***
Весь вечер он смотрел на меня. Любовался. Когда я поднимала на него взгляд, от отворачивался и делал вид, что смотрит куда-то в другую сторону. Но Николай Павлович не умел врать. И притворятся не умел. В чём-то Нике был очень и очень наивен. Например, в любви, если она, конечно, была. Нике? Я мысленно назвала его так? Нике… февральский снег падает крупными хлопьями. Нике… Горячий чай вечером на кухне. Нике… рассвет у церковных стен. Нике… утренний снег хрустит под ногами. Нике… мундир с блестящими пуговицами. Нике… красивая манера говорить и держаться. Нике… тёплые руки, согревающие мои. Нике… вся романтика девятнадцатого столетия. Нике… — Софья Александровна… — услышала я. — Что? — я нехотя очнулась от своих мечтаний. — Спокойной ночи, — Николай нежно поцеловал мне руку. — Вы завтра пойдёте на учёбу? — Да. И вам спокойной ночи, — я улыбнулась уголками губ. Мне это льстило. Перед тем, как лечь спать, я вдруг захотела зайти к нему. Я не знала, зачем. Просто хотелось поговорить, побыть рядом. Просто… всё просто. Я постучала. Дверь оказалась не заперта. Николай спал. Он чему-то улыбался в своём спокойном и, видимо, прекрасном сне. Он что-то шептал. Я подошла ближе. — Софья Александровна… Софья Александровна… ангел мой, где вы? — бормотал он.Часть 8
2 мая 2017 г. в 17:55
— Вам легче?
— Да, милая София.
Я мягко улыбнулась и налила Николаю ещё чая. Тот улыбнулся в ответ.
— Я ценю вашу заботу. Мне, право, приятно, что вы так радеете обо мне, — он аккуратно взял меня за руку и поцеловал каждый тонкий палец.
— О, что вы, не стоит так… — меня будто ударило током. Что он делает?
— Прошу прощения. Я забылся? — император отпустил мою руку и отвернулся.
— Все в порядке, не беспокойтесь, — Господи, что это?
— Извините, мне нужно побыть одному, — с этими словами Николай Павлович покинул кухню. Я осталась сидеть с чашкой в руке и ошарашено смотреть ему вслед. На секунду я, кажется, поняла, что я увидела в его глазах. Поймала себя на мысли, что хоть и презираю положение Нелидовой, и боюсь положения Александры Фёдоровны, но при всём при том страстно желаю быть и той, и той одновременно. Я хочу быть его своеобразной музой, его смыслом, его жизнью. Я хочу быть его. Господи, что я несу?! Бред, бред. Пустой бред душевнобольного. Не более. Это нужно навсегда забыть. Я в очередной раз посмотрела на стул, где минуту назад сидел мой гость из прошлого, вспомнила прикосновения его губ к фалангам пальцев. Улыбнулась. Просто вежливость? Проявление симпатии? Любовь? Я не знала. И панически боялась гадать. Шанс ошибиться был велик. Опозориться — ещё больше. Так, что-то я не о том задумалась. Пора бы и обед готовить.
— Вы не сердитесь? — Николай отложил вилку и внимательно поглядел на меня.
— Ничуть, — я как-то неестественно улыбнулась.
— Благодарю, — и он снова вернулся к еде. Я пригляделась. Он явно был напряжён. Что-то его беспокоило. Было ощущение, будто он чего-то не договаривает. Или отчаянно боится сказать.
В моей душе снова зашевелилось то непонятное и пугающее предположение. Неужто?.. Нет, нет, кажется.
— Я вас расстроил, не так ли? — император внимательно разглядывал меня.
— Нет, — я всего-то задумалась о том, что влюбилась. Наверное. Хотя, как я уже сказала, мне кажется.
— Не берите в голову. Формальность, — он не смотрел мне в глаза, как и всегда, а куда-то в сторону.
— Я понимаю, — врёшь ведь. Знаю, что врёшь.
Николай с каким-то затаенным страданием посмотрел на меня, будто хотел что-то сказать, но всё же не решился. Это уже пугало.
— Что ж, премного благодарю. Вам помочь с посудой? — он как-то резко встал из-за стола, будто сильно нервничал.
— Нет, благодарю, я сама, — ещё разобьёт что-нибудь и будет расстраиваться.
— Как изволите, — император вышел из комнаты.