* * *
— Этот город без неба, где над скатами крыш вечный рыжий закат... — мечтательно произнёс средних лет мужчина с покрытым шрамами лицом. Больше всего он походил на сезонного рабочего откуда-нибудь с окраин — мешала только одежда, слишком уж она была причудливая и богатая. Тяжело вздохнув, он поднёс к губам тактический комлинк: — Группа "Драма", у вас всё хорошо? — У нас только что было странное, какой-то пёстрый мужик появился, устроил бардак и исчез, — доложил с той стороны связной. Судя по тону, подбору слов и произношению, он был откуда-то с нижних уровней. — А теперь джедайская баба переговоров хочет. — Пёстрый мужик, говоришь? Интересно. Пришлите изображение. Переговоры разрешаю, давно пора их начать. Он улыбнулся. Несмотря на странные неожиданности вроде появляющихся и исчезающих мужиков, всё шло по плану. Пусть операция с "Эсселес" провалилась непонятным образом, уж эта-то всяко удастся. Вот и переговорщика прислали, опять же. Теперь оставалось только подождать сигнала от Килрана о том, что вся имперская ячейка, включая храмовый гарнизон, уничтожена — и можно будет спокойно заменить их своими людьми. Ещё один шаг к тому, чтобы обе стороны войны оказались в одних руках... ведь Зейн, конечно, не сможет отказать старому другу в... Мужчина резко обернулся, глаза его расширились от ужаса. Напротив, у самого края крыши, стояла женщина. В очках-гогглах с толстыми линзами, в юбке из дешёвого цветастого синтесилка, в чёрной блузке и чёрном платке на кудрявых волосах. Она была безоружна — по крайней мере, на вид. — Ты!.. — воскликнул он. — Что ты здесь делаешь?! — В сущности, то же, что и ты: пытаюсь управлять миром. Или, скорее, направлять его, — приветливым, спокойным тоном ответила она. — Твоя беда в том, что ты не джедай, вот и не выходит у тебя ничего. — Не выходит?! Да ты знаешь, сколько людей и не только сейчас готовы исполнить любой мой приказ?! Она рассмеялась, прикрывая рот унизанной кольцами рукой. — Наша вечная беда, ты заметил? Наша вечная беда: количество принимать за качество. Думать, что сильнее тот, у кого больше армия, корабль, пушка на корабле... сколько ошибок мы из-за этого совершили! — Ошибок? Мы выиграли! — Вопрос ведь в цене. Вопрос всегда в цене. Там, где довольно было одного человека — мы посылали десять и оставался всё равно один. Там, где довольно было демонстрации силы — мы ввязывались в полноценное сражение и оставались с победой, но без победителей. Там, где довольно было точечного удара — мы... Он раздражённо махнул головой. Метнулись по воздуху давно не мытые слипшиеся пряди. — Нет никакого "мы"! — крикнул он. — Нет! Есть я — и есть ты, моя неполноценная половина, огрызок сущности, который мнит себя настоящим, истинным Реваном. Мне подчиняются миллионы, я — владыка многих владык, а ты? Женщина чуть склонила голову набок, разглядывая мужчину чуть насмешливо и чуть печально. — А я? — она покачала головой; звякнули длинные серьги. — Я джедай, — ответила она. — Ведь когда-то мы были джедаем. И помнили, что именно превыше всего. — Сила? — презрительно спросил он. — Или, может быть, долг? Она снова покачала головой. — Значит, ты совсем забыл, стоило нам разделиться? Превыше всего — жизнь. За ней следом — свобода. И следом за свободой — любовь и сострадание. Мы рождаемся свободными, и храним свободу других. Мы рождаемся ради жизни — и храним жизни других. Мы ведомы состраданием, и любовь необходима нам, чтобы чужая боль не затмила нам разум. Не помнишь? Он презрительно поджал губы. — И главное, самое главное, — продолжала меж тем она. — Мы, рождённые во имя жизни, свободы, любви, сострадания, не должны искать и не ищем ни славы, ни подвига, ни власти и преклонения. Мы всего лишь идём туда, куда нас зовёт Сила. Идём, чтобы... — ...запустить цепь событий. Я знаю, — отмахнулся он. — Нелепейшее суеверие. На войне я никаких цепей не запускал, я убивал мандей и был счастлив, знаешь ли. Она светло улыбнулась: — Я не стану мешать тебе так считать. Но я пришла не учить тебя основам. Я пришла последний раз предложить тебе: давай станем снова целым. Мне безумно больно от того, что я — только половина. Это как фантомная боль: я знаю, что во мне этого нет, и всё равно ищу и страдаю. Я уверена, тебе тоже не лучше. Мужчина зло хмыкнул и развернулся к ней спиной. — Если бы я хотел снова стать целым — пришёл бы к тебе сам. Но я не желаю. Я отверг тебя, потому что ты — моя слабость. Мои сомнения, мои ошибки, мои недоработки — всё это ты. Ты останавливала меня в шаге от победы, ты не давала мне спать ночами, навевая мысли о погибших якобы по моей вине, ты эту вину мне навязывала! Без тебя я наконец обрёл свободу. Без тебя я наконец выиграю эту затянувшуюся войну. Она прикрыла глаза и снова, в третий уже раз, печально покачала головой. — Без меня ты даже не знаешь, что такое победа или свобода, — тихо сказала она. — Но я уйду, если ты этого хочешь. Цепь событий, которой я положила начало, всё равно вскоре приведёт нас друг к другу снова.* * *
Ран замер в небольшом углублении в стене нижней сцены[1], чутко прислушиваясь к происходящему наверху и размышляя, верный ли он сделал выбор. («Вот опять: выбор, выбор, выбор. Вечно решать за других, вечно брать за других ответственность, вечно бояться сделать неверный шаг — неужели это и значит "быть джедаем"?») Квинт отказался освобождать заложников самостоятельно. Сказал, что это слишком легко, а потому и слишком скучно. Веселиться он хотел, развлекаться — за ранов ли счёт или за счёт тех бедолаг наверху. Впрочем, устроить весёлую отвлекающую шумиху согласился, и то благо. «Судя по звукам выстрелов и крикам вперемешку с кусками монологов, он там отрывается как только может». Теперь ещё кусок работы: на арьерсцене, за первой линией декорации, люк он уже открыл, осталось поманить туда актёров. Террористам сейчас должно быть не до них — а Квинт достаточно силён, чтобы одним своим присутствием загородить куда более слабого и, прямо говоря, недоученного Ра... рыцаря Редвина от взгляда в Силу. Ран протянул вперёд руки ладонями вверх, сосредоточился, заставил себя всем сердцем пожелать, чтобы эти несчастные чиссы к нему спустились. Потянулся к ним всем существом: вот он я, спешите, спешите! И они поспешили: через несколько секунд в люк проскользнул один, за ним — другой. Те, до кого не смог дотянуться Ран, последовали за товарищами по труппе. — Ты есть кто? — с сильным акцентом произнёс на бейсике актёр, игравший роль Сё. — Рыцарь Редвин. Прошу вас, уходите сейчас, тихо-тихо. И вызовите кого-нибудь, когда окажетесь снаружи. — Кого... нибудь? — Полицию, джедаев, я не знаю. Если они и правда заминировали Филармонию... Актёр беззвучно рассмеялся. — Джедай есть глуп, — сказал он. — Верит словам врага. Там бомб мало, все на сцене. Зал не есть, — покачал он головой. — Мы актёры, есть внимательны. «Ага, "мы актёры", как же. Небось внештатники из ИСБ, как минимум. А то и просто агенты. Может даже и Тень среди них затесалась». Но, кем бы они ни были, рыцарь Редвин должен остаться для них просто рыцарем Редвином, так что он с поклоном поблагодарил их за ценные сведения и попросил скорее идти спасаться. «Если взрывные устройства только на сцене, но при этом они не боятся палить по Квинту так, как палят сейчас... или они все идиоты, или взрывчатки нет вовсе, одни фальшивки, или она в настолько хорошей оболочке, что бластера будет маловато». Как же плохо было знать только жалкие кусочки информации! Но именно так — на кусочках, обрывках, намёках — работал дядюшка Тремейн, работали его люди. Даже учитель периодически работал именно так, без внятного плана и точных сведений. И если они могли — Ран тоже должен. Между тем, выстрелы стихли, сменились недоумённым бормотанием, перебранками: Квинту, видимо, надоело выпендриваться и он счёл нужным исчезнуть в своей обычной, крайне раздражающей, манере. Ничего, этого следовало ждать с самого начала. Так что Ран хмурился не от злости на ловко свалившего Квинта, а пытаясь понять, чем же ему не нравилось то, что он слышал — и вдруг сообразил. Предположительно ситские, солдаты Тарниса ни слова не сказали на рэйга[2]. Они бранились по-хаттски, обсуждали ситуацию на бейсике и порой вставляли слово-другое из мандалорского или даже тионского, но и только. Это стоило запомнить и обдумать: почему солдаты ситского лорда говорят на чужих для них языках? Почему не рэйга, пусть и с той же хаттской бранью и мандалорскими военными терминами? — Я Кайра, девица Карсен, джедай Республики. Я пришла говорить с вами от имени моих братьев и сестёр по Ордену, — донеслось сверху. Комедия с переговорами началась. Теперь нужно было, по возможности не ошибаясь, заняться взрывчаткой, убрать куда-то солдат и арестовать (а лучше — просто убить) Тарниса. «Бывает время смирения, и бывает время совершать подвиг», — любил говорить учитель. Что ж: видно, пришла пора научиться отличать одно от другого.