Куырдак с картошкой

Этого еще не хватало, подумал Юра, проснувшись рано утром. Раньше, чем обычно и не от будильника или сна про ноги, а от тоже сна, но… Ебать. Это уже всякие Викторы и Кацудоны влияют, надо держаться от них подальше и перестать ходить к ним домой на почему-то дико вкусную диетическую жратву, которую вдруг научился готовить Кацудон. Телефон пиликнул, и Юра накрылся подушкой с головой, вжимаясь лицом в кровать. Отабек пишет, наверное, кто еще мне может писать. Один только настоящий друг, и того такими темпами скоро не будет. Пиздец. Юра открыл один глаз, высунул из-под подушки руку и нащупал телефон. Не игнорить же его теперь, хотя стыдно просто неебически. Даже стыднее, чем когда деда лет пять назад застал его за порнухой по телеку. Юра тогда угадал пароль на заблокированном канале и посматривал иногда, интересно же. И стыднее, чем двенадцать сотых балла разрыва с Кацудоном на Гран при в том году. Это даже не разрыв был толком, а какая-то насмешка. Как будто ему мало было насмешек на этом Гран при. Один только Леруа годовой план перевыполнил. И почему только оно так запомнилось, вроде и похуй, а раздражает до сих пор. И обидно даже немного, если я малой был, так что, издеваться можно? Хотя какая уже разница, если я его потом нагнул, так нагнул, как еще никто не нагибал. А нехуй было выебываться совсем уж не в меру. Карма это. Юра старательно сконцентрировался на мыслях о Леруа, чтобы не вспоминать свою проблему, и на экран телефона все не глядел. Не помогало ни капельки. Стащил подушку с головы и перевернулся на спину. — Ну бля, — тихонько и несчастно сказал сам себе. Кошка, спящая на столе, дернула ухом. «Доброе утро», писал Отабек. «Как спалось?» Заебись спалось, подумал Юра. Так и написать. А потом он спросит, снилось ли что, и я отвечу, да, как ты меня целовал, прям на кровати моей и хуй знает, что было бы дальше, если бы я не проснулся. Со стояком. От стояка. «да нормально», ответил Юра и откинул телефон. Потом взял обратно. «а ты как» «уже на тренировке?» Потому что это мои загоны. А Отабек не виноват, что я идиот и дружить так и не научился. Вот это, блять, проблема, а не это ваше… И если я начну вести себя тупо, то Отабек подумает, что я расстроен, или там обиделся, и будет волноваться еще, наверное, а я не хочу, чтобы он из-за меня волновался и отвлекался от тренировки. И мне от тренировок тоже нельзя отвлекаться, вообще-то. Сезон нависает, у всех все готово, особенно у Виктора и даже у Гошки, у одного меня какая-то ебанина, а не произвольная, даже Барановская, кажется, уже начинает нервничать, и пиздец, если так. А начинать сезон с такой программой — это значит все медали отдать Виктору лично в руки. Потому что как сезон начнешь… Тогда уж лучше реально не соваться, все равно толку не будет. С другой стороны, если сезон проебать, то будет еще хуже. В следующем сезоне Виктор уйдет окончательно, и я так никогда его и не победю. И все обязательно скажут, что Плисецкий зассал из-за Никифорова, журналисты этим потом до смерти заебут, а Леруа даже по телефону позвонит, чтобы сообщить лично, что я — ссыкло. И еще, конечно же, вообразит, что это я его на самом деле испугался. Юра так живо себе это представил, что от злости заныли зубы. Блять, ну и что это такое? Там ту программу доставить как два пальца, через пару дней все будет заебись, и че я тут развел? И без того тошно. Юра посмотрел в потолок, потом на медаль над кроватью. Ну и к чему она тут висит? Ну, выиграл раз, молодец. А дальше что? А дальше про это никто и не вспомнит, если сезон завалю. Я же пока не Виктор, который может спустя год своего сомнительного тренерства выйти на лед полежать все две с половиной минуты и ему все равно присудят кучу баллов за артистизм и, несомненно, идеально подобранную композицию. И даже не Леруа, который ни один квад в итоге не прыгнул по-человечески, двадцать раз ебнулся жопой, в общем, показал в полной красе свой Джей-Джей стайл, это выглядело жалко до пизды, как будто его пожевали и выплюнули, а все равно забрал бронзу, которую вообще-то заслужил Отабек. Это все заметили, даже обожающие Джей-Джея обозреватели. Но Отабек не называет себя Королем, он не облизывает свое отражение на льду, не тычет пальцами во все камеры и не татуирует собственные инициалы у себя на заднице. И еще на плече. И когда-нибудь обязательно на еблете, я верю в тебя, Леруа. А Отабек всего лишь хорошо катается, кому это вообще надо, я вас умоляю. Раньше было лучше, как любят говорить некоторые про их драгоценный совок. А сейчас эти ебучие новые правила, общее впечатление от программы, видите ли, им ценно теперь. Юра шмыгнул носом. Надо прекращать спать с открытым окном. Как мы с ним, с Отабеком, в этом похожи. Что его вечно за недостаток артистизма шманают, что меня вот. Еле вытащил из себя это сраное Агапе. Сложно понять безусловную любовь в пятнадцать лет. И в шестнадцать тоже сложно, я вот до сих пор так толком и не понял. Про дедушку думать, конечно, хорошо, но что насчет… Хах, интересно, а сейчас бы получилось откатать, чтобы у Виктора челюсть упала? Теперь, когда… Ну. Так, стоп. Перепутал мягкое с теплым, Агапе это когда реально прям любовь-любовь, а не увлеченность по ошибке, только потому, что нормальных людей сроду не видывал, и потому, что любая собака ласку любит. Да и тут больше Эрос вот, если уж на то пошло. Блять. Юра завыл и заполз обратно под подушку. Ладно, это просто сон. Я подросток, мне положено, вот. А думал, у меня нет таких проблем. А Отабек просто клевый, красивый и хорошо ко мне относится. И ничего такого. И целовал, целовал, блять, прямо в губы, прямо тут, где я сейчас лежу. И тогда лежал, а он рядом, и вот это. А я по-настоящему и не целовался-то ни разу ни с кем, так что Отабеку бы не понравилось, и ничего не было бы так… так. Что прям это самое. Телефон пиликнул. Отабек. Который точно ни о чем таком не думает и ничегошеньки не подозревает. И никогда не узнает, что я вот, оказывается, думаю, раз подсознание делает такие выкрутасы. Хорошо, что мысли про Леруа и вполне реальную возможность просрать сезон отбили охоту запереться в душе и подрочить. Он бы не смог разговаривать с Отабеком после такого, совершенно точно. Юра со вздохом сел, потянулся и разблокировал телефон. «Сейчас на обеде», — сказал Отабек и тут же прислал фотку этого самого обеда. Какой-то унылый салат, питьевой йогурт, два яблока, компот или вишневый сок в стакане, хрен его знает. Это, может, выглядит и ничего так, если кроме такой видеть еще и другую еду. А если в день изо дня, то колбаса с белым хлебом, жареная картошка, майонез и печенье становятся чуть ли не самой главной мечтой. То есть, можно, конечно, и пиццу, и тортик изредка, а потом все отбегать, но это только разве в виде исключения и огромной тайны, чтобы Лилия, не приведи Господь, не узнала. Хотя даже она разрешала, совсем редко, и с полной отчетностью, что, как и где. Один раз она учуяла, что Юра ел мороженое, а потом попытался это скрыть. Такое было… Юра из диалога перешел на страницу Отабека и посмотрел на фотографии. Ну, Отабек как Отабек. Ничего же не изменилось, он не стал казаться ему снизошедшим ангелом или ясным солнышком, как когда-то Виктор. На глаза попалась фотка, где они стоят рядом после церемонии награждения. Замотанный в флаг Юра тогда нерешительно подошел к Отабеку, чтобы сказать… Что? Он уже и не помнил. А Отабек взял и обнял его. По-настоящему, по-дружески. Это было не похоже на аккуратные объятья Кацудона или элегантное, прости господи, поглаживание Виктора. И на некрепкое, но зато ласковое дедушки не было похоже. Отабек тогда просто раскинул руки в стороны, а Юра с разбегу в них угодил, и потом Отабек держал его сильно и уверенно, а Юра прижимался и… Это самое. Ревел, короче. Взахлеб причем, когда понял, что его никто и не думает осуждать, зато гладят по спине и вообще. Нашел время, конечно. Потом их сфоткали и все узнали, что Плисецкий, оказывается, не такой уж и дикий. А фанаты начали активно рисовать всякое, на что Юра старался не смотреть. Как я только умудрился тогда все не запороть, подумал Юра по пути в ванную. Еще в парке, куда Отабек привез нас на байке и предложил дружить. Дружить, а не вот это, что мне снилось, потому что я тупой. А что, если это повторится еще? Когда Отабек будет спать на другой стороне кровати меньше чем через неделю, например? Сгорю со стыда, да и все. Зато Отабек никогда не узнает об этих мыслях и не подумает, что я его предал, а это самое главное. Правильно? Правильно. Юра с остервенением вытер лицо полотенцем, оставив его красным и чуть ли не поцарапанным, и пошел за своим блядским диетическим завтраком. Вот бы по дороге на каток зайти в Макдак и сожрать там картошку и наггетсы с соусом. Нет. На следующей неделе Отабек будет тут и они будут готовить куырдак. Значит, до этого, а потом и неделю после — никаких нарушений. Юра с радостью бы поел еще мороженого там, или пиццы вместе с Отабеком, потому что вдвоем уже не страшно, но Отабек слишком ответственный, чтобы такое допустить. А Юра и так расслабился в последние несколько дней. Никакой картошки, решил он, в рекордные сроки съедая бутерброд с сыром.

***

«Мне брать полотенце или нет?», — спрашивал Отабек в сообщении, которое пришло, пока Юра разминался на катке. А телефон лежал на лавочках за бортиком, где тусовался Гошка вместе со своим новым костюмом. Очень недальновидно. — Юрка, к тебе что, Алтын приезжает? — крикнул Гоша, размахивая телефоном. — Да, — проорал ему через весь каток Виктор и довольно покосился на Юру. У Юры даже ноги в кулаки сжались. — Слышь, ты! А ну стоять! Пиздец, Гоша! — он ломанулся со льда, хватая чехлы. — Я тебя трогал? Моё! Отдай! Попович сунул ему телефон и отошел от греха подальше, а злой Юра вернулся к бортику. — Охуеть, — запричитал он, — никакого чувства самосохранения, да? Краев совсем не видит. Пидорасы. — Как там у тебя дела, феечка? — раздалось сбоку, и Юра подскочил. — Ты ебанутый? Я думал, это Леруа. Не называй меня так! — Ладно, Юрочка, — Виктор улыбнулся. — Так как дела? Ты поговорил с Отабеком? — Да тихо ты! — Юра оглянулся. — Тут же люди. Нет, еще чего. Он меня пошлет. Под страхом смерти не сознаюсь, подумал. Виктор задумчиво пожевал губу, сверля Юру внимательным взглядом. Гипнотизер сраный. — Не пошлет. Отабек хороший парень. Обстоятельный, серьезный. Не обманет и не пошлет уж точно. Как ты, типа, подумал Юра, но не сказал. Пора бы уже забыть все старые обиды. Понять и простить, так сказать. Тем более, я реально начал его понимать. Это просто был экспириэнс, который надо было пережить. — Все равно не скажу, — ответил Юра, отвечая на сообщение. Не надо полотенце, не хватало еще полотенца в чемодане тащить. — Это ты зря. Мы с Юри подумали, вы хорошо подходите друг другу. Ну вот, подумал Юра. Я так и знал, что этим все закончится. Рассказал на свою голову, идите в жопу, больше так не проебусь. Еще и с Кацудоном все обсудили, ну просто зашибись. — Отабек тебя уравновешивает и успокаивает, и ты тогда не такой агрессивный. Ну, по крайней мере, меньше, чем обычно, — опять завел свою волынку Виктор, расстегивая кофту и завязывая ее на поясе. — Ты разве не хочешь быть счастливым? Разве он не делает тебя счастливым? — А я знаю?! — взбесился Юра, не понимая, чего от него хотят. — Что ты прицепился ко мне? Не делает, я страдаю, видишь? — Это потому, что боишься рассказать, — осторожно тронул его плечо Виктор. — А может он там тоже страдает. Такое бывает, имей в виду. Сейчас придет Яков, — вдруг заявил он и был таков. Такой добрый и мудрый Виктор вызывал недоумение и желание бежать с катка подальше, пока он снова не пришел и не вытряс из него еще и подробности страданий. Типа, хочу дрочить, но не могу, потому что стыдно. И вчера перед сном с трудом удержался от того, чтобы спиздануть какую-то хуйню в стиле «давай приснимся друг другу». Ха, сбылось, кстати, забавно, да? Юра усмехнулся. Уравновешивает и успокаивает, значит, ага. Ладно, хорошо. Это, допустим, правда. Но проблема от этого никуда не девается, а делается только хуже. Вот же блядство. Юра с силой сжал бутылку с водой, и та полилась через край на его водолазку. Ебаный в рот. «Я сегодня начну собирать чемодан», написал Отабек. Юра улыбнулся и расслабился. Перечитал сообщение два раза, чтобы убедиться, что это все взаправду, и не успел ответить, как пришло: «А картошку брать?» «ты чего», удивился Юра. «есть у нас картошка» «или наша для куырдака не подойдет?» Ответа не было минуты две, и пока Юра ждал, Яков успел прийти, раздать команды и наорать на Гошку, который пинал хуи. Так ему и надо. «Какую картошку, Юр?», — в итоге ответил Отабек. — Юра, чего стоим! — громогласно поинтересовался Яков. Как это какую. Пролистнул немного вверх и увидел «А шампунь брать?». В смысле блять, подумал Юра. И что это такое? — Юра, разминаться! Кому сказано?! — надрывался Яков и Юра поехал на середину катка.