* * *
Леон уже отправился спать, а Грей и Ул устроились на кухне. Масляная лампа дарила достаточно света, так что женщина без труда могла штопать мужскую рубашку, а неумерший читать. Хотя последнему свет как раз был не особо нужен, чтобы что-то видеть. У Ул была не такая уж и большая библиотека — и с десятка книг не наберётся — но Грей всё равно нашёл кое-что интересное для себя. Так что коротал порой ночное время за чтением потёртых томиков. — Мне не даёт покоя мысль, — вдруг прерывает тишину Грей, положив книгу на стол. — Что такое? — подняла на него взгляд Ул, ловко делая очередной стежок. — Почему я не заметил вашей деревни ещё тогда? Леон ведь недалеко за хворостом ходит, и я устроился совсем рядом с домами, но ни звуков ни запахов я отчего-то не ощущал. А теперь стал всё слышать и ощущать. Так в чём секрет? — Ну-у… — протянула женщина, подняв взгляд к потолку. Откуда-то сверху слышался гул начинающейся метели. Ул тихонько вздыхает, зубами откусывает нитку и аккуратно складывает рубашку на скамье. Сама поднимается и одёргивает платье: — Не составишь мне компанию на небольшой прогулке? Я покажу кое-что. Грей откладывает книгу в сторону и молча поднимается, всем видом показывая, что готов немедленно двинуться в путь. Ул кивает, и уходит в полутёмный коридорчик, чтобы одеться потеплее. Мальчик её не ждёт, а выходит в пристройку. Из конуры виднелась голова спящего Ничи, который сразу же навострил уши и приоткрыл один глаз, глядя на вышедшего из дома. Грей присаживается рядом с пёсиком и чешет лохматый лоб, на что дворняжка активно начинает махать хвостом и даже умудрилась лизнуть бледную тонкую ладонь. Позади вновь хлопает дверь. — Всё же привязался к нему? — с улыбкой замечает Ул, кутаясь в шерстяную шаль. — Помыслы животных всегда чисты и абсолютно прозрачны. В них нет ни фальши, ни притворства. А уж про преданность собак и вовсе легенды ходят, — отзывается Грей, поднимаясь. — Идём? — Да, идём, — кивает женщина и первой выходит из пристройки. Неумерший следует за ней во тьму сгустившихся Сумерек. Во многих домах уже погас свет, почти все жители давно спали, и потому эти двое смогли незамеченными пройти к окраинам деревни, что вели прямо к Ледяной пустыне. Ул отходит от забора ещё на несколько метров и замирает. Ледяной ветер трепал её короткие тёмные волосы, но не похоже, чтобы это волновало женщину. Грей оглядывается, но не замечает ничего особенного. Вокруг была самая обычная ночь. — И что же ты хотела показать? — задаёт вопрос мальчик, и женщина еле заметно вздрагивает, будто выпадая из транса. — Это, — коротко отзывается Ул и поднимает ладонь. И мягкая волна растекается по покрытой снегом земле. Мелькает искорками в белом покрывале, буквально подсвечивая каждую снежинку. А ветер вдруг становится будто бы тише, и холод отступает дальше от домов. — Так вот в чём дело… Это многое объясняет, — протянул Грей, поравнявшись с Ул, что уже опустила руку и оглянулась к мальчику. — Ты ведьма. Об этом я давно догадывался, но… Случаем, тебя не называли когда-нибудь Северной Ведьмой? — Надо же, — вдруг хмыкает женщина, — неужели даже Сумерки обо мне слышали? — Слышали. Но давно. Думали, что ты уже ушла на Ту сторону, а ты оказывается жила в этой деревне? — Да, и… — Ул вздыхает. — Прости. — За что? — За это. Не только ты, Грей, не ощущал эту деревню, но и все Сумеречные создания. Я окружила этих людей барьером. Каждого из них укрыла от взора Сумерек. От вашего взора. — Не думал, что такое возможно, — протянул неумерший. — А теперь барьер бесполезен против меня, потому что я знаю об этой деревне? Или всё дело в другом? В том, что ты поделилась со мной своей кровью? И не только ей… Силу ведь тоже влила, верно? — Возможно, я не знаю точно. Не ждала я, что Леон принесёт в мой дом спящего неумершего, а тот окажется весьма дружелюбен по отношению к нам. — Но ты ведь не боишься Сумерек, Ул, зачем тогда всё это? Зачем защищать людей, ведь если они узнают, кто ты… — Верно, — вдруг громче произнесла женщина, и ветер вновь растрепал её волосы, — я не боюсь Сумерек, я принимаю Предопределённость, и да, я знаю, что может ждать меня, но всё же… Я хочу защитить их от страха. Тут, на Севере, и так нелегко живётся, ещё и ужас пред вами, созданиями Ночи, о которых столько страшилок придумали люди, будет давить. Всё же, я верю в людей. Я готова им помогать. Поэтому и стараюсь их лечить не только травками да припарками, но и своей Магией. Знаю, что она не для того была мне дана, но использовать её как-то иначе не желаю. Я знаю, что ты недалёкого мнения о людях, Грей, но дай им шанс. Шанс прожить жизнь без страха перед Сумерками. — Мы не монстры… — тихо отзывается Грей. — Я знаю, знаю, — с улыбкой произносит Ул и одной рукой обнимает мальчика за худые плечи. — Поэтому я и прошу тебя. Мне кажется, что ты особенный, не такой, как остальные. — Нет во мне ничего особенного. Я всего лишь слабый и бесполезный ребёнок. Не способен выполнить даже одно единственное поручение. — И в голосе неумершего столько разочарования. Он разочарован самим собой. — А мне кажется, что это не так. Кто бы не дал тебе это поручение, он верил, что ты справишься. Он верил в тебя. Так же, как верю сейчас я. — Ул крепче сжимает детские плечики, и Грей поднимает на неё взгляд: — Правда? — Ну конечно, — с улыбкой кивает женщина. — Л-Ладно… Тогда… Я прогуляюсь немного, хорошо? — Только не уходи далеко. — Хэй, я не просил опекать меня. — Прости, не сдержалась, — фыркает Ул и треплет ладонью мягкие и холодные волосы. — Ступай. Я буду ждать. Все мы будем ждать. И Грей, улыбнувшись одними только уголками губ, но совершенно искренне, делает шаг в сторону Ледяной пустыни и вскоре, сорвавшись на бег, исчезает в поднимающейся метели. Ул ещё недолго стоит на месте, глядя вслед мальчику, а потом разворачивается и возвращается в деревню. Ночь была темна, небо заволокло тучами. Но всё же это была всего лишь обычная спокойная ночь.* * *
Вновь над заснеженной деревней сгустились сумерки. В ночную темноту небес поднимались клубы белого дыма, что валил из печных труб, а ещё где-то надрывно лаяли собаки и была слышна громкая ругань. Вечер был обычным и ничем непримечательный. Леон сидел в маленькой пристройке перед домом и возился с санями. Сегодня они отчего-то не выдержали груза дров и сломались почти у самого входа в деревню. Ему и Ул пришлось вручную перетаскивать все дрова, благо что местная детвора с радостью бросилась им помогать, получив в награду сладкие пирожки, над которыми женщина трудилась с самого утра. Грей во всеобщем труде не участвовал, потому что спал. И Леона весьма озадачивает распорядок дня мальчика: от рассвета до заката он спит, а по ночам бодрствует. Ул, конечно, говорила, что это совершенно нормально для их гостя, но никакой конкретики парень не слышал. Не доверяют ему эти двое что ли? Это немного задевало, но Леон привык верить Ул, привык ей доверять, а раз она говорит, что всё в порядке, то ему остаётся только смириться и ждать, когда его наконец посветят в подробности. За спиной раздалось радостное повизгивание Ничи, и Леон, обернувшись через плечо, улыбнулся: собачонка весьма сильно полюбила Грея. Всегда неслась к нему навстречу, облизывала руки и практически прыгала на него в каком-то невероятном восторге. Вот и сейчас, пока мальчик сидел на порожке и пытался читать, Ничи всё пытался подлезть к нему под руку, чтобы облизнуть лицо. — Эй, слушай, — зовёт вдруг Леон, и Грей поднимает на него взгляд, — а разве твоя семья не станет тебя искать? — Они ищут, — отзывается мальчик, закрыв книгу и подперев голову рукой. — И тебя это разве не беспокоит? — удивляется парень. — Беспокоит, но… — Грей тихо вздыхает. — Я пока не могу к ним вернуться. — Почему? — Они возлагают на меня надежды, но я не смогу их оправдать. Я должен заботиться о них и защищать, а кого я смогу защитить, если даже себя не могу? — Но ты ведь ещё ребёнок, это нормально. Это твои родители должны о тебе заботиться. — Должны. Но не могут, — грустно произносит мальчик, почёсывая мохнатую голову пёсика, которую тот пристроил на его коленях. — Не могут? — Моя мать умерла в тот день, когда родился я. Не выдержала этого. А отец… Его не стало совсем недавно. Он почему-то решил, что его время пришло. — Поэтому ты сбежал, да? — предположил Леон и оказался прав: — Да, — кивнул Грей. — Это оказалось совсем непросто: принять своё одиночество… — Наверное, непросто… — протянул парень. — Ну, я-то своих родителей почти не помню. Ул нашла меня и подобрала ещё совсем мелким. Намного младше тебя был тогда. Помню лишь, что от мамы всегда пахло еловым бальзамом для суставов, а у отца была колючая борода. Но это всё. Где они сейчас? Живы ли вообще? Я не знаю. Да и не стремлюсь узнать, на самом деле. Ул да Ничи — вот и вся моя семья. И мне этого вполне хватает. — Похоже, что у Ул прямо мания подбирать сирот, — вдруг хмыкнул Грей, и Леон фыркнул в ответ: — Пожалуй. Но знаешь… Наверное, так она пытается искупить вину. — Вину? За что? — Ул не любит об этом говорить, но однажды рассказала. Когда она ещё жила на континенте, то родила дочь. Но жизнь ведьмы полна сложностей, и Ул не могла вырастить своего ребёнка. Она оставила её в хорошей семье обычных людей, которые могли бы дать девочке и дом, и любовь, а сама сбежала сюда, на Север. Спасаясь от гонений, она оставила самое дорогое в своей жизни, что когда-либо имела. — И она за столько времени даже не навестила её ни разу? — Нет. Говорит, что не хочет впутывать свою дочь во всё это. Ул надеялась, что если девочка вырастет в простой семье, то и магия её не пробудится, и она не станет ведьмой. Будет жить спокойной, размеренной жизнью, с мужем и детьми, а не пойдёт по пути своей матери. — Если существует предопределённость, то бесполезно пытаться что-то изменить. — Да, Ул тоже признаёт власть судьбы, но знаешь, никто не может запретить надеяться и верить. Во всяком случае, это всё, что ей остаётся. — Но я всё равно не пойму, почему она так сильно заботится о людях в этой деревне. Ведь если они узнают, кто она, то не станут жалеть. — А вдруг они ничего не сделают? Ул столько раз им помогала, даже когда они сами этого не понимали. Она очень добрая. — И это весьма странно для ведьмы… — Ну, я слышал, будто таких называют Белыми ведьмами. Так что думаю, что всё обойдётся. И Грей задумчиво гладит мягкую шерсть затихшего на его коленях Ничи. Леон возвращается к своей работе. Разговор, полный откровений, завершился как-то резко. Грей обдумывал рассказ парня, и в сердце его копились сомнения: нет, люди не делят ведьм на Белых и обычных. Для них нет «добрых» ведьм. И они не вспомнят про доброту Ул, когда узнают, кто она на самом деле. Но… Быть может в нём просто мало веры в этих самых людей? Леон да и сама Ул в них верят. Может тогда и ему стоит? — Знаешь, — вдруг прервал тишину Леон, вновь обернувшись к мальчику, — я тут подумал… Ты сказал, что после смерти отца стал чувствовать себя очень одиноким, но как же вся остальная семья? Я так понял, что она у тебя не маленькая. — Ну, это скорее клан, а не просто семья. Родство в твоём понимании для нас не подходит, но… Честно признаться… Кроме отца, был ещё кое-кто, с кем я был весьма близок. — И с кем же? — Его зовут Эдуард, и… Можно сказать, что он тоже мне родня, потому что отец признал его, как своего Брата. — То есть, получается, что он твой дядя? — Да, наверное. Я как-то раньше об этом не задумывался, — протянул Грей, глядя вверх. — Верно, пожалуй, его и правда можно назвать моим дядей. Ведь когда отца не было рядом, обо мне заботился именно он. — Ну вот видишь, — улыбнулся Леон, — значит, не так уж ты и одинок. — Быть может и правда, не так уж и одинок… И за стенами слышно было, как начинала завывать поднимающаяся метель. Вскоре из дома вышла Ул и позвала всех к столу. И вечер плавно перетёк в спокойную и тихую ночь, полную холодного мороза и мельтешащих в темноте крупных хлопьев снега.* * *
Крупные пушистые снежинки кружили в воздухе в невероятном танце. Ветер набирающей силы метели подвывал где-то в тёмных небесах. Поднимал с земли лёгкие пригоршни снега и развевал по округе, сдувал белёсое покрывало с крыш невысоких домов и шумел в ветвях деревьев, что росли высокой стеной неподалёку от деревни. Неожиданно меж туч мелькнула луна и осветила округу своим мягким серебряным светом, наполнив будто бы волшебством воздух из-за мелькающих, словно звёздочки, снежинок. Но вот она вновь скрывается, и мир погружается во тьму. Ул стоит чуть подальше от забора деревни и водит перед собой руками. Она не боялась так открыто применять свою Силу, ведь все в деревне уже уснули. Только лишь собаки лаяли время от времени, переговариваясь. Сегодня она вновь ощутила приближение большой метели, что могла сильно занести деревню, и даже стена леса рядом не защитила бы низкие домики от снежных завалов. И вот, ведьма распространяла свою Силу по воздуху, ставя против хода метели невидимую стену. Не то чтобы она полностью ограждала от снега, но ветер будет обдувать деревню по кругу, а значит и наметёт гораздо меньше. Надо будет ещё проверить, что станется с центральной дорогой. Вроде бы завтра собирались прибыть торговцы из южных городов со своим товаром, что был необходим местным жителям. Вдруг что-то, что было гораздо холоднее дующего ветра, коснулось её чутья, и женщина улыбается, обернувшись и взглянув через плечо: — Уже нагулялся? — Сегодня как-то не хочется, — пожимает плечами Грей и замирает рядом с ведьмой, сложив руки на груди. И ветер трепал его чёрные волосы и светлую рубашку. — Слишком ветрено. — Да уж, — вздыхает Ул, — что-то слишком часто стали проходить метели. Не припомню, чтобы раньше такое было. — Может это из-за Хлада? — предполагает мальчик, глядя в чёрное небо. — Раз отца больше нет, то его никто не контролирует. — А как же ты? — Я… Я не могу. Не получается. Он не хочет мне подчиняться, видимо чувствует мою слабость… — Ну, не переживай. Я уверена, что у тебя всё получится. Надо лишь приложить чуть больше усилия, — ободряюще улыбается женщина и треплет ребёнка по волосам одной рукой, вторую продолжая держать перед собой. — Опять ты со мной, как со смертным, поступаешь, — фыркает тихо Грей, когда Ул убирает ладонь с его головы. — Тебе не нравится? — Да я уже привык. Просто необычно это… Я ведь не человек, вроде Леона. Вот с ним твоё поведение выглядит более… Естественным? — Вы оба для меня дороги. — И это странно. Леона ты уже давно воспитываешь, а меня встретила совсем недавно. Для меня вообще будто бы мгновение прошло. — И что? — посмеивается Ул, вновь положив ладонь на голову мальчика. — Это не изменит того факта, что ты мне нравишься, и я рада буду заботиться о тебе столько, сколько потребуется. В конце концов, не ты ли будущий Князь всех этих земель? — Не знаю, сочтёт ли Хлад меня достойным этого… Хоть когда-нибудь…? — тихонько вздыхает Грей, не удержав сомнения за ледяной маской. — Обязательно сочтёт, — улыбается ведьма и приобнимает ребёнка за плечи. — Давай вместе будем стараться? — Да, — улыбается было одним уголком губ неумерший, как вдруг бросает быстрый взгляд в сторону стены леса и отступает назад. — Я… Я пойду лучше в дом. И Ул удивлённым взглядом провожает спешно скрывшегося меж домов мальчика. Оборачивается и сама вглядывается в тьму лесной чащи, но тут среди туч вновь мелькает луна, и ведьма видит Их. Четыре или пять тёмных силуэтов буквально скользили над белоснежным покрывалом от леса по пустырю. Они шли не оборачиваясь в сторону деревни — щит Ул исправно работал, укрывая людские дома. Но вот один из них остановился и посмотрел прямо в сторону деревушки. И ведьма невольно задерживает дыхание: неужели почувствовал? Но нет. Высокий мужчина с длинными тёмными волосами, что раздувал ветер, с бледным прекрасным лицом. На его тёмных одеждах мелькали намёрзшие снежинки, будто бы серебряный узор. С печалью и тревогой он всматривался вперёд, но вот тихо вздыхает и что-то шепчет. И ветер доносит до Ул обрывки его слов: — Мы… ждём… Владыка… И женщина невольно улыбается, глядя вслед уходящим прочь неумершим. Они и правда ищут его, но при этом готовы ждать, пока он сам их позовёт. И отчего-то на душе у неё становится легче. Пусть Грей и сомневается в своих силах, но не одна она верит в него. Весь его клан тоже верит. Верит и ждёт… Ветер шумит в тёмных ночных небесах. Крупные снежинки мелькали во тьме, огибали низкие дома из-за незримой простому глазу стены. Женщина с чёрными короткими волосами, укутав плечи в тёплый меховой платок, стояла и практически руками отводила метель от своей деревни, оберегая её жителей. Собаки больше не лаяли, уснув вместе со своими хозяевами. И лишь одна тень быстро пробежала и скрылась меж домов…* * *
Солнце клонилось к горизонту, уже касалось краешком чёрной полосы леса, что скрывался вдали. И белоснежный мир вокруг окрасился тревожным алым. И даже ветра не было, словно что-то спугнуло вечно дующие с северного залива ледяные порывы. Сизый дым из печных труб медленно поднимался вверх в темнеющее небо, где уже начинали мелькать первые крохотные звёздочки. И картина эта могла бы быть весьма обыденной, а может и даже умиротворяющей, но не в этот вечер… Людская толпа стояла на улице. Слышны были громкие разговоры, чьи-то ворчания и крики. Кто-то был с топором, кто-то с лопатой или ломом для разбивания льда. И сегодня все жители деревни собрались, чтобы разобраться с беспардонной наглостью, что посмела поселиться рядом с ними. — Ул! — дёргается вперёд Леон, но крепкие руки удерживают его, а мощный удар под дых заставил парня согнуться в неистовом кашле. Что он мог сделать один против целой толпы?.. — Я знал, всегда знал, — шипел и плевался прямо в лицо Ул местный священник, потрясая перед лицом женщины деревянным крестом и затёртым Писанием. — Знал, что ты — постыдная женщина, полная греха и зла. Ведьма! И толпа вокруг громче начинает негодовать. Ул сжимает губы и хмурится, бросая взгляд на своего воспитанника, которого держали пара крепких мужиков. Плевать, плевать, что будет с ней, только бы спасти Леона, но чёрт возьми! Откуда только этот безумный старикашка достал противомагические оковы? Неужто это их он привёз с континента, когда ездил туда за «Благословением Старшего Епископа» для их маленькой деревушки? Он давно уже стал плеваться в сторону Ул, когда та помешала ему отходить палкой пару мальчишек, что катались на санках по улицам и случайно врезались в ветхий забор вокруг его дома. Старик всегда был той ещё сволочью. В прошлом он чуть ли не до смерти избивал свою жену, а когда та в очередной раз очухалась от побоев, то похватала детей и сбежала, не желая больше терпеть всего этого кошмара. А старик подался в церковники, когда бродячий монах пригрозил ему Преисподней за грехи, если только он не начнёт следовать пути праведника. И вот, он теперь «следует» … Но никто не вступится за Ул. Сколь же скоро жители забыли всё то добро, что женщина им дала, ничего не требуя взамен. Теперь они были на стороне бывшего драчуна и пьяницы. А она — Ведьма, значит недостойна их поддержки по определению… — Со мной делайте всё, что хотите, — сдержанно произносит Ул, выпрямив спину и без страха глядя на злобно скалящегося старика, — но отпустите Леона. Он здесь не при чём. — О, нет, — тянет с ядовитой усмешкой священник, — твой выродок за тобой отправится. Точно уж развратила его, да? Ведьма! — Что же вы делаете? — через силу говорит окровавленными губами Леон, вновь дёргаясь в руках мужиков. — Она столько для вас сделала, а вы…! — Сделала?! — взвизгивает старик, резко обернувшись к парню. — Своим греховным колдунством опорочила всех! Лечила она, как же! Гляди, души людей верующих воровала, дрянь? У самой-то души нет! — В твоих словах один лишь бред, старик, — на удивление спокойно говорит Ул. Она выглядела весьма сдержанной, хотя её сердце и колотилось с силой о рёбра. Она всё пыталась вытащить руки из оков, но те держали крепко. — Я никогда не желала никому здесь зла. И я никогда не пользовалась своей магией, чтобы лечить. Всё, что я делала, это использовала то, что даровала Природа всем нам. Я просто знала обо всех этих рецептах. — От Диавола?! — вновь визжит старик. — Нет, от монастырской вещуньи, что была ещё и травницей. Она научила меня всему этому. И я никогда не служила Дьяволу! — Но ты привела его сюда, — вдруг шипит священник, выдавая последний козырь. Ведь он уже начал замечать, что люди вокруг стали остывать в своей враждебности к этой женщине. — Да! Я видел его! — вдруг воскликнул худой и долговязый мужик, выскочив вперёд. Он был местным ремесленником, делал посуду из дерева. А ещё он приходился кумом священнику и часто по вечерам ходил к нему, чтобы выпить кагору. И вот толпа вокруг него зашепталась. — Видел, как она его обнимала и лобызала! На окраину вышла, и давай ещё и других приманивать, белых таких, с глазами горящими, и руками всё им махала, а того, мелкого, в свою хату отправила! Я видел всё это! — Слышали, — громче возвещает священник, подняв вверх крест, — добрый человек правду говорит, что своими глазами видел! И готов он пред Всевышним поклясться, что не врёт! — Готов, готов! — восклицает ремесленник, и люди вокруг закивали: раз так уверенно говорит, то точно было всё это. — Недалёкие… — под нос шипит Ул. Всё же не делся никуда страх пред созданиями Сумерек у этих людей. А глаза у него, как известно, велики. Даже демонов в неумерших увидят. Но как же ей объяснить им всё? Не поверят ведь… — Какой ещё «Диавол»?! — не сдерживается Леон. — Он всего лишь потерявшийся сирота! Одинокий ребёнок! Что вы вообще…?! — А, так не развеялся демон? — тут же хватается за слова парня старик, злобно усмехаясь. — Породниться с нечистым захотела, ведьма? Хочешь, чтобы с нами адский выродок жил? Не бывать этому! Очистим всё! Очистим нашу землю, люди, от этих носителей греха! И толпа вокруг загудела. Откуда-то вспыхнули факелы и по цепочке, из рук в руки, стали передаваться. И Ул невольно прижимается спиной к деревянному столбу, к которому её примотали цепями. Вокруг её ног пучки хвороста и поленья: не поскупились местные для костра «очищения». — Именем Божьим, — торжественно вещает священник, подняв над головой факел и всё обводя крестом округу, — очистим же сию землю от порочащих её! Во славу Отца нашего, Всевышнего милосердного! — Нет! — вновь дёргается вперёд Леон. — Ул! Стойте! Ему удаётся вырваться, но вдруг удар обухом обрушивается на его спину, и парень падает на промёрзшую землю, теряя на мгновение сознание от боли. Громко стонет и царапает пальцами грязный снег. Какой же он слабый… Ничтожный. Не смог защитить одну единственную дорогую ему женщину. Мать, практически. А тем временем огонь упал на хворост, и тот мгновенно вспыхнул. Ул поджала босые ноги, но жар обступил её со всех сторон. От дыма заслезились глаза, кашель стал рвать горло. Ужас сковывал её всю, но женщина лишь упрямо сжимала губы. Обычно ведьмы проклинают пред смертью своих сжигателей, но не она. Она молчала. Все её слова будут пусты без Силы… Но разошедшемуся старику-священнику этого было мало. Он выхватывает из чьих-то рук горящий факел и приближается к дому Ул. Ногой отбрасывает в сторону расслабленное пушистое тельце, под которым снег уже окрасился кровавым. Бедный Ничи… Он первый бросился защищать хозяйку, с лаем набросившись на пришедших в их дом мужиков и попытавшись откусить кусок от их сапог. Но хватило всего одного сильного удара ноги, чтобы дворняжка с коротким визгом отлетела в сторону и мгновенно затихла, успев лишь пару раз хрипло вздохнуть. Бесконечно храбрый малыш… — Н-Нет… — еле слышно срывает с потрескавшихся губ Ул, когда она видит, как медленно огонь расползается по крыше пристройки. А Леон как раз днём положил свежую солому для тепла. — Нет… Грей… А опасный для неумершего огонь оказался ещё и внутри дома: несколько факелов забросили прямо сквозь окна и дверь. — О-Он же всего лишь ребёнок… — вновь повторяет Леон, пытаясь подняться, через силу и глядя, как горит его дом. Тут чьи-то руки накидывают на его шею петлю из грубой верёвки и сдавливают. Дыхание резко перехватывает. И вдруг женский крик разносится по округе. Толпа вздрагивает, мгновенно затихнув. А Леон уже не может сдержать слёз. Они текут по его грязному и окровавленному лицу. Слёзы обиды, боли и ненависти… — Ул… А крик из высокого костра повторяется вновь, но резко обрывается. Женский силуэт уже не видно за пламенем. Жар, дым и запах горящей плоти наполнили округу. В толпе молчали, лишь иногда перешёптываясь: а уж не совершили ли они ошибку? И старый священник, упав на колени и прижав крест к груди, всё бормотал под нос молитвы. Но не за горящую заживо женщину он просил, а за себя. Чтобы не принял это Всевышний как его грех, это не месть, это благое дело. Ведь благое…? И солнце скрывается за горизонтом. Забрав с собой свет и большую часть красок. Тьма сгущалась, а с нею пришёл и ветер. Порывистый, промозглый. Он погнал тучи по небу вдаль, за горизонт, следом за скрывшемся солнцем. И пришли Сумерки. И разбудили всех своих Детей…* * *
Грей распахнул глаза и понял, что задыхается. От жара, от дыма, от вони костра, что бушевал вокруг него. Неумерший мгновенно поднимается с постели и скоро оглядывается, пытаясь высмотреть проход в полыхающем вокруг пожаре. Что произошло? Где Ул? Или Леон? Они хоть в порядке? Огонь почти касается сапог мальчика, и тот плюнув на всё, собирает Силу в ладони и одним взмахом сносит часть стены перед собой. В лицо бьёт холодный ветер, и Грей ловко выскакивает на улицу. Замирает перед домом и оглядывается, недоуменно распахивая глаза. Что. Здесь. Творится? Прямо перед домом столпились деревенские жители, и все они изумлённо и испуганно смотрели на него. Запах крови касается чутья, и Грей резко поворачивает голову. И видит перед собой лежащего на земле Леона. Тот был избит, рубаха порвана, а на шее петля из верёвки. Несколько мужиков, что резко отступили назад и также испуганно смотрели на вырвавшегося прямо из пламени ребёнка, были возле парня. — Грей?.. — шепчет окровавленными губами Леон, глядя на невредимого мальчика. — «Только не это…» — мелькает мысль в голове Грея, и он резко разворачивается в другую сторону. И высокое пламя костра обдаёт его лицо жаром, спугнув на пару мгновений пришедший вместе с ночью Хлад. Неумерший стискивает клыки и бросается вперёд. Сила сама собирается вокруг него. Всего один взмах, и пламя резко исчезает, забрав с собой и жар, и запах сгоревшей плоти. Один лишь запах мороза повис вокруг. — Ул… — зовёт Грей, легко разрушив обгоревший столб и опустив женщину на землю. Он пытается собрать Силу в ладонях, но слишком поздно. Светлая кожа Ул обуглилась и почернела, волосы сгорели, оголив череп, только лишь с потрескавшихся губ сорвалось пару рваных вздохов и приоткрылись веки без ресниц. Тёмные глаза за ними стали серо-белыми, словно пропитавшиеся дымом. — … — женщина чуть сильнее приоткрывает рот, словно желая что-то сказать, и Грей опускается ниже к её лицу, не обращая внимания, что кожа на его ладонях тихо шипит от жара обуглившихся плеч Ул. Но она ничего так и не смогла сказать. И глаза её медленно закрываются. Грей чувствует, как тепло жизни утекает из неё, и он понимает, что осталось только одно, чтобы он мог сделать для неё. И бледные губы касаются почерневшего лба, а худые руки обнимают обгоревшие плечи. Он прижимает её к себе, не обращая внимания, что рубашка его чернеет от сажи, что собственные ладони жжёт от горячей кожи под ними. Он целует некогда такое красивое лицо Северной Ведьмы и провожает её душу на Ту сторону. Там её ждёт покой… Вокруг повисла тишина. Замершие жители деревни боялись отчего-то даже пошевелиться. Леон, лёжа на промёрзшей земле, не мог отвести взгляда от ритуала прощания совсем не простого ребёнка с его приёмной матерью. И слёзы не прекращают течь по его щекам. Сами Сумерки замерли в это мгновение. Мгновение, которое отделяло всех вокруг от прибытия Истинного Хлада. Грей поднимает голову, и взгляд его падает на пушистый комок, что лежал недалеко от ещё горящего дома. Маленький Ничи, что почуял его под снегом и практически привёл сюда. Привёл к Ул и Леону… И к этим неблагодарным людям… И в чёрных глазах начинает проявляться кровавый лёд… — Д-Демон! — хрипло восклицает священник, наконец чуть-чуть успокоив стук зубов то ли от холода, то ли страха. — Демон тут! Волею Всевышнего, убирайся обратно в…! — Вы, — тихо, но так чётко, что его услышали все вокруг, произносит Грей. Он медленно поднимается, и глаза его скрыты за длинной чёлкой. А вокруг вдруг застыл ветер, словно спугнуло его что-то. Или кто-то… — Вы все — неблагодарные и ничтожные создания. Вы не достойны милости Господней. Ничьей милости вы не достойны… Грей продолжает говорить, а вокруг была тишина. Никто не смел его прервать. Даже старый священник испуганно потерял дар речи и, лишь выпучив глаза, смотрел на ребёнка перед собой. Или уже не ребёнка?.. И чем дальше Грей говорил, тем больше неуловимых изменений мелькало на его лице, его теле и в его Силе. — Она защищала вас. Столько лет уберегала каждого от страха. Давала вам всё и ничего не просила взамен. Она защищала вас от ужаса перед Сумерками. Перед Хладом. Передо мной… Но теперь… Никто вас не защитит! И Грей вскидывает голову, и в глазах его горит кровавый, но ужасно ледяной огонь. И в тот же миг последние остатки незримого щита вокруг деревни сносит неистовым потоком Хлада. Сумерки проникают на территорию, ранее закрытую для них, и ведёт их за собой Ледяной Владыка. Скованные холодом и ужасом смертные не могли и пошевелиться. Но вот в темноте ночи раздались новые звуки: волчий вой, крики сов и громкие хлопки мощных крыльев. Белоснежные и светло-серые крупные волки врываются на территорию деревни, пробегают меж домов, стремясь на Зов. Десятки сов кружили над покрытыми снегом крышами низких домов, но вот одна за одной они пикируют вниз и обращаются в очаровательных дев, красивых мужей. Уже взрослых и совсем юных, но одинаково холодных и невероятно прекрасных. Хладные, что давно уже ждали, очень быстро прибыли на Зов своего Князя. — Владыка, — произносит высокий хладный с длинными тёмными волосами и в чёрных одеждах с примёрзшими снежинками на вороте и манжетах. — Вы наконец позвали нас… — Да, Эдуард, — отвечает Грей, и на лице его ледяная безэмоциональная маска. Теперь она с ним на вечность. — Простите за столь долгое ожидание. Но теперь я готов вести вас, как Князь Хладных. И вот мой первый приказ: забыв о Предопределённости и правилах, заберите каждую смертную жизнь в этой деревне. Не щадить никого, не смотреть на отведённый срок. Они не достойны благословения Жизни за свою жестокость и неблагодарность. Но не волнуйтесь, перед Сумерками вы останетесь чисты. Грех, что свершится этой ночью, я беру на себя. — Владыка, — с мягкой улыбкой отзывается Эдуард, — вы и есть наши Сумерки. И коли это Ваша Воля, то мы будем ей следовать. Без сомнений и вопросов. — Тогда покажите этим смертным всю мощь гнева Хлада. — Как прикажите… И в следующий миг замершие, словно статуи, вокруг столпившихся в испуге жителей деревни Хладные срываются вперёд. Хватают ледяными пальцами за плечи, сжимают ладонями шеи и клыками рвут плоть, орошая кровью снег вокруг и свои одежды. Оковы ужаса сразу с людей спадают. Они бегут, кричат, спасают свои жизни, но всё бесполезно. От гнева Сумерек ещё никому не удавалось сбежать. Доносчика-ремесленника зажали с двух сторон и, разорвав горло, почти отгрызли голову парочка совсем молодых на вид парнишек-неумерших. Старого священника, что пытался сбежать, расталкивая в стороны жителей своей же деревни, перехватила одна из Старейших: высокая, статная женщина с длинными, почти белыми волосами, резкими, но красивыми чертами лица и ярко-алыми глазами. Когда-то и её обратил бывший Владыка, как и Эдуарда, а потому Силой она владела большей. Сжав длинными пальцами горло замершего в ужасе старика, она брезгливо поморщилась — сколько же грехов на этом человеке. А ещё их чудесного Князя посмел демоном называть. И не достоин он Той стороны. Он достоин только лишь Ада. И Старейшая сжимает ладонь. Громко хрустит и отваливается в сторону оторванная голова, и тело грузно падает на грязный окровавленный снег. Леон сидел и смотрел на творящееся вокруг кровавое пиршество. Он не бежал и не пытался спасти свою шкуру. Он всё равно уже не видел своей дальнейшей жизни без Ул, так зачем сопротивляться? Если она ждёт его на Той стороне, то он готов будет уйти. И за его спиной вдруг останавливается молодой неумерший с уже окровавленным воротником и тянет руку к сидящему на земле парню, но вдруг Сила касается его, заставив резко поднять голову: — «Не трогай.» — Грей смотрел прямо на него. И Хладный кланяется и отходит назад, перехватывая какого-то случайного человека. Леон оборачивается, но тут замечает движение перед собой и поворачивает голову обратно. — Грей?.. — тихо спрашивает парень, удивленно глядя на того. И было чему удивляться. Тринадцатилетний мальчишка всего за пару минут вдруг вытянулся и прибавил лет пять. Лицо потеряло детскую округлость, а черты стали более резкими и мужественными. Кровавый лёд в глазах Князя Хладных утих, и Грей опускается перед Леоном на колени. Рукавом стирает с его лица кровь и грязь, а с шеи снимает петлю. — Ты ведь и так понимал, что я не простой человек, верно? — спрашивает неумерший. — Да, но… Я не думал, что… — Что я окажусь Владыкой целого клана? — Да… — Ну, тогда бы было всё совсем не так. — Грей. — Да? — Ты… Вырос… Так быстро… — А, это. — И Грей отводит в сторону ладонь, словно касаясь чего-то. — Мой внешний вид зависел от моих Сил. Хлад подчинился мне, и теперь я буду вновь расти дальше. До тех пор, пока не достигну предела своей Силы. А потом мне понадобится время, чтобы перейти на новую ступень и накинуть на свой облик ещё с десяток лет. — Ясно… — шепчет Леон и тут взгляд его падает на обгоревшее тело, что лежало на холодной земле позади них. Печаль вновь наполняет его глаза. — Леон, — зовёт Грей, положив ладони на плечи парня, и тот переводит на него взгляд, — послушай меня. Прости, я должен был спасти её. Если бы я только смог проснуться чуть раньше, то этого всего можно было избежать. Но я опоздал. — Нет, — мотает головой Леон, — твоей вины тут нет. Это я виноват. Я слишком слаб и ничтожен оказался, чтобы в нужный момент помочь ей. Я думал, что смогу её защитить, но ошибся… — Не вини себя, ты ничего не смог бы сделать против толпы. — Но ты ведь смог. — Так я и не человек. — А я человек. Слабый и бесполезный… И Леон опускает низко голову, прикрывая лицо ладонью. Что теперь ему делать? Куда идти? Как жить дальше после всего?.. Грей смотрел на поникшего парня, не убирая ладоней с его плеч. Слишком поздно, но он понял, что такого особенного было в Ул. Почему её Сила была так привлекательна и знакома для него. Всё дело в её Предопределённости. Ей суждено было уйти в Сумерки, а не на Ту сторону. Но он был мал и слишком слаб, чтобы понять это. Но… Похоже, что часть её судьбы перешла и на её воспитанника. Или она сама передала её? Потому что знала, что всё так и закончится? И знала, что Леон не захочет более жить без неё? — Леон, — вновь зовёт Грей, и тот поднимает на него взгляд. — Решать только лишь тебе, что делать дальше. Но я хочу предложить тебе: идём со мной. — С тобой? — шепчет парень. — Да. Идём в Сумерки. Я приведу тебя, и ты обретёшь особенную Силу. И Хлад успокоит твою боль. Поверь, ты ощутишь покой и более ничто не сможет причинить тебе вред. И я буду защищать тебя, но не только как Владыка, но и как Брат. — Брат? — Помнишь, я рассказывал про Эдуарда, названного Брата моего Отца? Это называется Связь Крови. И в мире Сумерек нет ничего важнее и ценнее этого. Раньше я не мог понять, почему Отец решил выделить именно его из всех, но теперь, кажется, понимаю. Потому что теперь, я хочу обрести эту Связь с тобой. Я буду помнить и скорбеть по Ул. Вечность. Но один лишь ты сможешь понять и разделить эту скорбь со мной. Поэтому я предлагаю тебе стать не просто моим Младшим, но моей Правой рукой. Моим Братом по Крови. Что скажешь, Леон? — Я… — И Леон прикрывает глаза, слегка растерявшись от услышанного, но вот он вновь их открывает, потому что ответ ему и так сразу стал известен. — Я знаю, как ты был дорог Ул. И ты стал дорог мне. Так что… Я пойду с тобой. Всё равно жизнь смертного, такого же, как они, в мире без неё мне будет невыносима. И такая редкая улыбка касается бледных губ Грея: — Я обещаю: Хлад заберёт всю твою боль и подарит покой твоей душе. — Тогда не тяни уж. Я буду рад идти через Вечность рядом с тобой… И тогда Ледяной Владыка обнимает ещё смертного парня за плечи. Прижимает к себе и целует, обжигая шею холодным дыханием. Леон невольно стискивает пальцами рубашку Грея, сжимая губы от болезненного Хлада, что проник в его тело и полился по венам, охлаждая в единое мгновение и кровь, и сердце. Но вместе с тем, ощущение покоя и правильности всего происходящего поселилось в его душе… Эдуард стоит меж домов. Неумершие вокруг него почти закончили с приказом Владыки, добивая остатки попрятавшихся смертных. Первый приказ молодого Князя был жесток, но справедлив. Тут Хладный замечает, как Грей сжимает в объятьях смертного парня, благословляя его Даром Вечности. И сдержанная улыбка появляется на его тонких губах, а глаза смотрят наверх. Там, над крышами виднелся едва заметный силуэт. — «Он наконец-то вырос. Так что будь спокоен и отправляйся к ней. Она давно уже ждёт тебя, Сильвер…» И силуэт исчезает, развеянный ветром по ночному небу, усыпанном звёздами. Сумерки были здесь. И будут. Вечность…* * *
Леон замолчал, а Хладные вокруг него продолжали сидеть всё так же тихо. Сегодня они узнали много нового о своём Владыке и его Брате. И позже начнут сыпать вопросами, но это будет потом. А сейчас Леон смотрел на два силуэта, что шли вдоль самой кромки воды. — «Кто бы мог подумать, что спустя столько лет мы вдруг встретим её дочь… Надежды Ул не сбылись, она всё же стала Ведьмой. И раз сохранила молодость через столько столетий, то точно погубила не одну смертную жизнь и прибегала к Тёмной магии не раз. Но… Что же ты будешь делать теперь, Грей?..» И волны с тихим шипением набегали на берег. Крупные снежинки спускались, медленно кружась, с тёмного неба. Ночь скоро закончится, и вся волшебная очаровательность этого места исчезнет. Но пока Сумерки были здесь. И Хлад тоже. Покорной Силой он медленно тёк следом за Ледяным Владыкой, что шёл под руку с неумершей девой вдоль самой кромки воды…