаб, хоть и не развязался совсем. Я подошел к столу и узнал тонкий аромат — вишневое дерево. Мой взгляд скользнул по загорелым рукам Ли и выше — к сосредоточенному лицу. Морщинка между густых бровей стала глубже, но Ли казался полностью расслабленным. Что-то запретное шевельнулось во мне, когда я подумал о том, что беззастенчиво рассматривал его, увлеченного работой. Прежде я не задумывался о мужской красоте, хоть Ли и показался мне эффектным с самой первой встречи: в нем было нечто особенное — то, что не давало отвести от него взгляд. Теперь, зная его сексуальные предпочтения, я подумал, что многие геи мира мечтали бы заполучить такого парня. А Ли… признался в том, что ему очень нравлюсь я. Под ребрами шевельнулось что-то горячее, как тогда в ванной, когда он чуть не поцеловал меня. Интересно, как бы я отреагировал, если бы Ли не спасовал и сделал, что хотел? Наверное, врезал бы по его красивым губам, которые прямо сейчас растягивались в слабой улыбке — живо захотелось узнать, о чем он думает. А если бы мне понравился его поцелуй? — внезапная мысль ударила в голову и ускорила пульс. Ли повернулся, и я не успел отвести взгляд от его лица. — Хочешь попробовать? — прозвучал его негромкий голос. Я сглотнул. «Попробовать что?» — едва не вырвалось вслух. Ли смутился, не понимая выражение моего лица, а у меня в голове вдруг не осталось ни одной связной мысли, кроме той, что его темно-зеленая рубашка безупречно подходит к его глазам. Вот черт. Я снова попал под чары его завораживающей привлекательности, как в тот вечер, когда мы засиделись у него допоздна, болтая обо всем подряд. Ли приподнял бровь, взгляд его стал чуточку лукавым. Я нахмурился и с трудом отвел глаза от его лица. Мозг, наконец, заработал: Ли уступает место у рабочего стола. Я старался не обращать внимания на то, что он стоит слишком близко ко мне, и никак не отреагировать на его тихое: «Я рад, что ты пришел, Ричард».***
На экране ноутбука появилось улыбающееся лицо в обрамлении волнистых каштановых волос. Полумрак в комнате собеседницы напомнил об огромной разнице во времени — у меня было утро, а в Мельбурне — поздний вечер, а бокал вина слева от нее — о том, что у подруги припасена какая-то история. Патриция из той категории людей, с которыми можно не общаться несколько месяцев, а видеться вживую и того реже, но все равно оставаться близкими людьми. Мы познакомились, когда моя первая книга вышла в свет, и вряд ли могли представить, что по прошествии стольких лет останемся друзьями. Я долго слушал ее милую болтовню, периодически вставляя нужные по смыслу междометия, вкратце поведал о жизни «вдали от цивилизации» и о том, что роман идет тяжело как никогда. О новом знакомстве я умолчал, но подруга заметила, что я недоговариваю. И почему женщины такие проницательные? Как бы то ни было, я не мог поделиться рассказом о своей странной дружбе. Тем более сам многого не понимал… Общение с Ли возобновилось, но стало иным. Я пытался забыть о правде, представить, что рядом тот самый Ли — милый друг, с которым комфортно и легко, который стал неотъемлемой частью моей жизни здесь… Я ошибся, чудовищно ошибся, посчитав, что смогу забыть о его признании. У меня не получалось не смотреть на него через призму его симпатии ко мне. Ли тоже стал другим, как будто растерял способность притворяться в моем обществе. Иногда он откровенно избегал смотреть на меня, а порой его взгляд непозволительно долго блуждал по моему лицу, заставляя испытывать горячее смущение. Временами меня накрывало странное извращенное желание узнать, о чем он думает, когда смотрит на меня так, или когда его взгляд быстро и, казалось бы, случайно сканирует меня сверху донизу. Слишком часто мы сталкивались глазами, и Ли почти всегда первым отводил взгляд. И почему нежность в его невозможных глазах заставляет едва не передергиваться от странного ощущения в теле? Я намеренно стал чаще ссылаться на мелкие дела, чтобы меньше проводить времени вместе, и старался не обращать внимания, не винить себя, что глаза Ли топит грусть. Мы смиримся. Так будет правильнее. Вот только я не учел тот факт, что не все в жизни можно подстроить под себя. У судьбы были другие планы.***
Громкий стук в дверь разорвал тишину дома. Рановато для посетителей, а учитывая, что ко мне приходит только Ли, я почему-то забеспокоился. Неспроста, как я понял, увидев бледное и взволнованное лицо соседа. О приветствии мы оба забыли — просто уставились друг на друга на несколько мучительных секунд. — Что случилось? — я отступил назад, пропуская его в дом, но Ли мотнул головой и остался стоять на пороге. — Когда ты видел Карла в последний раз? — его голос прозвучал глухо. — Вчера вечером, когда возвращал тебе газонокосилку, — на секунду задумавшись, ответил я. Ли тяжело выдохнул. — Не знаю, что делать… Его нигде нет. — Так… — я шагнул за порог, закрывая за собой дверь, — а ты когда в последний раз его видел? — Ты ушел к себе, я остался в мастерской. За Карлом не следил. Спустя час, может, чуть больше обнаружил, что его нигде нет, — Ли пытался справиться с волнением. — Не помню, чтобы он вообще когда-то убегал. Я искал его вчера и сегодня… — Почему сразу не зашел ко мне? — резко спросил я, отчего-то раздражаясь. Он опустил голову и промолчал. — Ладно, — я спустился с крыльца, Ли — следом.***
Мы прочесали округу, спрашивали соседей и прохожих, но белый пес как в воду канул. Далеко за полдень я с трудом уговорил Ли перекусить, хотя мне самому кусок в горло не лез. К вечеру мы исследовали все до фермы Эмерсонов, за которой была довольно оживленная автотрасса. Я старался не думать о проносящихся по ней машинах. Ли отчаялся, и я не знал, как подбодрить его, только продолжал неустанно рыскать по уже пройденным тропам и дорогам. С наступлением сумерек надежда найти Карла почти пропала и у меня. — Я пройдусь еще вдоль дороги, — хрипло проговорил Ли, когда мы в очередной раз вернулись к его дому. — Не надо, Ли, — я едва не ляпнул, что это бесполезно, но вовремя осекся, — ты устал… — Я не устал, — упрямо возразил он и потер пальцами глаза и лоб. — Ладно, — не стал спорить я, — тогда ты в одну сторону, а я — в другую. Он слабо улыбнулся мне. Впервые за прошедшие сутки. Или больше. Вчера вечером мы даже не поговорили — я поспешил уйти. Теперь я часто поспешно уходил от него. От вида Ли — измотанного и переживающего — у меня сдавило грудь. Захотелось прижать к себе этого милого, большого мальчишку, который сознался в своих чувствах ко мне, снова зарыться пальцами в прохладные пряди, сказать банальное «все будет хорошо». Но я не знал, будет ли хорошо и просто застыл рядом, глядя в бледное лицо. — У меня нет никого кроме тебя и Карла, — он сказал это так тихо, что я подумал, мне послышалось. Может, Ли и сам не хотел говорить эти слова — горькие и предельно искренние. — Иди сюда, — пробормотал я, и притянул его к себе, чувствуя, как сердце переполняется теплом. Ли облегченно вздохнул и прижался ко мне, его подбородок уперся мне в плечо, а пальцы вцепились в мою рубашку. Я вдруг понял, что не хочу, чтобы ему было больно, чтобы он переживал и боялся, чтобы он был несчастен. Я уткнулся носом в мягкие волны его волос, вдохнул их едва уловимый приятный запах, такой знакомый и близкий — цветущих трав и пряного солнца. — Все будет хорошо, — таки сказал я, придав голосу уверенности. Мы отстранились друг от друга, и Ли не решился поднять голову, пока не сделал шаг назад. Полумрак скрыл его лицо. Спустя двадцать минут мы попрощались у его дома, и я ушел к себе с тяжелым сердцем. Карл так и не нашелся.***
Перед тем, как зайти в дом, я свистнул в ночь и прислушался, но кроме оглушающего треска цикад не было слышно ничего. Сон не шел ко мне, и я снова долго ворочался в постели. То и дело я прокручивал в голове отрывки прошедшего дня, пытался построить цепочку возможных событий. Куда мог подеваться пес, который на моей памяти не уходил за пределы наших дворов? Идею похищения я отмел сразу — слишком глупой она казалось. Уставившись в потолок, я наблюдал за подергиванием теней от ветвей скрипучей вишни в моем саду, и едва не подскочил, пронзенный, казалось бы, совершенно бредовой, но в то же время невероятно логичной мыслью. Вооружившись фонарем, я вышел во двор и поспешил к густым кустарникам, как в детстве, мысленно прося не Бога, но какие-то высшие силы, чтобы моя догадка оказалась верна. Мощный луч осветил вымахавшие за жаркие влажные месяцы заросли, и я шагнул в их неведомое царство. Несколько минут луч света без толку шарил по земле, но вот я повернул фонарь правее, и сердце зашлось в бешеном ритме от облегчения и радости. Моя догадка подтвердилась — Карл застрял в кроличьей норе. Было видно только заднюю часть его тела, остальная была скрыта в земляном плену. Под лапами виднелись ямки расковырянной земли от безуспешных попыток выбраться. Я прикоснулся к нему — Карл не реагировал, и я с ужасом подумал, что он наглотался земли и задохнулся. Вдруг задние лапы слабо шевельнулись. Живой! Я легонько потянул его, боясь навредить, но, похоже, Карла что-то держало. Мне пришлось лечь и засунуть руку в нору. Карл зацепился ошейником за корень, а тот вдобавок впился ему в шею, не только не позволяя выбраться, но и причиняя боль. Спустя минуту усиленных манипуляций коряга наконец поддалась, и я вытянул Карла на свет божий или, учитывая время суток, скорее на тьму. — Ну что, приятель, нашел «Страну чудес»? — усмехнулся я, прижимая животное к себе, и успокаивающе гладя. Карл, напуганный и измученный попытками выбраться, был обессилен. Я осмотрел пса. Похоже, он всерьез не пострадал и отделался сильным испугом. Страшно представить, что чувствуешь, оказавшись в подобной ситуации. — Ты молодец, малыш, — я поднялся, держа его на руках. — Идем домой. Грязная морда мотнулась, и влажный нос скользнул по моей щеке. Я был чрезвычайно доволен собой, а еще… безумно хотел увидеть счастливое удивление в глазах Ли. Сердце наполнилось предвкушением радости. Одной на двоих.