Where I Belong

Персиваль был готов отдать все, только бы Ньют не пошел с Гриндевальдом. Но даже когда волшебник отошел от него, мужчина не мог поднять голову. Он чувствовал слабость, боль все еще появлялась при любой попытке пошевелиться, зрение было размытым. Послышался хлопок аппарации, и Персиваль, даже не поднимая взгляда, знал, что Гриндевальд и Ньют ушли, будто мог чувствовать расстояние между ними. Он приподнялся со стоном на тротуаре, только чтобы вновь упасть с громким криком, когда кто-то ударил его в живот. – Что нам с ним делать? – спросил голос. Персиваль заставил себя открыть глаза и сфокусироваться. Над ним возвышались трое подручных Гриндевальда, у каждого в руках была палочка. Волна злости прошла по его телу. – Просто убей его. Босса не волнует, – сказал другой, и Персиваль с трудом засмеялся, привлекая их внимание. – Что смешного? – спросил первый с ухмылкой. – Ты уже сошел с ума? Аврор вроде тебя? Персиваль стиснул зубы от боли и собрал остатки сил. Он не мог позволить какому-то безымянному волшебнику недооценивать или оскорблять себя, и тем более не собирался позволить ему себя убить. – Смешно то, ч-что вы думаете, будто убить меня будет так просто, – прорычал он, и собрал все силы, чтобы кинуть мусорный бак с одной стороны аллеи на другую, параллельно вбивая им эту троицу в стену. Он тут же упал, кашляя и дрожа из-за своего усилия, боль все еще проходила по телу из-за любого движения. Но он не мог позволить себе отдохнуть. Ньют был у Гриндевальда, и Персиваль должен был спасти его. Не было вариантов, не для него. Он собирался спасти Ньюта, так или иначе. Но сначала ему нужны были две вещи: его палочка и подмога. Вопрос состоял лишь в том, сможет ли он получить это. Его палочка осталась на складе, а о местонахождении Тины и ее авроров у него просто не было ни малейшего представления. Он не решался аппарировать в своем нынешнем состоянии, он мог расщепить себя до неузнаваемого состояния. Мужчина с трудом добрался до ближайшей кирпичной стены и прислонился к ней, когда вдруг увидел рядом с собой листовку. Он взял ее и повернул пустой стороной, не обращая внимания на заголовок «ведьмы вокруг нас» на другой стороне, и медленно, глубоко вдохнул. Он поднял руку над бумагой и сосредоточился, чтобы наложить то же заклинание, которое было на записных книжках, которые носили с собой авроры. Из-за этого его голова заболела в десять раз сильнее, но, когда он закончил, он был уверен, что у него получилось. Теперь ему просто надо было оставить сообщение, но у него ничего не было. Он подобрал осколок стекла от сломанного окна и порезал палец. Боль от этого лишь усилилась, учитывая, что кончики его пальцев и так были содраны до крови. Аккуратным движением он написал кровью «ПГ6» на листке, сокращение для «птица-гром 6» или «шестое убежище в квартале птицы-гром». Даже если у Тины больше не было блокнота, у ее авроров они должны были остаться. Они тут же должны понять, что он имеет в виду. Это было последним, на что у него хватило силы. Он прислонился затылком к кирпичной стене и постарался дышать сквозь боль, пытаясь полностью вернуться в сознание, что ему не совсем удалось. Единственной вещью, из-за которой он держался, было его волнение из-за Ньюта. Он волновался, что тот был испуган, что ему навредили или- Неожиданно он почувствовал внезапную вспышку грусти, такой настоящей, что он рвано выдохнул и попытался пошевелить головой. В первый раз он понял, что эмоция не была его. Нет, она принадлежала Ньюту, Персиваль был уверен. И в этот момент все кусочки встали на свои места. Он чувствовал эмоции и слышал фрагменты мыслей, которые не были его. Ньют знал, когда Персивалю было больно, когда он был на пороге смерти. И он вспомнил, что Ньют говорил об установлении уз, о том, как можно почувствовать эмоции пары и точно сказать, когда ей больно. Я его пара, подумал он, но его мысли были прерваны звуками аппарации рядом. – Персиваль! – раздался крик Тины. Он хотел отчитать ее за фамильярность, но решил оставить это до того момента, когда его голова не будет кружиться. Он посмотрел на нее, когда девушка опустилась на колени рядом, ее руки зависли над ним так, будто она боялась прикоснуться. Что, на самом деле, могло быть правдой, учитывая все произошедшее. Два аврора стояли рядом, ожидая приказов от старших по званию. – Гриндевальд забрал Ньюта, – произнес Персиваль с усилием. – Что он сделал? Вы в порядке? – спросила Тина, и Персиваль беззвучно засмеялся без особого веселья. – Проклятие круциатуса. Несколько раз, – признал он. Тина быстро принялась за работу: эпискеи для неглубоких ран и ферула для облегчения боли. Персивалю сразу же стало легче дышать, он почувствовал облегчение. – Кален, моя палочка в пустом складе на двадцать третьей улице. Забери ее и принеси назад, быстро, – приказал он одному из авроров. Мужчина тут же кивнул и немедля аппарировал. – Вы не в состоянии следовать за ним, – возразила Тина, и Персиваль посмотрел на нее. – Я пойду, – сказал он тоном, не оставляющим возможности для возражений. Мужчина поднялся на ноги, держа одну руку на стене, ожидая пока пройдет боль. Ну, по крайней мере, какая-то часть боли. Он не мог не поморщиться, когда вставал, и Тина скептично его оглядела. – Вы уверены? – спросила она. Персиваль собрался прочитать ей лекцию о том, что она не может в нем сомневаться, но вдруг что-то холодное ударило его в грудь, как камень. Он резко выдохнул и прислонился обратно к стене, вначале удивленный этим ощущением, которое не было болью, но чем-то очень близким. Ощущение, как когда пальцы оцепенели на морозе и ты подносишь их очень близко к огню слишком быстро. Только это ощущалось внутри него, оседая тяжелым грузом. Он не знал как, но был уверен, что это значило, что Ньюту было больно. Очень больно. – Персиваль? – взволнованно спросила Тина. В этот момент вернулся аврор с его палочкой, и Персиваль, преодолев тяжелое ощущение, взял ее в руку, чувствуя себя более спокойным со своим главным оружием. – Нам надо найти его, – сказал он и, словно по его желанию, почувствовал, как блокнот в его кармане становиться почти обжигающе горячим. Другие авроры тоже потянулись за своими. Когда Персиваль открыл страницу, то увидел, как на ней появляется красивый почерк Пиквери. Проблема в ШК. Все авроры на место. Хорошо… похоже, им не требовалось искать Ньюта. Вряд ли могла случиться какая-то другая «проблема». – Пойдемте, – сказал Персиваль, не давая Тине шанса возразить, прежде чем он собрался с силами и аппарировал снаружи штаб-квартиры МАКУСА. Это точно была «проблема». Персиваль почти пошатнулся от концентрации магии в воздухе. Когда он посмотрел на здание, его грудь сдавило. Земля снаружи раскололась, как и фасад, голубые всплески магии прорывались сквозь землю, как волны. Пиквери тут же оказалась рядом. – Гриндевальд внутри вместе с твоим существом, – сказала она немного обвиняющим тоном, – Мы эвакуировали здание и не-магов и наложили скрывающие чары, но если ситуация ухудшится, то будут массовые жертвы и большие разрушения. Персиваль кивнул, поморщившись, когда почувствовал новую волну обжигающего холода. Очередной знак того, что Ньюту было больно. – Я позабочусь об этом, – сказал он, но не успел сделать и двух шагов, как Пиквери схватила его за руку. – Ты с ума сошел? Разве ты не видишь, что здесь происходит? – спросила она. – Здесь темный волшебник и существо, являющееся практически бомбой замедленного действия, которая скоро взорвется. Тебя убьют. Персиваль выдернул руку. – Ньют не существо, – сказал он. – И он не навредит мне. Я могу справиться с Гриндевальдом. Голдштейн, ты и твои авроры должны держать территорию чистой. Он пошел в сторону здания, хотя и не был уверен, что действительно может справиться с Гриндевальдом, учитывая количество магии в воздухе. Но он должен был попробовать. Он не мог позволить Ньюту сделать что-нибудь, за что бы тот никогда себя не простил, даже если он выживет, чтобы жалеть об этом. Такое большое количество неспокойной магии могло с тем же успехом убить и самого Ньюта. Он прошел через дверь и, когда он посмотрел на главную лестницу, злость вышибла любые мысли о боли. Гриндевальд, вытащив палочку, стоял над Ньютом, который свернулся на земле и безостановочно трясся с закрытыми глазами. У Персиваля на глазах Гриндевальд использовал очередной круциатус, и холод вновь прошел по его венам, когда Ньют закричал и сжался в агонии. Он поднял свою палочку и начал подниматься по ступеням, используя заклинание сразу же, как только Гриндевальд его заметил. Темный волшебник едва заблокировал его и с искренним гневом посмотрел на Персиваля. – Ты умрешь когда-нибудь? Я ведь почти перевязал тебя ленточкой для тех идиотов, чтобы они закончили, – огрызнулся он, и Персиваль поднялся наверх лестницы, держа палочку наготове. – Похоже, то, что ты меня недооценил, будет твоим концом, – сказал Персиваль, возвращая чужие слова. Он споткнулся, пол раскололся под его ногами, и ему пришлось двигаться быстро, чтобы не упасть. – Вы ведь знаете, как все эти истории заканчиваются, мистер Грейвс. Несчастные возлюбленные? На самом деле, «запретный роман» – более четкое определение. Я не смог и сам придумать лучше, – Гриндевальд усмехнулся. – Но все мы знаем, что влюбленные умирают в конце. – Ты с-сказал, что не навредишь ему, – сказал Ньют, каждое его слово требовало усилия. Гриндевальд хмыкнул. – Ты прав. Я сказал это, – на его лице появилась усмешка. Мерзкая усмешка, которую Персиваль хотел стереть с его лица. – И я не наврежу ему. Это сделаешь ты. Гриндевальд выпустил заклятие, и, когда он уклонился, темный волшебник повернулся и вновь ударил Ньюта круциатусом. Потолок начал разрушаться, осколки камня и гипса сыпались на землю, и, прежде чем Персиваль мог сделать что-нибудь, Гриндевальд аппарировал. Ньют всхлипнул, все еще трясясь лежа на земле. Каменный пол под ним выглядел почти как кратер из-за сильной магии, окружавшей его. Персиваль знал, что в любой момент он мог полностью потерять контроль и уничтожить все и всех вокруг него, включая себя. Другой человек мог аппарировать в безопасное место, как Гриндевальд. Персиваль пошел вперед без колебания, опустился на колени и аккуратно притянул Ньюта, поднимая с холодного пола и прижимая к себе, даже когда ближайшая колонна треснула и была готова упасть. – Ньют, – позвал он, мягким движением убирая волосы с чужого лица. Ньют открыл глаза, его зрачки были сильно расширены, и, хотя они светились из-за магии, Персиваль видел ужас в чужих глазах. Он мог чувствовать его, будто эхо, в собственной душе. Он знал, что Ньют все еще боролся. Конечно же, он боролся. Все, что Ньют когда-либо делал, это пытался поступать правильно, даже если судьба, казалось, желала, чтобы он проваливался и страдал. – Мне ж-жаль, – выдавил Ньют. Кончиками пальцев Персиваль смахнул слезу с чужой щеки. Каждое его движение было аккуратным, мягким, несмотря на опасность тела, которое он держал в руках. – Это не твоя вина. Ты не виноват ни в чем, слышишь меня? – сказал он, сознательно стараясь говорить так спокойно, как только мог. – Ты должен слушать меня, хорошо? Мне надо, чтобы ты глубоко дышал и сосредоточился на мне? Только на мне. – Я не могу- – Ты должен. Я знаю, это кажется невозможным, но мне необходимо, чтобы ты попытался, хорошо? Ньют сглотнул ком в горле и содрогнулся от боли. – Персиваль, пожалуйста, просто… просто уходи, я не могу навредить и тебе тоже, я… – Нет. Я не собираюсь уходить. Я знаю, ты можешь сделать это, – сказал он упрямо. Колонна угрожающе заскрипела, трещины распространялись по камню, как по разбитому стеклу. Он сделал глубокий вдох. Даже если это значило, что он тоже умрет тут, он не оставит Ньюта одного. – Забудь все, что он тебе сказал, все, что сделал. Сосредоточься на мне, – сказал он, надеясь, что Ньют не почувствует, как быстро стучит его сердце. – Помнишь, когда мы изучали заклинания в моей квартире? Я знаю, что тебе больно, но ты просто должен сосредоточиться на поддержании контроля. То же самое, но немного сложнее. – Они мертвы и это моя вина, – сказал Ньют со всхлипом. Именно в этот момент Персиваль увидел газету на полу и вздрогнул. Ему не пришлось много думать, чтобы понять, что произошло, из-за чего Ньют был в таком состоянии, когда он увидел повторяющуюся сцену того, как два волшебника убивают тритона, похожего на Ньюта, но выглядящего старше. Он поцеловал Ньюта в лоб и прижал ближе, несмотря на то, что трещины под ними разошлись еще сильнее, а потолок продолжал разрушаться. – Это не твоя вина, – повторил он, надеясь, что его вера сквозь узы передастся и Ньюту. – Останься со мной. Просто… не оставляй меня, Ньют. Руки Ньюта вцепились в ткань чужой рубашки, и он слабо кивнул, но достаточно, чтобы Персиваль понял, что он все еще борется. Он не мог уступить сейчас, и это было самым важным. Пока Ньют боролся, у них все еще был шанс, неважно как сильно мир вокруг них разваливался бы на части. – Ты ведь собирался научить меня плавать, разве нет? – спросил он, пытаясь дать Ньюту что-то, на чем он мог сосредоточиться кроме чувства боли и потери. – И я обещал, что научу тебя читать. Он чувствовал, что Ньют старался изо всех сил, но постепенно проигрывал, и он не мог винить его за это. Ньют совсем недавно научился контролировать свою магию, чтобы творить заклинания, он просто не был готов контролировать такое большое количество. И Персиваль сделал единственную вещь, о которой мог подумать: он создал щит вокруг них, самый сильный, который он вообще мог сделать. – Это нормально, – сказал он, когда Ньют захныкал, дрожа, в его руках. С щитом, если Ньют потеряет контроль, эффект будет приглушен. Он все еще будет разрушительным, но хоть немного смягченным. Это убьет их обоих, он знал это, но это все, что ему осталось сделать. Единственный трюк в его рукаве. Верхняя часть ступеней полностью раскололась в нескольких метрах от них, одна из колонн разломалась со звуком, который потряс всю комнату, но, несмотря на это, Персиваль держал Ньюта все так же крепко. – Все хорошо. Я люблю тебя, – прошептал он. Ньют распахнул глаза- -и Персиваль обнаружил, что он были зелеными, без следа свечения. Неожиданно магия в воздухе ослабла, будто опора, поддерживающая ее все это время, рухнула. Ньют вздохнул и вцепился в Персиваля. И вдруг его взгляд стал отдаленным, расфокусированным, потом он закрыл их и обмяк в чужих руках. – Ньют! – Персиваль в панике мгновенно убрал щит и попытался нащупать пульс. Спустя несколько мгновений он, наконец, почувствовал слабый нитевидный пульс под пальцами. Ньют был едва жив, это было чудом, после того, что он сделал. Суметь контролировать такое большое количество магии, суметь удержать шторм такой силы… он никогда не видел, чтобы у кого-то получилось подобное. Уж точно не у волшебника-новичка после пыток. Персиваль вновь начал дышать и поцеловал Ньюта в лоб. Ему надо было доставить его в больницу. Неизвестно, какие повреждения все это нанесло, Ньют мог умирать. – Что ж, это трогательно, – сказал голос за их спинами, и Персиваль замер. Он аккуратно положил Ньюта на пол и медленно встал. Когда он обернулся, Гриндевальд ждал с выражением злости и раздражения. – Ты проиграл, Гриндевальд, – прорычал он, удобнее перехватывая палочку. – Это время для правосудия. Гриндевальд рассмеялся. – Я должен признать, ты был большей занозой, чем я предполагал, – сказал он, смотря на Ньюта, а затем переводя взгляд на Персиваля. – Вы оба. Но сейчас я это исправлю, и начну с тебя. Когда тебя не будет, он сломается так легко. Персиваль ненадолго задался вопросом, где были остальные авроры теперь, когда основная опасность миновала, но затем заметил мерцающее заклинание на двери и стенах. Гриндевальд все еще держал их взаперти, пытаясь спасти ситуацию. Он был против Гриндевальда снова, один на один, и у Гриндевальда, если быть логичным, было преимущество. К несчастью для Гриндевальда, Персиваль еще никогда не был так выбешен в своей жизни, и никакая боль или усталость не могла удержать его от того, чтобы встать между темным волшебником и Ньютом. – Честная дуэль, – сказал Персиваль, поднимая палочку, готовясь к очередному поединочному аду. – Но я прямо сейчас могу сказать тебе, что ты никогда больше к нему не прикоснешься. В ответ Гриндевальд лишь усмехнулся. – Мы увидим.