Невольные каникулы

      — Я ф-фильм смот-трела, — принялась объяснять свои действия всхлипывающая Маринетт, — там гов-ворил-лось, что можно ос-своб-бодиться от на-наручников, если выб-бить себ-бе большой палец. Что я и сдел-лала-а-а…       В доказательство своих слов девушка продемонстрировала освободившуюся от наручников правую руку. Сустав был выбит и большой палец безвольно висел.       Схватившись двумя руками за голову (и задев цепью наручников себе по носу), Адриан мог думать только о том, что он совершенно не умеет вправлять суставы. Ну и о том, что пока он — герой Парижа — сидел без дела, погруженный в раздумья на темы, не связанные с побегом, девушка травмировала сама себя, чтобы они могли сбежать.       — Ты. Зачем. Это. Сделала? — акцентируя каждое слово, спросил Адриан.       — Зат-то теп-перь, когд-да дв-верь откро-оетс-ся, м-мы смож-жем сбеж-жать, — здоровой рукой девушка прижала к груди больную.       — Прежде, чем заниматься членовредительством, ты могла бы сказать мне…       — Ты спал, — произнесла Маринетт между всхлипываниями.       Парень пожалел о том, что решил проигнорировать пробуждение подруги. Кто же знал, чем это обернется? Хотя последние сутки и показали, что от тихони Дюпен-Чен можно ожидать чего угодно (надо бы, кстати, выяснить, за что похитители ее прозвали Валькирией), но подобного он и представить не мог.       — Я не спал, — признался Адриан. — Думал. А если бы и спал, могла бы меня разбудить.       — Я и сам-ма сп-прав-вилась. Самой себ-бе не так страш-шно выб-бивать, как позвол-лять кому-то.       Из уст Адриана вырвался сдавленный стон. Мозг отказывался понимать логику стоявшей перед ним девушки. Похоже, она совсем не рассматривала вариант, в котором страдала не ее кисть.       — Я имел в виду, что мы могли бы выбить мой палец.       — Ты модель, — возразила Дюпен-Чен, резко перестав плакать. — Тебе нельзя. Вдруг остался бы синяк. Или не удалось бы вправить обратно и деформировалась бы кисть, тогда бы тебе пришлось покончить с карьерой, твой отец затаскал бы меня по судам, мне пришлось бы сбежать в Китай, а я совсем не знаю китайского. К тому же ты занимаешься фехтованием и…       — Стоп, — Адриан хлопнул в ладоши перед лицом одноклассницы, дабы остановить безумный монолог. По глазам Маринетт он видел, что та говорила на полном серьезе. Неужели Дюпен-Чен и вправду так думает?       — Мари, ты — девушка, — вздохнув, принялся объяснять Агрест. — Я — парень. Так? — дождавшись утвердительного кивка, Адриан продолжил. — Долг парня — защищать девушек. Под этим понимается и то, что если травмы не избежать, ее должен взять на себя парень. Кот Нуар всегда действует по этому принципу, защищая Ледибаг…       — И из-за этого ей приходится драться с ним, когда он попадает под власть акумы, — Маринетт сразу же вспомнились десятки подобных ситуаций.       — Зато Ледибаг всегда оставалась цела. К тому же только она способна очищать акуму, так что действия Кота имели смысл, даже когда он невольно временно переходил на другую сторону баррикад… — Агрест еще долго мог вспоминать битвы, в которых он спасал Леди (или она его), однако сейчас было не до этого. — Так, хватит о героях, показывай руку, нужно вернуть сустав на место.       Девушка неуверенно вытянула правую руку вперед, и Адриан осторожно обхватил ее кисть своими пальцами. Юноша корил себя за то, что вместо уроков фортепиано не ходил на курсы по оказанию медицинской помощи. Как только вернется, обязательно уговорит Натали записать его на них.       Но это будет потом, а сейчас Адриану предстояло вправить подруге сустав, и парень сомуршенно не знал, как это сделать. Акума его побери, он так разволновался, что опять стал мыслить котомбурами! Во время миссий по защите Парижа Кот часто шутил в лицо опасности, тем самым превращая потенциально смертельную битву в относительно веселое приключение. Его напарницу это неимоверно бесило, но Нуару так было легче, он обретал храбрость и уверенность. Сейчас же перед ним стояла одноклассница с вывихнутым пальцем, и Адриан волновался сильнее, чем за всю геройскую деятельность.       Пресвятая Ледибаг, неужели у всех девушек такие хрупкие руки? Или это только у Маринетт так? Адриан сглотнул подступающий к горлу комок: вдруг он сломает ей палец, не справится, навредит. Он точно знал, что его действия причинят ей боль (даже если он умудрится вставить сустав правильно), но насколько сильную? Мари ведь только прекратила плакать, Агрест больше не хотел видеть ее слез!       Заметив замешательство «лекаря», Маринетт глубоко вздохнула, потрясла головой и забрала свою руку из его рук. Девушка резко повернулась спиной к однокласснику и, проделав невидимые Адриану манипуляции с кистью, спустя считанные секунды вновь вскрикнула от боли.       Сустав вернулся на свое место.       Маринетт еще немножко поплачет, сидя на корточках и снова будет в порядке.       Будет ли в порядке после всего этого Адриан, сам парень не знал. В который раз за последний час защитник Парижа почувствовал свою никчемность? Камамбер ему в рот, он сбился со счета!       Как только боль в руке немного утихла, Маринетт вытерла слезы и улыбнулась Агресту такой искренней улыбкой, на какую только была способна, учитывая обстоятельства. Девушка старалась всем своим видом показать, что она в порядке, не стоит беспокоиться, а уж тем более смотреть на нее с чувством вины (которое она отчетливо читала в глазах Адриана).       — Видишь, я даже могу им нормально шевелить, — Мари несколько раз сжала и разжала кулак, демонстрируя подвижность большого пальца и искренне надеясь, что Адриан не заметил, как она поморщилась.       

***

      Вскоре пленники приступили к составлению плана дальнейших действий. Первый вопрос повестки дня «Что делать с браслетом наручников, оставшимся на левой руке Агреста» был решен прежде, чем кто-либо его озвучил. Переглянувшись, подростки синхронно кивнули, дескать, пусть так и висит. В крайнем случае, болтающимся браслетом можно ударить.       Второй пункт вызвал расхождения во взглядах. Если с тем, что действовать они начнут, когда дверь снова откроется и им принесут еду, были согласны оба, то решить, где они будут находиться, когда все это случится, удалось не сразу. Адриан считал, что они могут ждать у самой двери, а как только она откроется, тут же можно ринуться в атаку и далее действовать по обстоятельствам. Маринетт же утверждала, что лучше ждать у трубы, делая вид, что они все еще к ней прикованы. Так, во-первых, они усыпят бдительность похитителя; во-вторых, у них будет больше времени и пространства для маневра, если вдруг амбал придет не один; а в-третьих, если они будут стоять у двери, больше шансов, что громила ее захлопнет прежде, чем они выберутся. Так что, лучше бы дать бандиту пройти в помещение, к тому же в прошлый раз на протяжении всего визита громилы дверь не закрывалась. Агресту пришлось сдаться под натиском аргументов девушки.       Обсуждение третьего пункта было отложено на потом, за неимением соответствующей информации: Маринетт так и не смогла вспомнить, как ее сюда привели, чтобы составить более-менее четкую картину того, что ждет их за дверью. Адриан же вообще в то время все еще был без сознания.       

***

      Когда засов заскрипел, была уже глубокая ночь.       Подростки плечом к плечу сидели возле трубы, притворяясь спящими, но готовые в любой момент к решительным действиям. Дверь открылась, и пленники сквозь закрытые глаза почувствовали, что по их лицам пробежал свет фонарика. Практически не дыша, товарищи по несчастью вслушивались в шаги посетителя. Он приближался к ним тяжелыми шагами, сопровождаемый ерзаньем содержимого по подносу, который он нес. Отпихнув ногой стоявший рядом с пленными поднос с пустыми тарелками, бандит наклонился, чтобы поставить свой. Громила и не заметил, что подростки открыли глаза.       Первым нанес удар Адриан. Его ступня врезалась в нос амбалу прежде, чем тот успел опустить поднос на пол. Второй удар — локтем по затылку — тотчас же нанесла Маринетт. Третьим снова был парень, и похоже, он сломал ему челюсть. Что ж, не жалко, особенно учитывая, что в этом громиле подростки успели разглядеть того самого, который полтора дня назад вырубил Адриана ударом биты.       И вот, поверженный Гюстав (вроде бы так его звали, если верить словам предыдущего «посетителя») лежал без сознания на полу, лицом в какой-то непонятной каше, которая должна была стать ужином пленников, но взяла на себя роль косметической маски. Быть может, амбал проснется в синяках, но с шелковистой кожей?       Второй пункт плана по освобождению успешно выполнен. Жаль, здесь не было ни Нуара, ни Ледибаг, с которыми можно стукнуться кулачками в дань геройской традиции.       Настало время третьего пункта, состоящего всего лишь из одного слова: «Импровизация». Взяв в руки фонарик и только что принесенную похитителем бутылку воды, Маринетт направилась к выходу, но была остановлена Адрианом.       — Посвети, — попросил он, присев возле бессознательного бандита. Юноша принялся обыскивать карманы похитителя, надеясь найти что-нибудь полезное. Если бы у амбала был с собой телефон, то даже не зная ключ блокировки, подростки могли бы вызвать службу спасения. Увы, нащупать удалось только грязный носовой платок (который Агрест брезгливо отбросил в сторону) да пару мелких купюр.       Маринетт, наблюдавшая за тем, как Адриан прячет деньги в задний карман джинсов, осуждающе покачала головой.       — Во-первых, здесь и тридцати евро не наберется, — произнес в свое оправдание Агрест. — А во-вторых, позавчера именно он меня вырубил. До сих пор голова болит после его биты… Черт возьми, Маринетт, они нас похитили и отобрали все вещи. У меня в тот момент было больше ценного, чем я забрал у него. Неужели ты считаешь, что…       — Я ведь ничего не сказала, — перебила Мари.       — Но подумала, — возразил Адриан. Ему был хорошо знаком этот взгляд. Так Маринетт смотрела на него в день их знакомства, когда решила, что именно он прикрепил жвачку к скамье, на которую она должна была сесть. И точно таким же взглядом Ледибаг смотрела на тех, кто делал что-то абсолютно неправильное. Например, как в тот раз, когда Кот Нуар совсем не случайно истратил заряд «Катаклизма» на громкоговорителе, в который кричал зараженный акумой, а вовсе не на часах, в которых (что оба героя прекрасно знали!) сидела черная бабочка. Оправдания Кота, жаловавшегося на то, что его уши слишком чувствительны для этих кошмяурных криков, увы, не попали в категорию смягчающих обстоятельств.       

***

      Дверь вела в пустой, длинный и сырой коридор. Маринетт выключила фонарь, чтобы случайно не привлечь к себе вражеское внимание пляшущим светлячком. Стараясь ступать бесшумно, подростки шли вдоль стены, думая о своем. Адриан все еще вспоминал, когда и за что его отчитывала прекрасная Леди (причем, вспоминал он это с любовью, хотя и считал, что зачастую получал выговор зря), а Маринетт не могла поверить в то, что позволила себе осудить Адриана.       Юноша ведь правильно прочел ее взгляд. Ей не понравилось то, с какой легкостью Адриан забрал деньги у похитителя. Но в девушке вдруг активировался режим Ледибаг, ревностно стоящей на страже закона. Это Маринетт могла позволить себе выкрасть телефон одноклассника, чтобы удалить сообщение, или залезть на крышу, чтобы оттуда, используя Альин фотоаппарат с отличным увеличением, тайно сделать несколько фото проходящего мимо возлюбленного. Только Маринетт практически без зазрений совести могла ночью пробраться к Мадам Менделеевой, чтобы исправить ошибку в еще не проверенном тесте, или соврав родителям, что присмотрит за пекарней и непременно дождется клиента, отправиться гулять с друзьями, обо всем позабыв. И пусть некоторые вещи из этого списка девушка совершала, облачаясь в пятнистый костюм, делала это именно Маринетт. Божья Коровка так поступать не могла. Неужели в расплату за то, что девушка пару-тройку-десяток раз вела себя как Маринетт, будучи Ледибаг, ее альтер эго решило отыграться именно в данный момент? Чтобы Мари корила себя за то, что не только безмолвно осудила идеального Адриана, но и заставила его оправдываться! А ведь на ее-то душе лежал еще более тяжкий грех: пропавшие серьги могли откликнуться гибелью города, если не мира.       Коридор закончился ржавой железной вертикальной лестницей, ведущей наверх к люку под потолком. Снизу можно было разглядеть только темное небо, так что подростки не могли знать, что или кто ждет их наверху. Если Маринетт еще могла спуститься по ней с завязанными глазами, то каким образом похитителям удалось спустить вниз бессознательного Агреста? Девушка не видела и не помнила, парень не представлял.       Надев болтающийся браслет наручников на большой палец, чтобы случайно не шуметь цепью, Адриан первым начал взбираться наверх. Путь был коротким: всего в два человеческих роста, и выходил на открытую площадку перед каким-то старым заводом. Убедившись, что вокруг никого не было, юноша вылез наружу и помог поднимавшейся вслед за ним Маринетт.       — Похоже, это какая-то промзона, — прошептала девушка.       — Что бы ни было, я надеюсь, что это все еще Париж, — ответил парень.       Долго оставаться на хорошо просматриваемой площадке беглецы не рискнули (мало ли, где сейчас товарищи Гюстава, наверняка скоро обеспокоятся, что он до сих пор не вернулся), поэтому поспешили к стене завода. Как можно скорее и бесшумнее нужно было уйти подальше отсюда, выйти к дороге, затем к людям, а после вызвать полицию и вернуться по домам. Искать свои вещи сейчас не имело смысла: Маринетт помнила, что их выкинули где-то на полпути, а значит о возвращении утраченного можно будет задуматься утром на свежую голову. Дюпен-Чен надеялась, что с возвращением серег ей поможет Мастер, Агрест в свою очередь морально настроился на гнев Ледибаг, вместе с которой они непременно отыщут кольцо.       Опьяненные свободой и мыслями о завтрашнем дне подростки забыли, что нужно все-таки сохранять бдительность. Свернув за угол, беглецы чуть не врезались в стоявшего к ним спиной амбала-Клода с сигаретой в одной руке и костылем в другой. Неужели это все последствия пинка Маринетт?       Тот уже хотел было развернуться, услышав, что кто-то приближается сзади, но Адриан оказался быстрее. Накинув врагу на шею цепь от наручников и взяв свободный браслет другой рукой, тем самым превратив оружие несвободы в импровизированную удавку, Агрест отправил недолго брыкавшегося бандита в царство снов.       Обыскивать карманы этого негодяя времени не было: прежде, чем лишиться сознания, Клод успел нашуметь, поэтому подростки со всех ног бросились бежать, чтобы очутиться как можно дальше отсюда.       Вот уже перед ними забор другого завода, запертые ворота проходной, стена третьей фабрики, поворот, закоулок, еще поворот, узкая дыра в очередном заборе, в которую беглецы пролезли легко, а вот амбалы-похитители не смогли бы протиснуться при всем желании. Возможно, сюда бы пролез крысоподобный организатор похищения, но гнался ли он за ними (равно как и кто-либо другой), подростки не знали: погоня в любом случае будет, сейчас главное увеличить отрыв.       Бег продолжался, легкие горели, жаждая воздуха, в ноги будто вставили раскаленные пружины, перед глазами мелькали темные стены, заборы и редкие пятна мигающих фонарей.       Силы закончились, открылось второе, если не третье дыхание, трофейные бутылка с водой и фонарик давно отброшены в стороны, чтобы не мешать бегу. Вскоре им очень захочется пить, но Агрест ведь забрал у похитителя деньги, так что сейчас та бутыль с живительной влагой была лишь ненужным грузом.       Бежать, как можно быстрее, как можно дальше, как можно дольше!..       Первой упала Маринетт.       Лишь пробежав еще несколько метров Агрест остановился, заметив, что подруга выбилась из сил. Тотчас же, словно получив сигнал о долгожданном привале, его ноги подкосились, и Адриан сам опустился на землю.       С улыбками на лицах, радуясь успешному бегству, подростки лежали на асфальте в нескольких метрах друг от друга, смотрели в ночное небо и жадными глотками вдыхали такой нужный воздух.       Они смогли, выбрались, сбежали! Без чьей-либо помощи, без супер-сил. Все остальное — потом. А сейчас…       — Итак, оболтусы, — громко выкрикнул недовольный голос, — у кого из вас с собой камамбер?