ॐॐॐ
— Смотри, смотри, смотри! Тебе не хочется выкинуть меня из машины? Курт закурил, открыл банку вишневой кока-колы и закинул обе ноги на приборную панель новенькой Tesla Model 3, принадлежавшей Блейну. Пепел Курт предпочитал стряхивать прямо из окна, поэтому им приходилось ехать с черепашьей скоростью, чтобы сохранить обивку автомобиля. Хотел ли он убить Курта? Определенно. Хотел ли он дать по тормозам, опустить пассажирское сиденье до щелчка и заняться с Куртом любовью прямо на обочине? Возможно. — Куда мы все-таки едем? — спросил Блейн и, включив автопилот, повернул голову к Курту. Волосы его были в полном беспорядке, футболка задралась чуть ли не до подмышек, а изо рта торчала догорающая сигарета. Они проезжали мимо какого-то озера с мерцающей водой, переплетенной с лунным светом, но Блейн только и мог, что пялиться на голый живот Курта и серебряный пирсинг в его пупке. — Может, в Санта Фе? Познакомлю тебя со своими друзьями — они сдохнут от удивления. Подожди-ка… — Курт дал Блейну банку колы и уткнулся в свой телефон, запуская навигатор. — Недели нам точно хватит. Проедем через Индианаполис и Оклахому! Как тебе идея? — Я взял отгул, чтобы увидеть Оклахому и умереть? — Блейн сделал несколько жадных глотков колы, и ему в нос ударили пузырьки газа. Курта вдруг начало безумно завораживать то, как мужественно двигался его кадык: вверх-вниз, как какой-то отлаженный рычаг. — Ты миллионер, это твоя фирма, хватит мне врать, — отчеканил Курт. — Ты можешь делать все, что угодно. — Не так это работает, — пробурчал Блейн и покачал головой. — Знаешь, сколько денег я потеряю? — Ты можешь развернуться и поехать обратно в город. Я что ли тебя держу? — Я сам себя держу. Знаешь, что я понял за день общения с тобой? — Что я чокнутый? — И это тоже, — Блейн рассмеялся мягким гортанным смехом: это был очень красивый звук, невероятно музыкальный и крайне изящный в своей простоте. Так обычно смеются рок-звезды после своих концертов, когда усталость еще не взяла над ними верх, но на полноценный отрыв уже не хватает сил. Заслушавшись этим смехом, Курт даже немного забыл, о чем они говорили. — Но самое главное не то, что ты чокнутый, а я зануда. Главное, что я наконец готов... попытаться стать счастливым. — Блейн скинул с себя рубашку, выкидывая ее из машины, и остался в одной лишь белой майке. — Я устал существовать! Хочу тоже смотреть на звезды, черт меня побери! — Он нажал на голубую кнопку на сенсорной панели, и крыша автомобиля медленно отъехала назад. — В рот мне ноги, да ты и правда миллионер! — Курт вскочил на ноги и вскинул руки, позволяя ветру щекотать кончики пальцев. Блейн сделал то же самое, но потом решил обнять Курта за талию, чтобы не дать ему упасть. — А ты мне не верил? — прокричал он, пытаясь заглушить вой ветра. — Такая есть только у меня и Кендалл Дженнер! — Она что, и сама едет еще?! — Ты только сейчас заметил? Это же Tesla! — Одной рукой Блейн схватился за край лобового стекла, чувствуя, что его корпус начало сносить назад. Машина набирала скорость, и они с Куртом крепко держались друг за друга, чтобы не выпасть из нее. — Давай кричать? — неожиданно проорал тот Блейну в щеку. Он даже не стал переспрашивать, как делал это раньше: с Куртом это было бесполезно. Они ехали по многополосному мосту. Внизу плескалась вода, чуть тронутая дымкой ночного тумана, а рядом с берегом росли молодые секвойи. С прошитого звездами неба свисала луна. Блейн заорал во все горло, чувствуя, как копившееся годами напряжение начало покидать его тело. Ему наконец было плевать на все, кроме момента, который он проживал. Подорожают ли акции его компании в следующем месяце? Избавится ли Ник от издержек? Заключат ли они договор со SpaceX? Зачем думать об этом всем, когда ветер бьет в лицо, а губы Курта отливают синевой после вишневой газировки? Они встретились утром, а ночью Блейн уже ехал по шоссе в неизвестном направлении, проветривал подмышки на ветру и кричал во всю мочь прямо на звезды. Жизнь, жизнь, жизнь! Именно такой она должна быть, необузданной, обветренной, дико громкой и выпотрошенной моментами, где можно отпустить себя. Блейн уже давно потерял самого себя где-то в коридорах Массачусетского университета: он потерял себя, когда впервые выбрал курс биотехнологий вместо музыкального театра. Когда вместе со всеми начал пить Moët & Chandon вместо старого доброго Guinness Draught. И с тех самых времен, когда он начал носить костюмы вместо удобных джинсов, Блейн уже не помнил, кто он: у него было очень много титулов, и соответствовать надо было каждому. Он должен был быть миллионером, гением, немножко плейбоем, чудным изобретателем, он был должен каждому, но только не себе. Но что, если иногда ему просто хотелось лежать весь день в кровати и смотреть шоу про трансвеститов? Пить орехово-карамельный латте на собрании генеральных директоров или поставить на свой рабочий стол розового Манэки-нэко? Курт вихрем ворвался в его жизнь, распотрошил ее и достал откуда-то изнутри человека, которым Блейн всегда мечтал быть — человека, который жил по правилам, созданным им самим.ॐॐॐ
— Мама очень хотела, чтобы я поступил в Стэнфорд. Она так мечтала, чтобы у меня была другая… безбедная жизнь. Наверное, единственное, что беспокоит меня — это то, что я ее подвел. Мамы уже давно нет в живых, но ее образ все равно словно преследует меня, куда бы я ни пошел. Неужели она бы меня не поняла? Я не хотел «той» жизни. Не хотел выходить замуж за адвоката, спать с ним по праздникам и растить двух детей. Это была бы для меня не жизнь. Они лежали в траве, в полукилометрах от дороги, прислушиваясь к звукам природы вокруг. Время близилось к рассвету, поэтому букашки и другая мелкая живность начали суетиться, готовясь к наступлению нового дня. Блейн лежал прямо на земле, поэтому очень скоро вся его спина и ноги были мокрыми от росы. Курт улегся на свою рваную джинсовку и положил одну руку под голову, не сводя глаз с дырявого неба над головой. Они могли говорить часами и обо всем на свете. По сути, они были незнакомцами: им нечего было скрывать, потому что в прошлом их ничего не связывало. Курт знал, что через неделю их с Блейном дорога жизни разделится на две самостоятельные тропы, поэтому он без страха рассказывал ему и о своем детстве, и о старых шрамах, и о глупых историях, приключившихся с ним в еще школе. Курт был деревенским мальчишкой из Луизианы, умнейшим разгильдяем, и прошлое он считал наиважнейшей частью себя. У Курта тоже было много… нет, не титулов, а скорее ярлыков. Бродяга, деревенщина, сейчас еще и сирота. Психолог-самоучка, а однажды на несколько месяцев он стал еще и бомжом. Такие «титулы» его совершенно ни на что не обязывали, так что носить их было легко и приятно. — Что-то я заговорился, да? — Курт усмехнулся и посветил фонариком на близстоящее дерево. — Посмотри вон туда лучше. Что видишь? — Дерево. — А еще? — Свет на дереве? — спросил Блейн, и Курт закатил глаза. — Ладно, ладно. Мне кажется… — Он повнимательнее пригляделся к световому пятну, прыгнувшему на дерево из фонарика. — Мне кажется, это похоже на летучую мышь. Или вампира в плаще. — А мне напоминает бабочку. — Курт поежился и попытался сильнее закутаться в свою джинсовку. Он был не самым холодоустойчивым человеком, поэтому предрассветная зябь забиралась ему прямо под кожу. — Подожди, сейчас, — промычал Блейн. Он начал ворочаться, суетиться, и через пару секунд незаметно для себя Курт оказался в его объятиях. К слову, очень теплых и крепких. Блейн обхватил обеими руками его плечи, прижимая тело Курта к своему так, чтобы они столкнулись чуть ли не лицом к лицу. Блейн шумно дышал, и его длинные музыкальные пальцы дергались каждый раз, когда по телу Курта проходила дрожь. Это должно было быть началом чего-то, так ведь? Возможно, ради этого «чего-то» кто-то из них даже захочет изменить свою жизнь. — Блейн… Можно, я кое-что скажу? — прошептал Курт, делая длинные глубокие вдохи, чтобы не дать сердечному ритму разогнаться и перейти на бег. — Только не обижайся, — продолжил он уже с большей уверенностью. — Я знаю, что сейчас может произойти. И я очень прошу тебя вовремя остановиться. — Почему? — чуть ли не проскулил Блейн. — Потому что я психолог. И я вижу, что сейчас происходит между нами и к чему это приведет. Да, у нас с тобой… — Курт втянул носом воздух, сильно пропитанный запахом Блейна, — невероятная химия. У меня самого немного крыша едет, а такое нечасто бывает. Но, знаешь, вот если сейчас мы дадим ход всему этому, в конце оба пожалеем. У тебя своя жизнь в Нью-Йорке, супер-дупер богатая жизнь, а я после Санта Фе хотел сразу ехать в Сальвадор. Потом в Пхукет. Подул ветер: Блейн стиснул Курта еще крепче, и тому стало в десятки раз сложнее говорить. Нечасто он отказывал такому мужчине, а делать это в обнимку с ним было почти что невозможно. — Да, мы можем целую неделю заниматься невероятным, безумным, диким сексом… — Тут Блейн понял, что он далеко не железный, и принялся целовать шею Курта. — Но… Что… Потом? — Потом ты уедешь в Сальвадор, я уеду в Нью-Йорк… Я ни к чему тебя не обязываю, клянусь. — Блейн облизнул верхнюю губу и посмотрел на него душещипательным взглядом, полным слепого обожания. Курт мог бы понять все: и похоть, и желание, и страсть, но что он должен был делать с щенячьей преданностью незнакомого ему человека? Трахаться с Блейном неделю, а потом выкинуть его на помойку? — Только неделя невероятного, дикого, безумного секса… — продолжал Блейн, чередуя слова и мелкие поцелуи в шею. — Потом мы разойдемся, как в море корабли. По рукам? — Подожди, — вставил свое слово Курт и уперся руками Блейну в плечи, чтобы тот перестал прижиматься к его телу. — Блейн. Ты говорил мне, что мечтаешь о любви. — Да плевать, что я говорил… — Он снова потянулся к губам Курта, но тот успел вовремя повернуть голову. — Нет, стой! Я не хочу причинить тебе боль. — Так я буду сверху, — сказал Блейн и расплылся в наглой ухмылке. — Боже, ты ужасен! — воскликнул Курт, хотя он и сам на секунду не мог сдержать улыбки. Затем, однако, он стал опять предельно серьезен. — Понимаешь, я… Я ранил так очень много людей. Очень часто то, что для меня было просто сексом, для них было началом искренней любви. А я собирал вещи и уходил. Я еще никогда не оставался. В глазах Курта разлилось море грусти. — И я не хочу, чтобы ты стал очередной жертвой моей безответственности. Я хочу помочь тебе зажить по-настоящему, но никак не ранить тебя. — И что ты тогда предлагаешь делать? — Блейн вскочил на ноги. — Я тебя хочу. Ты меня, вроде, тоже хочешь. А вместе этого, мне теперь дрочить на заднем сиденье каждые несколько часов?! — Ну давай найдем тебе парня в Балтиморе и возьмем его с собой! — взорвался Курт. — Я твой психолог, а не мальчик для траханья! Мы так не договаривались вообще-то! Блейн молча пялился на Курта десять секунд, а потом протянул ему руку и ответил: — Хорошо. Тогда поехали прямо сейчас. Два часа, оставшихся до Балтимора, они проехали в напряженном молчании. Блейн хмурился, и Курт иногда искоса поглядывал на него, поражаясь тому, как в зависимости от настроения менялся его образ. Когда Блейн улыбался или смеялся, он был похож на радостного щенка — теперь же он вдруг превратился в грозного хищника, пантеру или темно-серую рысь. Если Блейн основал свою империю именно в таком настроении, неудивительно, что его начали бояться даже самые близкие друзья. — Почти приехали. Я предлагаю сначала позавтракать, а потом начать искать, — сухо сказал Блейн, не отрывая взгляда от дороги. Курт кивнул и снова поежился — но уже не из-за ночного холода. Они оба вышли из машины, и Блейн пошел вперед, не удостоив своего попутчика и взглядом. Курт понял наконец, почему лишь такие люди, как Блейн Андерсон, могли с легкостью зарабатывать миллионы. Они всегда подчинялись правилам, созданным другими.