Куырдак с картошкой

Ночью Юре приснилось, что ему отъехали ногу коньками, и что он должен кататься с деревянной палкой, как у пиратов, вместо ноги. Резко проснулся, посмотрел под одеяло. Обе ноги были на месте, худоватые, в синяках и ссадинах и бледные-аж-светящиеся в темноте, ебучий гемоглобин, ебучий невкусный гематоген, но на месте. Выдохнул. Наверное, у всех есть какие-нибудь особенные страхи, у Юры — потерять или поломать ноги — один из таких. Ну оно и неудивительно, они его кормят, а еще превращают существование в жизнь, вот и боится, а кто не боится. Но не всем, наверное, эта поебень снится так регулярно. На всякий случай провел руками по ноге, потрогал местами в мясо разбитые коньками ступни, которые, вообще-то, должны бы болеть, но за столько лет уже привыкается и никак не чувствуется. Сон все никак не шел из головы, и Юра решил, что если он поделится этим, то быстрее уснет снова. Подумал еще немного и написал Отабеку, что его все заебало, особенно просыпаться в три из-за тупого подсознания, подсовывающего такую парашу. Отабек, видать, еще спал, потому что предыдущие сообщения не были прочитаны, и это тоже. Но легче стало все равно. Хорошо, когда можно кому-то рассказать, подумал Юра. Раньше не было, и разная грызущая херня так и оставалась внутри, разлагаясь там и занимая место. Дружба — это охуенно. Научиться бы еще дружить по-правильному. Есть вообще какие-то инструкции, курсы для особо одаренных, нет? И оставшуюся ночь Юре снилась картошка и, может быть, чуть-чуть Отабек. И они вдвоем, вроде, готовили эту картошку. Резали её у Юры на кухне. Куырдак. Потому что еще и потроха. Но это не точно. А можно это все в реальность, подумал Юра. Этим он тоже хотел поделиться с Отабеком, и уже даже открыл их переписку, в которой Отабек уже проснулся и сочувствовал Юриным кошмарам. Погрыз ноготь, пожевал волосы, откусил от яблока. Что такого, подумал Юра, мы много общаемся, неудивительно, что он может присниться мне. И это круто, куда круче отрезанной ноги. Расскажу — он порадуется. Что я о нем думаю. Наверное. Я бы порадовался. Решил сначала сходить в душ и подумать еще там. Была суббота, а значит никакой тупой школы, зато тренировка с самого утра, и приехавший Кацудон на катке, что само по себе ничего, но еще ведь и Виктор на том же катке, а что это значит? Вот именно. Юра решил, что расскажет Отабеку про сон, как только почистит зубы, поэтому зубы он чистил минут пятнадцать, а потом еще умывался до скрипучих щек, забрызгав все зеркало. Юра не понимал, это он панически боится что-то снова испортить, хотя что может испортить обычный рассказ о том, что ему приснилось, или что это еще такое может быть. Че ж все так сложно-то, а. Все через задницу. С разгона влетел в комнату, схватил телефон и сразу же написал: «мне потом еще приснилось как мы с тобой делаем куырдак прикинь» «О, здорово», — пришел ответ почти сразу. И все, что ли, подумал Юра разочарованно. Нет, ну, а что еще, это же просто сон. Ты, Юрочка, какой-то нервный, правильно Виктор говорит. Не веря, что действительно так подумал, Юра лег на подушку и закрыл лицо руками. Дожили. Привет. «Может, когда-нибудь и приготовим. Это вроде несложно», — пришло от Отабека еще. О, вот это уже круто. Все как надо. Так и будет, точно будет, не может не быть. «было бы классно» «еще бы кастрюлей не спалить как в тот раз» В тот раз Юра пытался приготовить суп сам, а потом еще и сам отдирал песком толстенный слой гари со дна и сам отстирывал копоть на шторах. Вообще печально, конечно, что они хуй знает, когда увидятся, у всех тренировки, программы сами себя не поставят, а сезон почти на носу. Вот бы Отабек тоже жил в Питере, и они бы тренировались на одном и том же катке, потому что только он тут хороший, и, скорее всего, у одного и того же Якова, и было бы с кем тусить в перерывах и жаловаться, как его заебал Виктор, не отходя от кассы, и однажды, может быть, рискнуть жизнью и сбежать с тренировки есть пончики или даже шаурму, которая шаверма, а потом получить таких пиздюлей от Якова, каких еще в жизни никогда не видали. Но Отабеку не понравился бы Питер, он раз миллион говорил, как любит Казахстан и защищать его честь, а еще Питер мокрый и иногда такой бесявый. Юра думал так про него даже когда еще не жил тут. Питер, видимо, думал про Юру точно так же, потому что регулярно поливал его дождем без предупреждения, а иногда даже сыпал градом на голову, когда в прогнозе никакого града не было и в помине. Ясен хуй, ни в какое сравнение с солнечным Алматы. Блин! Зачем вообще думать о таком, только настроение портить с утра. Вытащил из шкафа футболку с самым кровожадным тигром из всех, что у него были. Фанатка подарила. Фанатки у Юры, в основном, шизанутые, конечно, но было и несколько нормальных, которых он не раз встречал, с которыми и поговорить можно, и сфоткаться не жалко. И даже клок волос, обнимая, не вырвут, как однажды. Вспомнив об этом, он решил рассказать Отабеку, который был уже оффлайн. И пошел завтракать. Деда уже давным-давно встал и ушел то ли в магазин, то ли к Дмитрию Алексеевичу, Юра слышал, как хлопала дверь, когда еще спал.

***

Когда Юра пришел в спорткомплекс, Яков уже орал на каких-то юниоров, которых Юра, конечно, видел раньше, насколько мог вообще своим зрением, но имена бы не вспомнил ни за что на свете, Мила отрабатывала прыжки в левой стороне арены, Виктора с Кацудоном еще не было, а Гоша, почему-то одетый в что-то похожее на смокинг, только все в пайетках, перьях, а на груди значок «potato», переобувался в коньки. — Нравится? — спросил он у Юры, когда тот подошел к лавочке и начал снимать кроссовки. Трэшак, подумал Юра и сказал: — Хм. А что это? В кармане пиликнул телефон. — Это я такой костюм на произвольную хочу. Этот я сам сделал как пример, покажу, чтобы такой же, только вот тут поменять, и вот это убрать. У меня в этот раз серьезная и спокойная тема, я состоявшийся человек! Юра еще раз поглядел на пушистые перья и значок, на котором теперь было написано «future star». Скоро надо будет носить эти сраные очки везде. Не, ну серьезный Гоша — это, конечно, анекдот. Всю сборную подведет под монастырь. Но пускай, он наконец нашел свою Леночку, на этот раз, вроде, правда хорошую. Кругом одни блядские влюбленные. Юра зашнуровал один конек и вытащил телефон, посмотреть, не Отабек ли пишет, хотя у него, по идее, самый разгар тренировки. Отабек и писал. Что у него обед и скоро сядет телефон, а домой он почти ночью, потому что надо встретиться с каким-то там другом. И чтобы Юра не переживал, если что. Юра сидел, во все глаза пялась на сообщение, а потом зажмурился и попробовал представить, как бы это звучало голосом Отабека. Это «не переживай, я напишу, как только приду домой». И откуда он только узнал, что я бы волновался, если б он пропал просто так на весь день, подумал Юра. Посидел еще несколько секунд. Наверное, и он переживает, если я пропадаю. Хотя я никогда не пропадаю надолго, батарея в телефоне крутая, хех. Отряхнулся, заставляя себя перестать прокручивать в голове воображаемый голос Отабека, и допереобувался. В раздевалку зашел Виктор в моднявом пальтишке и без шапки, зато с красными ушами, в своей манере тянущий лыбу, только опять какую-то неправильную. Не хочет, а улыбается. Лайфстайл у него такой, видите ли. — Юрочка, привет, — сказал он и начал раздеваться. — А где Кацудон? — Юра снял кофту и завязал её на бедрах. — Устал после перелета, решил отоспаться сегодня. А что, соскучился? — Виктор подмигнул и вытащил свои коньки с золотыми лезвиями. Еще один цирк, подумал Юра, нет бы как все люди, со стальными или с черными, как у меня. Выебнуться же нужно, даже тут. Да-да, пятикратный призер Гран-при, чемпион мира, космоса, вселенной, еще кто-то там. Король. Ебанько, подумал, но не сказал. И так он какой-то не он, из-за того, что Кацудон не рядом, что ли. Пиздец, если так. Это что, надо со своим соулмейтом быть рядом двадцать четыре на семь, чтобы настроение нормальное, а иначе жизнь не мила? Нахуй такое, нахуй.

***

Есть такая известная примета, что когда на каток приходишь, а там Яков орет, даже если не на тебя, то и на тебя поорет сегодня обязательно, потому что Яков может прицепиться совершенно к чему угодно. И все старались в такие дни слушаться и безукоризненно выполнять все, что Яков скажет, и даже если ему в голову взбредет заставить всех прыгать пятерные, то они попрыгают и докрутят. Даже Виктор, который однажды свалил в Японию средь бела дня почти без предупреждения, чаще не рисковал ослушаться, чем рисковал, и даже Юра, которого хлебом не корми, дай с кем-нибудь поругаться, матерился сквозь зубы и в пятидесятый раз откатывал шорт. — Юра, — сказал Яков. Наверное, под конец у него уже закончились силы орать. Как и у Юры — огрызаться. И даже кататься. — Горе ты бестолковое. — И ничего я не горе, — сказал Юра, надувшись. — Че я опять не так? Все же хорошо было. Давайте добавим чего-то. Только хорошо — это недостаточно, подумал. Хорошо — не идеально. Сам знаю. — Хорошо — это не идеально, — сказал Яков и Юра вяло удивился, как он уже выучил Якова и даже перенял на себя его перфекционизм касательно некоторых вещей. Но это даже круто. Не зря же Яков выпускает чемпионов одного за другим. Не считая Гоши, правда. Немного отдышался и предложил: — Давайте четверной в конец переставим, я смогу. — Это нам особой погоды не сделает, а если завалишь, то только хуже будет. Хотя ты не должен. Я даже не знаю. Пожалуйста, подумал Юра. Я смогу. Я просто хочу забрать золото у Кацудона. И у Леруа. И у… В общем, у всех заберу, потому что мое оно. И уж точно не Виктора, который вообще заебал всех уже, никак не хочет свалить окончательно, как бабка в госучреждении семьдесят лет на одном месте и ни за что не сдвинется, чтобы дать дорогу молодым. Хотя и не надо, сам пробьюсь. — Мне нужно преимущество, — сказал Юра со вздохом. Кому оно не нужно. Виктор там какой-то пиздец мутит, Кацудон как обычно, у него артистизма хоть жопой жуй, даже Гоша вот хочет всех удивить. Всем надо золото. — Иди отдохни недолго, потом продолжим, — сказал Яков почти спокойно и Юра вылез с катка и поплелся в сторону раздевалок. — Юра, чехлы! — рявкнул Яков вдогонку. Охуеть, даже про чехлы забыл. Усталость свела будто бы каждую мышцу, которая у него была, бедро болело, колени болели, стопы горели огнем. Но Юра чувствовал себя на все сто. Хотя неприятно — это да. И очень неприятно — тоже да. И, наверное, я умру скоро от таких нагрузок, подумал. Но лучше умереть, чем сдаться, пока борюсь — живу и все такое. Попытался пройти аккуратно возле стеночки по только что вымытому тетей Зоей полу, но все равно нарвался на знаменитое «чертовы футболисты, тьфу, фигуристы», и поковылял в раздевалку. Выпил примерно полбутылки воды и написал Отабеку, что ему кирдык, тэ-девять заменил это на «куырдак». Нет, к сожалению, все же кирдык. Пока что. Вспомнил, что Отабек прочитает это только вечером и стало как-то одиноко. И никто не скажет, что он, Юра, молодец. И никто мемас смешной не пришлет, чтобы поднять настроение. Пришлет, успокоил себя Юра. Просто чуть позже. А пока надо сосредоточиться и все сделать, что Яков скажет, а потом он отпустит домой, а там деда, Франя и Отабек вернется, и еда, много еды, и все мне. В раздевалку зашел Виктор, весь мокрый и со сложным лицом. И его Яков достал. Или чего он? Если даже не выдал очередного «Юрочка!». — Ты все? — вместо этого спросил он и жестом попросил бутылку с водой. Когда это я вообще стал общаться с этим старым хером, да еще и так… похоже на по-дружески, подумал Юра. А Виктор даже начал периодически проявлять что-то типа заботы, хоть и в своем непередаваемом стиле, конечно. — Нет еще. Яков сегодня в ударе. Виктор попил воды и начал пальцами расчесывать мокрые волосы. Спросить у него, что случилось, что ли, подумал Юра. Но подумал, видимо, недостаточно хорошо, потому что действительно спросил: — Виктор, ты это. Чего такой? — Какой такой? — спросил Виктор, повернувшись к нему. Весь из себя невозможный, даже когда печальный и взъерошенный. Великолепный, блистательный, придурковатый, боженька. Найди, блять, лишнее. Когда-то Юре было ой как не насрать на эту идеальность, но не теперь. И слава богу. Юра решил, что отступать уже не будет, раз начал, хотя и внутренностями чувствовал, что пожалеет. — Ну типа грустный. — Эх, Юрка, — Виктор улыбнулся и вдруг сгреб его одной рукой за плечи, не обращая внимания на попытки вырваться. Юрка — это у нас что-то новенькое. Даже не Юри-ий, ого. — Ты пока не поймешь, наверное, но когда-нибудь… Юра забился в его руках, и Виктор его пустил. — Не-не-не! Нет! Не надо тут! Это из-за Кацудона, что ли? Виктор сел на лавочке и начал промакивать голову полотенцем. — Это из-за того, что мы с ним долго были в разлуке, и только соединились вчера обратно, как сегодня снова полдня без. Это тяжело переносится, — он посмотрел прямо в глаза, — Еще и Яков гоняет и не отпускает никак. Но когда мы с ним вместе… Это, в общем, стоит того, чтобы иногда почувствовать себя не целым. Ну и началось. Что ж, подумал Юра, я сунул нос в чужие дела и поплатился за это. А Виктор вскочил на свою любимую лошадку и приступил к проповеди о том, как же чудесно слияние душ, какие непередаваемые чувства случаются, когда находишь своего соулмейта, и какой распрекрасный у него Юри-свет-в-окошке. И скреб ногтем по бутылке. — Не делай так, меня это нервирует. — Тебя, Юрочка, все нервирует, — Виктор будто собрался потрепать его по волосам, но передумал. И правильно, нечего меня трогать, подумал Юра. Хотя Виктор уже второй раз за неделю был каким-то нормальным. Это было совсем не похоже на то, к чему он привык. Походу, Виктор нормальный только когда грустит. — А нельзя типа чтобы было так, но и чтоб без страданий этих? — спросил Юра. А то хорошо, если можешь со своим чуваком вместе жить, а вот если бы как Юра и Отабек? Так, в смысле, подумал Юра. Мы, слава богу, друзья с ним и нам такая хрень не грозит. — Мир так не работает, — как-то слишком серьезно для самом себя ответил Виктор, — но, я тебе говорю, это стоит того. Так, ага, подумал Юра и засунул руки в карманы штанов. Ебал я в рот этот ваш соулмейтеизм. Если бы без ломки, то еще ладно. А так тем более. — Ну и как это происходит вообще? — спросил, только чтобы уж точно никогда не попасться. Виктор попил еще воды, запустил пальцы в волосы. — Я не знаю, как объяснить это. Ты читал в интернете или где, может? Кто ж не читал, подумал Юра и сказал вслух. Потому что всем это интересно еще лет с десяти. — Ну вот, там обычно все более-менее похоже написано, кстати. Но понятно будет только когда… Сам увидишь, — Виктор издал странный смешок и вдруг стал похож на себя обычного. — Ты живешь себе, живешь, и даже не подозреваешь, что тебе, оказывается, чего-то очень не хватает. А потом вдруг понимаешь. Ну, или у кого как. Не все же сразу догадываются. Там все намеками, намеками, но к человеку в любом случае тянет… А потом сразу раз! — Виктор сделал большие глаза. — Катарсис. Хуярсис, подумал Юра. Блять, я не могу. Как же много Виктор пиздит. И, может, иногда его даже стоит слушать, но чаще всего — себе дороже. И попробуй разбери. Но в этом он все же шарит побольше моего. И что же это, я тоже когда-нибудь влюблюсь вот так? Что прям раз — и готов. Окончательная сервировка может отличаться от изображенной на этикетке. — Ладно, — протянул Юра задумчиво. — Рад, что у тебя все нормально. Любитесь, плодитесь, размножайтесь. Я пошел тогда. Но привычка Виктора лезть не в свое дело появилась на свет вперед самого Виктора. — А что такое, душа моя? Ты, может, влюбился? Юра развернулся на полпути, вскинулся. — Пиздец, как ты вообще до этого додумался?! — Да ты так все расспрашивал, я подумал, вдруг у тебя есть подозреваемый? — Виктор рассматривал в упор, а глаза его уже смеялись. — Ой, иди в жопу! Чтоб меня так распидорасило? Да никогда! — Ну, как знаешь. Если захочешь поговорить, я всегда к твоим услугам, мой мальчик. Юра задымился. Заноза в заднице. — Да, да, все мы знаем, что ты любишь поговорить. Только все равно иди в жопу. Нет у меня никого. И, надеюсь, не будет. Виктор засмеялся, как колокольчик зазвенел. На шее у козла. Вот же, подумал Юра, возвращаясь на лед. Надо будет рассказать Отабеку эту ебанину. Ждать еще до ночи, тоже мне, телефон заряжать надо. А то я тут без него как дурак совсем.