Where I Belong

Ньют мог сказать с уверенностью, что Персиваль устал. Им приходилось перемещаться каждые три или четыре часа, и Персиваль каждый раз ставил новую защиту, чтобы скрыть их присутствие. Ньют предлагал помощь, но быстро перестал, когда понял, что использование его магии, чтобы скрыть его магию, было идиотской идеей. Он чувствовал себя беспомощным. Бесполезным. Лучшее, что он мог сделать, это быть начеку, пока Персиваль спит. Мужчина поспал несколько часов на первом месте и еще немного, когда они переместились, потом настала очередь Ньюта спать. Это, похоже, помогло: по крайней мере, они не были так измучены. Но сейчас Ньюту потребовалось уйти ненадолго. Он спустился обратно в чемодан, в тот рай, что Персиваль создал. Он стоял у воды, волны нежно касались побережья. Он глубоко вдохнул соленый воздух и закрыл глаза. Если бы он не стоял на человеческих ногах, то мог бы представить, как сидит на камне, поднимающемся со дна его дома в океане. Он скучал по этому. Он скучал по своему брату, даже по своему строгому, далекому отцу, по коралловым рифам и ярким рыбкам. Это было все, что он знал до этого момента и, хотя его новые открытия захватывали совершенно по-особому, он не мог перестать волноваться о своей семье. Они уже потеряли его мать из-за людей, из-за волшебников, когда однажды остались на одном месте слишком долго. Ньют был жив, на свободе – по крайней мере пока – потому что его мать пожертвовала собой, чтобы позволить им с Тесеем сбежать. Если Ньют не переживет, то значит, что все это было напрасно. Он открыл глаза и начал снимать одежду, аккуратно откладывая ее в сторону до тех пор, пока не разделся полностью. Потом он сделал последний глубокий вдох и нырнул. Все происходило быстро. Заклинание, поддерживающее его человеческую форму, развеялось, он почувствовал, как его ноги сливаются, как прорастают плавники на его голове и хвосте, как появляются и начинают раскрываться жабры. Он пропустил воду сквозь них, смакуя приятное чувство чистой воды. При изменении в последнюю очередь у него появлялись клыки, а на его руках отрастали когти и появлялись перепонки. Маленького озера было достаточно, чтобы вытянуть хвост и немного поплавать со всей скоростью, прежде чем резко развернуться, чтобы не удариться о камни, образующие противоположный берег. Он кружил вокруг кораллов и камней так, как если бы они с братом плавали наперегонки. Это было бесполезно, Тесей всегда был быстрее него. На самом деле, он был лучше него в большей части вещей. Но это нормально. Ньют не хотел быть необычным. Он услышал голос, доносящийся сверху, странно искаженный водой. Он быстро поднялся на поверхность и улыбнулся, когда увидел Персиваля на берегу. Мужчина стоял на уважительном расстоянии от воды, Ньют не мог не заметить то, как он смотрел на воду с чем-то похожим на тревогу. – Извини, – сказал Ньют немного застенчиво, – Мне следовало сказать тебе, что я спущусь. – Все нормально. Я понял, что ты пошел сюда, – ответил Персиваль, садясь на песок. – Я обновил защиту. Мы можем остаться тут еще на несколько часов. Ньют ударил хвостом и поплыл к берегу, набирая достаточную скорость, чтобы скользнуть на песок почти рядом с Персивалем, как один из хищных китов, которые пытаются поймать тюленя уже на берегу. Как только его жабры закрылись и он вдохнул воздух, он перевернулся и сел на песок, отодвигаясь до тех пор, пока они не оказались совсем рядом. Персиваль потянулся к руке Ньюта, но, заколебавшись, остановился, смотря ему в глаза. – Могу я? – спросил он. И Ньют понял, о чем он спрашивал. Вместо ответа он аккуратно положил свою руку на руку Персиваля, стараясь не навредить когтями. Отличие было поразительным. Там, где пальцы Персиваля были разделены, у Ньюта перепонки доходили почти до кончиков. Мембрана была полупрозрачной и темно-синей, подходящей к хвосту, она была грубее, чем обычная кожа. Это было необходимостью, учитывая то, как Морской Народ использовал свои руки. Когти были темно-синими и ужасно острыми на кончиках для самозащиты или приготовления еды. – Ты потрясающий, – сказал Персиваль, проведя по обратной стороне ладони Ньюта пальцами, легко касаясь перепонки между большим и указательным пальцем, прежде чем кончиком скользнуть по одному из когтей. Ньют вздрогнул. – Во мне нет ничего особенного, – ответил он мягко, и Персиваль хмыкнул. – Ничего особенного. Действительно, – повторил он сухо. – Просто тритон, который может остановить волшебника беспалочковой магией. Ньют не чувствовал себя особенным, это уж точно. После всей прожитой жизни, на протяжении которой ему говорили, что он проклят и обречен бежать всегда, он никогда не думал о себе, как о чем-то большем, чем ноша. Может быть, это и была та причина, по которой он постоянно попадал в неприятности, пытаясь помочь другим существам. Чтобы не только заслужить одобрение своей семьи, но и убедить себя, что он не был просто проклятием, не был просто ношей. Что он мог быть чем-то полезным, чем-то, чем можно гордиться. – Ньют, – позвал Персиваль, выдергивая его из мыслей. Он почувствовал чужую руку в своих волосах, пальцы шевелились, притягивая его, до тех пор, пока не коснулись ушных плавников. Они, будучи чувствительными к прикосновениям, коротко дернулись, и Персиваль мягко рассмеялся. – Расскажи мне о своем доме, – попросил он. Ньют улыбнулся и опустил взгляд на руки. – У меня их было много, – сказал он. – Нам постоянно приходилось перемещаться. Мы знали, что волшебник придет за мной. – Мы? – Я, мой брат, мой отец и… – Ньют сглотнул ком в горе, улыбка исчезла с его лица, но он продолжил. – И моя мама. Но ее нет уже долгое время. Персиваль не стал спрашивать дальше, и Ньют был благодарен ему за это. Он не хотел об этом говорить, не был готов. Вместо этого он рассказал Персивалю о своем брате и самом близком друге. Об их гонках в коралловых рифах, его взволнованных выволочках, о том, каким спокойным и уверенным он был, несмотря на происходящее. – Похоже, ты действительно по нему скучаешь, – сказал наконец мужчина, когда Ньют закончил. Он был удивлен собственной разговорчивостью, обычно так свободно он говорил только с Тесеем. – Да. Я… Я волнуюсь за них. Они не знают, что со мной случилось, – сказал он, неотрывно смотря на воду. – Сейчас они, должно быть, уже думают, что я мертв. – Если Тесей действительно такой, каким ты его описываешь, то он не сдастся так просто. Ньют немного наклонил голову и улыбнулся. – Я думаю, вы бы с ним поладили. Если… если бы он нормально относился к волшебникам. – Ты изменил свое мнение о них довольно быстро, – заметил Персиваль. Ньют тихо рассмеялся. – Я думаю, что в этом очень помог один волшебник, спасший мне жизнь, – после этих слов Персиваль снова поцеловал его, медленного, глубоко. Из-за этого поцелуя что-то теплое вновь заполнило Ньюта. И все же он не забывал о когтях, когда отвечал на поцелуй, – не хотел случайно навредить Персивалю. Когда они оторвались друг от друга, он снова рассмеялся. Персиваль приподнял бровь. – Что смешного? – спросил он. Ньют покачал головой и посмотрел в сторону. – Просто… если бы Тесей узнал, что я выбрал человека как возможного… Я могу только представить, в каком он был бы состоянии. – Как… возможного? – спросил он. Ньют почувствовал, как его щеки покраснели. – Ох. Полагаю, вы называете это как-то по-другому, да? – спросил он. – Возможный это… ладно, это трудно объяснить. Как люди называют человека, которому ты... не принадлежишь, но в котором заинтересован? Персиваля забавляло то, насколько сильно Ньют волновался, избегал его взгляда и беспокойно шевелил руками. – Обычно мы просто говорим, что «встречаемся», – ответил он. Для Ньюта это не имело смысла, но человеческие словечки вообще часто были бессмысленными. Например, когда он в первый раз услышал «ты убиваешь меня», то обнаружил, что никто не был возможной жертвой убийства. – Хорошо. Так, ммм… возможный это кто-то, с кем вы как бы «встречаетесь», – сказал Ньют и практически почувствовал, как покраснел еще сильнее. – Не то, чтобы мы встречались или что-то такое. Я имею в виду, официально. Это ммм… что-то, что требует взаимного решения. Конечно, с обеих сторон выполняются определенные социальные действия. И, я уверен, этимология немного разная, и психологические изменения, которые, я думаю, отличны от… – Подожди, психологические изменения? – спросил Персиваль, прерывая чужое бормотание. Ньют скептически на него посмотрел. – Установление связи. У вас ведь есть такое, да? – У нас есть свадьба, но это церемония. Ничего психологического, – сказал Персиваль. Ньют удивленно моргнул, но это только больше заинтересовало мужчину. – Что ты имеешь в виду под установлением связи? – Когда у тебя появляется возможный, то вы проводите время вместе, чтобы убедиться, что вы можете создать узы. У вас появляется связь, что-то вроде… шестого чувства. Можно чувствовать эмоции другого даже на большом расстоянии, и ты всегда можешь сказать, когда другому больно, – объяснил Ньют. Тот факт, что люди – и волшебники – не имели этой связи, сбивал его с толку. – Если эта связь не появляется, это означает, что возможный не может стать парой. – И как долго образуется эта «связь»? Ньют пожал плечами. – Это зависит от силы потенциальных уз. Иногда дни, обычно недели, – ответил он, и Персиваль глубоко вздохнул. – Я не думал, что у вас все так сложно, – сказал мужчина. Ньют почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Как волшебники понимают, что выбрали верную пару, если у них нет психологической связи? Они чувствуют это на другом уровне? Или просто выбираю того, кого хотят, и надеются, что это предназначенный им человек? Конечно, среди Морского Народа были те, кто выбирали провалившегося возможного как пару и были счастливы, но это были исключения, не правила. Его желудок неприятно скрутило, когда он задумался – а может ли вообще Персиваль образовать с ним связь. Он не мог отрицать, что мужчина его привлекал, но без связующих уз… – Ньют, ты думаешь слишком много, – сказал Персиваль, вновь касаясь чужой руки. Ньют посмотрел на их соединенные руки и аккуратно сжал руку. – Думаю, ты прав. Сейчас не время для этого, – сказал он мягко, пытаясь перестать думать об этом. Нет, им надо было сосредоточиться на опасности, а не на тех проблемах, которые еще даже и проблемами-то не стали. Тогда он обнаружил, что Персиваль, целующий его, прекрасно отвлекал внимание. Это сработало и в первый раз, и во все последующие, до тех пор, пока он не перестал различать, где начинается один поцелуй и заканчивается другой. Когда они оторвались друг от друга, ему не хватало воздуха, а сердце билось, как плавники морского конька. – Извини, – выдавил он, слегка разбитым голосом. – Я немного высох. – Ты можешь вернуться в воду. Или, – при этих словах глаза мужчины казались темнее, чем обычно, а его рука сжала чужую чуть сильнее. – Или мы можем превратить тебя в человека. Это не было простым вопросом. В этом был намек, обещание, и не так уж трудно было догадаться, что это значило. Но, что более важно, Персиваль дал ему выбор. Он позволил Ньюту прекратить все, если ему было некомфортно, не спрашивая его прямо, что бы обязательно оставило его слишком взволнованным. Это только заставило его любить волшебника еще больше. Он собрал всю свою волю в кулак. Сейчас они сидели так близко друг к другу, что дышали одним и тем же воздухом, их носы почти соприкасались. – Я хочу быть с тобой. Персиваль не колебался. Неожиданно Ньюта подняли на руки, он удивленно вскрикнул и обхватил руками чужую шею, когда мужчина аппарировал. Ньют начал привыкать к этому чувству, но ему все еще требовалось несколько мгновений, чтобы собраться. За это время Персиваль уже положил его на кровать. Убежище, в котором они оказались, находилось в центре города, на верхних этажах «жилого здания», с видом на огни города, как и собственная квартира Персиваля. Большая часть спальни была занята большой кроватью, куда его и опустили. К счастью, волшебнику была не нужна волшебная палочка, чтобы сотворить заклинание, да и Ньют был уже достаточно сухим, поэтому он сразу стал человеком вновь. В этот раз Персиваль не пытался отвести глаза, Ньют рвано выдохнул и почувствовал, как краснеет под чужим голодным взглядом. Персиваль навис над ним и одной рукой убрал волосы Ньюта с лица. Смотреть ему в глаза было трудно, но Ньют все равно не мог отвести взгляда. – Скажи мне, если захочешь, чтобы я остановился, – сказал Персиваль низким голосом и наклонился, чтобы снова поцеловать Ньюта. Его рука погладила кожу, Ньют вздохнул и сжал пальцы на ткани чужой рубашки. В конце концов, он нащупал пуговицы впереди и неловко попытался их расстегнуть, хотя все еще не очень умел это делать. Каким-то образом у Персиваля получилось раздеться, не меняя позы. После этого все стало неловким, особенно в самом начале. Ньют не был полностью уверен, как это происходило у людей, не был уверен, что то, что он чувствует, было нормальным. Все его тело буквально гудело от удовольствия, которое доставляли нежные касания и легкие поцелуи, которые Персиваль оставлял, изучая его тело. Вскоре он поддался тому, что чувствовалось правильным, и, вцепившись в Персиваля, начал упиваться каждым мимолетным касанием, каждым звуком. Персиваль был совершенным, намного больше, чем совершенным, каждое его медленное и аккуратное движение, нежные поглаживания превращались во что-то большее, как только он убеждался в том, что Ньют не был против того, что он делал. Ньют был очень далек от того, чтобы быть против. Он хотел этого, хотел быть так близко к Персивалю, как это только было возможно. Даже если это будет длиться только этот вечер. Он был готов к тому, что все будет не так просто, когда два пальца проскользнули внутрь. Мужчина быстро нашел точку, каждое прикосновение к которой заставляло Ньюта бездумно стонать. Этого было достаточно, чтобы отвлечь его от любой боли, и, к тому моменту, когда Персиваль вынул пальцы, Ньют лежал на постели, дрожа и беспомощно хватая воздух, его зрачки расширились от желания. Хотя это все было ничем, по сравнению с тем ощущением, когда Персиваль оказался внутри. Их тела подходили друг к другу так, будто были созданы для этого, чужой вес держал Ньюта на месте даже тогда, когда он обхватил талию Персиваля в попытке быть еще ближе. Даже без когтей, его ногти могли оставить полосы на чужой спине, учитывая то, с какой силой он прижимал мужчину к себе. Его мысли были в отчаянном беспорядке из больше, пожалуйста, Персиваль, пожалуйста-, и он наверняка сказал что-то из этого вслух, потому что Персиваль дал ему больше, двигался быстрее, даже когда оставлял метку на чужой бледной коже. Ньют почувствовал себя на краю обрыва, и он не был уверен, что сможет справиться с падением. Он мог сломаться, просто развалиться на части, это могло быть слишком, но он, каким-то образом, бесконечно желал этого. В первый раз он желал развалиться. – Я… Я н–не могу, Персиваль-, – выдавил он. Он не был уверен, просил ли он остановиться или, наоборот, продолжать. Хватка Персиваля на его бедре усилилась. – Ты можешь, – практически прорычал мужчина, приподнимая голову, чтобы поцеловать Ньюта. – Все нормально. Отпусти это. И это все, что было нужно, только эти слова, и Ньют упал. Он не мог думать, не мог сделать ничего, кроме того, чтобы утонуть в волне удовольствия, которая затопила его полностью. Он услышал, как кричал чужое имя, будто молитву. Когда он думал, что не сможет выдержать еще хоть немного, Персиваль застонал и замер, болезненно вцепляясь в Ньюта. Несмотря на то, что они оба были липкими, Персиваль пошевелился, чтобы лечь рядом с ним, пока они восстанавливали дыхание. Ньют слишком устал, чтобы делать хоть что-нибудь кроме того, чтобы наслаждаться моментом и уткнуться носом в чужую грудь, упиваться этой близостью, пока он может. Если это был единственный подобный раз с Персивалем, этот тихий момент, эта единственная ночь, тогда он хотел бы помнить каждую секунду после… После того, как он вернется домой. Он прогнал эти мысли и сосредоточился на том, как ощущались чужие руки, обнимающие его. Какая-то часть его уже была убеждена, что он никогда не найдет чего-то настолько близкого к идеалу. Он заснул с мыслями о том, что если Персиваль не был его парой, то он не был уверен, что хотел кого-то другого. Он проснулся закутанным в одеяла, свет солнца, проходящий сквозь окно, согревал его кожу. Он глубоко вдохнул и потянулся. В этот момент он неожиданно осознал, что что-то было не так. Он открыл глаза и убедился в том, чего так боялся. Персиваль ушел.