Where I Belong

Ньют вскочил с кровати, как только осознал, что Персиваль пропал. Он отчаянно спешил, хотя не имел ни малейшей идеи о том, что он может сделать, кроме того, чтобы обыскать убежище. Он спустился в чемодан, чтобы достать свою одежду, умудрившись упасть с последней ступеньки лестницы и больно удариться об пол. Он нашел вещи и поспешно оделся, чтобы осмотреть остальную часть убежища. Он нигде не нашел Персиваля. Почему он просто ушел? Подумал Ньют, пытаясь понять, что могло заставить его выйти. Он услышал что-то? Увидел Тину? Защита все еще была на месте, это Ньют прекрасно чувствовал. Он вернулся обратно в комнату и сел на диван, страх и забота бушевали внутри. Возможно, Персиваль скоро вернется, может ему просто понадобилось что-то или- Ньют вздрогнул и вскрикнул, почувствовав, как что-то холодное вцепилось в его сердце. Осознание пришло неожиданно: Персивалю было больно, очень больно, и он знал, что ему было больно. Это могло значить только одно: у них начали появляться узы. Но вместо того, чтобы радоваться тому, что это возможно, Ньют лишь чувствовал ужас от подступающего эха чужой боли. Его отец всегда говорил, что чувствовать боль своей пары это как видеть, как весь твой мир рушится вокруг тебя. Ньют никогда не понимал, что это значило, как это на самом деле ощущалось, до этого момента. Он чувствовал, как в легких перестает хватать воздуха, чувствовал давление на своей грудной клетке, которое было неправильным. Чужая боль отступила на мгновение, но потом вернулась вновь, она ударила его в грудь, как хвост дельфина, выбивая из легких воздух. Ньют не понимал, что-то было ужасно не так, боли было слишком много, хотя не он ее чувствовал, но из-за нее он не мог сосредоточиться. Ему надо было помочь, но как? У него не было ни малейшего представления, куда Персиваль пошел, но он был уверен, что причиной этой боли был Гриндевальд. Боль не была постоянной, это могло начаться, остановиться, а затем начаться снова, между приступами проходили едва ли секунды. -не могу дышать, прекрати это, пожалуйста, просто прекрати это- Персиваля пытали, эта мысль выбила из Ньюта задушенный, беспомощный звук, и он упал на диван, хватаясь за голову. Он должен был сделать что-то. Персиваль может умереть, если он не поможет. Едва ли хоть кто-нибудь может терпеть такую боль долго. Мысли аврора уже были беспорядочной смесью из мольбы и проклятий, хотя он пытался сохранить сознание, несмотря на агонию. Поток чужих эмоций –защита- сделал происходящее кристально прозрачным. Это была не просто пытка, ее причиной было то, что Персиваль не хотел выдать Ньюта. Если он умрет, это будет вина Ньюта. Именно Ньют был причиной, по которой Персиваль в это ввязался. Он не мог жить с этой виной. Он уже потерял столь многое. А потом он понял, что существует способ отвлечь Гриндевальда, который точно сработает. Идея была не самой хорошей, но единственной альтернативой ей было продолжать чувствовать то, как его пара умирает, и это уж точно не было вариантом. Нет, Ньют лучше позволит Гриндевальду получить то, что он хочет, чтобы они оба могли выжить и сразиться в другой день. Он не мог сражаться без Персиваля. Утвердившись в решении, он встал, достал палочку и поспешил к выходу из убежища. Он спустился по лестнице так быстро, как только мог, хотя из-за непривычки к ступеням, ему приходилось иногда хвататься за поручни. Когда он дошел до выхода из здания, то закрыл глаза, глубоко вздохнул и вышел наружу за пределы защиты. Он закрыл дверь и перехватил палочку, создавая вокруг себя щит. Ему не пришлось ждать долго. Недалеко в аллее послышался громкий хлопок аппарации, и Гриндевальд появился, держа Персиваля за руку. Ньют коротко вздохнул, когда аврор упал на землю, ему пришлось сдержать себя, чтобы не поспешить к мужчине. Он не хотел разрушить все одним неправильным движением. – Ньют, ты знал, что существует заклинание, которое убивает мгновенно? – спросил Гриндевальд с ухмылкой. Его палочка была направлена в сторону Персиваля, который был практически в бессознательном состоянии. – Оно довольно безболезненное, учитывая, как быстро работает. В отличие от того, которое я использовал на твоем любовничке все утро. Это было предназначено для пыток. Ньют не попался на это. Он знал, что Гриндевальд издевался над ним, хотел, чтобы он сорвался, и хотя Ньют не знал, как Гриндевальд узнал об их близости, он не собирался попадаться на это. Не когда жизнь Персиваля зависела от его спокойствия. Он услышал как еще три волшебника аппарировали за его спиной, но не повернулся, не отвел глаз от Гриндевальда. Он развеял щит и опустил палочку, это было необходимо только, чтобы привлечь Гриндевальда. Не было смысла держать щит сейчас, когда их с Персивалем превосходили числом. – Достаточно, – сказал он, стараясь говорить ровно, но у него не получилось. Он хотел звучать ровно, уверенно, но, когда он все еще мог чувствовать волны боли, это было почти невозможно. Гриндевальд приподнял бровь. – Назови хоть одну причину, по которой я не должен убивать его, маленькая рыбка, – сказал он с угрозой в голосе, Ньют проглотил ком в горле и взглянул на Персиваля. Когда он снова перевел взгляд на Гриндевальда, его голос звучал сильнее, увереннее – Я пойду с тобой, если пообещаешь, что не сделаешь ему больно, – сказал он, Персиваль откликнулся болезненным звуком, который мог значить возражение. Ньют не отводил взгляда от Гриндевальда, который выглядел самодовольным. – По рукам, – сказал он, поднимая руку. Палочка Ньюта вырвалась из его хватки и оказалась в руке Гриндевальда. Темный волшебник отошел от Персиваля и подошел к Ньюта, убирая палочку в карман. – Ты добровольно уходишь со мной и ни я, ни мои люди не навредим ему, – сказал он. Хотя Ньют не верил его словам, у него не было выбора. Гриндевальд протянул ему руку, Ньют заколебался и посмотрел на Персиваля за чужим плечом, который то приходил в себя, то снова терял сознание. – Он будет в порядке. Как бы то ни было, он достаточно сильный, – сказал Гриндевальд, привлекая внимание. – Пойдем, Скамандер. Ты тот, кто совершил сделку. Ньют глубоко вздохнул и взял Гриндевальда за руку. Волшебник ухмыльнулся, и Ньют почувствовал засасывающий толчок аппарации. Они оказались в маленькой, слабоосвещенной комнате, Гриндевальд тут же толкнул его в кресло и начал связывать впереди его запястья чем-то, что выглядело как обычная веревка, которую он взял с ближайшего стола. Но как только она обернулась вокруг его запястий, он почувствовал магию внутри. Ее нельзя было развязать или разорвать с помощью магии, в этом он был уверен. – Все шло так хорошо, пока Грейвс не вмешался, – сказал Гриндевальд, затягивая веревку так, что запястья практически болели. – Но конечный результат будет тем же, с задержками или без них. – И каков конечный результат? – спросил Ньют, не поднимая взгляда. Гриндевальд не ответил, вместо этого он взял Ньюта за подбородок и заставил поднять глаза, хотя Ньют очевидно избегал зрительного контакта. – Я не обвиняю его. Ты довольно милый, – сказал волшебник, касаясь большим пальцем нижней губы Ньюта. Он попытался отстраниться, но только ударился затылком о стену позади него. Гриндевальд засмеялся. – Ох, не волнуйся. Я мог бы использовать твое тело для собственной забавы, но сейчас у нас действительно нет на это времени. Даже мысль об этом была ему отвратительна, поэтому Ньют почувствовал облегчение, когда Гриндевальд отпустил его, позволяя опустить глаза в пол. Он ничего не сказал, когда Гриндевальд подошел к столу и начал раскладывать какие-то бумаги. – Знаешь, мне кажется этот план идеальный, – продолжил Гриндевальд, нисколько не волнуясь об отсутствии реакции на его вопросы и издевки. – Весь сюжет, с начала и до конца. Я хотел бы, чтобы ты мог оценить масштаб. Ты знаешь, как трудно отравить все побережье так, чтобы никто не узнал, что причина загрязнения изначально была магической? Ньют почувствовал, будто его сердце остановилось, он резко поднял голову. – Ч-что? Гриндевальд не мог быть серьезен. Он не мог. Все это время, и… – Трюк для обеспечения сотрудничества в том, чтобы убедиться, что твоя цель достаточно отчаялась, чтобы отдать именно то, что тебе нужно – сказал волшебник, каждое слово было буквально наполнено гордостью. – Отравить побережье, а потом спихнуть на людей и их грязные машины, и тогда, неожиданно, весь местный Морской народ будет буквально умолять «исправить это». Это было довольно легко, ведь я с этого начал. Ньют задышал чаще, от новой информации его голова пошла кругом. Его родители всегда говорили, что во всем произошедшем был какой-то подвох, но никто и подумать не мог, что «добрый» волшебник, предложивший им помощь, и был причиной всех смертей. Это с самого начала было ловушкой. – И ты… ты вырос таким идеальным, – продолжил Гриндевальд, вновь обращая внимание на Ньюта. – Идеальная смесь невинности, чистых намерений и бунтарского поведения. Ты подавлял свою магию достаточно, чтобы она накопилась, но недостаточно, чтобы могла убить тебя. Ты действовал так хорошо, даже когда я устраивал проверки. – Перестань. – Что, неужели ты действительно думал, что вам хоть когда-нибудь удалось действительно от меня оторваться? – Перестань! – Я должен признать, что боялся, что ты потеряешь контроль, когда я насадил твою матушку на гарпун, но ты выдержал просто превосходно. Ньют побледнел. Его желудок сжался, а сердце ушло в пятки. Он смотрел на Гриндевальда широко открытыми глазами, в начале не понимая, что же ему говорят. Но, когда он, наконец, понял, то почувствовал, как волна магии накатила на него, как прибой на берег. – Нет… нет, нет, нет, – простонал он, закрывая глаза и тряся головой, будто это могло отогнать слова, вытрясти это понимание, потому что он не мог принять это. Не мог принять то, что весь их бесконечный бег был бесполезным, все страдания, которые его семья перенесла, все это – бессмысленно. – Это так, – сказал Гриндевальд, Ньют задрожал, когда почувствовал, как чужая рука грубо провела по его волосам. Он чувствовал себя больным, потерянным, полностью сломленным, все его тело хотело отстраниться от прикосновения, но волшебник не отстранился. Его голос был ровным и спокойным, несмотря на ситуацию. – Это так, контролируй ее пока. Эти веревки должны облегчить тебе задачу. Скоро ты сможешь отпустить это, я обещаю, и тогда все закончится. Ньют понимал, что он имеет в виду. Магия внутри него давила, но не находила выхода, как волны, накатывающие на берег сухой подводной пещеры. Веревка на его руках сдерживала ее, все, что он мог сделать, это стараться не лишиться рассудка окончательно. Это то, чего он хочет. Он хочет, чтобы ты начал терять контроль. Держись, подумал он, пытаясь глубоко дышать. Но все, о чем он мог думать, это крик его матери и вкус крови в воде, пока Тесей уносил его оттуда. Им не надо было говорить отцу, что произошло. Когда они добрались до пещер, Ньюту хватило одного взгляда на его пустое, разбитое лицо, чтобы понять, что он знал, что его пара умерла. Отец никогда не говорил о том, как это ощущалось, но на мелководье кто-то рассказал, что потерять пару, это как если бы у тебя вдруг забрали всю радость в жизни. Как если цветной мир вдруг стал бы серым. Это была вина Ньюта. Он был проклят с самого начала, и проклятие перешло на его семью. Тесей всегда был прав. Было бы лучше, если бы Ньют подавлял свою магию до тех пор, пока она бы не убила его. Гриндевальд отошел от него, и Ньют вновь открыл глаза, хотя он не мог видеть четко из-за слез. Он чувствовал, будто шторм собирается внутри него, ураган без спокойствия в центре, поток из бушующей магии, который заставлял его дрожать. Тревога и волнение вновь нахлынули на него, и он с легкостью определил, что они не принадлежали ему. Персиваль волновался за него, он был уверен в этом, и он попытался дотянуться до него, но узы еще не были достаточно сильны. Требовалось время для их укрепления, он знал это, к тому же их узы образовались быстрее, чем обычно. Ему необходимо было оставаться спокойным, контролировать все. Он не мог изменить прошлого, но он все еще мог убедиться в том, что его пара была в безопасности. – Я думаю, ты готов, – сказал Гриндевальд неожиданно. Ньют не поднял голову, когда волшебник поднял его на ноги. Он почувствовал как его грубо затянуло в аппарацию, намного более дезориентирующую его, чем это было с Персивалем, и, когда Ньют поднял взгляд- -он понял, что находиться в штаб-квартире МАКУСА, на верхних ступеньках лестницы. Тут же поднялся крик, но, похоже, Гриндевальд планировал это. Началась битва, заклинания тут же начали летать между аврорами и людьми Гриндевальда, которые до этого скрывались прямо у них под носом. Гриндевальд создал щит, чтобы прикрыть их обоих и большую часть его людей. Ньют почувствовал, как сердце сильно бьется в ребра, он почти мог слышать его. – Что мы здесь делаем? – спросил он, заикаясь, хотя и знал, что так и должно быть. Глубоко внутри знал, что Гриндевальд собирался сделать. Гриндевальд повернулся к нему, достал свою палочку. – Круцио! Ньют упал, как если бы его ударили кулаком. Теперь его руки были свободны, но это едва ли имело значение, когда его тело содрогнулось и затряслось от боли, которая была не похожа ни на что из того, что он чувствовал раньше. Однажды его ужалила рыба-камень, и он думал, что это была самая сильная боль, которая возможна, но то, что он чувствовал сейчас было в тысячу раз больнее укуса медузы. Боль была повсюду, и внутри и снаружи. Когда она остановилась, он резко вдохнул, он не мог заставить свое тело перестать трястись. Магия внутри него чувствовалась как шторм, он едва мог сосредоточиться на том, чтобы сдерживать ее, когда Гриндевальд присел рядом с мерзкой ухмылкой. – Ты знаешь, что происходит с накопленной магией, когда ты воздействуешь на нее сильным потрясением? – спросил он, беря Ньюта за волосы. – Она реагирует жестоко. Как огромная бомба. Достаточно для того, чтобы, скажем… уничтожить всех в этом здании и, по крайней мере, нескольких районах города. – Я н-не, – выдавил Ньют, медленно поднимаясь, несмотря на то, что тело не желало слушаться. Гриндевальд усмехнулся и отпустил Ньюта, вытаскивая из пиджака газету. – Я хочу, чтобы ты увидел кое-что, Скамандер. Видишь ли, я чувствовал, что одной только боли может быть недостаточно, чтобы разрушить твой контроль, – сказал он. – Так что я позволил себе зайти немного вперед. Он развернул газету и показал Ньюту одну из тех движущихся картинок, как на газетах, которые люди читают каждый день, за исключением того, что на этой два волшебника сражались с тритоном. С тритоном, у которого был яркий сине-зеленый хвост, который Ньют тут же узнал. Вдруг один из волшебников достал палочку, из нее вырвалась зеленая магия, поражая тритона, который вздрогнул и неожиданно застыл, пустыми глазами смотря на небо. Это был его отец. Волшебники Гриндевальда убили его отца. – Такая досада, – сказал Гриндевальд, хотя Ньют едва слышал его сквозь звон в ушах и накатившую духоту, будто мир сжимался вокруг него, пока магия рвалась наружу. – Ведь единственная причина, по которой он был так близок к поверхности это то, что он искал тебя. Нет, этого не может быть, он врет, он должно быть врет, думал в отчаянии Ньют, хотя он знал, что это правда. Доказательство было прямо перед его носом, оно повторялось снова и снова, и он позволил всхлипу вырваться наружу, когда его контроль начал ослабевать. Он не мог сделать этого. Он не мог. Сначала его мать, потом Персиваль, подвергшийся пыткам, теперь умер его отец, и все это – его вина. Тесей никогда его не простит. Если бы он остался дома, остался в безопасности, если бы -если бы он только полностью подавил магию- -если бы он только умер- В воздухе послышался треск, и Ньют понял, что это каменный пол под ним раскололся подобно стеклу. Он попытался схватиться за остатки контроля, которые у него остались. Если он потеряет его, так много людей погибнет, так много- Гриндевальд встал и отбросил газету на пол рядом с Ньютом, поднял палочку. – Круцио! Ньют сломался.