* * *
Мир сильно изменился за последние несколько лет… Стал совсем иным, таким непривычным и неприятным. Но для всех ли он изменился только сейчас? Кого-то потрясли изменения, произошедшие много десятилетий назад. Нацу стоял у обрыва над морем, смотрел на бушующую воду и разбивающиеся о прибрежные острые скалы волны. Дракон вдыхал солёный морской воздух и боролся со странными чувствами, что стали одолевать его в последнее время. Позади дымил проснувшийся с год назад вулкан и уничтоживший при извержении город, что был у его подножия. Столько людей тогда погибло… Игнил точно был бы в ужасе, если бы только узнал, что творит его отпрыск. Но Нацу это не волновало. Раньше. А сейчас… Огненный Владыка вздыхает. Что же с ним сталось? Куда делось его пламя ненависти и жажды мести всему людскому роду? Оно словно ослабло. Словно перегорели все дрова, и остались только угли. Нет, он не простил людей, никогда не простит, но… Но что же это за «но»? Он не знал, и сколько бы не пытался найти ответ — не мог. И даже спросить совета не у кого, ведь теперь он — Мудрейший. И как же это нелепо звучало. Не мудрец он, никогда им не был и не претендовал. Слишком юн он для этого прозвища. Так почему Игнил ушёл, оставив всё ему? Ответа нет. Никто не даст его. И Нацу трёт лицо ладонями. Слишком много вопросов без ответов. Слишком… И как же он устал…Глава 2. И спустятся ангелы с небес...
8 июня 2017 г. в 11:04
Город Акалиф когда-то был развитым торговым центром. В нём находилось множество крупных гильдий купцов и ремесленников, а благодаря Большому торговому Тракту, что проходил как раз через город, улицы были всегда полны народа, торговые лавочки были забиты товарами со всего королевства, а трактиры и гостиницы, которые находились тут буквально на каждом шаге, всегда полны постояльцев. Но за последние несколько лет, когда Фиор подвергся немилости откуда-то свыше, Акалиф сильно изменился и теперь напоминал себя прошлого очень и очень отдалённо. Улицы опустели, как и торговые лавочки. Обанкротились и закрылись все гильдии в городе. Половина зданий стояли заколоченные и заброшенные — это владельцы трактиров и гостиниц потеряли свой бизнес и были вынуждены всё закрыть. Город стал серым, неприветливым и грязным. Большой Тракт был заброшен, торговые караваны больше не появлялись на них. Но этим путём всё ещё пользовались: гонцы и посыльные, а также королевская армия. Рыцари и простые воины проезжали мимо города на лошадях, в повозках или шли пешком. Они все двигались на запад, туда, где велась война за территории.
И вот, сегодня в единственном оставшемся трактире города было шумно. Там гуляла королевская гвардия, которая в нынешнее время состояла не из благородных дворян и бравых воинов, а наёмников. Жестоких и расчетливых, убийц и негодяев, готовых пойти на всё ради горсти монет. Теперь они были лицом королевской армии Фиора.
Впрочем, стоило отдать им должное: именно наёмники смогли остановить и откинуть противника обратно к границам государства. Получилось даже вернуть Харгеон и создать там крепкие блок-посты. И произошло это благодаря хитрости и расчётливости. Пока рыцарские отряды безуспешно бились под стенами города, ведя благородные и честные, но безуспешные схватки с врагом, около сотни наёмников проникло сквозь канализации и другие скрытые пути в порт. Под покровом ночи они перебили всё командование противника и полностью дезорганизовали вражеские отряды. Король щедро наградил тогда каждого из наёмников, и тут же появилось много желающих сражаться за королевство, но только если им за это заплатят.
Таким образом, армия Фиора стала чуть больше, но при этом кровожадней, совсем не благородной, а жестокой и наглой. Вчерашние наёмники теперь носили доспехи и плащи с королевским гербом и, прикрываясь ими, творили бесчинства: грабили и без того бедных людей, насиловали и убивали кого хотели. Конечно, король как-то пытался это останавливать, грозясь обделить таких негодяев платой, но жалобы от народа по-прежнему поступали.
И вот, этой ночью в последнем трактире Акалифа шумели эти «смелые рыцари Его Величества», как они сами порой говорили. Окна трёхэтажного здания были полны света, а вот весь остальной город утонул во мраке. Лишь пара фонарей у самого трактира да в конце улицы как-то рассеивали тьму. Ночное небо заволокло тучами, лишь иногда между ними показывалась луна. Воздух был холодный и влажный, по-настоящему осенний. Всюду виднелись лужи и была мокрая грязь. Просто весь день шёл дождь и утих только к закату. Самый обычный дождь, но был он совершенно бесполезен в последнее время. Лишь только грязь разводил и размывал дороги.
— Эй, хозяин! Тащи ещё пива и вина! И где там моё жаркое? — прорывается сквозь общий гвал, смех и разговоры громкий мужской голос. Здоровенный мужлан с косматой бородой, одетый в крепкий кожаный нагрудный панцирь с золотым гербом Фиора, запачканную рубашку, плотные тёмные штаны и грязные сапоги, ударил по столу пустой кружкой. По хамоватому поведению и тому, как одобрительно загудели сидящие вокруг наёмники, можно было понять, что он у них за командира.
— Уже всё готово, господин, — лебезит хозяин трактира перед пьяным мужиком. Это был невысокий пухлый мужчина средних лет с лысыми проплешинами на голове, желтоватым и опухшим лицом и со страшными мешками под глазами. Он боязливо осматривал гудящих наёмников, уже прикидывая, сколько ещё стульев, лавок и столов разломают эти разорители. Выставить какой-то счёт им не выйдет: сразу же надают тумаков за наглость, хорошо, если вообще не убьют. Всё же, они «бравые королевские солдаты», и брать с них плату за какую-то там мебель, которая и так на соплях держится, просто верх бесчестья и наглости. Хотя бы за выпивку и еду заплатили, и на том спасибо.
— Эй, Юкино, пошевеливайся! Не заставляй клиентов ждать! — шипит противная старушенция-повариха (она же по-совместительству была и мамашей трактирщика) и толкает в руки невысокой девушки поднос с кружками, полными второсортного пива.
— Слушаюсь, — еле слышно отзывается девушка и, покачиваясь под тяжестью подноса, направляется в заполненный пьющими и гуляющими наёмниками зал.
Юкино была очень милой девушкой, с короткими светлыми волосами и тёмно-карими глазами на худом личике. Фигурка у неё была хрупкая, но женственная, округлившаяся там, где надо, хотя она была совсем ещё юной, к тому же невинной. Она носила обычное и уже старое льняное платье непонятного цвета, а поверх него — замызганный фартук. Никаких украшений у неё, конечно же, не было. Всего лишь простая девушка из деревни — вот какое впечатление она производила. Однако, в глубине её тёмных глаз лежала печаль. Юкино потеряла свою семью около четырёх лет назад. Её отец был купцом, но разорился из-за неудачного вложения. Он влез в долги и не смог их выплатить вовремя. За это их дом подожгли однажды ночью, но Юкино и её старшая сестра смогли выбраться из горящего дома, а вот родители не успели. Осиротевшие девочки не знали, куда податься. Они искали приюта то тут, то там, пока не смогли отыскать своих дальних родственников, вспомнив их по прошлым рассказам мамы. Не смотря на непростое время, новая семья всё-таки приняла их и стала заботиться. Но однажды сестра Юкино, которая уже стала взрослой, сообщила, что поедет на заработки. Юкино просила её не уезжать, но сестра была непреклонна, кажется, ей кто-то пообещал работу и хорошие деньги. Прошло несколько лет, а от сестры не было и слова. Юкино места себе не находила от волнения, пока однажды в этот самый трактир, где девушка устроилась работать за гроши, не явился странный человек, закутанный в тёмный плащ, и не передал ей маленькую записку. Юкино, когда развернула её, обрадовалась почерку сестры, но в тот же миг что-то внутри неё надломилось: сестра писала, что уплывает за океан с любимым человеком, а её оставляет в этой «проклятой небесами» стране. И вот, она осталась совсем одна. Вокруг был жестокий мир и равнодушные люди, а она — хрупкая и слабая — не могла укрыться за чьей-то спиной. Ей оставалось лишь надеяться и молиться.
— Шевелись, девчонка, и не смей их злить, — шипит на ухо Юкино трактирщик и подталкивает к столу, за которым восседал командир наёмников. Поёжившись, девушка неуверенно приближается, составляет кружки с подноса, не поднимая головы и стараясь вообще быть незаметной. Но её всё равно заметили.
— Эй, а эту я раньше тут не видел, — ткнул пальцем в девушку один из наёмников и хлопнул по плечу своего командира. — Капитан, глядите какая чертовка.
— Ага, хороша, — усмехнулся здоровяк, оглядывая хрупкую фигурку под старым платьем. Он уже изрядно набрался, и организм требовал теперь не только больше выпивки, но и кое-каких развлечений.
А Юкино, что слышала разговор этих двоих, испуганно и поспешно расставила все кружки и попыталась улизнуть обратно на кухню, но вдруг грубая рука схватила за её тонкое запястье и с силой дёрнула.
— А ну-ка, погоди, красавица, — оскалился командир наёмников, — садись-ка с нами, выпей. Пусть толстопузый сам с подносами бегает.
— Извините, мне работать надо, — тихо и испуганно бормочет девушка и пытается вытащить свою руку из крепкого захвата.
— Да расслабься, красотуля, мы же не изверги какие-то, — хмыкает мужлан, — мы — бравые рыцари самого короля. А меня даже наградили за освобождение Харгеона, гляди.
И наёмник достаёт из-под панциря потёртую медаль на тёмной ленте. Но Юкино это совсем не впечатляет, она всё пыталась освободиться, оглядываясь в поисках подмоги. Но кто ей поможет-то в трактире, полной одними только пьяными наёмниками?
— Это очень впечатляет, но пожалуйста, отпустите. Мне нужно идти, — просит девушка, упираясь изо всех сил. Её упрямство вдруг начинает злить командира, и он резко дёргает её к столу так, что бедняжка болезненно бьётся о край бедром.
— Слушай ты, потаскушка, думала сможешь повертеть перед моим носом задницей и уйти? Ага, размечталась, зараза.
— Я ничего такого не хотела, простите, — поспешно и испуганно произносит Юкино, чувствуя, как нога начинает дрожать из-за сильного удара. — Пожалуйста, отпустите!
— Ну, уж нет, — поднимается из-за стола мужчина и нависает над перепуганной девушкой. — Давай-ка задирай юбку, девка, пора поучить тебя манерам.
— Нет! Не надо, прошу! — восклицает бедняжка и пытается сбежать, отмахнувшись подносом, но крепкая рука легко выбивает его, и девушка оказывается прижата спиной к столешнице. Со стола слетели кружки, и выпивка разлилась по полу. Вокруг наёмники шумели и улюлюкали, подбадривали своего капитана на дальнейшее. А Юкино пыталась найти глазами хоть какую-то помощь, но единственным знакомым ей мужчиной здесь был только хозяин трактира, а он как раз отвернулся к двери на кухню, всем своим видом показывая, что его происходящее вообще не волнует. Сама виновата девка, что так долго мелькала перед глазами пьяных мужиков.
— Не дёргайся ты, — пыхтит наёмник, удерживая руки вырывающейся девушки и наваливаясь сверху, — я тебе приятно сделаю, ни один мужик так не сможет. Да и я герой войны, за меня бабы, знаешь, как дерутся между собой? А тебе такое счастье само привалило.
— Нет! Нет! Не хочу! Не надо! — всё кричала и брыкалась Юкино, пытаясь вырваться. Сердечко колотилось словно безумное, а глаза застлали слёзы. Она дрожала от ужаса. Именно этого она всегда боялась, когда в трактире собирались большие толпы пьяных мужиков. Поэтому и пряталась то на кухне, то на заднем дворе с коровами и свиньями, но сегодня единственная престарелая помощница хозяина слегла с больными ногами, и Юкино была вынуждена выйти в зал с подносом.
— Да хорош! — резко дёргает девушку к себе наёмник, но тут усмехается: — Или тебя просто посторонние смущают? Скромница, да? Ну так давай уединимся, и лучше будет на свежем воздухе, да?
— Ч-Что…? — шепчет Юкино, и в следующий миг грубые руки стаскивают её со стола и тащат на улицу.
Девушка всё брыкалась и вырывалась, за что получила крепкую пощёчину и невольно обвисла, потеряв на мгновение сознание. Перед глазами всё плыло, а в голове царил туман, но сознание чуть прояснилось, когда в лицо ударил холодный ветер. Руки уткнулись в мокрую и грязную древесину, когда её толкнули на старое пустующее стойло. Все лошади были в покосившейся конюшне. Ноги в старых сапожках скользили по грязи, разъезжаясь, и Юкино, цепляясь за бревно, пыталась принять устойчивое положение. Но тут грубая рука сжала её волосы и дёрнула назад. Девушка вскрикнула и почувствовала, как косматая борода колется о её шею, а ухо опаляет горячее дыхание и стойкий запах алкоголя.
— Давай держись, шлюшка, я не слабо так распалился, теперь займёшься этим, — произносит наёмник и задирает длинную юбку платья.
— Нет! Не надо! — вновь дёргается Юкино, но тут же получает ещё одну пощёчину:
— Заткнись уже, бесишь своими криками! Молча давай раздвигай ноги, потаскушка!
И насильник с пыхтением стягивает штаны одной рукой, освобождая свой детородный орган, а второй сжимая шею девушки. Юкино царапала мокрую древесину, загоняя грязь под ногти, громко плакала и всё пыталась вырваться. А из открытых окон трактира за всем наблюдали пьющие и посмеивающиеся наёмники. Так же на шум вышли из домов и местные жители, но никто не спешил на помощь бедняжке. Слишком уж большим и страшным выглядел наёмник, а уж в пьяном состоянии он точно прибьёт любого, кто посмеет испортить ему веселье. Вот и стояли в стороне мужики и бабы, пряча глаза и отворачиваясь, но не уходя. Украдкой подглядывали за творившимся насилием.
— Чёрт, что же ты такая узкая-то? — ворчит наёмник, всё тыкаясь своим членом между дрожащих ножек. — Неужто девственница? Ха, вот так повезло мне!
— Не-ет, прошу… Не надо… — всхлипывала и всё молила дрожащим голосом девушка.
— Ну-ка… — произносит насильник и вдруг резко толкается вперёд.
Юкино надрывно кричит от боли и громко плачет, дёргаясь в грубых руках. Было так больно… Всё внутри неё горело, казалось, что её вот-вот разорвёт надвое. Грубыми толчками мразь вдалбливалась в её бедное и такое хрупкое тельце, заставляя ноги подкашиваться от боли. К горлу подкатила тошнота. Было больно, страшно и так мерзко…
— О-Ох, почти уже, — стонет, закинув назад голову, наёмник. — Ну что, родишь мне ребятишек, потаскушка?
— Не… Не надо… Прошу… — шепчет сквозь слёзы бедняжка. Но никто её не слушает и не слышит. Никто не собирался ей помогать. И она может лишь просить у неба: — Помогите… Помогите… Кто-нибудь… Спасите…
Тихий шёпот подхватывает ветер и уносит в тёмные ночные небеса. Вновь мелькает меж туч серебряная луна и прячется. Ночь была по-прежнему темна…
И вдруг на площадь перед трактиром падает столб света. От неожиданности командир наёмников даже остановился и удивлённо поднял голову вверх, щурясь от слепящего света, что бил прямо из чёрных туч. Юкино тоже приподнимает голову. Вокруг жители города поражённо замирают, глядя на круг света, что упал прямо на здоровенного насильника и его бедную жертву. Наёмники из трактира тоже с непонимающими ничего лицами смотрели то на своего капитана, то на свет в небе.
— Это… — поражённо произносит командир наёмников, отступая от девушки и мгновенно про неё забывая. — Это божий свет? Я… Я благословлён?
Никто ему не отвечает, лишь холодный ветер гулял всё по площади, да лошади вдруг стали ржать в конюшне. И наёмник вдруг счастливо улыбается во весь рот:
— Да! Да, я благословлён Всевышним за подвиги!
И в тот же миг тень мелькает на свету, и сам свет гаснет. Никто не успевает даже моргнуть глазом. Наёмник дёргается и поражённо замирает. С губ его начинает течь кровь.
— Не совсем так, — раздаётся мужской шёпот возле его уха.
И высокий светловолосый юноша со светящимися в темноте голубыми глазами в светлом плаще стоит рядом, а рука его насквозь пробила кожаный панцирь и вошла в тело наёмника по локоть. Мир словно останавливается в это мгновение. И вот юноша вытаскивает окровавленную руку, и кажется будто вместо пальцев у него длинные когти. Грузное тело падает прямо в грязь, а парень отшвыривает в сторону что-то явно вырванное из нутра наёмника.
Юкино с трудом поворачивается, опустившись на дрожащие колени прямо в грязь. На лице её слёзы и немного крови, что вытекла из разбитой губы, но девушка неотрывно смотрела на широкую спину её спасителя. И она всё ещё видит их, мелькнувших всего на миг, — большие белоснежные крылья.
Её спас ангел?..
А юноша разворачивается, снимает с себя плащ, подходит к замершей девушке и кутает её плечи тёплой одеждой. И тут в мир словно вернулся звук. Раздаётся женский визг, поднимается суматоха, крики. Наёмники, похватав оружие, выскакивают на улицу прямо через окна, несутся, оголив мечи, на странного парня.
— Ах, ты паскуда! Капитана убил! — орёт тот самый наёмник, что указывал на Юкино в трактире.
Но блондин полностью игнорирует отряд злых головорезов и поднимает на руки по-прежнему молчавшую девушку. Она доверчиво жмётся к широкому плечу, впервые за долгое время чувствуя тепло и поддержку. А ещё от него так приятно пахло. Чем-то свежим, немного сладким, но дарящим успокоение. Так странно…
— А-а! — вдруг орёт кто-то из наёмников, и все резко оборачиваются к нему. Грузного мужика засасывало прямо в землю, а он мог лишь бить ладонями по грязи и орать от ужаса.
Тёмная волна проходит по всей площади, и вот уже всех наёмников утягивает куда-то под землю. Жители города с криками разбегаются кто-куда. Из конюшни слышится громкое ржание лошадей, а по площади кружит холодный ветер, несущий крики исчезающих в грязи наёмников по пустым улицам.
И вот всё утихает.
Светловолосый юноша совершенно спокойно переступает через брошенные в панике мечи и палицы наёмников и направляется к распахнутым дверям опустевшего трактира, крепко держа на своих руках Юкино. Вдруг из тени буквально появляется ещё один юноша. Он был брюнетом и кутался в тёмные одежды, пряча половину лица за высоким воротником. Лишь только багровые глаза мелькнули в темноте.
— Вот значит, почему ты вдруг остановился и ринулся на землю, Стинг? — спрашивает брюнет, кивнув на Юкино. — Не слишком ли ты добр к ним?
— Ну, не ко всем же, — пожимает плечами блондин и улыбается. — И потом, должен же кто-то уравновешивать твою тьму, Роуг?
— Как знаешь, — отзывается тот и качает головой.
А Стинг проходит дальше, заходит в пустой зал трактира и оглядывается.
— Эй, — громко зовёт блондин, и трактирщик, что прятался за стойкой, вздрагивает, — вылезай давай. Дело есть.
Сильно дрожа и вжав голову в плечи, мужчина выглядывает из-под стойки. Испуганно смотрит на блондина и вошедшего следом брюнета.
— О ней нужно позаботиться, — произносит Стинг, — и ты этим займёшься.
— Нет! — вдруг восклицает Юкино и хватает парня за плечи дрожащими пальцами. — Не оставляйте меня здесь! Возьмите с собой! Пожалуйста!
— Наш путь слишком опасен для обычной девушки, — отзывается немного удивлённо блондин и наклоняется к женскому личику. — Тебе лучше поспать и скорее всё забыть.
И тут Юкино чувствует, как её укутывает сон, и девушка расслабляется, уронив голову на широкое плечо юноши. По тонким губам Стинга скользит слабо заметная улыбка. Необычное создание, эта смертная…
— Эй, ты всё понял? — вдруг снова смотрит на хозяина трактира блондин. Но тот всё не отмирал, поражённо глядя на неожиданных визитёров.
Тут Роуг тихо вздыхает и вскидывает ладонь. И в тот же миг тени оживают. Чёрные ленты всколыхнулись и обвили грузное тело мужчины, отшвырнув назад и прижав к стене. С дрогнувших полок с грохотом посыпались тарелки, плошки и бутылки. Трактирщик только успевает сдавленно пискнуть и в ужасе выпучить глаза.
— Хорошенько запомни, человек, — тихо, но так жутко произносит Роуг, — если хоть один волосок упадёт с головы этой девушки, тени оживут и разорвут не только тебя, но и всех в округе на мили. Уж поверь, они всё узнают и будут абсолютно безжалостны. Ты уяснил?
— Д…а… — сдавленно шепчет перепуганный и мертвенно бледный мужик.
И тени в тот же миг исчезают, а трактирщик падает с грохотом на пол, раздавив своей массой несколько тарелок.
— Да уж, запугивать у тебя всегда получалось лучше, чем у меня, — улыбается Стинг, глядя на абсолютно равнодушного брюнета. Тот сверкает глазами:
— Ну, кто-то же должен уравновешивать твою добросердечность.
— Хах, как скажешь, брат, — отзывает блондин и отправляется к лестнице на второй этаж. Там находились жилые комнаты для постояльцев. Он укладывает крепко спящую девушку на кровать в одной из них. Укрывает своим плащом с тёмным окровавленным рукавом и касается кончиками пальцев растущего синяка на скуле. Хмурится и тут наклоняется, касаясь уже губами открытого бледного лба. Отец завещал ему заботиться о таких, как она, но сейчас нет времени. Они должны отправляться на Юг, где собирались остальные Драконы. А потом, если она не потеряет своего Света, который и привёл его сюда, то он найдёт её снова и уже тогда позаботится как следует. А пока он может лишь забрать её боль и воспоминания, что могут её пробудить.
Стинг спускается обратно в зал. Там его спокойно ждал Роуг и еле живой от ужаса трактирщик.
— Ну, отправляемся дальше? — спрашивает блондин.
— Да, нас уже и так заждались, — отзывается Роуг и разворачивается к выходу.
Вдвоём они выходят во тьму ночи и в следующий миг исчезают. Никто не видел, как распахнулись крылья — белые и чёрные — за их спинами, и Драконы взмыли в небеса, сразу же затерявшись меж туч. На площади вновь остаётся только ветер, остывающий труп в грязи, брошенное оружие и одинокие блеклые фонари.