Вы в игре

POV Кирилл

Я заметил Шестакова, как только зашёл в свой двор. Он стоял у детской площадки, держась за перекладину качелей, лениво покачивая. Мне кажется, или Тимур был грустным? Приблизившись, замечаю, что его брови сведены к переносице, а губы сжаты в тонкую полоску. Когда одноклассник увидел меня, то его лицо немного прояснилось, но образ крутого парня тут же пришёл на смену. Он грозно отпустил перекладину качельки и уверенным шагом направился ко мне. Толчок в грудь и я врезаюсь в стену детской башни. — Я жду объяснений, Одинцов, — шипит он, нахмурившись. — Если ты хочешь меня побить, то пожалуйста, валяй, — безэмоционально говорю я, убрав руку одноклассника со своего плеча. Шестаков вальяжно отходит на шаг назад, мотнув головой, убирая русые пряди волос со лба. Он с вызовом разглядывает меня, запустив руки в карманы растянутых спортивных штанов. Похоже, что он и вовсе навестил меня в домашней одежде. — Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь, Кирилл, — подаёт голос Тимур, смотря мне прямо в глаза. — Я ничего не забыл с того времени, когда мы были друзьями. Ты ещё и прекрасно знаешь, что всё происходящее последних лет даётся мне нелегко. Вся эта роль крутого мачо, — он стал рассматривать свои ногти, закусывая нижнюю губу, — ужасно мне надоела и я рад, что скоро закончу школу. Но твоя сегодняшняя выходка, — парень негодующе зыркнул на меня, цокнув. — У тебя впереди целая ночь, так что нарисуй синяк под глазом, а завтра скажешь, что я тебе его поставил, понял? — Более чем, — отвечаю, отойдя от стенки башни. — Зайдёшь на чай? Этот вопрос я задал, чтобы проследить за реакцией Шестакова. Он сузил глаза, поджав губы. — Иди нахуй, Одинцов, — выплюнул парень со злостью, но через минуту, немного смягчившись, добавил: — Как-нибудь в другой раз. Я провожал его взглядом до тех пор, пока одноклассник не вышел с моего двора. Грустно улыбаюсь и медленно плетусь к своему подъезду. В гостиной мамы уже не было. Наверное перебралась в свою комнату, ну или опять работает в ночную. Я уже давно перестал высчитывать дни, когда у неё дневная смена, а тем более ночная. Мать работает так, словно единственный работник в этой конторке, набирая столько рабочих часов, что в скором времени можно забыть её внешность. Когда наши отношения ещё были похожи на нормальные, то я часто говорил, чтобы она не пыталась забыть смерть отца таким образом. Но эта женщина лишь отмахивалась, постоянно повторяя, что всё контролирует и её хватит и для работы, и для меня. Но эти слова правдивы лишь наполовину. Я лениво разулся, прошёл на кухню, плюхнувшись на табурет. У плиты стояла сковорода, прикрытая крышкой. Мне стало любопытно, что там, поэтому немного наклонился, протянув руку. В чугунной посудине оказались спагетти «Болоньезе». По мне, так это обычные макароны с фаршем, а не какой-то итальянский шедевр. Это мамино любимое блюдо, поэтому она так им восторгается. Есть не особо хотелось, поэтому я вновь закрыл крышку, встал и направился в свою комнату. Сняв с себя кофту и оставшись в одной футболке, я опустился на край кровати, достав из кармана джинс смятый листок. Сейчас перечитывать это легче, чем в том доме. Вновь и вновь пробегаю глазами по пляшущим строчкам, содрогаясь от мысли, что этого рыжего парня больше нет. Я соврал. С осознанием того, что Максим ушёл не просто из жизни, а покинул тебя, становится настолько больно, из-за чего хочется кричать в голос, скребя ногтями щёки. Но я лишь роняю лицо на подушку, начиная плакать, прижав этот лист к груди. Мне так много хочется сказать рыжеволосому, спросить, увидеть улыбку и обнять. Каких-то несколько дней назад он был здесь. Лежал на моей кровати. Мило сопел. Прижимался ко мне. Смущающе придвигался, целуя. От этих воспоминаний становится ещё больнее и я уже просто не сдерживаю свои слёзы, дав волю эмоциям. Около полуночи я уже просто сижу на кровати по-турецки, смотря опухшими глазами напротив себя. Наверное, мне даже не придётся рисовать синяки, как просил Шестаков, ибо от такой ночи они будут ещё больше моих постоянных. Почему так происходит в жизни? Ты находишь человека, который становится тебе близок за какой-то день или два, жаждешь его общения, ждёшь новой встречи, постоянно думаешь о нём, мечтаешь. А он? Он просто уходит, оставив какое-то послание, от которого тебе становится только хуже. Со мной происходило такое в интернете и я по-детски думал, что это самое больное. Но оказалось, что нет. Куда больнее, когда тебя покидают люди, что были с тобой в реальности. Переписки можно удалить и забыть, а эти воспоминания о взглядах, разговорах, прикосновениях... Я вздрогнул, когда телефон на полу стал вибрировать. Лениво наклонился, взяв гаджет и ответив на звонок. — Да? — хрипло спрашиваю, потерев переносицу. — Что с голосом? Отпиздили, что ли? Куратор. Такое чувство, что я услышал в его голосе нотки волнения, но меня сейчас это только раздражает, что хочется тут же показать этому человеку, но я сдерживаюсь. Не понимаю зачем. — Нет, — коротко отвечаю, слегка прокашлявшись. — Эм, заболел? Наверное, он позвонил, чтобы поговорить о чём-то своём и сейчас крайне недоволен, что приходится расспрашивать обо мне. Хотя, может я накручиваю и всё не так уж плохо. И сейчас в моей голове лишь два вопроса. Рассказать всё этому парню, которого я ненавижу ещё больше после того разговора по Skype? Как бы странно сейчас не звучало, но к этой причине прибавляется ещё и случившееся с Максимом, ведь все кураторы делают одно дело, а он с ними заодно. Или же наплевать и переступить через себя, выговорившись? Но отсюда выплывают ещё вопросы. Правильно ли я сделаю, рассказав? Он может не понять, обозвав или послав. А вдруг поддержит? Что если мне самому станет легче? — Твоё сопение, безусловно, очень сексуальное, но оно меня уже раздражает, — подаёт голос парень, выдернув меня из своих мыслей. — На ближайшие сорок дней я твой единственный друг, поэтому у нас не должно быть секретов. Выкладывай. Будь я в другом состоянии, то наверняка бы послал куратора после этой фразы, но сейчас она подействовала на меня странно и мой монолог начался сам собой. Парень слушал молча, изредка останавливая меня, когда я начинал задыхаться от плача, вновь вспоминая. Саша ухмылялся, пытаясь отшутиться, мол, он будет выбирать способ моего самоубийства, а не я сейчас должен так нелепо умереть. Я почему-то тоже глупо смеялся, благодаря, что он поднимает мне настроение этими идиотскими шутками. Чёрт, да я даже письмо ему зачитал, опустив те моменты, где Максим просил меня попытаться выйти из игры. Последний раз шмыгнув носом, я замолчал, ожидая комментарий куратора. Он не заставил себя долго ждать. — Знаешь, Кирилл, ты мальчик не маленький, прекрасно понимаешь, что люди приходят и уходят. Кто-то задерживается в твоей жизни надолго, а кто-то на несколько дней или даже меньше. Но, как правило, все уходят. Или по своему желанию, или ты сам от них откажешься, или произойдёт что-то такое, что заставит вас попрощаться друг с другом. Например, смерть. Ты действительно думал, что если бы не игра, то вы продолжили общаться? Признаю, такое возможно, но уверен ли ты, что это было бы надолго? Этот парень живёт в своём мире и тот, кто приходит в него, лишь играет отведённую роль. Вот и ты засветился в его «реальности». Чему-то научил этого парня, на что-то открыл глаза, позволил ощутить определённые эмоции. И всё. На этом ты закончил свою роль в его мире. Я не знаю, пытался ли меня таким образом куратор утешить, но это помогло. Я прокручивал в голове моменты, в которых Максим мне казался странным. Его рассказы были ужасны, но рыжеволосый ведал их с улыбкой на губах, будто это что-то смешное. Это поражало меня, но я не придавал особого значения. А сейчас... Мне будто открыли глаза. Но всё же, вдруг это было сказано лишь для утешения? — Ты психолог какой-то, что ли? Как будто на приёме побывал, — решил отшутиться я, на что получил смешок. — В душе мы все психологи, Кирилл. Если мне вдруг захочется выговориться тебе, то ты наверняка будешь пытаться подбодрить, приводя различные аргументы или говорить те шаблонные фразы из кинофильмов. — Иногда ты начинаешь мне нравиться, но это происходит очень редко, — честно говорю я и слышу смех куратора. Приятный и заливистый. — Но я всё равно тебя ненавижу. Будь ты обычным человеком, который в самом деле мне друг, а не убийца, то нравился бы больше. — Увы и ах, Кирюша. Значит, я должен был появиться в твоей жизни именно в такой роли. Будь я обычным другом, то было бы не так интересно, согласись. — Я подумаю над этим, но скорее не соглашусь, уж прости, — едко, но спокойно отвечаю, взглянув на настенные часы. Тринадцать минут третьего. — Иногда ты кажешься нормальным, но в остальное время ужасное мудло. — Приму это за комплимент, — парень улыбается. Это слышно по интонации его голоса. — Ты хочешь разговаривать со мной до четырёх двадцати? А то не посылаешь, приятности тут говоришь. Влюбился в меня? Закатываю глаза, услышав этот самодовольный смешок. — Я скорее трахну кого-то из дружков своего недруга, чем буду испытывать к тебе что-то, кроме ненависти и отвращения. — Не зарекайся, Кирюш. А то мне станет скучно и следующее задание будет именно тем, что тебе более приятно. Морщусь, послав этого урода на его орган, сбросив трубку. Спасибо хоть за то, что отвлёк меня. Плюхаюсь на кровать, прикрыв глаза, но вибрация, оповещающая о новом сообщении, заставляет вновь взять телефон. << Чтобы в четыре двадцать был в сети :) И тебе спокойной ночи, урод.