C'est La Vie

Une seule sortie est la vérité (Единственный выход это правда)

      Меня разбудили чьи-то голоса. С трудом разлепив глаза и осмотревшись, я увидела родителей, профессора МакГонагалл, директора Дамблдора… и двух совершенно незнакомых мужчин. Один из них был очень похож на Драко, так что по здравому размышлению я приняла его за мистера Малфоя-старшего, который Люциус. Второй же был мне совсем не знаком, носил ярко-жёлтую, лимонного цвета мантию и походил на большого сердитого льва со своей растрёпанной гривой и пушистыми нахмуренными бровями. — Я буду настаивать, Дамблдор, покиньте палату! — пророкотал неизвестный. Я чуть прижмурилась, хмыкнув про себя — даже голос у него был по-настоящему львиный. — Поймите, мистер Сметвик, Гермиона — студентка моей школы. И это в Хогвартсе с ней случилось то, что случилось. Я не могу просто бросить её на произвол судьбы… — Она уже не ваша студентка, Альбус. Вы должны понимать, что ни одни нормальные родители не оставят своего ребёнка в школе, в которой не способны обеспечить его безопасность, — ответил на высказывание директора тот, кого я определила как Люциуса Малфоя, слегка растягивая гласные. Понятно, у кого Драко этому научился. — Они магглы, Люциус, и не могут запретить обучение Гермионы. Девочка должна получить образование, иначе она будет попросту опасна для окружающих. Кроме того, у неё остались друзья в школе, она может не захотеть с ними расставаться, мы должны спросить её… — вступила МакГонагалл, явно не желая так просто сдаваться. К тому же, спор, похоже, шёл уже несколько минут, и это был один из последних её аргументов. — Никто не собирается запрещать ребёнку учиться, профессор. Но у девочки тяжелейшая травма, в том числе, и психологическая, вы подумали, каково ей будет вернуться в школу, которая сломала чуть ли не всю её жизнь? — Люциус картинно вздохнул, а затем обернулся к мистеру Сметвику. — Гиппократ, вы же целитель, объясните им, чем грозит для девочки насильственное возвращение в школу! — Ни в коем случае! — тут же поддержал тот. — Ни в коем случае я не позволю девочке вернуться в замок, Альбус! Она просто не сможет там обучаться — вспомните бесконечные лестницы — даже самые современные магические кресла не позволят ребёнку скакать туда-сюда по ним, словно горному козлу! А каким ударом это станет для её психики! Дети часто бывают жестоки — каково ей будет выслушивать насмешки сверстников?       Мама в этот момент всхлипнула, и я заметила, что папа крепче прижал её к себе, а на скулах у него заходили желваки. Однако никто из них так и не проронил ни слова, что заставило меня подозревать: не наложил ли кто-нибудь Силенцио? — Но, целитель, мы сумеем обеспечить необходимый комфорт Гермионе, а дети, дети… О, я полагаю, они поймут, что не стоит шутить над этой героической девочкой! Ведь именно благодаря ей не пострадала мисс Уизли… — Альбус, это, конечно, замечательно, и свои награды мисс Грейнджер получит сполна, но в Хогвартс она не вернётся. Как целитель, я запрещаю ей это, вам понятно?! — повысил голос мистер Сметвик, явно начиная выходить из себя. — И, повторяю вам уже не в первый раз, покиньте палату! Девочке нужен покой, оставьте её наедине с её горем! — Мистер Сметвик, как вы смеете, мы… — снова попыталась возмутиться МакГонагалл, но целитель прервал её. — Я сказал — вон! Убирайтесь отсюда к чертям, и если вы, директор, ещё раз попытаетесь навредить моей пациентке, я добьюсь, чтобы Министр наконец выкинул вас из школы! — взревел он, после чего двинулся прямиком к Дамблдору, с явным намерением вытолкать его за дверь. Директору с профессором МакГонагалл пришлось спасаться бегством, а я, не выдержав, наконец окончательно распахнула глаза и решительно заворочалась, пытаясь сесть на кровати.       Все присутствующие взрослые тут же обернулись ко мне. Под перекрестьем четырёх взглядов я устроилась полусидя и попыталась понять, почему меня не слушаются ноги. Страшно было до дрожи — как всегда, я придумывала себе самое ужасное, вплоть до того, что никогда не смогу ходить, но стоило взять себя в руки и послушать взрослых. — Мисс Грейнджер… Гермиона, — неожиданно мягко проговорил Люциус Малфой, — скажите, как вы себя чувствуете? — Я в порядке, — моему голосу явно не хватало уверенности, но, по крайней мере, он не дрожал. — Правда, всё нормально, я… Всё хорошо.       Он помолчал несколько секунд, а затем так же мягко продолжал: — Я неплохо знаю вашего отца, Гермиона. И, поверьте, мы сделаем всё возможное, чтобы вы встали на ноги. Кроме того, вы получите орден Мерлина третьей степени, как и ваши друзья, за спасение жизни мисс Уизли. Сейчас целитель Сметвик осмотрит вас и вы сможете поговорить с родителями. Пожалуйста, не сопротивляйтесь и не спорьте, все зелья, которые вам дадут, нужны для полноценного выздоровления. — Я… Спасибо, сэр, я всё сделаю, как мне скажут, — пообещала я, сжимая в кулаке одеяло и прикрывая глаза. Главное — не плакать. Ничего страшного не произошло, мне сейчас скажут, что со мной, это вряд ли что-то ужасное, — я изо всех сил пыталась себя убедить, но выходило плохо.       Мистер Малфой кивнул мне, неуверенно улыбнулся и уступил место у моей кровати Сметвику. — Не переживайте, мисс, всё вовсе не так уж страшно. Хотите конфетку? — он вытащил из кармана горсть леденцов, таких же жёлтых, как его мантия, — Лимонная шипучка. Очень рекомендую, знаете ли, они так забавно подпрыгивают на языке…       Целитель продолжал болтать, рассказывая про что-то совсем не важное, вроде случаев с помощниками, медико-ведьмами или пациентами, попадающими в Мунго по собственной глупости. Я механически кивала, растягивала губы в улыбке и даже взяла парочку конфет, которые проглотила, не чувствуя вкуса. Но мне всё ещё не удавалось поверить в то, что с моими ногами что-то случилось. Всё казалось, что вот сейчас Гиппократ Сметвик рассмеётся и скажет, что всё в порядке, я могу отправляться домой, на каникулы, а в сентябре возвращаться в Хогвартс…       Но этого не произошло. — Ну вот, мисс, отлично, сейчас выпьете укрепляющее и сможете поболтать с родителями. А через недельку прибудет ваше кресло и вы начнёте гулять в парке. Вы же любите гулять? Мисс Грин покажет вам наш парк, там отличные дорожки…       Я всхлипнула. Нет… Нет, этого не может быть, это сон, кошмар, какая-то глупая ошибка! Я не могу, не могу остаться инвалидом, я не хочу! — Ну, ну, не надо плакать, мисс. Всё хорошо, выпейте, вот укрепляющее с успокоительным, — Сметвик протянул мне флакон, и я послушно проглотила зелье, пахнущее корицей и похожее по вкусу на яблочный сок. Внезапно навалилась какая-то апатия, мир словно поблёк и потерял краски, звуки стали доноситься как через толстое стекло… Я легла на подушку, опустила руки и замерла, не имея сил ни двигаться, ни разговаривать. Глаза слипались, но спать не хотелось, хотелось просто лежать и не шевелиться. Не хочу, не буду в это верить! Со мной всё в порядке, я умею и буду ходить, это просто дурацкая шутка!       Целитель потрепал меня по голове и отошёл, а место возле моей кровати заняли родители. Мама осторожно присела рядом, а отец, который никогда не позволял себе особого проявления эмоций, внезапно крепко сжал меня в объятьях, приподняв над кроватью. Затем он помог мне устроиться в положении полусидя и встал рядом, держа меня за руку. Они переглянулись с мамой, и та заговорила: — Гермиона… Понимаешь, дочка, так вышло, что нам придётся переехать во Францию. Мистер Малфой очень много сделал для тебя и… Ты же умница, ты сама сообразишь, что мы просто не можем отпустить тебя снова в этот ужасный Хогвартс! Ты не обижаешься на нас за то, что мы выбрали для тебя Шармбаттон? Мистер Малфой очень рекомендовал его, там теперь будет учиться и его сын, ты знаешь Драко? Вы наверняка подружитесь, он как раз твоего возраста…       Мама всхлипнула и продолжала, то сбиваясь, то проглатывая окончания слов, убеждая, похоже, не столько меня, сколько саму себя: — Там очень хорошая школа, и ты сможешь видеться с нами на выходных, мы будем забирать тебя, это разрешено. А ещё целитель Сметвик обещал, что для тебя сделают всё возможное, мы купим тебе самое современное кресло, чтобы ты могла жить полноценной жизнью… Не расстраивайся, пожалуйста, я обещаю, всё будет хорошо… — она задохнулась и замолчала. Несколько секунд стояла тишина, нарушаемая лишь редкими мамиными всхлипами, а затем заговорил отец. — Дочка, это был тяжёлый удар для нас всех… Мне не хочется на тебя давить, но в ту школу ты больше не вернёшься. Люциус обещал мне, что поможет устроиться в Шармбаттон, и я считаю, что было бы глупо упускать такой шанс. Ты сильная девочка, ты справишься, галчонок, твоя жизнь не заканчивается, ясно?! — он немного помолчал и продолжил, — Мы принесём тебе твои любимые книги, если ты захочешь какую-нибудь особенную, то скажи нам. На тумбочке будет стоять пирог, целитель сказал, что тебе можно… Нам придётся сейчас уйти, мы не можем долго находиться в волшебной больнице, но Люциус пришлёт Драко, чтобы тебе было не так скучно.       Папа тяжело вздохнул, отпустил мою руку, и они с мамой покинули палату в полной тишине, провожаемые взглядами мистера Малфоя и Сметвика. Я закрыла глаза, пытаясь переварить услышанное. Драко будет меня развлекать… Смешно, наверное, наследник Малфой прислуживает грязнокровке. И мистер Малфой… Он ведь Пожиратель, неужели ему не противно общаться с грязными магглами? Ненависть внезапно вспыхнула в моей душе, и мне захотелось наорать на всех этих людей, которые пытаются убедить меня, что я — калека, которая никогда не сможет ходить, а потом, словно в насмешку, обещают: «Всё будет в порядке»… Ничего, ничего не будет в порядке, неужели они не понимают, что этого быть не может, что это не так, не со мной, какая-то глупая, чёрт возьми, врачебная ошибка?! — Мисс Грейнджер… Вам придётся принимать зелья ближайшие несколько дней, мисс… Э-э-э, Грин, кажется, проследит за этим. Пожалуйста, не пытайтесь отказаться от приёма, это может привести к нежелательным последствиям, — произнёс мистер Малфой. — Драко скоро прибудет камином, надеюсь, вам удастся найти общий язык. Ваших друзей пустят к вам в пятницу, это через три дня, за это время постарайтесь понять, что они не виноваты… До свидания, мисс Грейнджер. Мы с вами ещё увидимся в ближайшее время.       С этими словами он покинул палату. Мне до зуда в пальцах захотелось швырнуть что-нибудь вслед, но, увы, под рукой не оказалось ничего подходящего. Целитель Сметвик улыбнулся и, пообещав скоро вернуться, тоже вышел. А я осталась совсем одна, всеми брошенная и никому не нужная… По щекам потекли слёзы, и я снова закрыла глаза, чтобы справиться с раздражением, обидой и горечью. А потом как-то незаметно провалилась в сон…       И проснулась от того, что очень срочно захотела в туалет. С трудом подтянув себя к краю кровати, я спустила ноги вниз и упорно попыталась встать. Рядом сидящий Малфой оторвался от какого-то справочника и, насмешливо наблюдая за мной, произнёс: — Неужели ты это серьёзно, Грейнджер? Тебе что, не объяснили, что теперь ты должна вызывать домовика, пока не привезут кресло, если хочешь куда-то сходить? — Отвали, Малфой! — в бешенстве прошипела я, продолжая пытаться встать на ноги. Не буду, не буду верить в то, что он говорит! Мерзкий слизеринский хорёк, только и умеет, что зубоскалить! — Вместо того чтобы чесать языком, лучше бы помог! Или этому теперь аристократов не учат? — Ай-яй-яй, Грейнджер, ты забыла волшебное слово. И вообще-то, я не собираюсь тащить тебя до дамской комнаты на своём горбу, потому что тебе не помешало бы скинуть парочку килограммов, — ядовито фыркнул белобрысый, скалясь и даже не собираясь, судя по всему, мне помогать. — Ну и пожалуйста, можешь снова уткнуться в книжку, я сумею дойти сама! Мне не требуется помощь таких придурков, как ты! — раздражённо схватившись за спинку кровати я рывком подняла себя в воздух и… С громким стуком оказалась на больничном полу, потому что удержаться на ногах не смогла, а не отпускать руки не догадалась.       Шипя от боли и утирая злые слёзы я снова постаралась встать, но… В этот момент что-то хлопнуло и рядом появилось странное существо, похожее на большую лысую летучую мышь. Это нечто было одето в какую-то хламиду, похожую то ли на мешок, то ли на наволочку, с непонятным значком в углу — скрещённые палочка и кость на щите, — которая была такого же канареечно-жёлтого цвета, как мантия целителя Сметвика. — Мисс не должна была пытаться встать, мисс нельзя было спускаться с кровати! Тикки поможет мисс, Тикки хорошая эльфа! — пролопотало это чудо. — Мистер вовремя позвал Тикки, но в следующий раз пускай мистер зовёт Тикки сразу! — Слышала, Грейнджер? Цени моё благородство! — Малфой презрительно ухмыльнулся и приказал. — Проводи мисс в дамскую комнату и помоги ей, а потом верни сюда, поменяй бельё и уложи снова. И принеси зелья, какие там ей положены! Да не забудь завтрак, точнее уже обед. Исполняй!       Существо (домашний эльф?) щёлкнуло пальцами и меня подняло над полом. Потом, в положении сидя, я пролетела до двери, которая находилась не так уж и далеко, эльф распахнул её передо мной, и я влетела внутрь. При этом шевелиться я не могла, равно как и говорить. Иначе моё возмущение точно обрело бы словесную форму, и Малфой узнал бы много нового о себе, своём отце и прочих родственниках!       В дамской комнате я пробыла недолго. Тикки умыла меня, помогла принять душ и переодела в платье. Правда не моё и, к тому же, несколько несовременное, зато нужного размера. Нижнее бельё тоже заменили, к счастью, на вполне современное — панталоны я бы не перенесла. После чего меня, так же как забрали, вернули обратно, усадили в кресло, придвинули столик, на котором по щелчку появился поднос с едой, и оставили. Постель, что удивительно, уже была перестелена. — Что это за существо, Малфой? Ты что, используешь рабский труд? И вообще, я же сказала, мне не нужна помощь! Я могу ходить, и я могу всё сделать сама! — едва я обрела возможность говорить, накопившееся раздражение вылилось на ближайшего слушателя. — Ты что, Грейнджер, даже про домовиков не слышала? Ну ты и ду-у-ура… Да про них любой магглокровка знает, ты что, с неба свалилась? Никто их не использует как рабов — они получают доступ к нашей магической силе, а за это выполняют простые поручения и помогают по дому, — Малфой уставился на меня круглыми глазами, даже забыв про свою премерзкую манеру разговора. — Тебе книжки по истории магического мира религия читать запрещает? Или ты считаешь, что изучать чужой мир совсем не надо, можно сразу туда свои маггловские глупости привносить?       У меня на глазах вскипели злые слёзы. Да как он смеет, да почему… Я же не могу всё знать, мне никто про это не объяснил! И в учебнике по истории магии про это не написано! — Ты… Да ты… Да что ты понимаешь, очень нужно мне с такими идиотами спорить! Можешь до старости сидеть в этом своём отсталом, замшелом и не способном принять никакие новшества, мире! Ещё скажи, что в маноры не только электричество, но и канализацию проводить нельзя, а то магия сломается! Что, до Хогвартса ходил в горшок и лопухом подтирался?! И про бедных домовиков ты всё врёшь, потому что таким, как ты, просто нравится унижать и оскорблять всех окружающих! — сжимая кулаки, я смотрела на него, ощущая как текут по щекам слёзы и не обращая внимания на подскакивающую на столе посуду. — Ты только и можешь, что самоутверждаться за счёт слабых, потому что сам ничего не умеешь! — Ах так?! Да что ты понимаешь, мерзкая грязнокровка! Ты влезла в магический мир, не спрашивая, нужна тут или нет! И не хочешь учить законы, думать почему всё так, а не иначе, только поучаешь всех окружающих! — Малфой вскочил с кресла, отшвырнув книгу на пол. На его щеках уродливыми пятнами алел румянец, а глаза сверкали чистой, незамутнённой ненавистью. — Подумаешь, выучила учебники наизусть, как будто умная! А другие книжки даже не читала, потому что тебе «никто об этом не говорил»!!! Тупая, тупая грязнокровка, так тебе и надо! Ясно?! Так тебе и надо! То, что заслуживаешь, то и получила, ду-у-ура!       Он стоял, сжимая кулаки, глядя на меня со злобой, готовый вот-вот наброситься. Я смотрела на него и понимала, как никогда отчётливо, что ненавижу и его, и всех этих людей, которые называют себя аристократами, и требуют от меня отказаться от кучи полезных вещей, не желая принимать нововведения…       «Треньк!» — разлетелась осколками чашка.       «Треньк, треньк, дзынь!» — одно за другим разбились блюдца…       В комнате запахло озоном, стёкла в окне задрожали… А мы с Малфоем продолжали поединок взглядов — ни один из нас не желал сдаваться, потому что это означало поражение в споре, полное и окончательное…       В тот момент, когда напряжение достигло предела и готово было вылиться во что-нибудь, абсолютно точно плохое, в палату влетел целитель Сметвик, и я потеряла сознание, обмякнув в кресле.       Очередное пробуждение было далеко не самым приятным. Судя по всему, мне довелось на себе почувствовать действие заклинания «Эннервейт» — мерзкий вкус во рту и что-то холодное на лице мигом заставили меня очнуться. Я снова лежала в кровати, правда теперь поверх одеяла и всё ещё в том платье, которое мне выдала Тикки. Целитель Сметвик стоял рядом, осуждающе качая головой и что-то выговаривая Малфою, который сверкал глазами, но молчал. — …Это было очень безответственно с вашей стороны, молодой человек. Вы должны понимать, у девочки стресс, она только чудом выжила, не удивительно, что срывается из-за всякой мелочи, будьте к ней снисходительнее и терпеливее. Вы, в конце концов, джентльмен, это недостойно — ругаться с девочкой, — донеслось до меня. От слов целителя на меня снова накатила волна раздражения — неужели то, как ведёт себя Малфой для всех «мелочь»? Он назвал меня грязнокровкой, да ещё и прошёлся по моим умственным способностям, и после всего этого Сметвик говорит ему «мелочь»?!       Захотелось кричать, и я закусила губу, стараясь болью унять обиду, грызущую сердце. В этот миг целитель обернулся ко мне: — Вы очнулись? Отлично, мисс Грейнджер, просто отлично! Я надеюсь, вы отдаёте себе отчёт, что только что спровоцировали сильнейший спонтанный выброс? Вы могли стать сквибом, мисс! Неужели вас настолько задели слова мистера Малфоя, что вы готовы были рискнуть своим здоровьем? — он угрюмо нахмурил брови и сделал несколько взмахов палочкой, бормоча какие-то заклинания. — Слава Мерлину, я вовремя оказался в палате, а что было бы, если бы я не успел? Неужели вы не понимаете, мисс, что это опасно и может привести к ужасным последствиям? Вас ведь учили в школе как контролировать стихийную магию, об этом написано во всех книжках по воспитанию волшебников! Вы же умная девочка, так почему нарушаете правила, придуманные для вашей же безопасности?!       Он почти кричал на меня, и от этих слов вдруг стало так горько… Это… Это значит, что мистер Сметвик тоже считает, что я дура, он ведь повторяет слова Малфоя о том, что раз попала в чужой мир, то нужно соблюдать правила… Обнимая себя руками, я заплакала, сначала тихо, стараясь спрятать свои слёзы, а потом в голос — рыдая и размазывая сопли по лицу. Я не глупая, не глупая, так не честно!       Было очень обидно, что меня никто не слушает и не хочет принимать всерьёз. А ещё — я не могла не понимать, что если взрослый человек соглашается не со мной, а с Малфоем, то, наверное, на это есть основания… И привычка доверять взрослым заставляла меня прислушиваться к его словам. — Ну, мисс, ну что вы, Гермиона, перестаньте, не стоит так расстраиваться. Всё, всё, успокойтесь, вот, выпейте… — Сметвик сунул мне флакончик успокоительного и присел на кровать рядом, заглядывая в моё лицо. — Ну что случилось, расскажите. Чем вас так обидел мистер Малфой?.. — Он сказал, что я грязнокровка, и что я глупая-а-а-а, — провыла я, стуча зубами по краю флакончика. — А я не глупая, просто не знала, мне никто не сказал, и про книжки тоже… И они все, аристократы, вместо того, чтобы помочь, смеются… Как будто мы звери из цирка. И никто ничего не говорит, а когда я что-то предлагаю, все обзываются… и не объясняют, почему. Сами такие…       Я икнула и обиженно бросила флакон на постель, продолжая рыдать. Не хочу ничего им больше говорить, пускай Малфой убирается отсюда… — Грейнджер… — этот голос был как гром среди ясного неба. — Так ты же у нас никогда ничего не спрашивала! И вообще, ведь книжки можно в магазине купить… Я же не знал, что тебе учителя не скажут!       Он внезапно хлюпнул носом и добавил, как-то не зло совсем, а скорее обиженно: — Я всё ждал-ждал, пока ты спросишь, уже все остальные спрашивали, даже с Гриффиндора, и полукровки, а ты нет — только на уроках руку тянешь! Я хотел сказать, а меня никто не слушает, говорят кому надо — тот спрашивает! Ты что, не могла хотя бы у Браун и Патил узнать, они же с тобой на одном факультете учатся?..       Мистер Сметвик вздохнул и потрепал меня по волосам. — Так бывает, мистер Малфой. Эти дети учатся и растут в мире магглов, они не знают о наших правилах и традициях, а некоторые даже не знают, что нужно о чём-то спрашивать. В маггловских школах всю необходимую информацию им едва ли не вбивают в головы, а, оказавшись в магическом мире, они просто не могут перестроиться. Это вечная проблема магглорождённых, и не нам осуждать их за то, что они ведут себя, как привыкли.       Малфой как-то неуверенно посмотрел на меня и выдал: — Прости, Грейнджер. Я, вообще-то, не хотел с тобой ругаться. И простите, целитель Сметвик, вы всё правильно говорите. Я так больше не буду, вот.       От удивления я даже перестала рыдать. Это что, он серьёзно извиняется передо мной? Перед грязнокровкой, которую терпеть не может? Ну надо же! Кажется грядут какие-то глобальные изменения в мире, если Малфой решился признать, что может быть не прав.       Мне и самой внезапно стало стыдно за ту недавнюю вспышку, повод для которой был откровенно дурацким. Судя по всему Малфой и правда думал, будто я знаю про домовиков. Немного помявшись, я наконец тяжело вздохнула и выдавила неразборчиво: — И ты меня прости. Я тоже была не… не права, — последние слова дались особенно тяжело, поэтому я отвернулась к стене, и на всякий случай добавила, — но это не значит, что мы теперь друзья! — Не знал, что ты умеешь извиняться, Грейнджер, — к Малфою моментально вернулось обычные самодовольство и вредность. — А уж от того, чтобы быть твоим другом — упаси Мерлин! Я что, по-твоему, похож на Поттера, который способен вынести даже Уизли? — Взаимно, Малфой! — огрызнулась я. — И вообще, можешь проваливать отсюда, я не желаю видеть твою рожу каждый день! — Прости, Грейнджер, но мой отец решил иначе. Так что ты сможешь наслаждаться общением со мной каждый день не меньше шести часов в сутки, — он фыркнул, судя по всему, уже забыв о недавнем происшествии и придя в приподнятое расположение духа. — Назначили моей личной нянькой? Тогда можно я буду командовать тобой как домовиком? Заодно проверим, насколько тебе понравится участь не-раба.       Малфой уже открыл было рот, чтобы мне ответить, но внезапно передумал и, сев в кресло, снова уставился в свой справочник. Вместо него заговорил мистер Сметвик. — Мисс Грейнджер, не стоит быть такой категоричной в общении. Попробуйте всё же найти общий язык с Драко, поймите, он единственный, кто согласился вас опекать, пожертвовав ради этого занятиями, экзаменами и личным временем. К тому же, сейчас как раз тот момент, когда вы сможете улучшить свои знания о магическом мире — мистер Малфой подберёт вам необходимую литературу, а Драко ответит на все вопросы. Я увеличу дозу успокаивающего и попрошу мисс Грин показать вам упражнения, но вы должны приложить все усилия, чтобы вернуться к родителям как можно скорее.       В последний раз потрепав меня по волосам и поправив подушку, целитель вышел, оставив нас с Малфоем наедине. И с этого дня начался мой личный ад.       Просыпаясь, я видела Малфоя. Завтракала, обедала и ужинала — в обществе Малфоя. Засыпая — тоже не была избавлена от него. При этом большинство наших разговоров (когда мы всё же решались разговаривать) заканчивались спорами, обидами, а порой и выбросами стихийной магии с моей стороны. Но сколько я ни умоляла убрать его от меня — целитель был непреклонен. Он сумел убедить и моих родителей в том, что я нуждаюсь в обществе хорька, а все возражения разбивались о железобетонный аргумент: «Он хочет тебе помочь. Будь терпимей!». Это раздражало меня до звёзд перед глазами, но приходилось стискивать зубы и терпеть. Ведь Малфой и вправду пытался мне помогать.       Он принёс целую кучу книг про магический мир. Часами рассказывал, почему всё так, а не иначе, объяснял, как понял, отчего нельзя приносить маггловские вещи… и пока я молчала, всё было в порядке. Однако стоило мне задать вопрос, не касающийся традиций, предложить вариант какой-то иной замены маггловским вещам или применение их идей, как между нами вспыхивал очередной конфликт. Ну и к тому же, он так и не научился называть меня по имени (хотя я его тоже) и с трудом ловил себя за язык, чтобы не произносить слово «грязнокровка».       Это было ужасно. Я всё ещё продолжала ненавидеть Малфоя, он отвечал мне взаимностью, а все взрослые делали вид, что не замечают этого. Не знаю, почему этот слизеринец возился (и продолжает возиться) со мной. Не знаю, почему мне не позволяют вернуться домой, почему родители и мистер Малфой ничего не замечают, а главное — не знаю, почему Малфой всё равно сидит со мной, хоть и терпеть меня не может. И это раздражает.       Единственной отдушиной стали для меня встречи с друзьями. Рон и Гарри приходили по понедельникам, а иногда и на выходных, оставаясь со мной практически на весь день. И, что гораздо важнее, после первой же стычки с Малфоем нам разрешили встречаться без него. И даже без целителя. Медведьма оставалась за дверью, а я могла расслабиться и вместе с ребятами ругать Малфоя, мечтать о возвращении в Хогвартс и представлять, как примут меня в Шармбаттоне. К сожалению, пришлось сразу им рассказать о решении отца и пояснить, что это не обсуждается. Если бы только я могла — непременно вернулась бы в родной замок, но…       Они поняли.       И единственной запретной темой стали мои ноги, а так же всё, что произошло в Тайной Комнате — вспоминать о ней я не могла, это было слишком больно и страшно. Да и просто думать обо всём, что случилось, мне не хотелось. Хватало бессонных ночей, когда пришлось отказаться от зелья сна без сновидений, и мысли оккупировали голову, не давая спать.       Впрочем, пожалуй, всё было не так уж плохо. Малфой, на удивление, мало напоминал мне об увечьях, а споры с ним были каким-никаким развлечением. Кресло-коляска оказалось не слишком громоздким, необычно современным и, как ни странно, — удобным. Даже Малфой не ворчал, что оно маггловское: работает, магию не нарушает, ну и ладно. А ещё он, смешно смущаясь, передал мне клетчатый плед от своей матери, в подарок, как мне сказал. Очень мягкий и приятный на ощупь, как раз такой, что хватало, чтобы прикрыть изуродованные ноги (несмотря на все усилия целителей, на них остались шрамы, чёрт его знает от чего) и не цеплять колёса.       А через месяц меня забрали, я узнала, что уже август… Очередной школьный год неумолимо приближался, и я понятия не имела, как буду снова начинать жизнь.