Мой анестетик

POV Белла – Я пробовала с Джоном, – тихо сказала Джейми, сжимая мои ладони в своих. – Что пробовала? – ласково переспросила я, понимая, что сейчас ни в коем случае нельзя давить на любимую. Я старалась не показывать, что резкие слова девушки задели меня и даже обидели. Нахлынувшие чувства были такими же противоречивыми, как настроение Джейми. Одна сторона подсознания хотела едко поинтересоваться, почему любимая не считает позицию снизу унизительной, когда в ней нахожусь я, или же унижать меня – это нормально? Но глубоко внутри я ощущала лишь желание помочь ей. Помочь открыться, преодолеть травму из прошлого и снова наслаждаться занятиями любовью без стереотипов. А ещё от одного вопроса мои ладони холодели, сердце бешено колотилось в груди и паника вновь подступала к горлу. Что произошло с Джейми до нашей встречи, раз теперь она так боится быть снизу? Ответ на это я получила почти сразу. – Я пробовала быть нижней, – повторила девушка, кусая губы. Её подозрительно покрасневшие глаза влажно блестели, и любимая говорила медленно, словно боялась собственных слов. – Что случилось? – прошептала я, чувствуя, как всё внутри мучительно сжимается. Уже в который раз за наши недолгие отношения с любимой я ощущала это – надвигающееся отчаяние и страх услышать то, что вот-вот скажет Джейми. Я хотела, чтобы девушка полностью доверилась мне, но не было ничего хуже, чем представлять в голове болезненные сцены из её прошлого и понимать, что я никак не могу исправить их, изменить то, что она пережила, забрать себе. И мне оставалось лишь задыхаться от жалости к любимой и желания крепко-крепко прижать её к себе и не отпускать. – Видишь ли, наша с Джоном история вовсе не такая безоблачная, какой её любит представлять пресса, – Джейми подтянула сбитые колени к груди. – Ты когда-нибудь читала о нас? Я имею в виду... я была твоим кумиром... – Ты и сейчас мой кумир, – улыбнулась я, заправляя каштановый локон ей за ушко, скользя кончиками пальцев по нежной веснушчатой щеке, стараясь успокоить и хоть немного расслабить. Девушка улыбнулась в ответ, и нам обеим стало чуть-чуть легче. – Конечно, читала, я тогда думала, что ты выйдешь за него замуж. – Как всё изменилось! – усмехнулась любимая, но её глаза были полны боли, от которой у меня перехватывало дыхание. –Какой ты видела нашу пару? – Идеальной, – призналась я. – Такие только в старых фильмах. Безумно талантливая девушка-хирург и красивый опытный мужчина старше неё, да ещё и тоже врач. Влюблённость с первого взгляда, свидания в дорогих ресторанах, роман на первых полосах газет. Но, кажется, он был против того, чтобы ты всё время проводила в операционной? – Верно, – кивнула Джейми, и что-то в выражении её лица заставило меня содрогнуться. – И это стало самым первым тревожным сигналом, который я, конечно же, проигнорировала. – Тревожным... сигналом? – я нервно сглотнула, прекрасно понимая, к чему это всё ведёт, но не в силах озвучить. Девушка посмотрела мне прямо в глаза и сказала: – Да, у нас были насильственные отношения, и это касалось постели в том числе. В этот момент я остро ощутила, как внутри будто что-то порвалось, рухнуло вниз, словно вся моя система ценностей, нет, всё предыдущее видение мира вдруг перестало существовать. Я настолько оцепенела, что не могла даже моргать и только смотрела на любимую, как будто надеялась на её смех и беззаботное «Я пошутила». Ведь Джейми, моя сильная, независимая, уверенная в себе Джейми, не могла оказаться в насильственных отношениях? Не могла. Не должна была. Но оказалась. – Сначала всё было именно так, как ты только что сказала, – начала рассказывать девушка, отстранённо глядя в какую-то точку, видную лишь ей одной, и я сразу поняла: любимая вспоминает. – Джон устроился на работу в Маунт Синай, врач общей практики с безупречной репутацией, мягкий с пациентами, прекрасный диагност, настоящая находка. Мы пересеклись благодаря общему пациенту и сразу нашли общий язык. Я тогда была всё ещё очень молодой, неопытной в плане романтических отношений, плюс пересилило желание доказать, что я нормальная и предпочитаю мужчин. Джон очень красиво за мной ухаживал, водил на свидания, и очень скоро вся клиника стала воспринимать нас как пару, а затем подключилась вся остальная общественность. Как же – Джейми Роджерс наконец нашла себе партнёра, это ведь не менее важно, чем её хирургический талант! Джейми на секунду прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и продолжила, а я напряжённо вцепилась в угол одеяла, комкая ткань в пальцах. – С сексом всё было прекрасно. Нет, никакого высшего наслаждения я по-прежнему не испытывала, мужское тело всё так же не вызывало особого интереса, но я занимала позицию сверху, получала оргазмы и оставалась вполне удовлетворённой. Джон всегда следил за собой и находился в шикарной форме, да и моё удовольствие было для него на первом месте... по крайней мере, сперва я думала именно так. Голос девушки дрогнул, однако она не перестала говорить, лишь крепче сжала мои пальцы, словно те были спасательным кругом. – Когда я думаю об этом сейчас, то понимаю: предупреждающих знаков на самом деле было огромное множество, не знаю, почему я оставалась в этих отношениях так долго. Хотя нет, знаю: я хотела быть такой же, как все, и иметь спутника жизни мужского пола так же, как все остальные девушки в моём возрасте. Я не допускала и мысли об отношениях с девушкой. Любимая доверчиво взглянула на меня, как будто извиняясь за свои слова и прося разрешения рассказывать дальше. Я поднесла её ладонь к губам и нежно поцеловала тыльную сторону, показывая, что я здесь и готова выслушать всё независимо от того, насколько болезненным это будет для меня самой. – Всё началось с хирургии, точнее, недовольства Джона тем, что я столько времени уделяю ей... He used to call me DN, That stood for deadly nightshade, ‘Cause I was filled with poison, But blessed with beauty and rage... Он называл меня БД, Это значило «беладонна», Ведь я была полна яда, Но одарена красотой и яростью... – Да, Джон, уже иду, – вздохнула я, привалившись спиной к прохладной стене предоперационной. Пятое по счёту вмешательство за смену – краниотомия при аневризме – только что завершилось, и я была выжата, как лимон, но предвкушение вечернего свидания с моим мужчиной помогало не расклеиться. Я улыбнулась, думая о заранее приготовленном наряде, аккуратно висящем на вешалке в шкафу. – Ты серьёзно? – саркастически спросил Джон, и мечтательная улыбка мгновенно схлынула с моего лица. Его резкий тон заставил всё внутри неприятно сжаться. Я ожидала, что он спросит, как прошла операция, а затем ласково скажет, что ждёт меня, но, похоже, у Джона были другие планы. – Да, а... что такое? – проглотив комок в горле, проговорила я. – Ты должна была закончить два часа назад, разве нет? – его голос с каждой секундой становился всё злее. – У пациента возникли осложнения, – тихо сказала я, собрав в кулак всё своё самообладание, чтобы не заплакать. – Прости, ты ведь знаешь, что я не могу точно определить, завершится ли операция в нужное время... – Да, Джейми, то, что хирургия тебе важнее всего на свете, я уже точно понял, – ответил Джон, и каждое его слово было пропитано разочарованием. – Я люблю тебя больше, чем я любил кого-либо, и знаешь, я не думаю, что тебя кто-то ещё так полюбит, кроме меня, но, судя по всему, тебе этого недостаточно, так что можешь возвращаться в свою операционную. Пока. На том конце провода послышались короткие гудки. – Джон постоянно говорил, что он – моя судьба, что мы созданы друг для друга и что хирургические инструменты не согреют меня в старости, – сказала Джейми. – Он всё время повторял, что никто не будет любить меня больше него, закатывал скандалы, если я задерживалась в операционной. Один раз даже сказал, что я специально выбрала хирургию, потому что там преобладают мужчины. К Стивену и Марку Джон, разумеется, тоже меня ревновал. Сперва это были просто слова, но потом началось кое-что ещё. Jim told me that, He hit me and it felt like a kiss. Jim brought me back, Reminded me of when we were kids... This is ultraviolence, ultraviolence, I can hear sirens, sirens, He hit me and it felt like a kiss, I can hear violins, violins, Give me all of that ultraviolence... Джим сам мне это сказал, Он ударил меня, но мне казалось, что поцеловал. Джим вернул меня в то время, Когда мы были детьми... Это – ультранасилие, ультранасилие, Я слышу вой сирен, Он ударил меня, но это было словно поцелуй. Я слышу звуки скрипок, Дай мне всё это ультранасилие до конца... – Знаешь, я тут подумал, – начал Джон, устраиваясь рядом со мной на диване. – Как ты смотришь на то, чтобы в будущем мы поженились? – Ммм? – я оторвалась от длинной статьи про инновации в нейрохирургии, которую читала уже полчаса. Я только сегодня узнала о том, что в конце недели мне предстояло выступить перед Американской ассоциацией нейрохирургов, в очередной раз подтверждая свою квалификацию. – Поженились? Мы встречаемся всего месяц, а ты уже хочешь погрузиться в рутину семейных будней? – Ну, мне скоро тридцать три, как-никак, пора бы об этом подумать, а ты просто идеально подходишь на роль миссис Фартинг, – улыбнулся Джон. – Вообще-то я не планирую менять фамилию и отказываться от статуса доктора, – приподняла брови я, вновь углубляясь в статью. – Ты ещё молодая, успеешь передумать, да и что может быть лучше, чем одна фамилия у супругов? Наши с тобой дети тоже будут её носить, это ведь здорово! Ты станешь прекрасной мамой, мы купим дом на побережье Калифорнии... Джейми, ты меня слушаешь или нет? В следующую секунду я почувствовала резкую боль в предплечье и ахнула от неожиданности – Джон сильно меня ущипнул. – Что ты делаешь?! – выкрикнула я, потирая уже начинающий проявляться синяк. – Прости, любимая, не рассчитал, – виновато сказал он, целуя пульсирующее место. – Но почему ты никогда меня не слушаешь? – Это повторялось несколько раз, – прошептала Джейми, и её руки покрылись гусиной кожей – то ли от холода, то ли от болезненных воспоминаний. Я принялась тереть плечи девушки, согревая её. – Конечно, Джон никогда не бил меня, иначе я бы сразу его оставила, но он регулярно щипал меня, мог даже потянуть за волосы, как бы в шутку, и всегда просил прощения после этого, а я снова и снова заставляла себя не думать о его поведении. Однако когда это перешло в постель, я испугалась. Jim raised me up, He hurt me but it felt like true love. Jim told me that Loving him was never enough. Джим помог мне подняться, Он делал мне больно, но это было для меня настоящей любовью. Джим приучил меня, Что просто любить его никогда не было достаточно. – Расслабься, Джейми, – прошептал Джон, прижимая меня к кровати своим телом, просовывая ладонь между моих бёдер и широко разводя их в стороны. Он был куда сильнее меня, и сейчас я как никогда отчётливо ощущала это. Я зажмурилась от стыда, как обычно, когда я находилась снизу. – Тебе нужно научиться расслабляться, слышишь? О чём ты там думаешь? Опять о своей хирургии, да? – Нет, просто... – я уткнулась лицом в его плечо, пока он стягивал с себя боксёры. – Что такое? – Джон взял оба моих запястья в свою руку, заводя их мне за голову. – Ничего, я сделаю тебе очень хорошо, и ты забудешь о работе. Ты готова для меня? Его пальцы прошлись между моих половых губ, и я поморщилась, зная, что у меня внизу нет даже намёка на смазку. – Опять вся сухая, прямо как щепка, – вздохнул Джон и покачал головой. – Да, Джейми, хирургия не лучшим образом влияет на нашу интимную жизнь, тебе не кажется? Так и фригидной можно стать. Давай-ка мы с тобой попробуем кое-что. Его ладонь спустилась ниже, и я почувствовала подушечку пальца между своих ягодиц, настойчиво проникающую внутрь. – Нет, нет! – в панике воскликнула я, вся напрягшись. – Не надо туда! – Мы просто попробуем, Джейми, и всё, – ласково уговаривал Джон. – Расслабься, и тебе понравится! Ты сама себе не даёшь получить удовольствие! – Нет, – я отталкивала его. – Нет. – Ну хорошо, хорошо, не будем, – согласился мужчина. — Подними маечку, я хочу на тебя посмотреть. Он взялся за края ткани, пытаясь задрать её, но я не позволила, отчаянно протестуя. — Тогда я тебя потрогаю, — руки Джона проникли под майку и грубо стиснули мою грудь, выкручивая соски. Я дёрнулась, кусая нижнюю губу. Он вошёл в меня, и я вздрогнула, стиснув зубы, пытаясь вернуть возбуждение. – Ммм, какая ты узкая, – выдохнул Джон, горячо целуя меня, и я ощутила, как внизу живота становится теплее. – Ты же не против небольшой игры? Одной рукой он стиснул мои запястья, и я на мгновение подумала, что он их вывихнет, а второй слегка сжал горло, не прекращая двигаться во мне. – Видите, доктор Роджерс, вы тоже можете побыть слабой женщиной, это так заводит, – прошептал Джон мне на ушко, до боли прикусив мочку. Я закрыла глаза и прикинула, через сколько времени он получит свою разрядку. – У Джона была определённая склонность к БДСМ, – пожала плечами любимая. – Не такая, какая сформировалась потом у меня, но он всё время пытался как-то доминировать во время секса, почти каждую ночь так или иначе делал мне больно. Один раз предложил попробовать наручники. We can go back to New York, Loving you was really hard. We could go back to Woodstock, Where they don’t know who we are... Мы можем вернуться в Нью-Йорк, Любить тебя было очень тяжело. Мы можем вернуться в Вудсток, Туда, где они не знают наших имён. – Ты сказал, что они ничего не повредят! – кричала я, глядя на свои кровоточащие запястья со следами наручников. – Прости, милая, прости, я сейчас всё сделаю, только принесу аптечку, – дверь спальни захлопнулась, оставив меня в темноте. Впервые за всё время наших отношений я заплакала. – А потом мы поехали к моим родителям, потому что я любила Джона, я правда любила его и хотела с ними познакомить, но всё изменилось, когда папа заметил мои синяки. Heaven is on Earth, I will do everything for you, babe. Blessed is this union, Crying tears of gold like lemonade. Рай, он на Земле. Я всё сделаю ради тебя, детка, Нам суждено быть вместе, Слёзы золотые, словно лимонад. – Передашь мне салат, Джейми? – попросил папа, кивнув на большую прозрачную миску справа от меня. – Конечно, сейчас, – улыбнулась я, протягивая ему Цезарь с курицей – фирменное блюдо мамы и одно из немногих, что она действительно умела готовить. Рукав моей лёгкой хлопковой рубашки задрался, и я тут же замерла, держа миску на весу. Взгляды родителей одновременно сосредоточились на синяках – маленьких пятнышках, идеально подходящих подушечкам пальцев Джона. – Откуда это у тебя? – тихо, медленно проговорил отец. – Это... случайно, – сглотнула я. Джон рядом со мной заёрзал на стуле: – Вы не подумайте, мистер Роджерс, это вовсе не то, о чём... – он встал из-за стола с явным намерением обнять меня за плечи. В следующую секунду папа метнулся к Джону, и его пальцы обвились вокруг шеи моего бойфренда. – Что ты с ней делаешь? – прошипел он. Джон попытался высвободиться, однако его габариты не значили ничего против роста и физической формы моего отца. – Роберт, отпусти его! – закричала мама. – Пап! – я упёрлась ладонями ему в грудь, отталкивая его от Джона. – Я тебя убью, – выдохнул папа, сверля мужчину взглядом. – Я убью тебя! – Ну, в тот момент я переживала не столько за Джона, сколько за папу, – призналась Джейми. – Я не хотела, чтобы из-за Джона карьера и репутация папы пострадали. Зная моего отца, можно было в полной мере предположить, что он действительно задушит его! – И правильно, – меня трясло от услышанного, по щекам текли слёзы. – Я сама виновата, что не ушла раньше, – вздохнула девушка, постепенно возвращаясь в реальность из прошлого. – У меня была куча поводов для этого, но Джон любил меня, и я думала, что смогу его изменить, ведь в остальное время он был идеальным партнёром... мы даже расстались друзьями, я жутко переживала, там, в Венеции, ты ведь помнишь историю моего кулона? И когда я думаю о Джоне сейчас, то не ощущаю негатива. Мы иногда сталкиваемся на медицинских конгрессах, и он постоянно говорит, что очень счастлив за меня. Поэтому да, всё это было по обоюдному согласию, он никогда бы не изнасиловал меня и не ударил, в этом я уверена... – Уверена? – прошептала я. – Джейми, никогда не говори, что ты виновата! Он давил на тебя, пытался подстроить под себя, и никакое количество заботы, никакая внешняя привлекательность не стоят того! И... Я хватала ртом воздух, не представляя, как выразить всё то, что чувствовала. А потом любимая посмотрела на меня из-под полуопущенных ресниц, и я почти до боли крепко прижала её к себе. – Я никогда никому тебя не отдам, никому, понятно? И слова стали не нужны.