Из года в год

Виконду десять, и в исследовании заклинаний книги он смог продвинуться не так уж и далеко. Говоря откровенно, книга не так полезна, как то показалось ему вначале. В ней в большей степени описаны пытки и убийства, от которых у мальчишки холодеет всё внутри и даже сердце чуть не останавливается от ужаса. Это не то, что ему нужно. Ему нужна защита, а не убийство. Но одну главу Амелл всё же зачитывает до потрёпанных страниц. Он знает её настолько хорошо, что может процитировать, начиная с любого слова. Это та самая, где находится иллюстрация с ледяной девушкой. Любопытство мучит мальчишку, дурные мысли вселяются в его голову, стоит ему остаться в одиночестве. Виконду интересно, выйдет у него такое заклинание или же он — обыденность, не способная на серьёзную магию. Наконец, он находит способ проверить это, не причинив вреда окружающим. Возле входа в Башню растут кусты роз. Заполучить даже один такой цветок сложно — храмовники присматривают за юными магами на ставших редкими прогулках, чтобы не повторялась история с Андерсом. А кусты трогать запрещено, иначе влюбчивые подростки, стремясь к взаимности чувств, тут же оставят от них лишь листву и сиротливо торчащие сучки на тех местах, где раньше были прекрасные цветы. Амелл хоть и с огромным трудом, но всё же добывает один цветок. Вечером, когда всё уходят на ужин, мальчик прячется в библиотеке. Впрочем, «прячется» не совсем то слово — он сидит на своём обычном месте, сокрытый стеллажами, и любой, кто хоть немного за ним наблюдал, сможет его найти. Юный маг чётко слышит приближающиеся шаги, но с места не сдвигается. Бояться ему нечего — он уже научился отличать шаги Йована от остальных. — Вик, ты не заболел? Тебя не было на ужине, и ты весь день какой-то странный… ого! — лучший друг восторженно разглядывает то, что некогда было живым цветком, а ныне стало ледяной скульптуркой, хрупкой на вид, но при том неестественно прочной. — Какая красота! — Тебе нравится? — Виконд смущённо отводит взгляд. Он и сам был доволен результатом, но кто ж не любит слушать похвалу? — Можешь взять себе, если хочешь, — с трудом сдерживая волнение, предлагает Амелл, стараясь, чтобы это звучало небрежно и равнодушно. Всё с самого начала так и планировалось. Если бы эксперимент не удался, лучший друг ничего бы не узнал. Успех должен был стать подарком ему. И становится. — Спасибо, — Йован осторожно берёт цветок, опасаясь, что может сломать неуклюжими пальцами творение друга. Роза на ощупь очень холодная, как и полагается ледяной скульптуре, но отчего-то таять не спешит. Амелл знает причину, а Йован не понимает этого. — Жаль, скоро растает. — Не растает, — уверенно заявляет Виконд, счастливо улыбаясь. Он и мечтать о таком не смел: его не просто похвалили — это сделал тот, чьё мнение единственно важно для мальчика. — Смотри, что он мне подарил! — Ой, красота-то какая! Виконд обычно не отвлекается на пустой девчачий трёп, но в этот раз внутренний голос, отличающийся невероятной точностью и своевременностью, с ленивым ехидством советует взглянуть на сидящих в другом конце библиотеки девушек. Они старше его лет на пять или шесть, уже совсем взрослые, почти готовые пройти Истязания. Смотреть на то, как они обсуждают его подарок Йовану, передаренный какой-то самовлюблённой девице, больно, но терпимо. Амелл не питал ложных надежд, он ожидал чего-то подобного. В конце концов, он даже рад странной болезненной радостью, что смог помочь своему единственному другу. — Вы теперь вместе, да? Виконд сжимает перо с такой силой, что то ломается. На бумаге же расползается отвратительнейшая клякса, как будто являющаяся отражением того, что сейчас творится в его душе. — Ещё чего. С этим неудачником ни одна уважающая себя девушка встречаться не будет. А вот подарочки потянуть можно, — смеётся в ответ ненавистная незнакомка, вставляя розу в свою причёску. Амелл пристально вглядывается в украшение, пытаясь не только почувствовать свою магию, но и вернуть себе возможность управлять ею. — Тем более, их он делать умеет. Ой! Цветок вмиг тает, растекаясь по волосам девушки неприятно холодной водой, а затем вновь застывает, намертво, под испуганный визг, на который тут же сбегаются храмовники. И мальчишка уверен — даже Первому Чародею не удастся растопить этот лёд, пока он этого не захочет. А значит, этого не произойдёт никогда и наказание будет самым суровым. Его усмирят. Когда Йовану назначают наказание и сажают в одну из подвальных камер, Амелл отказывается в это верить. Не может же быть, чтобы Первый Чародей не понял произошедшего. Либо Грегор неверно истрактовал его объяснения, либо за этим скрывается нечто большее, чего юный маг понять не в силах. Амелл сразу же поднимается в кабинет Ирвинга, чтобы услышать об этом наказании из первых уст, объяснить совершённую ошибку и добиться освобождения друга. — Понимаю, ты переживаешь за Йована, но он должен отвечать за свой поступок. Ему не положено знать заклинания такого уровня, пока он не прошёл Истязания. Он мог причинить этой девушке куда более существенный вред. Амелл молчит, понимая, что его учителю известна правда. О, Первый Чародей, несомненно, знал всё с самого начала, с того момента, как Виконд украл у него книгу. Вот только мальчик никак не может понять, почему Ирвинг не остановил его сразу, почему позволил этому случиться. — Розу сотворил я, — тихо произносит Виконд, не глядя во внимательные глаза старика. — Отпустите Йована, он тут ни при чём. Это сделал я. Значит и наказание должно быть назначено мне. Ирвинг сверлит его взглядом, пытаясь то ли воззвать к совести и убедить раскаяться в своём поступке, то ли пытаясь разглядеть в глазах мальчишки нечто опасное, дурное, что может исказить в нём всё то хорошее, что ещё остаётся. — Странно. Когда я спросил твоего друга о произошедшем, он клятвенно заверил меня, что случившееся — только его вина, и ты к этому абсолютно не причастен. — Он соврал, — твёрдо отвечает Амелл, упрямо не отводя собственного взгляда от Чародея. — Почём мне знать, что врёшь не ты? — Я… могу принести книгу. Это достаточное подтверждение? — зло отвечает мальчишка, чувствуя, что сила вот-вот выйдет из-под контроля. По стене за его спиной расползается изморозь, но старший маг этого словно не замечает. — Книгу уже отдал Йован. Виконд вздрагивает и неверяще смотрит на учебник магии в руках Первого Чародея. Это та самая книга, которую он выкрал из этого кабинета в прошлом году. Йован сделал всё, чтобы отвести вину от своего друга. Мальчик напуган тем, как всё в один миг рушится и запутывается. Нет, Йован не мог так поступить. Он слишком боится нарушения правил, привлечения к себе внимания храмовников и Первого Чародея, чтобы ради кого бы то ни было так подставляться, лгать, лишать себя свободы и… Нет. Он не мог так поступить, только не из-за Амелла. — Это ничего не значит, — упрямо твердит он снова и снова, всё тише и отчаяннее. А после срывается на крик: — Вы же знаете, что он оклеветал себя! Наказание должно быть назначено мне. Слышите?.. Мне! Удивительно красивый графин и стаканы к нему — должно быть, подарок Грегора — лопаются из-за резкого перепада температур. Осколками оказывается засыпана не только полка, на которой они стояли, но и пол, и письменный стол. Часть осколков долетает и до учителя и его ученика. По левой руке Виконда тянется порез от задевшего его вскользь стекла. — Хватит! Может, хоть это заставит тебя задумываться о последствиях, прежде чем ты решишь сделать что-то неимоверно глупое. Но Амелл ничего не отвечает. Не проронив ни слова, он выходит из кабинета Ирвинга и направляется прямиком в сторону кладовых. В каждом его шаге всё больше холодной решимости. Целью юного мага являются клетки с мышами и кроликами — на грызунах старшие ребята практикуются в наложении заклинаний энтропии, вроде снотворных или потери ориентации. А он знает больше, может больше. На смерть животных Ирвинг просто не сможет закрыть глаза.