Хозяйка медной горы

      «И тут она говорит, чтобы мы ее не ели. Еще и пожалуйста добавляет, представляешь?»       Итак, что мы имеем в итоге. В комнате присутствуют три великана. Два великана из трех совсем не великаны, а мои родители. По крайней мере, именно это они мне и сказали. Третий великан, кстати, тоже не великан, а друг первых двух. Честно говоря, я не верила ни единому их слову, пока не глянула в зеркало.       Оттуда на меня уставились два больших голубых глаза, слегка навыкате, обрамленных пушком белесых ресниц. Брови, кстати, тоже были едва заметны. Вообще вся я была какая-то бледная, как будто меня держали запертой в подвале в течение всей моей жизни, что длилось не так уж долго, потому что телу, навскидку, было годика три. Но эту мысль пришлось отвергнуть, ведь если все же поверить этим подозрительным великанам, то все кусочки пазла соединяются в единую картину. Оба такие же белесые, бледные и худющие. Ладно, надо, наверное, перестать звать их великанами, а то как-то неудобно. Надо собрать мысли в кучу. Почему-то сделать это до невозможности трудно, но это, кажется, из-за моего нового тела, которое совершенно не хочет сидеть на одном месте и тщательно вдумываться в ситуацию. Вот печенье очень хочется, а думать — нет. Так, я взрослый человек или кто. Что мы имеем. Тело не мое. Я так никогда не выглядела. Мне, жгучей брюнетке с карими глазами, в прошлой, я так подозреваю, жизни, я теперешняя казалась жуткой молью. Радовала лишь мысль, что если это и правда мои родители, то вполне возможно, что, став постарше, я буду как моя «мама», а она довольно красивая. Очень даже. Так, опять не то.       Начнем с начала. Тело не мое. Так? Так. Чье же это тело? По всей видимости, маленькой девочки, имя которой Венера. Почему я так решила? Именно так меня зовут «родители». Друг к другу они обращаются с помощью всяких уменьшительно-ласкательных, так что имен их не знаю. Ко мне, кстати, тоже. По имени ко мне обратились только раз, когда отчитывали за то, что сбежала из-под чуткого отцовского надзора и, заинтересовавшись озером, расположенным ниже по холму, упала с мостика, это самое озеро и пересекающего.       «Представляешь, Амос, я еле успел. Еще немного, и ее бы сцапал гриндилоу. Как мы с Пандорой перепугались. Я когда вытащил малышку, она хрипит, ручками бьет. Совсем перепугалась, милая»       Все это рассказывает мой «papa», мерно покачивая меня у себя на коленях. По всей видимости родители действительно перепугались за меня, или не совсем за меня, а за их дочь. Но, учитывая то, что сейчас их дочерью чисто технически являюсь я, то будем думать, что симпозиум собрался из-за меня.       Так как я ничего не понимаю из того, что со мной произошло, то делаю как всегда делала в своей прошлой жизни — выдвигаю приемлемую для себя теорию, которую принимаю за основную, и оставляю данную тему до опровержения моих верований. Я предполагаю, что я, умерев под колесами отечественного автомобиля, переместилась в тело маленькой девочки, умерший в то же самое время от асфиксии. Поправочка, девочки из параллельной вселенной. Как иначе объяснить летающие вокруг меня тарелки и чашки, а так же порхающих по стенам и потолку райских птах, я не знаю. Удивления я тоже показывать не решилась. Так как взрослые ведут себя так, как будто все в порядке, то и я буду. Короче говоря, я решила взять технику поведения, которая приемлема для столового этикета: «Если не знаешь что делать, посмотри, что делают другие и просто повторяй».       Разобравшись с этим и уложив все в моей головке, я решила поддаться на провокации своего излишне юного тела. Выпутавшись из объятий отца, я поспешила по лестнице вверх, подальше от непонятных взрослых разговоров. Если раньше речь шла обо мне и я могла почерпнуть хоть какую-то полезную информацию, то теперь они стали обсуждать цены, а я этого наслушалась еще в том мире. Побегав по дому и обследовав все комнаты, я наткнулась на предполагаемо мою. По крайней мере, других детей я тут не заметила, а родители вряд ли поместятся в эту кровать, даже сложившись в позу эмбриона. Комната, кстати, сказать потрясающая. Весь внешний вид дома, а также и родителей, наводил меня на мысли, что мы семейство хиппи, решивших поселиться на выселках, подальше от людского мира. Однако пришедший к ним друг, попросивший называть его не иначе, как «дядя Амос», производил впечатление типично английского аристократа, собравшегося пострелять по уткам в это холодное воскресное утро. Его твидовый костюм как-то совсем не вязался с родительскими широкими и яркими блузами, а так же откровенно домашними свитерами.        Не знаю уж, в чем дело, но мама с папой, стоило только немного довериться им, стали вызывать в душе что-то похожее на щенячью нежность. Конечно, я пыталась одергивать себя, пытаясь раскрыть свои глаза, но мой мозг, кажется, слишком мал, чтобы руководить этим телом. Зато сердце, по-видимому, у меня огромное.