Из года в год

Виконду одиннадцать, и то, чего он так долго желал, наконец, сбывается: его больше не донимают докучливыми разговорами сверстники; старшие ребята не задирают его. А всё потому, что его банальнейше боятся. Боятся, что он сделает с ними то же, что сделал с животными в кладовой. Когда сердца грызунов разорвались от ужаса, вызванного его злостью, он не был напуган. Какой смысл бояться, если решился на это хладнокровно, если уже сделал это?.. Он не был напуган, даже когда Первый Чародей и Рыцарь-Командор решали его дальнейшую судьбу. «Он всего лишь ребёнок, Грегор, — усталый голос Ирвинга едва слышно доносится из-за закрытых дверей его кабинета. Учитель, хоть и огорчён поступком своего ученика, на крайние меры соглашаться не спешит. — Вспомни себя в его годы». «Он уже сейчас способен на убийство тех, кто слабее его. Если он когда-нибудь станет полноправным магом…» Амелл не вслушивается, без особого интереса разглядывая храмовника, с которым его оставили, пока два важнейших человека в этом Круге не решат, должен ли его поступок караться Усмирением. Храмовник ничем не отличается от остальных своих собратьев по ордену: то же высокомерие, тот же полный отвращения взгляд… и тот же страх, смешанный с ненавистью. О, они все боятся магов. Боятся того, что понять не в силах из-за собственной ограниченности. — Выродок, — тихо выдыхает мужчина, сжимая рукоять меча, когда мальчишка пристально смотрит ему в глаза. Амелл не реагирует, продолжая вглядываться. Нет, сил на убийство человека у него не хватит, да и не это его цель. Ему лишь интересно проверить выдержку одного из тех, кто держит в страхе магов этой башни. — Змеюга. Так к нему и привязывается прозвище. Не «Змей» или «Змеюга» — в этом много ненависти и взрослости, слишком много. Нет, кто-то иной из храмовников или даже магов коверкает это до пренебрежительного «Змеёныш» — то, что больше подходит ему ввиду юного возраста. Амелл не против, ведь змеи, изображённые в книгах, ему нравятся. Они опасны, способны защитить себя, то, что им дорого. Но люди ненавидят их, боятся столь же сильно, как и его. Все почему-то забывают, что змеи не нападают первыми, не убивают без нужды. Вот и он никогда не причинит вреда кому-либо незаслуженно. Всё честно. Справедливо. Как и должно быть.

***

Виконд любит осень. Со всеми затяжными дождями, утренними туманами, яркими падающими листьями, промозглостью, слякотью… а ещё с яблоками. Кислыми, твёрдыми, сочными яблоками, которые привозят в Башню из ферм неподалёку — единственные фрукты, которыми изредка балуют учеников. Да и то не всех: их раздают лишь тем, кто не имеет никаких провинностей. Иначе говоря, всем тем, кто в любимчиках у Старших Чародеев, и на чьи проступки закрываются глаза, ведь прилежных, не доставляющих никому хлопот учеников практически нет. <i>Амелл в любимчиках у Ирвинга. Первый Чародей старается его не выделять, но это чувствуется крайне остро, до отвращения. По приказу Ирвинга Виконда должны были держать в подвальной камере неделю — и без того мягкое наказание, сменившееся лишь тремя сутками. А занятия и вовсе оказались прерваны лишь на месяц — неслыханное попустительство, лишь усиливающее ненависть других учеников к нему. Но уж не это ли и есть план Иринга?.. Заставить мальчика чувствовать одиночество, понять, что подобное поведение недопустимо. Возможно. Что ж, тогда этот план можно назвать провалившимся — Йован всё равно продолжает общаться с ним. Проводит даже больше времени, чем прежде. А никто иной Амеллу и не нужен. Вот только от яблок его друг в этот год отказывается. Сурана уже отдал ему свои, сославшись на некую весьма невнятную причину. И это неприятно, ведь Виконд всегда делится с Йованом, лишь потому он и любит яблоки. Любит их как то немногое собственное, что он может отдать ему, разделить поровну, как и положено друзьям. А сейчас мальчишка смотрит на яблоки почти что с ненавистью. Сами по себе они ему не интересны. Не нужны. — Подожди, Андерс. Так лучше? Виконд равнодушно скользит взглядом по двум сидящим в библиотеке ученикам. Вернее, по полноправному магу и ученику — Карл Текла недавно прошёл Истязания, и Андерса тут же назначили его учеником. Ведь Карл единственный, к чьим словам извечный беглец из Башни хоть иногда прислушивается. Карл завязывает волосы друга шнурком и садится рядом, протягивая большое тёмно-красное яблоко. — Я не ем яблоки. У меня на них… аллергия. Можешь взять, если хочешь, — с улыбкой произносит Текла, а после отводит взгляд, как будто смутившись собственных слов. Потому, что лжёт?.. Но зачем ему это делать?.. Андерс нерешительно протягивает руку… — Ох, Создатель! Там такое! Такое! — запыхавшийся Сурана врывается в приятную тишину библиотеки, принося с собой суматоху и хаос. Увидев, что Андерс, которого он, собственно, и собирался докучать этим «таким», не один, эльф смолкает на несколько секунд. — Ой… Я думал, ты… — Ничего, мы уже закончили, Алим, — уставшим голосом перебивает Карл, кладя яблоко на стол и закрывая учебники. — Завтра в это же время, Андерс. — Ага, — кивает Андерс, всё-таки забрав и тут же спрятав в карман угощение, а затем спешит куда-то вместе с Сураной. Карл с улыбкой смотрит ему вслед, а Амелл хмыкает и, убрав все книги, что изучал, оставляет ненужные фрукты на столе Карла. Аллергии у него никогда не было, а добра им с Йованом он сделал много. Пусть достаются ему. Остальные любят осень ещё и за праздник урожая, что проводится в соседней деревушке. Первый Чародей и Рыцарь-Командор в качестве поощрения позволяют некоторым ученикам и взрослым магам принимать в нём участие. Разумеется, в сопровождении храмовников, дабы предотвратить возможные стычки с недовольными жителями деревни. На праздник не берут совсем юных учеников, а Виконду ещё нет двенадцати. Ирвинг мог бы сделать для него исключение, но он слишком хорошо знает своего ученика, чтобы предлагать подобное. Амелл честен и упрям в этом отношении. Правила есть правила, и они для всех. К тому же, ему нравится спокойствие Башни. Оно напоминает ему тишину дома матери. Променять его на день шума и суеты, бессмысленных встреч и безразличных людей? Нет. Не для него. А вот Йован уже бывал в деревне. В прошлом году, когда Виконду удалось уговорить друга не оставаться с ним из сочувствия. Правда, он ничего особо и не рассказывал о своём небольшом путешествии. Зато Сурана охотно поведал о том, как мило общались Йован и дочь кузнеца. Амелл ровно относится к празднику вплоть до того момента, пока единственный друг не решает поделиться с ним своим планом побега с той самой девушкой, о которой упоминал Алим. Слышать это неожиданно неприятно. Осознание того, что существует риск остаться совершенно одному, гложет изнутри, ноет назойливой тревогой, лишь усиливающейся по мере приближения праздника. Но он не может высказать вслух всё это. Не может подобрать подходящих слов, да и вообще сомневается, что они существуют. Он не хочет расстраивать друга, не хочет портить отношения с единственным близким ему человеком. К тому же, Виконд чётко понимает: шансы на удачный побег настолько мизерны, что их, можно сказать, и вовсе не существует. С другой стороны, сколько раз при ещё меньших шансах сбегал Андерс?.. Этот мир устроен слишком сложно, чтобы быть стопроцентно уверенным даже в самой обыденной мелочи. В этом Амелл уже убедился. А потом все его тревоги разрешаются внезапно и неожиданно, прямо накануне праздника. Как будто некая высшая сила, если она и существует, услышала его и оказалась к нему благосклонна. — Ох, вы столько всего пропустили! — взбудоражено восклицает Сурана и, не спрашивая разрешения у приятелей, садится на их стол. Старшие маги, занимающиеся со своими учениками, неодобрительно косятся в его сторону, но замечания не делают. В библиотеке уже все привыкли к излишней эмоциональности Алима. — Там такое произошло! — Мы заняты, если ты не заметил, — холодно цедит Амелл, с трудом сдерживая начавшую расползаться по столешнице изморозь. — Да брось, Вик. Это подождёт, — Йован откладывает учебник, заинтересовавшись новой, куда более интересной информацией. — Что случилось? — Да праздник наш накрылся, вот что! — эльф возмущённо взмахивает руками и случайно сталкивает со стола книгу, которую столь бережно изучал Виконд. Амелл делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться и не уронить на докучливого, совершенно не нужного собеседника книжный шкаф. Искушение велико, но учителя не зря вдалбливают каждый день в юные умы, что с соблазнами следует бороться. Шкаф остаётся стоять, а эльф — болтать. Алим настолько увлечён своими собственными эмоциями, что не замечает, как нагревается пространство вокруг него. Амелл кривится: ему никогда не нравились маги огненной стихии. Слишком яркие и эгоцентричные, слишком быстрые, слишком болтливые. Просто — слишком. Ему нужно спокойствие, чтобы всё обдумать, и тишина, чтобы прислушиваться к себе. — Ирвинг в бешенстве, никогда его таким не видел! — Подожди… — Йован меняется в лице, когда слышит это. — Праздника не будет?.. Но почему?! — Да потому, что Андерс снова влип, — Сурана громко, немного нервно смеётся и прикрывает рот рукой, когда на него сурово косится один из Старших Чародеев. Всё-таки в библиотеке нужно вести себя подобающе. — Первый Чародей как обычно отчитывал его за нарушение правил («Не подобает ученику наведываться ночью в комнату к прошедшему Истязания магу!»), Андерс терпел-терпел, терпел-терпел, а потом ка-а-ак выдаст: «Почему Вам с рыцарем-командором можно ночевать вместе, а мне нельзя даже поговорить с Карлом после отбоя?». Ох, что тут началось!.. Ирвинг и без того на пределе был, а уж после такого… В этом году наказаны все. Возможно, в следующем тоже. Амелл не обращает внимания на дальнейшее повествование, сопровождаемое обилием жестов и нелепыми попытками изобразить всё в лицах. Его не интересует, что именно говорил Ирвинг, как он при этом выглядел, и какова была реакция свидетелей этого скандала. Всё это совершенно не важно. Виконду хочется улыбнуться, но он сдерживается — показывать радость при Йоване нельзя, ведь это расстроит друга, ранит его ещё больше. Амелл никогда не общался с Андерсом близко, максимум — обменивались парой фраз, но сейчас чувствует себя его должником. Когда-нибудь он отплатит ему за это чем-то равноценным, ведь для мальчишки это словно спасение жизни. Ведь Йован точно будет здесь ещё год. А затем ещё и ещё. Они будут в Круге Магов вместе ещё долгие годы. Предчувствие дурного ехидно отзывается где-то в глубине души, но мальчишка тут же пресекает подобные мысли. Нет. Этого не произойдёт. Ни сейчас, ни потом. Он не позволит этому произойти.