* * *
Реут мученически вздохнул. Когда странная птица из снов обещала ему "дела" — она совершенно точно не соврала. Ситуация, ещё вчера бывшая пусть и чрезвычайной, но вполне терпимой и подлежащей сравнительно быстрому (если решительному) разрешению... — Ну, мы же все понимаем, что не послушаться вызова самого Дарта Марра — нельзя? Все понимали. Не то, чтобы их это радовало. — Заодно можно будет уточнить обстановку, — с обычной грацией терентатека попытался подсластить лекарство Андроник. — Опять же, обговорите уступки хаттам и как их потом аннулировать... И опять же: все понимали, что Андроник отличные вещи говорит. Одна беда: возможность продвинуться на одном фронте означала непременное отступление на другом. Нельзя было одновременно и ублажить Марра, и прогнуть взбунтовавшихся никто и их цепного джедая. Золотистая улыбка учителя Заш, точнее, её дроидного тела, казалось, стала ещё шире обычного. Ну да, мало проиграть спор и помолиться Аснейт: надо доказать делом, что ты понял и на что стал способен. Ещё бы Реут сам знал ответы на эти вопросы!..* * *
«Танец второй: Зеркала», — мысленно приказал он. Завязанные глаза — отличная штука, когда полагаешься не на зрение... или, точнее, не только на зрение. А вот окружившим сцену солдатикам с бластерочками зрение очень нужно. Без него не поймёшь, куда вообще палить — и палить ли, если вокруг желанной цели стоят твои же товарищи. Второй танец Золотой Саколы начинался с того, что в зале выключался весь свет, кроме голографических проекторов на сцене, замерших на моменте перед тем, как из дерева выйдет Владычица. Всё это было рассчитано до долей секунды: выключается свет, Сакола взлетает в прыжке, уходя от выстрелов и позволяя врагам нанести урон друг другу, приземляется в заранее намеченной безопасной точке, свет включается вновь, пока враг не привык к (относительной) темноте. Повторить, если после первого раза найдутся идиоты, готовые повторять атаку. Боров, надо отдать ему должное, идиотом не был и стрелков немедленно отозвал, так что теперь они не окружали сцену, а стояли в линию. Неплохая тактика — плотность огня теоретически должна не позволить провернуть тот же трюк, а построение гарантировало, что даже промахнувшись, в своих никто не попадёт. Тремейн услышал сухой смешок Икса и усмехнулся ему в ответ.* * *
Реут осторожно коснулся открывшегося плеча, прислушиваясь к состоянию Марра. — Можете вернуть рубашку на место, я всё-таки целитель, а не врач, — фыркнул он. — Если и есть какие-то повреждения, то я их не заметил, можете быть спокойны. — Спокоен? Нокс, мне нравится твоё чувство юмора. Ты вообще читаешь новостные каналы? Реут фыркнул: — Неа. Дарт Заш мне ещё когда сказала: хочешь остаться в своём уме — никаких новостных каналов. А то придётся оставить свой и жить... в лучшем случае это будет ум Раваджа, да. Марр набросил рубашку, прикрыл глаза устало. — Если ничего не повреждено, почему я плохо справляюсь с левой рукой? — спросил он. — Проверь ещё раз, Нокс. Пожалуйста. "Сколько бы раз я ни проверял, ничего не изменится. Раны, нанесённые душе, а не телу... кто их вообще умеет лечить?" — Хорошо, Дарт Марр, — он склонился в полупоклоне.* * *
«Танец третий: Игра света». К слову, ради этого танца он и сделал Саколу куртизанкой именно с Инусаги. Ради третьего танца — и в целом интересной ему тамошней хореографии, настоящей, а не боевой. Уже потом он придумал и первый танец, и ещё пару других. Завязанные глаза — мнимая слабость, которая оборачивается силой, когда смена освещения — один из базовых приёмов. Можно сделать его слишком слабым; а можно, как сейчас — слишком сильным, так чтобы никто не увидел, как всё те же дроны создают "щит иллюзии" — голографическое зеркало, отлично отражающее выстрелы. Почему-то до сих пор никто не думал, что эту военную разработку можно неплохо использовать не только в больших полевых операциях... Боров, очевидно, поняв, что чем больше народу он задействует, тем больше потеряет, приказал опустить оружие. Судя по всему, надеялся разобраться с "хитрым хвостиком" самостоятельно? Он не хотел вспоминать, и всё же вспомнил: сумрачный зал кабаретки "Холмы и лощины", заплёванный пол, выцветшее покрытие сцены. Движение — тень движения, порыв воздуха, не более. И женщина, самая прекрасная в мире женщина, клонящаяся, словно колос — с гигантской раной поперёк всего корпуса. И усмешка Борова: что, не ждали от него такой прыти? Сами виноваты. «Танец первый: Весна». Обычно с этого Сакола начинала: постепенно набирающий концентрацию ядовитый для всех, кроме неё самой, газ неплохо помогал слепить и путать противника. Но сейчас в зале сидел Боров, который достаточно умён, чтобы заметить активацию бомб. Пришлось сначала слегка измотать его, заставить рассеять внимание. Заставить его гадать, какая атака будет следующей. Стрелять он больше не позволит, впрочем. «Аккомпанемент», — эта команда отвечала за хаотичное включение и выключения света. Не слишком полезная штука, на танец не тянула точно, но неплохо давила врагу на нервы.* * *
Маску и доспех Марр надевать не спешил, явно наслаждаясь каждым порывом ветра, каждым вдохом и выдохом, каждой каплей каасской серой мороси, залетавшей в комнату через вечно открытое окно. Реут закончил доклад, поднялся с колен. Сколько бы Марр не ругался — императорские почести ему причитались если не по закону, то по правде[1]. — Если твоя авантюра увенчается успехом, Лекарь, я перестану ругаться на эту дурацкую привычку. Или предпочтёшь поменяться местами? Реут помотал головой: — Слишком ограничивает, Дарт Марр. Слишком — я просто не справлюсь. Мне надо в движении постоянно быть, постоянно искать себе задачу, решать, искать новую... и потом, кто справится с задачей лучше вашего? «Кто понимает природу и ограничения власти лучше, чем служитель самой Власти — великой матери Медрис?», — мог бы он сказать, но промолчал. — Для вас ведь и в самом деле нет стен, кроме тел защитников, и нет жизни, кроме служения[2]. Я так не умею, я всегда иду наугад, даже когда пытаюсь следовать долгу. Марр покачал головой. Качнулись туго заплетённые короткие косы. — Что такое долг, Лекарь? Вот в чём вопрос. Сам понимаешь: дух или буква, правило или правда — все эти штуковины из школьного курса риторики, они ведь в какой-то момент становятся настоящими и в них приходится разбираться. Их приходится различать. «Поэтому левая рука всё никак не хочет поправляться», — мысленно согласился с ним Реут, а вслух сказал: — Я передам максимально полные списки доступных мне реванитов в течение этих суток. Но на других реванитов у меня пока практически ничего нет. Может, появится благодаря Тени Девять, но и только. — Появятся — поговорим. А пока давай вторую волну лечения, я готов. Неудивительно, что он носил маску: когда он морально готовился выдержать боль от "Исцеления Мораи"[3], лицо у него становилось презабавнейшим.* * *
Правильным вариантом сейчас было бы объявить пятый танец и оставить Борова и его ребяток в запечатанном помещении с ядовитым газом, но... но это был Боров. Даже сквозь глухую повязку, Тремейн чувствовал его взгляд. Его страх и решимость, недоумение и ярость. Он, Килран-Потрошитель — и какая-то облезлая кошка смеет играть не по его правилам? Сейчас он растерян; скоро возьмёт себя в руки и нанесёт наконец ответный удар, можно не сомневаться. И снова на желтоватое покрытие сцены упадёт прекраснейшая в мире женщина, и всё вернётся на круги своя... «Девятый танец: Прощай, мой карнавал», — отдал он приказ. — Ты уверен? — спросил Икс. — Как никогда. Этот "танец", от и до, был придуман ровно для такого случая. — Сколько процентов санкционируешь? — Шестьдесят. При необходимости повысь до восьмидесяти. Приснопамятная Камарилья разработала немало способов повысить штатные способности любого разумного существа. Большинство, впрочем, сводились к возможности двигаться чуть быстрее (за счёт скорости мышления) или к обострению рефлекторных реакций (скорее калечило, чем помогало). Но были у них и удачи — несколько вариантов позволяли действительно достичь почти джедайского уровня. Правда, за счёт сверхпотребления внутренних ресурсов, и вообще сто процентов Икс отказывался активировать ещё тогда, когда не обрёл независимый разум... ...из чехлов внутри запястий выскользнули два виброножа. Две тени, почти незаметные глазу, рванулись друг другу навстречу, столкнулись и отлетели в разные стороны. Бой, как и танец, Тремейн тоже всегда воспринимал словно со стороны. Бой, как и танец, состоял из неслышимой музыки и движения строго в такт, из ритма и жестов, из прикосновений и побега от прикосновений. — Вивьен, — прошептал он в лицо умирающему. — Её звали Вивьен, и она была прекраснейшей женщиной в мире. Он знал, что Килран даже сейчас ничего не вспомнит. Ему было всё равно. Двери в зал закрылись, оставляя солдат спешно искать дыхательные маски или гибнуть, вдыхая "сто ароматов весны" — чиссы любили давать простым вещам красивые названия.