The messenger

      С утра к бару подтягиваются самые мерзкие ошмётки местной котлы. Местных среди ранней алкашни нет – те, кто не отравился насмерть палёным дерьмом, отсыпаются в канавах, и сюда рвутся лишь ублюдки при деньгах. Кое-кто из пиратов Вааса, распространяя смрад немытого тела и недельного перегара, молча и жадно присасывается к горлышкам бутылок. Такие отдают за порядочный алкоголь последние купюры, но старому бармену понятно, что долго они на острове не продержатся. Это лишь временный доход. Один отёк проспиртованного мозга у кого-нибудь из этих ребят – и прощайте, утренние денежки.       Среди них, конечно же, брюхатая Марва в расстёгнутой выцветшей рубашке. Хлебая здесь пиво, она утверждает, что надеется "выкинуть". Не нужно быть профессором, чтобы твёрдо знать: скоро, несмотря на свои старания, она опять разрешится полуживым ребёнком, который умрёт на руках какой-нибудь сердобольной подбирательницы новорождённых. Зато, продавая ей разбавленное пиво по цене неразбавленного, можно жить куда лучше.       От подсчётов утренней выручки бармена отвлёк шорох на заднем дворе. Проклятые мыши! Если они вновь подгрызли днища коробок, как в тот раз, чтобы он лишился целой партии, когда поднимал их... Прихватив баллон со спреем от грызунов, бармен устремился к двери позади бара. Сняв запор, он приоткрыл дверь и оглядел сложенные у стены бара пустые коробки. Тихо. Не выходя за порог, бармен заглянул за дверь, окинул взглядом пустые ящики и запертый деревянный сарайчик, в котором хранилась часть новой партии алкоголя, не поместившаяся в подсобке бара. Не заметив ничего подозрительного, он захлопнул дверь и тут же заложил тяжёлый засов.       Первое, что бросилось в глаза по возвращении к стойке, – это непонятный тип, чистивший ногти длинным зауженным стилетом. Бармен знал этого мужчину, время от времени приходившего к нему по самому разному поводу. Порой ему нужны были пустые бутылки ("Для анализов мочи, мужик, для чего ж ещё здесь они кому-то могут понадобиться?"), свиная кровь ("Да ла-а-адно, я знаю, что ты разводишь свиней, и я вижу, что здешние их жрут именно в твоём баре") или реактивный гранатомёт ("Или ты продаёшь мне ту здоровую дуру, что пылится у тебя на складе, или я беру её сам и разношу и тебя, и всех, кто крышует эту халупу, из твоего же оружия"). Его и разглядеть-то толком было нельзя из-за клетчатого красного платка, скрывавшего и лицо, и голову. Но ничего схожего с восточными обычаями тут не было – чёрт стрекотал на английском, как на родном. Его голос был скрипучим, с плохо выговариваемой "р". И кто бы ни подвесил этот чёртов язык, сделал он это хорошо.       – Я жду тебя целую чёртову вечность, дружище, – дёрнув головой, произнёс визитёр. – Честное слово, успел бы заделать Марве ещё одного, пока ты сюда полз.       – Опять пиздишь, – тихим и усталым голосом ответил бармен, ставя баллончик с мышиной отравой под стойку – туда, где на скрытой ото всех полочке стояла банка со стрихниновыми капсулами и металлический футляр с простерилизованным шприцем. – Ты всегда пиздишь, с того сраного дня, как безмозглый акушер вытянул тебя на свет, вместо того, чтоб запихнуть обратно. А меня всего минуту не было.       – Я тоже скучал по тебе, старый брюзга, – отозвался мужчина, облокотясь на стойку. Его руки были покрыты многолетним загаром; на левой руке – бармен это подметил с первого дня – недоставало половины мизинца. – Что слышно?       – А у тебя уши отсохли? Или их под твоей паранджой вовсе нет?       – Нет у меня только куска челюсти, мужик. Но тот медведь оставил мне на память свои яйца. На ключах ношу.       – Пиздишь опять, – отмахнулся было бармен, но всё-таки он знал, что сейчас будет сказано нечто важное. Мужчина же знал, что старик сперва поворчит всласть, и только после этого выложит всё как на тарелочке. Таланта молчать ему не было дано богом, и вскоре бармен навалился на стойку и приглушённо просипел:       – Ко мне заваливались ребята Вааса. Его сучке кто-то второй рот на горле сделал, и теперь бешеный пёс хочет поквитаться.       – Как это грубо, – мужчина расковыривал ногтем царапину на стойке. – "Бешеный пёс" – ему вряд ли бы это понравилось.       – Когда он тебя за яйца схватит, ты в словах нежничать уже не станешь, – огрызнулся бармен.       – Я ему ничего не делал, только разок в покер обыграл.       – Так это он тебе палец отстрелил?       – А, этот? Нет, в замочной скважине ковырялся. Ну так, – мужчина придвинулся ближе, – у меня к тебе дело есть, дружище.       – Какое ещё, нахрен, дело?       – Нирано Хетча знаешь? – без ужимок и шуточек вполне серьёзно спросил визитёр. Бармен скривил рот.       – Его-то не знать. Алкота знатная. Дом с красной крышей, третий от входа. И тебе задолжал, что ль?       – Так мне не первому, – прошипел мужчина, сжав кулак. – С-сука поганая. Ладно, посмотрим, как он запоёт. Слушай, друг, хочу попросить тебя ещё кое о чём.       Несмотря на сложившийся между ними негласный союз, щедро подкрепляемый деньгами со стороны этого придурковатого, бармен весьма неохотно шёл на сделки. И так было ясно, что малый промышлял на островах не слишком хорошими делами, и иметь дело с ним значило лишний раз бояться, что всё закончится крахом и для бара. Но всё же деньги делали своё. Бармен потёр покрытый седой щетиной подбородок и вопросительно кивнул визитёру. Тот чуть помедлил, прежде чем пробормотать сквозь едва разомкнутые губы:       – Форма наёмника. С удостоверением.       Бармен резко отстранился от мужчины, качнув головой, и принялся с сосредоточенным видом переставлять бутылки из-под стойки на полки бара. Он слышал, как визитёр барабанит пальцами по стойке в ожидании объяснений, и в конце концов обернулся к нему вновь.       – Ты хочешь слишком много. Я в такие дела не суюсь. Формы у меня нет, – бармен довольно оскалился, явно не жалея об отказе. Ему незачем было впутываться в такие передряги. Но визитёр как-то быстро сдался.       – Окей. Нет так нет. Мне не надо ничего такого, что могло бы принести нам обоим проблемы... Но хоть инфу-то ты мне продашь? Где можно добыть свеженькую, с иголочки, форму бойца?       Хруст и шорох купюр – вот что всегда могло умаслить старика. Придирчиво поглядев на сотку, он аккуратно подцепил её пальцами и стряхнул со стойки к себе в карман.       – Запоминай: на Черепашьем холме есть ущелье, ведущее куда-то в пещеры. Рекруты часто не смотрят под ноги, и если найти спуск в это самое ущелье, можно раздобыть себе комплект формы... Возможно, слегка запачканной, но зато это легко.       – Ну вот, – мужчина развёл руками. – Я же только это и хотел услышать! Ну, и раз я уже подкрепил наш союз деньгами, то я заберу на память вот эту зажигалочку? – мужчина повертел в пальцах забытую на стойке Zippo с гравировкой. Бармен нахмурился, но не успел сказать ни слова против: мужчина вдруг замер, подняв кверху палец. Карие глаза, видневшиеся из-под платка, уставились в одну точку, брови были нахмурены. Тут он спросил:       – Кажется, палёным воняет, не?       Бармен поднял голову и с шумом втянул воздух широкими ноздрями. Тянуло гарью и горелым пластиком. Обернувшись в сторону подсобки, он увидел, как по полу стелется лёгкий дымок.       – Чёрт возьми, не кажется, – растерянно проговорил визитёр, а бармен тем временем кинулся к задней двери. За ней взметнулась стена огня.       – Пожар! – крикнул кто-то, едва заслышав потрескивание объятых пламенем ящиков. Вскочившие с мест люди, нещадно толкая друг друга, ринулись к выходу. В давке мелькнула упавшая на пол Марва, приложившая обе руки к животу. В то время, как посетители бара, оказавшись на улице, стремились прочь, жители Бэдтауна, наоборот, стекались к бару. Люди кричали друг на друга, отдавали команды, орудовали принесёнными ржавыми вёдрами, черпая застоявшуюся в пруду воду, и тащили их к стенам бара. Кто-то, кашляя от дыма, устремился к заднему двору бара с лопатами, чтобы набросать песка. Просушенные солнцем домишки, гнившие в городе тесным строем, вспыхивали от одной искорки, поэтому пожар в любой из хижин был угрозой каждому.       Тем временем мужчина без пальца, покинувший бар первым, уже достиг края городка. Приметив дом с красноватой кровлей, он поднял с дороги первый подвернувшийся под руку булыжник и, размахнувшись, отправил его прямиком в окно дома. После этого Посланник скрылся за углом, ожидая появления хозяина. Судя по фото, Нирано несколько раз ломал нос, что, в принципе, не слишком его испортило. И чем только думала та женщина, что согласилась выйти за него замуж?       Пьяный крик, раздавшийся на улице, оповестил парня о том, что осталось совсем немного. Следом донёсся бессвязный мат – вряд ли Нирано знал, что бар объят огнём. Скорее всего, отсыпался в доме после попойки. Торопливые шаги приближались. Сжав кулак, Посланник выскочил из-за угла навстречу жертве. Столкновение было коротким, но ярким. Парню удалось удержаться на ногах лишь благодаря определённым усилиям. Не ожидавший подвоха Нирано повалился навзничь, сдавленно вскрикнув. Шагнув к нему, Посланник ослабил хватку пальцев, сомкнувшихся на рукояти тонкого заточенного стилета. С лезвия капала кровь, добытая острым жалом из раны меж рёбер жертвы. Взмахнув стилетом, Посланник коротко взглянул на упавшую на песок дорожку капель.       – Нирано, – обратился он к хрипевшему мужчине. – Если коротко, то ты козёл. Ничего личного. Отдыхай.       Словно вняв словам парня, мужчина затих. Его пронзённое лезвием сердце больше не билось. Посланник вытер кровь со стилета о записку, полученную вместе с деньгами от жены Нирано, и устремился прочь. Через пару минут он оказался около закрытой оружейной лавки. Сейчас едва за полдень, и Зулли явно ждёт его у Лобного места. Наверняка старая сука заминировала там всё, поджидая Посланника. И сидит где-нибудь неподалёку, оглядывая джунгли через свои сраные очки на цепочке. Или развлекается со стволом своего обожаемого дробовика, и, если это так, остаётся лишь пожелать ей случайно нажать на спуск.       Вознаграждение за охоту на кроликов слишком мало, да и рисковать своей шкурой теперь уже попросту глупо. А вот пополнить запасы оружия не помешает. Посланник обхватил обеими руками припасённый гвоздодёр и размял шею, прежде чем сделать размеренный вдох. Если его расчёты верны, учинённый им пожар вряд ли возможно потушить в ближайшие полчаса. А за это время даже почивший Нирано взломал бы ржавые замки на лавке Зулли.

***

      Городок был ужасно тих по сравнению с Бэдтауном. Вонь, грязь и непрерывные пьяные крики стали для Мессенджера настолько привычным фоном, что без них само собой рождалось чувство опасности. Но в Бэдтаун после ограбления оружейной лавки лучше бы не соваться какое-то время, иначе городишко увидит короткое, но красочное представление, когда Зулли разнесёт его голову из своего дробовика. Стоило бы поостеречься ещё после убийства Фрэнки, но тогда он никем не был замечен. Да и мало ли уродов, убивающих проституток ради развлечения? Работа у девочек не сахар, это и так ясно, поэтому такое событие живёт от силы пару дней. Потом хозяйка дома отмоет полы второго этажа от крови и сдаст комнатку другой платежеспособной деве.       Отвернувшись от входа, парень подпёр голову рукой, оглядываясь на окружавшее его пространство. Это был самый крохотный бар в мире, который можно было обвести взглядом, не поворачивая головы. Собственно, тут и стойки-то не было, и баром домишко звался лишь потому, что алкогольный спекулянт торговал здесь перекупленными бутылками, изредка перебиваясь палёнкой.       Настроение после кокаинового отходняка было на нуле, и парню безумно хотелось бросить эту сделку и удалиться к себе, чтобы забыться в беспробудном сне на сутки или даже больше, и встать с холодной головой. Но не явиться на назначенную заказчиком встречу – значит поставить большое пятно на своей репутации. Пятно из таких же синих чернил, которыми были записаны координаты городка в письме. Кроме того, почерк был необычный: резкий, с уклоном в левую сторону. Стоило прийти и выслушать заказ хотя бы ради того, чтоб увидеть заказчика. Обстругав в несколько взмахов серу со спички, парень вложил нож в чехол и с тихим вздохом повернулся обратно. И замер, не донеся спичку до рта.       Заказчик явился тихо, словно кошка, которая приходит на рассвете к дверям дома и не просит, чтобы её впустили. Темнокожая девушка напротив него сидела в расслабленной позе, но что-то неуловимо обаятельное скользило в линиях её приподнятого плеча, лёгшей на стол ладони и длинной шее. Чуть приподняв брови, Посланник опустил руку со спичкой и, пронзая неподвижным взглядом темноту её карих глаз, промолвил:       – Воу. По-моему, я в тебя давно влюблён.       В ответ девушка лишь улыбнулась еле заметной улыбкой.       – Я тебя впервые вижу. Как и ты меня.       – Зато теперь я буду вспоминать о тебе, засыпая в одиночестве.       Вряд ли она ожидала услышать это от него, но её призрачная улыбка стала чуть более явной.       – Так говорит каждый пьяный.       – Я похож на пьяного? Да я трезв, как чёрт на Пасху.       – Дурой я была бы, коли бы всем верила, – безобидно и чуть весело проговорила девушка. Видно, на островах она не первую неделю. – Мужчины пиздят без остановки, а поступают совершенно иначе. И ты уже для них больше не то чудо, о котором они болтали.       – Шли всех нахуй, ты прекрасна, – заверил её парень, с чистым сердцем чувствуя, что впервые за неделю сказал правду. Заказчица уже не приняла его заверения близко к сердцу, а лишь поймала взгляд бармена и кивнула ему.       – Принеси мне воды.       – Зачем нам вода? – спросил её Посланник. – Что мы, собаки, что ли? Я угощаю, бери вино. Эй, оно у тебя есть? – хозяин утвердительно кивнул и отвернулся, ища в коробках нужную бутылку. Оба посетителя не преминули воспользоваться моментом. Девушка, нагнувшись вперёд, передала в руки блондина заполненный почтовый квиток. Он быстро развернул его и, пока заказчица следила за торговцем, пробежал глазами по чернильному тексту с уклоном в левую сторону. Когда немолодой перекупщик передал на стол бутылку, Мессенджер уже знал, чего хочет незнакомка, а записка скрылась в складках бинта на левом запястье.       – Только портвейн, – сообщил хозяин лавки. – Шесть.       Сунув ему пару пятидолларовых купюр, парень привычно и легко сковырнул ножом крышку и щедро плеснул в подставленный щербатый стакан.       – Кто она? – спросил Посланник, переходя к делу.       – Никто и ничто, – прохладой спокойствия отозвался голос девушки. Задумчиво поглядев в потолок, Посланник отхлебнул из горлышка бутылки.       – Ага. Это хорошо. А поконкретнее, кис?       – Я всё тебе написала, – бесцветно отозвалась заказчица. – Остальное увидишь сам.       Парень сделал ещё глоток и задержал вино во рту, прежде чем проглотить. Глядя на него поверх стакана, девушка сделала то же самое.       – "Луиза", – произнёс он, пробуя имя на вкус и не ощущая ничего, кроме терпкого вкуса портвейна. – От этого имени несёт нафталином и овечьей шерстью.       Девушка рассмеялась. Её тёмные глаза впервые поймали блеск единомыслия.       – Помню такую детскую сказку: про ослика Маффина и его друзей. Была там овца с таким именем, – вдруг совершенно просто выдала она, будто их знакомство длилось уже много лет. Посланник ещё несколько мгновений смотрел на её лицо, как-то по-мальчишечьи беспомощно поджав губы, после чего выдал:       – Киса, я определённо влюбляюсь в тебя. Откуда ты? Клянусь, я внесу это место в список самых красивых точек планеты, – он вынул из-за бинтовой повязки сложенный квиток, а из кармана штанов – коротенький карандаш.       – Твой список пуст, – заметила девушка, улыбнувшись всё той же печальной полуулыбкой женщины, которая обречена слышать от мужчин одну только ложь.       – Я начну его прямо сейчас. Дай угадаю сам: Кения? Сомали? И, знаешь, в тебе есть что-то гавайское.       Киса чуть приподняла одну бровь. На её темнокожем лице читалось лишь недоумение.       – Я славянка.       Губы Посланника напряглись тем самым образом, коим обычно стараются удержать поток вопросов или смеха.       –... Ну ок. А у меня тогда член тридцать три миллиметра. Так как пишется название твоей славянской родины?       Девушка сжала пальцами кончик карандаша и вытянула его из пальцев Посланника. На бумаге заплясали склоненные печатные буквы. Прикусив кончик языка, парень сперва рассмотрел их вверх ногами, затем перевернул квиток, прочитал снова и, сделав вид, что всё понял, вновь спрятал – но уже в карман на молнии.       – Обязательно съезжу туда на каникулах, – заверил он. В этот момент что-то мягко коснулось его ноги под столом. Парень многозначительно взглянул на Кису, но та вдруг взглянула вниз и подняла на руки большого рыжего кота с плоской мордой. Животное, встряхнув головой, еле слышно мяукнуло и ткнулось большой головой в щёку девушки.       – Он мой, – пояснила девушка. Парень повёл бровями. Кошки на островах жили недолго, становясь добычей собак, хищников или же местных. Те из них, кто привыкал к местной жизни, становились главными врагами крыс, живущих на Рук-Айленде полчищами. Но всё же увидеть, как по улице прошмыгнула кошка, было чем-то вроде редкой хорошей приметы.       – И давно он здесь с тобой? – спросил Посланник, оглядывая кота. Его густая оранжевая шерсть была острижена – должно быть, из-за невыносимой жары. Девушка еле заметно кивнула, прикрыв глаза. Кот устроился у неё на коленях, тихо мурча от поглаживаний.       Посланнику всё это на какие-то несколько секунд показалось далёким и нереальным. Темнокожая девушка с большими золотыми кольцами в ушах, рыжий кот со сплющенной мордой, седой перекупщик алкоголя, звеневший ящиками где-то за задней дверью. Всё это словно пришло в знакомую ему вселенную из ниоткуда, или же напротив, на миг вытащило его из привычной реальности и вернуло в давно забытый обычный мир. Парень вспомнил то ощущение большой земли – совершенно другие места, законы и люди. И Киса со своим котом вовсе не заказчица, а просто человек. Но в следующий момент эта картинка растаяла. Мир загрубел, покрылся толстым панцирем и обагрился кровью. Вернулись прежние ощущения. Он не человек. Он Посланник. Мессенджер. И широкие карманы его штанов набиты патронами и чужими письмами. Стеклянный человек, незаметный в толпе, наполненный наполовину тревогой, наполовину решимостью. И никак иначе.       Парень нахмурился и сделал несколько глотков портвейна, чтобы прогнать это наваждение и тоску. Не стоило бы думать о Кисе больше допустимого. Да и проводить с ней много времени – тоже.       – Ты наверняка знаешь, что я тут не наёмник, – он провёл руками по срезу стола, словно замеряя его длину и глядя на деревянную крышку так, будто видел её впервые в жизни. – Поэтому есть ли что-то, что ты хотела бы сообщить адресату, Кис?       – Нет, ничего не надо говорить, – качнула головой та. – Передай привет, если обязательно надо что-то сказать, и всё.       – Ну а что же она тебе сделала? Судя по имени, она просто овца, а глядя на тебя, и тупица понимает, что никакая девка тебе не конкурент.       – Она... – Киса запнулась, подбирая слова. Её тёмные пальцы, поглаживавшие большой кошачий лоб, замерли. – Перешла дорогу не тем людям.       Посланник коротко задумался. Что же это за люди, с которыми сотрудничает Киса и которым перешла дорогу торговка пшеном? И почему нанять посланника отправили именно девушку? Неужели это кто-то из знакомых, которых Мессенджер знает в лицо? Чёрт, только бы это всё не оказалось ловушкой.       – Время? – задал парень последний вопрос. Кот, словно почувствовав, спрыгнул на пол, и девушка, залпом допив портвейн, поднялась с места.       – Столько, сколько тебе понадобится, Мессенджер, – тихо, чтобы не расслышал перекупщик, ответила она и еле заметно улыбнулась. – Я узнаю обо всём из разговоров вокруг. Желаю удачи.       Парень автоматически проводил её взглядом, отметив, что она еле заметно прихрамывала – должно быть, из-за большого шрама под коленом. Похожий росчерк светлел и на подбородке Кисы, только был короче и шире. Что же за жизнь дарит ей такие украшения? Впрочем, копаться в этом ему не хотелось. Много людей приходит к нему, и некоторые из них очень, очень сильно зачаровывают. Но они для него – никто. Как и адресаты их посланий.       Бросив на столе сложенную купюру, парень поспешил убраться, прихватив с собой открытую бутылку. Последний раз ему довелось напиться очень давно, но теперь, став тем, кем он был сейчас, это было опасно. Можно иногда расслабиться, но терять ум нельзя. В любой момент за ним могут явиться те, кому его работа не по вкусу. Пираты, наёмники, сам Ваас, Зулли, ракьят, кто-то из осатаневших местных – своих людей здесь нет. Есть адресаты и отправители, время от времени меняющиеся местами. И нужно уметь выживать среди них, теряясь от внимания одних и приходя на встречи с другими.       Посланник удалился от поселения, путая следы и постоянно проверяя, нет ли за ним хвоста. Остатки портвейна окропили резные листья папоротника, и земля жадно впитала крепленое вино. Бутылку парень оставил: она могла пригодиться для "Молотова". По дороге к укрытию Посланник на секунду остановился и вынул длинный узкий чехол из необработанной замши. Возобновив движение, вытянул на свет заточенный стилет и, всматриваясь в блики на стали, подумал: насколько легко он отправил бы лезвие меж рёбер Кисы, если бы возникла такая необходимость? Ответ пришёл быстро, а с ним необычайное облегчение улыбкой легло на губы Посланника. Легче лёгкого.