Куырдак с картошкой

— Это неспортивно, — чуть-чуть улыбнувшись, сказал Отабек, когда Юра пожелал сдохнуть подрезавшему его на катке днем юниору. Но это, конечно, не по-настоящему. Выражение просто такое. И настроение хуевое. — Да мне посрать, — буркнул Юра и отхлебнул чаю из старбаксовской чашки-колодца. — Так, — Отабек придвинулся к камере совсем близко, — что такое? О, если бы Юра знал. С настроением было все совсем странно, а что именно не так — непонятно. Даже Отабек не помогал. Вернее, он-то как раз помогал, и это было еще страннее, потому что казалось, что это все он так влияет. А зависеть ни от кого нельзя, потому что все уходят, рано или поздно, неважно по какой причине и чьей вине. И потом пиздец. Блять, нет. Отабек никуда не денется, опять я плохо про него думаю. И вообще, что за глупости, какое зависеть. Просто иногда не хватает мемаса в тему. И, может, совета. А так это нормально. Тем более, первый в жизни друг и все такое. И признаваться в таком Юра не стал бы в жизни, поэтому соорудил подобие улыбки на лице и сказал, что ничего. — А если хорошо подумать? — конечно, Отабек не поверил. Потому что стандартное Юрино поведение в их общении было совсем уж редкостью, все это знали, Юра знал, Отабек знал, и если уже Юра вдруг начинал говорить так… так, то это уже точно значило что-то. Отабек смотрел прямо на Юрино лицо, не занавешенное, как обычно, волосами, а открытое и в очках, а оттого все еще сильно-сильно смущающееся. Юра поглядел на Отабека тоже, немного отодвинувшись от монитора. Звонок на телефон избавил его от необходимости отвечать, и отвечать в этот раз правдиво, потому что врать Отабеку прямо в глаза — это, извините, совсем уже. — Ебать, че ему надо, — Юра мазнул пальцем по экрану, все-таки принимая вызов, — я сейчас, минутку. Да, алло. — Юрочка, привет! — Виктор раздражал просто как пиздец, куда сильнее, чем всегда, и Юра подумал, что так сильно беситься — это уже совсем нехорошо. Даже Виктор не заслуживает такого. — Юрочка очень занят, говори быстро, плиз, — ответил Юра, смотря на Отабека, который сидел на крутящемся стуле у себя в Алматы, расслабленно уложив загорелые руки на подлокотники. Кисти свободно висели в воздухе, а пальцы иногда чуть двигались, как будто перебирая невидимые клавиши на рояле или этом, который тууум тудууум. Органе. Если задуматься, то это так странно, подумал Юра. Он там, я тут. И мы видим друг друга, и слышим, до чего техника дошла. И все круто. И не хочется разговаривать ни с кем другим. С теми, кто, ну, тоже тут, например. Хотя это было в сто раз проще. Но что-то не хочется. Только с ним хочется. Хотя он — там. И как это вообще называется? Ебучий караул. — Опять ты злой, Юрочка, — Виктор тяжело вздохнул в трубку, — А чем это ты занят? А что случилось? Кто тебя обидел? Я сам кого хочешь обижу, подумал Юра. Тебя, например, ты прям хочешь этого, смотрю. Зачем вы все меня трогаете, не трогайте. Я вот никого не трогаю. Отабек внимательно смотрел своими серьезными глазами. Отабек — это вообще другое дело. Он хотя бы искренне. — Ничего не случилось, — ответил Юра, — говори, чего звонишь. — Ну что ты, Юрочка, в самом деле… Ладно. Яков просил передать, что завтра его не будет, но на тренировку приходить все равно, — помолчал секунду, а потом выдал гордо:  — Оставил меня за старшего. Тоже мне, подумал Юра, эталон фигуриста, Виктор-золотые-коньки-Никифоров, а радости полные штаны только от того, что его за старшего на один день на катке оставили. А кого еще, если никого более старого нет. — Заебись, — сказал Юра рассерженно. Вот уж радость веселая. Еще и всю тренировку слушать Викторов пиздеж по поводу всего на свете, а еще не дай бог петь начнет, это он тоже любит, но в присутствии Якова не делает. Боится он Якова, хоть и не особо признает. Но понять можно, кто не боится. И как ему приспичило к Кацудону сбежать чуть ли не с тренировки, прямо из-под носа Якова, собрал барахло и полетел как в жопу раненный. Тогда не забоялся даже. Хотя, он же думал из спорта насовсем уходить. А получилось вон как, ха. Обратно приплелся, даже сезон не успел закончиться. Кто знал, кто знал… Да все знали. И Яков в особенности. Это же Виктор. — Я так и думал, что ты обрадуешься, Юрочка. Побуду твоим тренером. По больному-то зачем, подумал Юра. Посмотрел в камеру, где Отабек терпеливо ждал его. Хотя, уже не болит, похуй уже. — Короче! Я занят, некогда мне пиздеть с тобой, пока. Хренового дня! — Юра, — сказал Отабек, как только Юра положил телефон на стол, — что случилось? Говори. Пожалуйста. Юра отвел глаза в сторону. — Я не знаю. Я это. Это самое. Потянулся распустить волосы, чтобы скрыть лицо, но пересилил себя. Сказал, глядя на настольную лампу: — Мы не разговаривали целый день и мне было от этого как-то… Вот. Отабек помолчал секунду, а потом произнес: — Прости, что так получилось. Надо было взять с собой зарядку, что ли. Буду так теперь делать. Блять, да не в этом дело, подумал Юра. А в том, что от тебя зависит мое настроение. В том, что я все время хочу с тобой говорить. В том, что когда ты пишешь, я улыбаюсь, как дурак, а когда не пишешь, по полчаса придумываю повод написать первому. У меня никогда не было друзей, я не знал, что оно вот так все бывает. Что дружба — такая сложная, переполненная чувствами и переживаниями, но все равно клевая штука. — Ты что, — сказал Юра вслух, — я же не это. Не обвиняю тебя. Просто я… Ну, — он наконец посмотрел в камеру и увидел там улыбающегося Отабека. И сказал тихо-тихо: — Скучал, типа. Отабек сделал какое-то странно мягкое для него лицо и сказал: — Я тоже, если честно. Как-то привычно уже, что постоянно общение, можно рассказать как и что, а тут… — Да, — Юра выдохнул. Потому что все в порядке. Все в порядке, Отабек тоже скучал. Все в порядке. Все заебись. Они помолчали секунду, смотря друг на друга, и Юра понял, что настроение вдруг стало хорошим. — О, а ты знаешь новость? Джей-Джей женился, — зачем я рассказываю об этом, подумал Юра. Кому вообще интересен Джей-Джей. — Знаю, — неожиданно ответил Отабек. — Он говорил. — Тебе? — охуел Юра и заправил за ухо вылезшие из-под заколки волосы. — Ну да. — А ты типа… Разговариваешь с ним? Отабек положил руки перед собой на стол. — Юр, я с ним на одной арене несколько лет тренировался, ты что, не знал? Общаемся по старой памяти. Редко. Когда он ведет себя как нормальный человек. А не как говно, подумал Юра и повел плечами, вспомнив ублюданскую феечку, принцессу и как там его называл этот… это… ну, говно и есть. Какашка. Человек-какашун. — Знал, — сказал Юра, — но как-то не соотнес. Не думал, что вы тогда общались. — Ну, он тогда еще не был таким… своеобразным. И не выебывался. Я не знаю, почему ему так захотелось начать. Хотя если подумать, то это ясно, — Отабек отпил из большой чашки, наверное, чай, потому что кофе нельзя. — Создал брэнд из самого себя, много внимания, судьи его тоже любят. Вообще, он не плохой. Я помню, как он познакомился с Изабеллой. Тоже хорошая девушка, простая такая. Они соулмейты с Жан-Жаком. Ну еще бы король Джей-Джей женился на ком попало, подумал Юра. Ебать, да что со мной. Завидую что ли? — А как они это… поняли, не знаешь? — осторожно спросил Юра, ни на что особо не надеясь. А интересно было. Хоть кого-то более-менее знакомого историю услышать. А то в интернете полно, но оно все такое-то странное, мелкое, такие детали, что хрен заметишь, и неясно, как искать вообще. Хотя зачем искать. Одни только проблемы от этого. Но хоть по ромашке тогда уже гадать не надо, любит-не любит-в жопку подует. — Не знаю. Никто ж не говорит о таком. Так, в общем только разве. Там и Иглесиа тоже был, кстати, — Отабек потянулся и даже через стотыщ километров было слышно, как хрустнули суставы. — Это еще что за новости? — Юра нахмурился. — Ты чего так хрустишь? — Засиделся, — сказал Отабек и снова вскинул руки. — Бывает. — Спать хочешь? — Юра посмотрел на часы. Всего лишь вечер, но у Отабека почти час. И куда это годится. — Немного, — признался Отабек и Юра сказал, что все тогда. До завтра. И чтобы телефон зарядить не забыл. Отабек сказал, что не забудет и напишет, когда окончательно ляжет спать, и они попрощались. Вот тебе и на, подумал Юра и лег на заправленную кровать. Мир спорта как большое село, все всех знают, все когда-то где-то вместе тренировались, все соулмейты тут друг другу. А вообще, на самом деле весь этот мир спорта — ад, который каким-то образом выбрался на землю. С пизданутыми законами, людьми, половина из которых двинутые на фигурном, а другая половина просто двинутые. И обсудят, осудят, стоит только чуть облажаться, обязательно каждый придет и скажет, мол, смотри как все плохо. Как будто ты сам без глаз. Вроде со стороны все так просто кажется, придумай с тренером хорошую программу, откатай на отлично, получи медаль и свободен до следующих соревнований или там сборов, и так по кругу, но не тут то было. Живешь под незримым и почти невыносимым частенько давлением, хватаешься за каждую возможность показать себя, во взрослую лигу раньше всех, пока тело еще свое, не выросшее, чтобы не думать потом годами, что у тебя был шанс и ты его просрал. Все, больше не будет. И ебашить, гарцевать на катке с утра до ночи глубокой, зарабатывать какое-то имя, хоть Будущее российского фигурного катания, хоть Восходящая звездочка-хуездочка, да хоть Русская Фея, чтобы знали, чтобы видели, чтобы боялись, чтобы эврибади вонна би лайк ми, выстрадывать и вымучивать, а пресса потом скажет «талант», конечно, вылез из письки и пошел кататься, из нихуя взялось, и судьи еще эти, то костюмы им слишком скучные, то сраного артистизма недостаточно, а откуда мне его взять, из жопы вынуть? И самое главное на льду у нас что? Нет, не владение коньком, не компоненты и не умение прыгать тупой аксель, а любовь показать, как можно больше, и обязательно убедительно и настойчиво. Трагичную, эросную, безусловную-чертово-агапе. Тут уже каждый как может выебывается. Все такие индивидуальные. И маску носить приходится почти всем, я вот ору и угрожаю, Отабек на людях лицо кирпичом делает, чтобы не доебывались, а я-то знаю, что он улыбается часто и вообще, хех. Виктор наоборот со своим диким дружелюбием нападает прям, сбивает с толку неподготовленных, но и его я настоящим видел. Кстати, Виктор обратно приперся, хоть и старый, а ничего никуда не делось, и красота, и успех, и так называемый талант — и все в одну морду. И судейское обожание. Уже сколько казалось, что выиграл все, что возможно, а нет, вот вам новый финт ушами. А ты потом перечитываешь протоколы и охуеваешь, и задумываешься, а человек ли он вообще. Хотя че я жалуюсь. И про меня, так, может, думает кто-то теперь. Рекорд за шорт за мной, и победил даже я, какой-то мелкий пиздюк всех растерзал, представляете. Доказал, что уже не ляля, что могу, что достоин. А расслабляться нельзя, следующий сезон уже тут как тут, и Виктор этот, и опять всем доказывать, а предыдущие авчивки можно засунуть себе в задницу. И режим, тренировки, диета, а все остальное — от лукавого, а я, может, колбасы хочу, и картошки фри чаще, чем раз в полгода. И друзья тут все сомнительные, вот Кацудон, был ведь врагом номер один, соперником допустим номер четыре, после Леруа, Кристофа этого и Отабека, катается-то он часто не айс. Но иногда вполне себе айс, второе место занял даже. С разрывом ничтожным со мной. А потом еще и нормальным вдруг стал, никогда нельзя знать, что случится в другой момент. А Виктор?! Это вообще: то, Юрочка, тренировать тебя буду, как вырастешь, то, Юрио, езжай-ка ты домой и не мешайся тут, блять, то, Юри-и-ий, я же все это для того, чтобы дух соперничества в тебе пробудить, не дуйся, то вообще вот, Юрка, я же переживаю за тебя. А потом солью на рану прям, хоть и зажившую, а неприятно все равно. И какой, интересно, заскок у нас будет следующим? Так. Я сам это выбрал, мог бы бросить уже давно, но нет. Спорт сделал меня для меня, кем бы я был без всего этого? Хотя всегда ведь можно уйти к этим забавным чувакам, которые шатаются по улицам и петь с ними про Харе Кришну или как его там. А Отабек… Отабек. Почему я не думаю, что он — сомнительный друг? Хотя я ему — нихуевая преграда к медали, а он за мной прямо шел, и шел бы дальше, если бы Леруа за ничто третье место не влепили. А если он возьмет и золото заберет в следующем году, что я подумаю? Юра посмотрел на свою медаль на стене, вспомнил церемонию награждения. Вспомнил то, что было потом. Я подумаю, что он молодец. Что он заслужил. Что надо клево получиться на совместных фотках на пьедестале, чтобы распечатать потом. Потому что если он заберет золото, то я — только первое не позорное серебро. Улыбнулся. «Спокойной ночи, Юра», — написал Отабек. И смайлик с картошкой прислал. А я опять про него не спросил, подумал Юра. А желудок привычно сладко сжался.