Куырдак с картошкой

— Ладно, — сказал Юра сам себе, засунув в рот самую длинную прядь волос, — ладно. Спокойно. Дышать было непросто из-за странного ощущения в горле. Как ком, но ком это когда деда плохо себя чувствует, или когда вот уже надо выходить на программу, и весь мир смотрит, а в глазах двоится и будто щас обморок, или когда годами пашешь как проклятый, выше головы прыгаешь, в прямом смысле, лишь бы этот придурок внимание обратил, а он берет и в Японию съебывает. И не прощается даже. А тут другое, тут не страшно и не хуево, а приятно. И расплакаться не от обиды хочется, а от… Просто. От чувств. Господи, какой кошмар. Юра поджал под себя ногу, еще раз разблокировал телефон и перечитал: «Юр, у меня свободные дни на следующей неделе». «Я думаю, может, в Питер». «А?» А. А-а-а. Вашу ж мать. Твою мать, Отабек. Это типа ты у меня спрашиваешь, хочу ли я, чтобы ты — в Питер? Встречу ли я тебя и все такое? Спрашиваешь у меня? То есть, не по делам едешь, и не проездом как тогда, а ко мне? Целенаправленно? В гости? В свои единственные, может, за последние месяцы свободные дни? Юра потер глаз и сделал глубокий вдох, чтобы прогнать странные просящиеся наружу слезы. Ну что такое-то. Это же просто Отабек, с которым мы дружим уже… Сколько? Да много. Для меня так вообще дохуя. И что такого в том, что он решил приехать повидаться. Он знает, что я хочу, ну и он тоже, стало быть. В Казахстане было бы круче, но кто меня пустит. Ну и все. В чем проблема. Это просто оказалось неожиданно, Юра собирался себе на тренировку, и вот тебе на. «Где ты пропал?», спросил Отабек в следующем сообщении, потому что Юра так и не ответил. Я реально походу пропал, подумал Юра. Дружба это прям посложнее соулмейтовства этого вашего. Или так же точно. А чувство прям как когда я в Виктора втрескался, только нормальное, подумал Юра и ужаснулся тому, что вдруг додумал эту мысль до конца. Раньше когда в голову приходил такой бред, он старался его хотя бы не формулировать. Потому что влюбляться — это незачем и кончается хуево, это он помнил хорошо. Это ты просто тупой, Юрочка, решил он и лег на спину, задрав ноги над головой. Ты так и не научился дружить, а теперь вот сходишь с ума. У тебя уже маразм, старость, видать, в спину дышит. А то, что Отабек приедет — это просто. Это… Это вообще. Даже больше, чем вообще. Юра еще раз втянул воздуха со всей силы и взялся руками за горло. В пакетик что ли подышать, говорят, помогает. «ты серьезно?», — написал он в итоге. «это будет охуенно!!!» Юру тряхнуло. Это у меня будет друг прям тут, прям такой, что с ним можно смотреть вместе кино, жрать пиццу и все такое. И это можно будет на каток его повести и всем показать, какой он у меня крутой. И куырдак приготовим, точно! Юра представил это и так хорошо стало. Схватил Франю с кровати и стиснул, залохматив всю черную футболку. Франя почуяла неладное и оцарапала ему шею. Вот же. Юра встал с кровати, попытался отряхнуться от шерсти и пошел умываться. Заколол челку назад, посмотрелся в зеркало. Ну, вообще нормальненько. Но лицо казалось даже больше открытым, чем когда с хвостом, не, так не годится. Так только с Отабеком можно. Улыбнулся сам себе, даже дернулся, как будто в попытке потанцевать, но это было бы, наверное, слишком. Зато свалил с подставки в ванной стакан, в котором зубные щетки. — Царствие небесное, — сказал он осколкам стакана. Настроение после такой новости было заебись, даже на тренировку захотелось, хоть там и Виктор сегодня за Якова, а это, вообще-то, пиздец. Но какая разница, когда у меня есть такой клевый дружбан, который поедет через половину мира, чтоб со мной пару дней потусить. Не всякий таким может похвастаться, между прочим. А я могу, ха.

***

А в комплексе творилась анархия. Виктор все-таки пел на английском, да еще и про любовь, переобуваясь в коньки, Кацудон жевал подозрительно аппетитный пирожок, Гоша на коленке пришивал к своему костюму, страшно сказать, крылья, а Мила вообще где-то широебилась. И все такие дружелюбные и заставляющие чувствовать себя виноватым за то что ты — нет. Юра посмотрел на это и написал Отабеку: «на каток тебя не поведу» «мне стыдно будет» А сам тихонько подумал, это он типа реально приедет. Прям скоро уже. Вау. Он думал так всю дорогу, составляя уникальную и неповторимую экскурсию по Питеру и постоянно строча Отабеку эсэмэски, а что ты обычно ешь, а на чем ты спишь, а в горячий или не очень душ ходишь, а то после одиннадцати горячий уже не получится, воду отрубают, собаки. А у нас сверлят по ночам иногда, ничего? В смысле, ты думал в гостиницу, какую еще гостиницу, ты нормальный? Юра даже оскорбился последним заявлением. Он что, серьезно что ли. Друг из меня, может, и не фонтан, но не настолько же. Стеснять он меня с дедом не хотел, тоже мне. — Юрочка, — раздалось вдруг над ухом и Юра подскочил. — Ты чего такой возбужденный сегодня? По голове себе постучи, подумал Юра. Виктор улыбался во все зубы и пытался заглянуть в Юрин телефон. — Ты дурак? — Юра задымился. — Какой еще перевозбужденный? Нормальный я. Обычный! — Конечно-конечно. Что там у тебя сегодня? Прогон программы? Хочешь вместе с тобой доделаем, что осталось? Юра на секунду завис. Нахуя он это делает? Настроение мне пытается испортить? Не получится, старый ты хер. — Спасибо, я не голодный больше, — проворчал он и стал яростно стягивать кроссовки. — Без тебя справимся. И чего это ты такой добрый, я твой соперник, забыл? Виктор поправил безупречную олимпийку на безупречном теле. — Юри тоже мой соперник, но я его тренирую, забыл? — сказал он в Юрином тоне. — А вообще-то, ты мой друг. Думаю, может, помогу, чем смогу. У вас же там затык. Юра вскинул голову и посмотрел в викторовы глаза, прищурившись. Что он несет? И так убедительно, главное, что даже поверить можно было бы, если бы не… Ну. Все, что было. — Не надо, — чуть тише сказал Юра и начал обувать коньки. — Ну, как хочешь, — Виктор пожал плечами и хотел было отойти, но потом обернулся, — Юри научился готовить диетическую картошку. Че? Как это вообще? Юра уставился на Виктора и спросил, в смысле? — Что в смысле? Пирожки, знаешь? — А, с картошкой? — Почему с картошкой, — удивился Виктор и Юра вообще перестал его понимать. Послышалось что ли. — С разным там. Диетические. Ах, вот оно что. Значит, диетические все-таки. И че, вкусные, интересно? Хотелось спросить, но Юра все еще не знал, как ему относиться к предыдущим словам Виктора. Ненавижу это чувство, подумал. Почему этот Виктор бывает таким нормальным, что хочется с ним даже разговаривать, а потом выдает что-нибудь новенькое и обязательно хуевое. — Ясно, — сказал он, — и что? — Думали позвать тебя после тренировки к нам в гости. Придешь на пирожки, Юра? Охуеть. Юра. Не Юрочка, не Юри-и-ий, не Юрка. И даже небо не упало, и планета не раскололась. Может, он шутит так? А что, с него станется. Юра вытаращился на Виктора, а язык вдруг побежал вперед мозга: — Ага. Виктор удалился, напевая что-то. Певец, блять. Хуец, подумал Юра и хихикнул. Певец-хуец. Мда. Юра разблокировал телефон. Там Отабек прислал ему короткое видео с его произвольной, которая уже была доделана, осталось только отшлифовать. Вот как готовиться надо, не то, что некоторые, подумал Юра. Надо собраться, а то накроется этот сезон, а дальше тогда и соваться уже смысла нет. Так, стоп. Не накручивать. На видео Отабек очень чисто прыгал тройной ритбергер. Красиво, подумал Юра. Интересно, я тоже так смотрюсь хорошо в кадре? А то со стороны совсем другое, чем на самого себя смотреть. Надо будет спросить у Отабека. Хотя он мой друг, вдруг ему покажется, что нормально, только поэтому. Хотя я вот вижу, что он красивый не потому, что он друг, а потому что у меня есть глаза. Нет, ну, а что. Объективная оценка просто. Виктор вон тоже, может, красивый. Или даже Леруа. Это ж не значит, что они мне нравятся как… Ну, типа личности. И вообще, хватит об этом думать, подумал Юра. Тут и так достаточно всего, программа вот например. Про нее и думай. Юра старательно попытался, но получилось так себе.

***

Маккачин обслюнявил ему волосы, но Юра даже не разозлился. Потому что пироги у Кацудона и правда получились, и потому что сам Кацудон забавно пытался на русском разговаривать с Маккачином, который японского и английского не понимал, и потому что Виктор выключил режим ебанька. И еще Отабек приедет. За чашкой чая с мандариновыми корками и маленькой вафельной конфетой, которую ему разрешил Виктор, взяв обещание хранить это в секрете от Барановской, а то она обоим глаз на задницу натянет, вдруг захотелось поделиться с ними свой радостью. И пока он сосредоточенно пережевывал конфету, раздумывая, говорить или не говорить, потому что начнется же, Юри внимательно посмотрел на него и изрек: — Мне кажется, что Юри-ох хочет нам что-то сказать. Юра поперхнулся чаем. Неужели по мне так все видно, подумал. — Да? — радостно воскликнул Виктор. — И что же? Ладненько, подумал Юра. Окей. — Ну, типа. Ко мне Отабек приедет в гости на следующей неделе. — Вау! — Виктор картинно схватился руками за щеки. — А я-то думаю, чего это ты весь день такой… энергичный. Юри, ты видел, чтобы наш Юрочка когда-нибудь еще вот так улыбался? — Виктор! — Юра рассердился. Вот почему нельзя по-нормальному с ним. — Это очень здорово, Юри-ох, — сказал Кацудон, и Юра даже задумался о том, что, может, надо перестать называть его Кацудоном, видя как тяжело тому дается это «Юри-ох». Виктор взял еще один пирожок с тарелки и отломил кусочек Маккачину. — Отабек хороший парень, — сказал. — Че ты, — Юра опустил голову, чувствуя, как почему-то краснеет, — как сватаете его. Тут бы ему и заткнуться, но на самом деле он начал рыть себе яму еще когда ходил весь день как будто шар дискотечный съел. Они ж не тупые, по крайней мере Кацудон. — Не смущайся, Юрочка. Все нормально, тут все свои, — он кинул на Кацудона нечитаемый взгляд и взял накрыл его руку своей. Юра посмотрел на это и неожиданно для себя выдал невозможное. — Я это… Я спросить хотел. Не для себя, а так. Эти двое переглянулись и Кацудон шепотом сказал: — Ого. — Я так и знал, — Виктор никак не мог не проявить себя, — а ты не далее, как вчера пытался меня убедить, что никогда такого не будет, а? А? — Все, блять, все! Горшочек, не вари, — вскинулся Юра и реально собрался уходить. Куда только полез, подумал, сидел бы и не рыпался, нашел у кого спрашивать. Надо было дождаться, пока Виктора наконец Яков пришибет и у Кацудона спрашивать. Кацудон вот нормальный, Виктора хотел под столом пнуть, а пнул меня. Ладно, прощаю. — Я не для себя, говорю же! — Юри-ох, не обращай, пожалуйста, внимания. Виктор потупил взгляд. Юра решил, что терять уже нечего. — В общем, один мой друг, — он начал разглядывать сахарницу. На сахарнице была нарисована целая картошечная семья из сестры, брата и их, наверное, бабушки в чепчике. Занимательно. Веселенько.  — Он думает, ему кажется, то есть, что ему нравится один чувак. Но он его друг. И он типа думает, что это… Ну. Поднял глаза. Виктор посмотрел таким взглядом, что Юре захотелось убить сначала его, а потом и себя. — То есть, Отабек… — начал говорить Виктор, и Юра оглянулся, пытаясь понять, куда бежать, чтобы спрятать пылающие щеки, уши и шею. Вот за что, Вселенная? Будто мне без того было очень здорово, ну честное слово. — Я же сказал, мой друг! — Юра сказал, попытаясь быть спокойным, чтобы не выдать себя. Так, что птица за окном на дереве в панике улетела подальше. — Хорошо, — Виктор выставил ладони перед собой в примирительном жесте и беспомощно глянул на Кацудона. — Хорошо. И что именно беспокоит твоего… Друга? Ни на секунду не поверил же, а подыгрывает, подумал Юра. Виктор смотрел прямо в его глаза, без снисходительности, как бывало раньше, и своих дурацких смешинок, как в основном стало потом. Юра подумал, что он бы опрудонился от счастья, посмотри на него Виктор вот так еще годик назад. А сейчас ему хотелось только одного от этого человека — совета, что делать с другим человеком. Уже не Виктором. Кацудон встал, оперся о стол и ничего не говорил. — Бля, ты в придачу ко всему еще и глухой, что ли? Его беспокоит, что этот чувак — его друг, вообще-то, и это как-то не норм. И если это рассказать, то все по пизде пойдет, но… — Юра на секунду задумался. Это прям какие-то дикие слова хочется сказать, куда мы катимся, куда. — Но это типа началось уже давно, а он просто не хотел об этом думать. — Ага, — Виктор подпер подбородок кулаком и немного наклонил голову к плечу как голубь. — И как он понял, что это то самое? — Я… Не знаю. Ну, он типа думает, что это понарошку и ему только кажется. Никто еще к нему не относился так хорошо, как он. Слушает там внимательно и вообще. И он думает, что это скоро пройдет, вот так. — А если не пройдет, что тогда? Что ты… то есть, он, что он будет делать, если это будет продолжаться долго? Годами? — Виктор все еще смотрел так, как не смотрел, наверное, никогда. Серьезно. — Да что у тебя за вопросы? Ничего не делать, терпеть! Жизнь такая! — Юра схватился с места, прошагал до двери и вернулся обратно на стул. — Не дави на меня! — Правда, Виктор, не дави. Юри-ох, — позвал его Кацудон. — Что, — сказал Юра, увернувшись от похлопывания по плечу. Не надо только трогать. Не сейчас. Пожалуйста. — Я думаю, что надо это сказать. А вдруг выяснится, что он — твой соулмейт? Юра уже открыл рот, чтобы в очередной раз гаркнуть, что я сказал, что это не для меня, а для друга, вы совсем что ли, да так и остался с отвисшей челюстью. В смысле? — В смысле? — спросил он тихо. Виктор и Юри синхронно улыбнулись. — Ну, в прямом смысле, — Виктор взял в руки свою вездесущую салфетницу в виде Маккачина. Высморкался. — Соулмейт. Как у меня Юри. Или как у Гоши его Лена. Или как у Кристофа Габриэль. Или как у… — Все-все! Я понял, хватит! — Юра попытался заткнуть уши, чтобы не слышать этот пиздец. Даже, блять, у Джакометти Габриэль, видите ли. Как они, интересно, друг друга нашли? Всем было тошно смотреть на Крисову задницу, а Габриэлю — нет? Это, знаете ли, похоже на правду. — Ну так и что? А я при чем? И при чем тут… друг мой? Даже Маккачину, спящему под столом, было уже ясно, что речь идет об Отабеке, но сказать это вслух значило признать… Значило признать перед кем-то еще, кроме самого себя, что блин да, я тупой и мне, по-моему, нравится первый в жизни нормальный друг. А все из-за недостатка сраного опыта в дружбе. Научил бы кто пораньше, такого бы не случилось. А у Отабека вот есть и другие друзья, значит, он уже прошаренный, значит, не лоханется так. Ну и хорошо. Нечего тут слюни распускать. — Ну ты, Юрочка, даешь. Какие у тебя еще друзья, кроме Отабека и меня с Юри? Нет, ты не подумай, ты хороший мальчик, но ведешь себя частенько как… — Виктор покрутил рукой в воздухе, ища, наверное, подходящее слово, но не нашел. Как пиздец, подумал Юра. Но мы же не материмся, мы интеллигенция.  — Мы-то уже привыкли, и знаем, что ты совсем не со зла и на самом деле очень добрый и милый, а еще я видел, как ты улыбаешься, когда переписываешься с Алтыном. Эх, молодость, первая влюбленность, это так прекрасно, — Виктор мечтательно разулыбался. Юра хотел сказать, чтобы он прекратил нести хуйню, но неожиданно для себя промолчал. От Викторовых слов почему-то становилось лучше. Спокойнее, что ли. Нормальнее. Ну, а что, типа, ничего страшного, оказывается, не происходит. У всех такое было, или вот даже есть. Кругом же одни влюбленные, эпидемия, эвакуируйте всех, кто еще в адеквате, а то тоже отупеют. И вообще, раз все уже нашли своих этих своих соулмейтов, то они, наверное, разбираются? Виктор, конечно, так себе эксперт, но Кацудон. С чего он вообще это выдрал. Бред какой-то, не хочу я Отабека в соулмейты. Это же больно потом. — Ну так что, — продолжал Виктор, — что ты думаешь делать? А, зеленоглазый? Что ты несешь, подумал Юра. Совсем уже крыша у старика отходит, да? Зеленоглазый, ну охуеть. Кто так разговаривает. — Да не может такого быть, — сказал Юра, нервно вертя в пальцах чайную ложечку. — Я не замечал ничего… такого. — Я просто предположил, — сказал Кацудон и сел рядом. — Я же не знаю, как там у вас все. Но ты посмотри. — Посмотри, посмотри, Юрочка, — поддакнул Виктор и ойкнул. Видимо, Кацудон не такой уж и терпеливый. И что мне делать теперь со всем этим, подумал Юра обреченно. Лучше бы не лез, вот знал же, что боком вылезет, а все равно. Хотя то, что ему не сказали, мол, ты что, совсем отбитый, зачем дружбу портишь, немного успокоило. Я ж не виноват, что так вышло, ну. И вообще. Может, оно показалось и на самом деле ничего нет, а есть только классная и настоящая дружба, прям как… Как соулмейство. Блять. Телефон пиликнул и все трое уставились на него. «Ты будешь сегодня в скайпе?», — спрашивал Отабек. Юра занавесился волосами и только потом улыбнулся.