Мерлин, Венера, мне так жаль. Пандора… Ты же знаешь ее. Она всегда любила эксперименты. И, в общем… То, что произошло вчера. В общем, твоей мамы больше нет. Понимаешь, она в этот раз, кажется что-то не предусмотрела и все пошло не так, как она планировала. Я точно не знаю, как это произошло, но…
Я перестала слушать обрывистую речь Амоса, который мужался изо всех сил. Ему сейчас должно быть не просто, отстранено думала я. Никому не пожелаю рассказывать ребенку, что умер его родитель. Не помню что было потом, кажется я просто плакала. Долго, надрывно, звала маму, кляла судьбу, а потом затихла. Помню руку Седрика, ведущего меня по коридорам Хогвартса. Помню, как сидела на кровати и, наверное, полчаса смотрела на полусобранный чемодан. Помню, как прибыла домой и, вывалившись из камина, ощутила то, что не ощущала в этой жизни никогда. Погибла не просто Пандора, моя мама, мама Луны, возлюбленная Ксенофилиуса. Вместе с ней умерла вся наша прошлая жизни и все разделилась на до и после. Дом сам умер вместе с ней. Теперь надо учиться жить заново.До.
3 марта 2017 г. в 20:50
Седрик задрал уже бренчать на своей гитаре. Если еще пару месяцев назад я только посмеивалась над его заветным желанием научиться играть, то конкретно сейчас меня начинает это страшно бесить. Нет, он упорный, конечно, и прогресс, как говорится, налицо, вот только его замечательную игру в гостиной выслушивают все, а его каждодневные треньканья не самого мелодичного характера лишь я одна.
Мы с ним засели в нашем тайном убежище. Ну, теперь, по крайней мере, нашем. Мне о нем по секрету рассказала мама, когда мы только отправлялись в Хогвартс. Этим секретиком оказалась комната, расположенная в одном из тупиковых коридоров левого крыла восьмого этажа. Родители ее облюбовали еще во время своего обучение, и поэтому, с помощью парочки хитрых заклинаний, изобретенных самолично Пандорой, наложили на двери что-то вроде невидимости для посторонних. Никто даже не подозревал о существовании этого райского островка спокойствия. Ну именно для меня, лично, это было спасением. Не поймите превратно, общая гостиная Хаффлпафа это конечно хорошо, уютно и от кухни не далеко, но так же шумно и людно. При чем все наши сокурсники, всей толпой полюбив моего придурка, так и набиваются нам в друзья. Ну не то чтобы прямо-таки ко мне, но я как бесплатный довесок к Диггори. Он на них не жалуется, а мне все равно. Пока можно от них отдохнуть в нашей личной тайной комнате, то пусть хоть на голове танцуют.
Атмосфера в этой комнате была такой же, как в доме Лавгудов. Стены, так же разрисованы мамой, большое количество всяких стекляшек и бусин, свисающих с потолка, и навешанных наверняка отцом еще в его юности, придавало местной халупе, читай заброшенному классу, вполне себе благоприятный вид. Но теперь то место мое и Седрика, поэтому мы тоже расположились с максимально возможным для нас комфортом, натаскав сюда приятные лично нам вещицы. Так тут оказался отлевитированный мной диван, найденный на просторах бесконечных полупустых кабинетов, захламленных всякой нужной и не очень дрянью, кадки с цветами и шкаф, забитый магловскими и магическими книжками, которые откопал Диггори, в углу в большой корзине лежали мои мотки с пряжей, в углу разместилась моя же магическая прялка, так любезно высланная родителями из дома по первому же требованию. Так, ко всему этому безобразию, пару месяцев назад прибавилась гитара Седрика. Кто-то из маглокровных сокурсников, отчаянно желающий понравиться моему талантливому другу, подарил на Рождество ему сей инструмент. Большое ему человеческое спасибо за это, чтоб во сне ему икалось.
Слава Мерлину, у нас с Диггори таких заморочек с подарками нет. Еще лет в пять мы решили что дарить друг другу до конца наших дней по всем знаменательным числам. Так каждый свой день рождения я получала от него пару книг, букетик цветов и баночку пуговиц, на Рождество — магический стеклянный шар, из тех, в которых снег идет, а больше мы ничего и не праздновали. По тем же датам от меня Седрик получал свитера. Стоило мне заикнуться о каком другом подарке, так он сразу настаивал, что свитеров, лучше моих он в жизни не видал, и вообще отказывается носить любого представителя из данной категории одежды, будь он хоть триста раз купленный в дорогом магазине, и как я могу оставить его замерзать в наших подземельях. Ну, тут он конечно привирал, так как хоть гостиная наша хоть и была технически в подземелье, но так неглубоко, что окна выходили еще на улицу, а не как у слизеринцев — на озеро, да, к тому же, прекрасно отапливалась, да и вообще обладала стратегическим запасом всяких пледов и одеял. В общем, замерзнуть там еще надо было очень постараться. Но любые другие подарки он категорически отвергал, так что я в любое свободное время, коего у меня было хоть отбавляй, вязала на спицах новый предмет гардероба этому упрямцу.А ведь тетя Изабелла уже шутит, что у него весь гардероб только из моих свитеров и состоит, и что они сэкономили столько денег на их покупке, что чувствуют себя обязанными взять меня вместе с собой в отпуск как главного спонсора данного мероприятия.
Что касается учебы, то тут все ровно. Седрик одинаково хорош во всех предметах, а я хороша в том, в чем хорош Седрик. Во всем, кроме полетов. Я на них даже не явилась, прямо заявив декану, что сяду на палку в своей жизни когда никогда, и хоть исключайте, а не стану. И тогда, тщательно обговорив все со старшими Лавгудами, мне просто влепили неуд и разрешили официально отсутствовать на занятиях. Что же, к академическим высотам я не стремлюсь, а в освободившееся время я лучше устрою себе полуденный сон. А вот Диггори в восторге. Да и талант у него, кажется, есть ко всему. Хотя нет, вру, вышивать он все еще не умеет, сколько бы раз я не пыталась его научить. А так же поет он просто отвратно. Кажется, будто кошка, возящая ногтями по стеклу, и та попадает в ноты больше чем он. А играет ничего, нормально. Короче, к концу первого года могу сказать точно одно. Среди моих любимых предметов числится только История Магии. И не только потому, что там можно хорошенько вздремнуть. Мне на самом деле нравится читать про развитие тех или иных событий, войны, революции и все такое. Ну и поспать, конечно, тоже мне нравится.
Трансфигурация дается мне легко, ведь основная суть во всей этой магической лабуде это иметь неплохое представление о том, что должно получиться в конце, воображение, и просто следовать указаниям учителя. Так что и Чары зашли на ура. На Зельях спасает только Седрик. Каждый раз, как профессор Снейп пытается подобраться к нашему котлу, бразды правления принимает Диггори, ловкими движениями отправляя в котел необходимые ингредиенты. Так предмет не очень сложный, достаточно только следовать рецепту на доске, вот только меня от вида местного преподавателя потряхивает немножко, а Седрику хоть бы хны. Я уже сбилась со счета, сколько раз после пары, пытаясь восстановить нервы, шутила, что Снейпа, как вампира в его самом каноническом проявлении, просто отпугивает белоснежная улыбка моего друга, что сияет ярче солнышка.
Но Снейп, конечно, никаким вампиров не был, но, разве что энергетическим, так как возвращаясь с его занятий я была выжатая как лимон. Спросив как с таким бороться у мамы, я получила совет, который в прошлой жизни восприняла бы скорее за насмешку, чем за желание помочь. С ответным письмом мне в руки выпала пара разноцветных бусин, которые был велено вплести в волосы дабы сбить всю плохую энергию со следа. Как бы бредово это не звучало, но все же помогло. Так что я, превратившись на первый взгляд в еще большую хиппи, чем была в начале года, медленно приближалась к его окончанию.
Семья, в полном составе недавно прикатившая из какой-то очередной поездки за вдохновением в абсолютную Тьмутаракань, периодически присылала письма. Уроки шли в обычном ритме, сматывались в клубки мои новые шерстяные нити, все, в общем-то было как обычно. До одного рокового момента. До того самого дня в начале мая, когда меня позвали в кабинет к декану. Честно говоря, я шла туда без задней мысли. Помона была очень милой женщиной и мы понравились друг другу с первого взгляда, так что я периодически заглядывала к ней в кабинет на чашку чая, и даже подарила на Рождество ей перчатки моей ручной работы. И вот, я толкаю дверь и вижу перед столом декана заплаканного мистера Диггори. Я подумала за те пять секунд обо всем на свете, о самом страшном и самом незначительном, и, как оказалось, все равно не была готова услышать дурные вести.