Сквозь время

— Совести у тебя нет, братец, а не времени, — Бальтазар закинул ногу на ногу и от души затянулся, полулёжа на удобном диване в гримерке. Последний прогон перед премьерой высосал из него все соки. Режиссер словно бы поставил себе цель найти изъян в его игре, но не находя, свирепел всё больше и больше. — Если ты не приедешь, я забуду про твой день рождения, твой домашний адрес и вообще твоё имя. Я не шучу. Кастиэль улыбался и слушал такой близкий и родной голос. Он привык к крайностям, которыми грозил ему Бальт время от времени. Это была их своеобразная игра. Зная о том, как сильно они привязаны друг другу, нельзя было принимать близко к сердцу и малой толики, что блондин говорил вслух. Но Кастиэль делал вид, что воспринимает всё всерьёз и взаправду. Потом они долго смеялись и улыбались друг другу. По телефону это было сложнее, но они привыкли. Сейчас же Кастиэль собирал дорожную сумку и поглядывал на билеты до Нью-Йорка. Лететь было намного быстрее и безопаснее в зимний период, поэтому он отдал предпочтение именно этому способу. Бальтазар ещё не знал и поэтому по привычке угрожал и давил на совесть. — А Габриэль приедет? — Представь себе. Скидывает всё на помощников и летит в Нью-Йорк, — в голосе послышались нотки обиды. — Он, в отличии от тебя, ответственный брат. — Я тоже ответственный, Бальт. — Не там, где нужно. Так что? Кастиэль вздохнул и присел на край постели. — Бальт, ты ведь знаешь, как я тебя люблю… — Ещё слово и я брошу трубку. — Не нужно, пожалуйста. Просто выслушай. Это был непростой год. Столько всего навалилось, ты же знаешь. После ранения рука плохо слушается, хотя я и хожу на физиотерапию и постоянно использую подарок мистера Сингера. А тут ещё раскопки перенесли… — он всеми силами старался сдержать улыбку и смех, слыша, как возмущенно сопит в трубку брат. — Ты ведь знаешь, что я связан этим грантом… — В трубке отчётливо послышалось рычание и он не выдержал. Его смех оглушил Бальтазара, но он тут же остыл и улыбнулся. — Придурок, чуть не развел меня, — сварливо послышалось из трубки. — Когда вылетаешь? — Сегодня, вечером жди. — Прилетите оба и получите у меня по шее, — блондин уже не сердился, даже наоборот, стало легче и он сразу же стал прикидывать, как и где они будут зависать на каникулах. Рождество в этом году будет самым настоящим. Он даже ёлку купит, хотя никогда не наряжает дом, если остаётся на праздники один. Благо это бывает не часто и их маленькая семья очень крепкая и дружная. — Хорошо, только не сильно, у меня куча дел. — Какие ещё дела? — Съездить в приют, раздать детям подарки, и потом… Я хотел бы навестить Винчестеров. — Ах да, — Бальтазар перевёл взгляд на коробочку, что буквально сегодня появилась в гримерке и стояла сейчас перед зеркалом. — Винчестеры. Хорошо, думаю, они будут рады тебя видеть. — Я очень надеюсь, — Кастиэль снова вздохнул. — Что? — Мне так много нужно тебе рассказать. — Расскажешь, но не по телефону. — Хорошо, тогда до встречи. — До встречи, братишка. *** В аэропорту было как всегда суетливо, многолюдно и громко. Кастиэль присел в зоне прилета, чтобы дождаться Габриэля, его самолёт прилетал через полчаса. Рассматривать выходящих с контроля людей было увлекательным занятием и он старался угадать, кто есть кто. Вот мужчина в твидовом пальто и шляпе, скорее всего, он в банковском деле. А вот женщина с небольшим клатчем и на тонкой шпильке, даже сразу и не угадаешь. Модель? Возможно. Развлечение, впрочем, скоро надоело и захотелось выпить кофе. Он поискал глазами автомат с вожделенным напитком и обнаружил его совсем недалеко. В кармане нашлась необходимая мелочь и через пару минут он стал обладателем стаканчика с горячим кофе, а сзади раздался знакомый голос. — Опять не спал всю ночь и травишься этим пойлом? — Габриэль с улыбкой рассматривал его и перекатывал во рту чупа-чупс. — Вроде того. Привет, — он улыбнулся и отхлебнул гадость. Его лицо скривилось, что вызвало смех брата. — Привет, привет, пошли. Думаю у Бальта более приличный кофе, брось эту каку. Он послушно выбросил стаканчик и, подхватив небольшую сумку, пошёл за Гейбом. Они не виделись с тех двух недель, что жили вместе после выписки из больницы. Ему пришлось улететь в Кембридж, а Габриэль остался в Лос-Анджелесе. Стремление стать поваром мирового уровня занесло его на другой край континента, но он всегда бросал все дела ради них с Бальтазаром. Вот и сейчас он прилетел на премьеру к брату, хотя собственный ресторан отнимал всё свободное и несвободное время. Кастиэля всегда удивляло, как брат справляется с такими объёмами, и он приходил к выводу, что всё дело в сахаре. Сладкое Габриэль любил в любом виде. Их можно было бы и правда назвать семьёй. Пусть никто из них никогда не видел и не знал своих родителей. Пусть они не были похожи друг на друга внешне, внутри они знали, что любят друг друга, как самые близкие люди. Им никогда не бывало скучно или неуютно между собой. Они делились секретами, если такие возникали, и всегда шли за советом. Кастиэль был счастлив снова оказаться рядом с теми, кто стал его семьёй много лет назад. Он соскучился. Бальтазар привез их в свою квартиру на Манхэттене и они с радостью занялись ёлкой и украшением. Было волнительно находить старые игрушки, которые они ещё в приюте сделали своими руками. Особенно Кастиэль любил смешного ангелочка с чёрными волосами. Это Бальт с помощью монахинь сделал из кусочков старой рубашки. Только сестры настаивали на том, что ангелок должен быть беленьким, а брат покрасил волосы-ниточки какой-то супер-устойчивой чёрной краской. Уже двадцать лет не тускнеет. — О, у меня же кое-что есть для тебя, Касси, — Бальтазар хлопнул себя по лбу и пошёл в спальню, откуда принёс разноцветную коробку, украшенную хвойной веточкой. — Подарки? Уже? Ты его балуешь! — Габриэль оторвался от выбора сахарных тросточек и обернулся. — А это не от меня, — хитро посмотрел на него Бальтазар, продолжая держать коробку в руках. — Ко мне тут пробился один мальчик, весьма настойчивый парень, кстати. И просил передать тебе подарок. У Кастиэля перехватило дыхание от догадки, а Габриэль перелез через спинку дивана и уселся напротив, смотря во все глаза. Он даже присвистнул, видя, как младший брат взял коробку слегка дрожащими пальцами. — Держи себя в руках, не вздумай расплакаться. Кастиэль бросил на него рассеянный взгляд и прижал коробочку к себе. Это передал ему Дин, никаких сомнений. Пальцы покалывало от желания тут же вскрыть и посмотреть, что там. Но две пары глаз отбивали всё желание делиться таким сокровенным и личным. Он, конечно, любил братьев, но зная их характеры, не был готов настолько обнажить душу. — Что? — сказано было весьма агрессивно и Габриэль смутился. Бальтазар изогнул бровь и сел рядом с Гейбом, не отрывая взгляда от младшего. — Что происходит? Я чего-то не знаю? — Давай, Кас, расскажи ему. Вообще не понимаю, почему он до сих пор не в курсе. Бальт нахмурился, он не любит секреты между ними, а тут сто процентов эти двое что-то от него скрывают. Кастиэль аж покраснел, а коробку держит так, словно она хрустальная. — Я не мог свалить ему на голову такую информацию по телефону. — Понятно, сваливай лично, — махнул рукой Гейб. — Хорошо тебе говорить, а я может волнуюсь, — он взял коробку поудобнее и присел в кресло напротив. — Ну мне ты всё вывалил за раз и не особо волновался. — Я тогда был нашпигован лекарствами и вообще шок у меня был, — он скорчил рожицу и перевёл взгляд на Бальта. — В общем, я знаю, что это неправильно — портить тебе Рождество и премьеру своими новостями, прости, но… — Да говори уже, Господи, у меня сейчас инсульт будет. Ты в положении? Кто отец? Он тебя бросил? Габриэль заржал, как скотина, и скатился кубарем с дивана, умирая на полу от хохота. Кастиэль смотрел на Бальтазара с таким выражением ошеломленности, что тот не выдержал и тоже захохотал. — Ты про что собирался мне рассказать? — Про то, что я гей. — Слава Богу, дожили, — тут он хлопнул себя по коленям и резко встал. — Шампанского, срочно! — И его унесло в сторону кухни так быстро, что Кастиэль даже не успел возмутиться. Габриэль тихо скулил и утирал слёзы с глаз. — Обожаю его, — он икнул и поднялся на диван со смешком, продолжая смущать младшего. — Расслабься, он давно уже всё про тебя знает. — Ты рассказал? — Нет, конечно, но он не дурак. Бальтазар вернулся с тремя фужерами, которые сунул Габриэлю и принялся открывать бутылку. — Я думал, что ты до смертного одра будешь оберегать эту тайну. Что такого-то в том, что ты гей? Я вот бисексуал и нормально себя чувствую. Тут Кастиэль с Габриэлем уставились на хозяина квартиры и синхронно икнули. — Ты мне ничего не говорил, — возмутился старший. — А ты не спрашивал, — отбрил Бальтазар. — Да и я сам недавно это понял. Знаешь, после спектаклей кто только не лезет целоваться и обниматься. В один прекрасный момент это оказался симпатичный мальчик и, черт побери, это было круто. — Ему хотя бы восемнадцать исполнилось? Бальт внимательно посмотрел на Кастиэля. — Исполнилось, не волнуйся. А вот Дину Винчестеру нет ещё, насколько я помню. Тут Кас бросил испепеляющий взгляд на Габриэля. — Эй, я молчал как рыба, клянусь. — Да, за это бы тебе по ушам надавать. Всё время от меня всё скрываете. Кастиэль резко почувствовал, что ему дурно. Что же брат успел узнать и от кого? А главное, что успел нафантазировать? — Бальт, я… Тут шампанское с хлопком было откупорено и брат занялся им, разливая по бокалам. Пока они с Габриэлем возились, Кас успел передумать всё вплоть до ночёвки на улице. — Прекрати, — Бальтазар серьёзно посмотрел на него. — Я догадался о мальчике, потому что видел, как он вылетел из твоей палаты, а ты как идиот сидел и трогал свои губы минут двадцать. — Он фыркнул и подал ему бокал. — Такие страсти, Господи. Давай, выпей холодненькое. Кастиэль оторвал одну руку от коробки и взял бокал, чтобы залпом осушить его. — Он ещё и алкоголик, — подтрунивал над ним Бальт. Габриэль на удивление молчал и пил шампанское маленькими глотками. — Так ты расскажешь или мне самому додумывать? — Я люблю этого мальчика. Но у нас ничего не было и он сам меня поцеловал. А сейчас мы с ним переписываемся и вот. — Ясно, — он присел и внимательно посмотрел на брата. — Ты ведь точно не делал глупостей? — Конечно, нет. За кого ты меня принимаешь? Дин ребенок, который пережил похищение и насилие. Я вообще боялся, что он не сможет нормально общаться с мужчинами и замкнется в себе. Но он пишет мне и мы подружились. — А когда ты успел в него влюбиться? И вообще, что может быть за любовь к ребенку? — Это для тебя он просто ребенок, — Кастиэль запнулся. Тому Бальтазару из прошлой жизни он рассказал всё как есть. И тогда тот факт, что Дину всего семнадцать никого не смущал, как и не смущало, что он должен взять в жены девочку пятнадцати лет. Несколько веков назад всё было и проще, и сложнее. Но как сказать любимому брату, что знаешь Дина как взрослого, горячо любимого и самого главного человека в жизни? Что вот уже несколько столетий неведомая сила сводит и разводит их по эту и ту сторону жизни. Что ему нестерпимо трудно и больно каждый раз терять Дина, оплакивать его смерть и вообще жить без него. А сейчас. Сейчас он не наделает глупостей и дождётся. Что значат несколько месяцев или лет по сравнению с той бездной, что была перед ним ещё в начале лета? Он и мечтать не смел, что встретит любимого после того, как потерял его. — А для тебя? — пауза затянулась и Бальтазар откинулся на спинку дивана, изучая напряженное лицо брата. — Ты что-то такое увидел в нём? Кас кивнул и поднял глаза. Братья улыбались и, кажется, не собирались от него отрекаться, как и выгонять из дома. — Увидел. — Ну, видимо, он в тебе тоже. Он так просил передать тебе подарок, так смущался, это было мило. Кастиэль вспомнил о коробочке и ласково погладил её кончиками пальцев. Дин раскрылся перед ним за эти недели, но и словом не обмолвился о подарке. А Кастиэль в свою очередь не стал говорить ему о том, что будет на Рождество в Нью-Йорке. Хотелось сделать сюрприз. Он улыбнулся и услышал покашливание. — Надеюсь, ты не будешь сублимировать с этой коробкой у нас на глазах, — Габриэль наконец-то заговорил. — Вот и славно. А теперь, если мы закончили с каминг-аутами, я бы сходил в ресторан и поел. Я, конечно, люблю сладкое, но и всё остальное мне не чуждо. — Боги, сегодня просто день откровений, — Бальт разлил шампанское по бокалам и допил глоток, который не влез, прямо из горлышка. — В общем, собираемся и идём в Двадцать один*. — Это у тебя юмор такой? — Кастиэль хмуро уставился на брата. — Нет, это ресторан так называется. Тебе там понравится. Кастиэль хотел убить брата. Ресторан «Двадцать один» был оформлен раритетными игрушками и чтобы ни говорил Бальтазар — это был намек. Ну всё, они с Габриэлем не дадут ему нормально жить, пока Дин не достигнет совершеннолетия. И дёрнул его кто-то за язык признаться во всём. Он тоскливо разглядывал клетчатые скатерти, пока им несли закуски и старался понять насколько всё изменится. — Вы меня осуждаете? Бальтазар поднял на него глаза и улыбнулся. Вообще улыбка не очень ему шла, на тонких губах она часто воспринималась, как усмешка. Но голубые глаза светились участием и заботой. — Мы тебя не понимаем, но только потому, что ты дал слишком мало информации. Что такого в этом парне, кроме внешности? И кроме того, что ты спас его от педофилов? Кастиэль задумался в очередной раз. Разложить по полочкам и определить, где именно заканчивался тот Дин и начинался этот было сложно. Он не разделял любимого на прошлые встречи, принимал всего всецело и едино. Но братьям этого не расскажешь, не поймут, да ещё чего доброго сдадут в сумасшедший дом. Он вздохнул. — Это сложно объяснить, Бальт. Но если веришь в мистику, то считай, что мы с ним родственные души. Меня потянуло к нему с первого взгляда. И дело не только во внешности, хотя он действительно очень красив. Дело в том какой он внутри. Он ещё ребенок, ты прав, но он… — правда рвалась из него всеми силами. Хотелось, как тогда в замке, рассказать о том, что встреченный в лесу юноша покорил его сердце отвагой и простотой, а ещё смущением и желанием учиться. Несмотря на все невзгоды, насилие и жестокость, что он встретил будучи ещё ребенком, Дин остался открытым и добрым. Он с таким наслаждением слушал его чтение, спрашивал о путешествиях, о других странах. Он впитывал всё как губка и тянулся к нему. Как можно было не ответить на это доверие? — Опять в астрал выпал, — констатировал Габриэль и отпил вино, что предложили им к закускам. — Он, когда о нём думает, то уходит в себя и надолго. — Поведал он Бальту по «секрету». — Я, между прочим, сижу тут и все слышу. — О, вернулся. Они засмеялись и дали друг другу «пять». — Господи, взрослые же люди. Ну, не знаю я как вам это сказать. — Да никак не говори, всё с тобой понятно, — резюмировал Бальт. — Странно, что ты всё успел разглядеть это за десять дней, ну да дело твоё. Одно радует, что вы только переписываетесь. — Я бы не тронул его, — пришлось соврать. Хотя почему соврать? Пока Дин не помнит его, пока он несовершеннолетний, Кастиэль действительно не тронет его. Да и рано Дину думать о близости с другим мужчиной, пока ещё свежи воспоминания о похищении, пока в его письмах проскальзывают строки о кошмарах, коих стало меньше, но всё же они были. Дин восторженно писал ему о книгах, о планах на будущее. Он посмотрел несколько передач о врачах и пришел к выводу, что это не его стезя. В морг к трупам он добровольно не зайдет, а значит и смысла нет пробовать. Зато ему выпало задание написать очерк об Олимпийских играх, что прошли этим летом в Атланте. И ему так понравилось, его заметку так хвалили, что Кастиэль был горд, а Дин решил попробовать что-нибудь ещё в этом же духе. — Мы бы тебе голову оторвали, если б тронул. — Почему вы считаете меня настолько плохим человеком? — глаза опасно сузились, а спина выпрямилась, как натянутая струна. — Я стараюсь быть ему поддержкой после всего, что случилось. А вы… Даже его отец доверяет мне больше, чем братья. Дожил. — Его отец знает, что ты влюблен в его сына? — Нет, но он знает, что я гей. Вас это смущает? Думаете, что если гей, то сразу распутник и извращенец, да? — Тише, тише, Касси, не заводись, — Бальт накрыл его руку своей и немного сжал. — Мы доверяем тебе, но согласись, ситуация нестандартная. Как тогда, когда ты позвонил и сообщил, что женился на Мэг. — Он поморщился. — Я что тогда был в шоке, что сейчас. Тебе сносит периодически крышу, признайся. — Тебе она никогда не нравилась почему-то. — Потому, что она легкомысленная и ветреная. Я вообще не понимаю, что ты в ней нашел. — Как раз это и нашел. Ты подался в актеры, Габриэль в повара, а мне встретилась она. Яркая, бесшабашная и позитивная. Мне было хорошо с ней и перестань вспоминать только плохое, пожалуйста. Сейчас совсем другая ситуация. Я вырос, поумнел и отвечаю за свои поступки. — Рады слышать, — вставил Габриэль и тут им принесли заказ. Кастиэль ждал всей этой головомойки от братьев, но всё равно было неприятно. А учитывая, что совершеннолетие в Нью-Йорке наступает в двадцать один год, то ещё минимум три года придется терпеть все эти наставления от старших. Он вздохнул и подпер щёку рукой. Какая впрочем разница, если Дин его всё равно не помнит? *** Ощущение чего-то неизвестного и волшебного не отпускало Дина весь день и всю ночь. Они проснулись с Сэмом рано утром и по старой доброй традиции побежали к ёлке, где и обнаружили свои подарки. Дин, конечно, не верил в Санту и не ждал, что тот принесет ему подарок от Кастиэля, но какой-то укол почувствовал. Хотя бы открытку… В дверь позвонили и он, стряхнув с себя оберточную бумагу, пошёл открывать. Может быть, это как раз почтальон с поздравлением от Каса? Иначе отчего внутри всё так трепещет от предвкушения? Но за дверью был совсем не почтальон. За дверью стоял сам предмет его дум и неловко улыбался, отряхиваясь от снега. — Здравствуй, Дин. С Рождеством. У него отнялись ноги, руки и голос. Он не мог поверить своим глазам и только чувствовал, как краска заливает его лицо, а внутри всё восторженно рвётся к мужчине. Кастиэль продолжал стоять и смотреть на него с улыбкой. Он ощущал вибрацию связи и прекрасно понимал, как нелегко Дину взять себя в руки. Он жадно рассматривал любимого и благословлял тот день, когда решил остаться преподавать в Гарварде. Живи они в одном городе и влечение свело бы его с ума. — Ты милый, когда смущаешься, — низкий, с хрипотцой голос привел парня в чувство и он отмер. От смущения захотелось натянуть свитер на голову, но он сдержался и всего лишь теребил нервно рукава. — С Рождеством, Кас. — Так мне можно войти? — Ох, конечно, прости. Кастиэль подхватил большой пакет, что оказывается стоял около его ног и вошёл в дом. Дин помог ему снять пальто, дал домашние тапочки и жестом указал куда идти. — Мама с папой ещё спят, а мы с Сэмом… Тут мелкий с радостным воплем подорвался с пола и набросился на бывшего вожатого. — Мистер Новак, как здорово, что вы приехали. С Рождеством вас. — С Рождеством, Сэм. Я тоже рад тебя видеть. — Как ваша рука? Дин говорил, что ещё побаливает. — Уже намного лучше, спасибо. — Садитесь, мы сейчас сделаем чай с тортом. Мама испекла свой фирменный с орехами. Дин просил пирог с яблоками, но мы с папой настояли на тортике. Пироги у нас совсем недавно были. Сэм выдавал столько информации и терся около желанного гостя, что Дин почувствовал укол ревности. В конце концов, Кас приехал к нему, он его… друг. — Сэмми, сходи на кухню, поставь чайник. — Я мигом, — мальчик и не заметил рыкающие нотки в голосе брата, когда умчался выполнять поручение. — Он утром на Рождество всегда такой, — Дин попытался извиниться за мелкого и смущенно опустил глаза, когда Кастиэль посмотрел на него. — Присаживайся. — Спасибо, — Кас сел в указанное кресло и рассматривал возлюбленного. — Ты тоже садись. Вижу, вы разбирали подарки? Тогда я успел. — Тут он достал из пакета верхнюю коробочку и протянул её Дину. — Это тебе. Дин присел рядом на диван и взял коробочку дрожащими руками. — Спасибо тебе за твой подарок, мне было приятно получить его таким нестандартным способом. Да и сам подарок просто отличный. — Это мне Сэм подсказал, — справедливости ради заметил Дин. — Тебе правда понравилось? — Очень. Поэтому я теперь волнуюсь, понравится ли тебе мой подарок, — Кастиэль улыбнулся. По сердцу растекалось счастье и ему дико хотелось обнять любимого, зарыться носом в светлые волосы и дышать его запахом, чувствовать тепло тела и стук сердца. Он сейчас так близко, и так далеко. Тут их прервал Сэм, который тащил на подносе чашки, блюдца и торт. Чайник, судя по всему, не влез или ещё не закипел. Дин подхватился с дивана, чтобы помочь брату и они вместе расставили всё добро на кофейном столике, предварительно убрав с него распакованные подарки Сэма. — Я сейчас за чайником сбегаю, — младший Винчестер снова убежал, даже не заметив лёгкую неловкость, что была между двумя оставшимися. Дину тоже хотелось обнять Каса. Легко и непринужденно, как тогда в лесу, когда он искал у него защиты. Только сейчас хотелось найти не только её, но и что-то ещё, что пока выплескивалось в мокрых снах и румянце. — Мне понравится, я даже не сомневаюсь, — он начал разрывать яркую обертку дрожащими от нетерпения и внимательного взгляда пальцами. Под оберткой оказался небольшой продолговатый футляр со знаменитой надписью «Паркер». Дин ошеломленно приоткрыл его и да, на бархатной подкладке лежала чёрная ручка с явно золотым пером. — Кас… — Хочу, чтобы твои статьи были написаны хорошим пером. Это не залог успеха, это просто моё желание быть к этому причастным. Прости мне это. — Спасибо, — мальчишка поднял сияющие глаза и улыбнулся до ямочек на щеках. Тут снова вернулся Сэм, на этот раз с горячим чайником и подставкой. Он увидел подарок в руках Дина и замер. — Ничего себе, Паркер с золотым пером, — он не завидовал, нет, ну, может, капельку, но по-доброму. — Здорово. — Для тебя Санта тоже просил меня передать подарок, — Кастиэль извлек из пакета ещё одну коробочку и передал восторженному мальчику. — Спасибо, мистер Новак, — Сэм принял подарок и с азартом разорвал упаковку. Дин вытянул немного шею, чтобы рассмотреть, что же досталось брату и вздрогнул, когда услышал его восторженный вопль. — Ого, спасибо. Это круто. Он извлек из коробки ежедневник в кожаном переплете и с трепетом открыл его, предварительно откинув кожаную завязку. На внутренней стороне ежедневника были его инициалы и Сэм дико желал обнять человека, подарившего такую крутость. Все одноклассники ему обзавидуются. — Это для твоих записей, да и так пригодится. Там съемный механизм и ты всегда сможешь убрать или добавить листы. Сэм всё-таки не выдержал и обнял мистера Новака, что вызвало в Дине жгучую зависть. Был бы он мелким, он бы тоже мог обнимать Кастиэля. Хотя за это, скорее всего, получил бы потом по шее от отца. Резко вспомнился недавний сон, в котором он принимал с Касом ванну странной формы. Он проснулся утром весь в сперме и долго приходил себя, вспоминая такие нежные касания мужчины и его рот на своём члене. У него резко встал и он чертыхнулся — нашел время вспоминать. — Я очень рад, что тебе нравится, Сэм. На такие громкие проявления радости вышли и старшие хозяева, на их приход Кастиэль поднялся с кресла и был тепло встречен. Джон пожал ему руку, а Мэри приобняла и поцеловала. Он отметил её немного бледный вид и красиво завязанный платок на голове, призванный замаскировать отсутствие волос, но ни капли не портящий общее впечатление. — Очень рада, Кастиэль, что вы смогли к нам заехать. — Я тоже очень рад, Мэри. Специально прилетел в Нью-Йорк, у Бальтазара сегодня премьера, я не мог пропустить. — Мам, пап, вы чай будете? — Да, милый, — Мэри присела в кресло и с улыбкой проводила младшего сына взглядом. — А что за спектакль? — Мюзикл «Чикаго». — Ничего себе! Мы как-то смотрели его, помнишь, Джон? Мистер Винчестер закатил глаза и состроил скорбное лицо. — Конечно, дорогая. Этот ад мне ещё долго потом припоминали на работе. — Мужлан, — она улыбнулась и покачала головой. — Сколько бьюсь с ним, всё такой же невосприимчивый к театрам. — Тогда боюсь передать вам пригласительные от брата, — Кастиэль улыбнулся в ответ. — Они с открытой датой и на вип-ложе. Точнее сказать, это наши с Габриэлем места, они всегда за нами закреплены, но сами понимаете, мы не каждый день можем приходить. А вы в любой момент сможете, если захотите. Он достал изящный конверт из внутреннего кармана пиджака и передал их Джону, который был ближе. — Простите, — они с мужчиной переглянулись и тот рассмеялся. — Ничего, второй раз быстрее пройдет. Это как с дорогой. Если едешь в первый раз, то она кажется длинной, а во второй — намного короче. Надеюсь, этот же принцип сработает и на мюзикле. Вернулся Сэм с чашками и тортом, и они принялись пить чай, переговариваясь и делясь новостями. Дин поглядывал на гостя и понимал, что пропал. Внутри него кипели и бушевали такие страсти, что он и подумать раньше не мог, что способен и на такие эмоции, и на сны, и на фантазии. Яркие видения в его голове приносили то боль, то нежность. До встречи с Касом он и не помнил особо, что ему снилось, это были просто какие-то картинки, образы, ничего не значащие события. Сейчас же всё стало острее, а он чувствительнее. Его потянуло даже на поэзию и он попытался написать стихотворение своему спасителю, но застопорился на парочке рифм и решил пока отложить это на время. Ему действительно понравилось писать статьи в школьную газету, и девочки из редакции позвали его к себе, сожалея, что раньше не знали о таком таланте. Он был немного замкнут после всего, что случилось, но с помощью писем нашел то, за что можно держаться. А вспыхнувшие в нём чувства к мужчине, хоть и вызывали первое время отвращение, сейчас немного смущали, но не причиняли неприятностей. Кастиэль наслаждался общением и любовью, что царила в этом доме. Он был так рад, что у Дина нормальная семья, заботливые родители и добрый брат. Он приглядывался к ним ко всем и чувствовал, что привязывается. Они не такие, как Бальтазар и Габриэль, они не знают его и, возможно, не захотят знать, когда узнают о чувствах к их первенцу, но сейчас он видел прекрасных людей и любил их, как родных. — Дин, может ты хочешь показать Кастиэлю свою комнату? Он так интересно украсил её, — Мэри качнула головой, и мальчик встал, глядя на гостя. — Конечно, мам. — С удовольствием посмотрю, — Кастиэль тоже поднялся и пошёл вслед за Дином, вознося хвалу его матери, которая позволила им эти минуты наедине. Комната Дина была не очень большой и вмещала в себя кровать, письменный стол со стулом и шкаф. Чтобы как-то раздвинуть пространство, на стене висело огромное зеркало, но Дин прикрыл его газетными вырезками, заметками и фотографиями. На окне горела фигурка ангела из гирлянд, а по стене около стола были развешаны сосульки и кусочки ваты. Было очень похоже на крышу со снегом. — Тебе не нравятся зеркала? — С некоторых пор нет, — он отвернулся от небольшого кусочка отражающей поверхности и подошёл к столу. Кастиэль подошёл вслед за ним и положил руку ему на плечо. — Ты ведь знаешь, что не виноват в том, что красив. Мы это обсуждали. Помнишь? — Конечно, Кас. Просто… — Посмотри на меня, — он дождался, когда Дин обернётся и улыбнулся. — Ты не должен зацикливаться на плохом, Дин. Это не просто, но так будет лучше. Все те слова, угрозы и всё остальное, они в прошлом. Сейчас ты дома, ничего непоправимого не случилось. И тут Дин не выдержал, подался на зов души, и прижался к мужчине. То, что они были практически одного роста, не помешало ему прижаться головой к груди и вздохнуть от счастья. — Спасибо, Кас. Если бы ты знал, как мне становится лучше от твоих слов. Я каждое письмо жду как глоток воздуха. — Я знаю, мой мальчик. Для меня твои письма значат ничуть не меньше, — он погладил Дина по голове и не удержался — вдохнул аромат его тела, прикрыв глаза. Дин пах собой. Чистое тело и тонкий запах, которым Кас упивался после совместно принятых ванн, ласк и секса. От воспоминаний член в штанах напрягся и возмущенно запросился наружу. Только этого не хватало. Он мягко отстранил от себя юношу и улыбнулся ему, стараясь выглядеть спокойным. — Ты со всем справишься, Дин. Я помогу тебе. — Спасибо, — он опустил глаза и тут же покраснел, увидев выпуклость в штанах мужчины. Губы вмиг пересохли от осознания, что ему удалось возбудить Каса всего лишь неуклюжими объятиями. Значит, он был прав, и те взгляды в лагере были не просто так. Тут на него накатила паника и он отшатнулся, а упершись задницей в стол вскрикнул и зажался. — Дин, — Кастиэль хотел было броситься на помощь, думая, что мальчик ударился, но в последний миг понял, что стряслось и отступил назад. Всё желание в раз сошло на нет и он постарался взять себя в руки, чтобы не навредить любимому ещё больше. — Посмотри на меня, Дин. Мальчик покачал головой и судорожно втянул воздух через нос. Закружилась голова и он медленно опустился на стул. — Прости меня, я не имел права так реагировать на наши объятья. Я могу уйти, — он говорил спокойно, но чёрт возьми, в груди у него рвались в клочья и сердце, и лёгкие, и всё, что там ещё могло порваться. — Прости меня. Я знаю, что это недопустимо и неправильно. И я пойму, если ты перестанешь со мной общаться. Пожалуйста, Дин. Хочешь, я позову твоих родителей? — Нет, — Дин старался дышать ровнее, как учила его психолог и это помогало. Паническая атака отступала и ему было проще дышать и думать. — Не нужно, я сейчас. Прости, так иногда случается. — Мне лучше уйти, Дин. — Разочарован? — он осторожно поднял воспаленные от непролитых слёз глаза и посмотрел на мужчину. — В себе да, в тебе ни на гран. Я должен уметь держать себя в руках, я старше и опытнее, а повел себя, как подросток непутёвый. Нам нужно разобраться в проблеме и будет лучше, если ты поговоришь об этом со своим психологом. — Хорошо, — Дин снова опустил взгляд. — Это всегда будет со мной? — Нет, если ты позволишь себе жить дальше. Я думал, что моё общение пойдёт тебе на пользу, ты увидишь, что можешь доверять мужчине, не являющимся тебе родственником. Но я подвел тебя в этом. Прости, — Кастиэль сделал два шага назад и Дин никак на это не отреагировал. Даже та связь, что влекла его всё время к Касу, ослабла. Пережитый страх диктовал свои условия и он не знал, что теперь делать. — Я пойду. Дин заторможено кивнул, и Кастиэлю ничего не оставалось, как выйти из его комнаты. В гостиной никого не было и он пошёл на звук голосов, доносящихся откуда-то с другой стороны квартиры. За поворотом оказалась кухня и Мэри разговаривала с кем-то по телефону, но заметила гостя и поманила его к себе. — Всё, дорогая, мне пора. Да, да, созвонимся на неделе, — она повесила трубку. — Это Эллен, поздравляла всех с Рождеством. Как тебе комната Дина? — Наводит на мысли. — Нас тоже. — Что говорит психолог? — Что он отвергает свою внешность и… он хотел навредить себе, но не стал из-за нас, — она устало опустила плечи. — Всё так неожиданно и сразу свалилось. И болезнь, и похищение. Я не могу достойно ухаживать за родным сыном, вместо этого они с Сэмом ухаживают за мной. А ему нужна поддержка. Спасибо, что нашёл время и помогаешь ему, Кастиэль. Это для всех нас очень много значит. Внутри всё словно бы покрылось грязью и сажей. Он только что растоптал доверие Дина, но признаваться в этом его матери не было ни сил, ни желания. — Мне не сложно, но думаю, что опытный психолог поможет ему намного лучше. Она ведь посоветовала ему написать письмо мне. Быть может, пора идти дальше? — Что ты имеешь в виду? — Не знаю, может быть, ему стоит завести девушку? Кого-то постороннего, кто не является ему близким человеком, но кто оценит его. Я понимаю, что это сложно, но попробовать стоит. — Не знаю, он перестал идти на контакт с девочками, хотя раньше ему многие нравились, и он любил флиртовать и бегать на танцы. Теперь он никуда не ходит и… Сложно всё это. — Я понимаю, Мэри. И мне жаль, я бы хотел помочь, но увы. — Ты сделал многое, мы всегда будем помнить, что в неоплатном долгу перед тобой. — Не нужно, — он улыбнулся и посмотрел на наручные часы. — Мне пора. С Дином я уже попрощался. — А Джон пошёл с Сэмом в магазин, мы думали, что ты останешься на обед. — Не могу, правда. — Жаль, — она поднялась, чтобы проводить его до двери и поцеловала на прощание. — Приходи к нам ещё, мы будем очень рады. — Спасибо, Мэри. Всего доброго. На душе словно бы гиря висела, он еле переставлял ноги, пока спускался по ступенькам и шел до машины. Хотелось остановиться, замереть, отмотать всё назад и унять проклятое тело, которое посмело отреагировать и напугать любимого. Как он теперь будет жить без их общения? Как Дин перенесет такое предательство? Да, тогда в больнице он поцеловал его, от переизбытка чувств и благодарности, но сейчас он запутавшийся ребенок, чьи сны посещают кошмары из прошлого. Хотелось завыть, ударить себя, рвать волосы от отчаянья, но он сел за руль и поехал в сторону Бродвея. Скоро начало и ему нужно не подвести брата. Хотя бы его, если уж любимого он подвел так жестоко.