Слава ненавидела просыпаться по утрам. Когда эйфория отступала, а заговоренная подушка надежно защищала от похмелья, свое место в голове безжалостно отвоевывало горькое осознание того, что их с Талем время неумолимо приближается к концу. Подаренные отцом золотые часы угрожающе тикали. Тик-так – утекали минуты нежных прикосновений Таля. Тик-так – княжна становилась всё старше и старше. Тик-так – на отцовских приёмах начали появляться первые претенденты на её руку. Единственным врагом веселой жизни с братом оставалось время, и этого единственного врага Слава не могла победить.Однажды её выдадут замуж, и все веселые похождения с Талем останутся в недостижимом, расцвеченном самыми яркими красками прошлом. Брак по расчету не требует быть идеальной женой, но той восхитительной свободы, которая есть у княжны, княгиня лишается.
Весь последний год, что Таль провел далеко от дома, Слава жила в сжигающем изнутри страхе, каждый божий день ожидая вестей о скорой помолвке. Вопреки ожиданиям, Конрад отчего-то так и не воспользовался случаем и не выдал дочь замуж в отсутствие самого ярого противника – Таля. А теперь, когда брат наконец-то вернулся, и всё встало на свои места, этот кошмарный год тут же позабылся, а неутихающая тревога показалась глупой и беспочвенной.
− Слишком много думаешь, − Таль усмехнулся и легко, едва ощутимо поцеловал Славу.
Они уже находились на той стадии отношений, когда они не казались княжне чем-то не вполне нормальным – она уже даже не представляла, что бывает иначе, и давно оставила неубедительные попытки намекнуть брату, что по-хорошему они не должны ничем таким заниматься. Впрочем, саму её это не особенно заботило, Таля – и подавно, и даже когда он впервые предложил переспать, Слава лишь заговорила собственное тело на бесплодность, чтобы не возникло неудобных казусов с такими же нежеланными детьми, как они сами.
− Вставать пора, − Таль с грацией дикой кошки выскользнул из-под простыней и повел лопатками, разминая мышцы после сладкого сна. Подхватив с пола штаны и рубаху, княжич спрятал их в плательном шкафу и выудил оттуда свежую одежду, которая всегда хранилась там на случай, если Таль останется ночевать. Слава вслед за братом скатилась с кровати. Скоро придут слуги. Скрывать от них, а, значит, и от отца, хмельные гулянки, у Славы и Таля по понятным причинам не получалось, но то, что следовало дальше, брат и сестра хранили как самый близкий сердцу секрет.
− Славка, с днем рождения.
Таль вытащил из-под кровати коробку, перевязанную красной лентой. Коробка была слишком большой, чтобы её содержимым оказалось оружие, которое легко прятать – обычно так Таль поздравлял сестру. На ленте болталась открытка, на которой Таль старательно, но всё равно неровно вывел «Самой лучшей и любимой сестрёнке». Приятно было осознавать, что и у идеального с виду брата есть свои недостатки. Заинтригованная, Слава потянула за концы неумело завязанной ленты и подняла крышку. Ухмылка Таля стала шире.
− Твоя одежда старая? – возмутилась Слава. – Да ну тебя!
− Я подумал, тебе этого не хватало, − княжич развел руками. – И к твоему двадцатилетию у меня закончились идеи для подарков.
− Мог подарить, пока я не оделась? – буркнула девушка, пряча глупую счастливую улыбку. Таль был ближе к истине, чем сам мог предположить – с того самого дня, когда он ребенком заставил сестру переодеться в свои старые рубаху и штаны, Слава не знала одежды лучше. Ни один портной в мире не смог бы угодить княжне и смастерить вещи удобнее, свободнее и мягче той, что доставалась в наследство от Таля.
− Наденешь позже, не зли отца. Смотри, − Таль подмигнул и за плечи развернул сестру к дверям. Прежде, чем Слава успела сосредоточиться на прикосновении сильных пальцев, створки распахнулись, впуская Марву – главную горничную замка Конрада.
−Его Светлость ожидает вас, юная госпожа, − Марва поклонилась, и её тяжелая русая коса, которой Слава завидовала самой черной завистью, перекинулась через плечо. Марве было около тридцати, её некогда красивое лицо пересекал неровный рваный шрам – прежде женщина в порядке исключения служила разведчицей, но после такого ранения, которое притягивало слишком много взглядов, князь поручил ей новое дело – следить за имением и, что важнее – за своими неуемными детьми. Конрад в некотором роде справедливо полагал, что вряд ли кто-то без особых навыков способен справиться с княжной и княжичем.
Слава поплелась за Марвой, облизывая сухие губы. К жрецам бога Судьбы не ходи – предстоит очередная выволочка за ночные посиделки. Странно, конечно, что Таля князь не позвал – прежде он за любые провинности ругал обоих детей одинаково и наказание делил пополам.
Тем не менее, в кабинет отца Слава ввалилась без лишних церемоний. Она старалась быть хорошей воспитанной девочкой, но, когда все видят в тебе покойную прабабку с мерзким характером, рано или поздно начинаешь оправдывать ожидания.
Конрад возвышался над огромным письменным столом, на торцах которого резные фигурки богов рассказывали каждый свою историю – возвышенную и слащавую, не в пример легендам из книги Славы, вызывающим состояние, близкое к отвращению. Князь просматривал какие-то бумаги, задумчиво теребя в мозолистых, но блестящих от колец пальцах золотую цепочку – амулет для улучшения зрения, который Слава подарила ему два года назад на праздник бога Ишмара. Конраду шел шестой десяток, черные волосы почти терялись среди благородной седины, но всё же князь выглядел куда моложе своих лет за счет гладко выбритого лица и ярких карих глаз, цепких и холодных. Впервые за долгое время отец не раздраженно хмурился, а пытался выдавить из себя подобие улыбки.
Эта видимость родительской теплоты насторожила княжну еще больше. В отце для неё никогда не находилось и капли приветливости или ласкового слова. Слава напряглась в предчувствии беды.
− С днем рождения, Алекславия, − отец никогда не называл дочь домашним именем. – Твой подарок, − Конрад указал на коробку на стуле.
− Спасибо, − Слава кончиками пальцев, словно касаясь чего-то мерзкого и опасного, подняла крышку и почувствовала, как наигранно поднятые вверх уголки губ стремительно ползут вниз.
Отец додумался подарить выходное платье. Это, как и ожидала Слава, не предвещало ничего хорошего, но она вдруг вспомнила о подарке Таля, и девушке стало смешно, как радикально у этих двоих различаются мнения о том, как она должна выглядеть. Улыбку удалось вернуть.
Слава достала аккуратно свернутое платье из коробки. На голубом шелке покачивалась тончайшая паутинка белоснежного кружева, в нежном свете полуденного солнца отливал розовым морской жемчуг.Все тело Славы онемело, и она выронила платье из рук, как будто то было не из шелка, а из раскаленного металла. Белое кружево на голубом фоне означало только одно.
− Для свадебного паломничества, − каждый звук встал в горле комом, не дающим вздохнуть. Это означало, что отец уже нашел ей жениха, который в самое ближайшее время повезет её на моление в какой-нибудь храм, а вскоре после этого состоится помолвка – обряд, создающий священные и нерушимые узы богини любви и брака Рары. Если это случится, останется лишь дождаться пышной, но формальной свадебной церемонии и навсегда признать себя чьей-то женой.
− Да, − рассеянно кивнул Конрад, уже вернувшись к бумагам – те явно интересовали его больше дочери. – Пару недель назад пришло предложение от князя Торшена. Не знаю, что ударило ему в голову, если он жаждет жениться
на тебе, но я отправил согласие прежде, чем он успел передумать. Ваше свадебное паломничество завтра, доедете до какого-то храма на ближней к нам окраине Шилана, это не займёт много времени. Помолвка послезавтра.
− А меня спросить ты, конечно же, не догадался, − Слава тяжело сглотнула и часто заморгала, чтобы скрыть злые слезы. Она прекрасно понимала, почему отец поставил её перед фактом и ничего не сказал заранее, почему так торопится с помолвкой, но от понимания легче не становилось.
− Мне не нужно спрашивать, чтобы знать ответ, но твое мнение никого не интересует.
− Я никуда не поеду, − срывающимся голосом проскрипела Слава. Конрад медленно отложил бумаги в сторону, явно набираясь терпения.
− Алекславия, ты прекрасно понимаешь, что брак по расчету – удел всех женщин твоего статуса. Князь Шиланский – очень выгодная партия…
− Тогда сам и выходи за него, если он тебе так нужен! – прошипела Слава, больше не сдерживаясь.
− Не смей показывать мне своё воспитание, − Конрад наклонился вперед и сузил глаза. Князь никогда не повышал голос, и чем сильнее он злился, тем тише говорил. Обычно от его полушепота Славу бросало в холодный пот, но сейчас ей было плевать. Терять уже нечего, и девушка решила высказать всё, абсолютно всё, что держала в себе годами.
− За моё воспитание скажи спасибо Талю, ведь ты сам даже не смотрел в мою сторону, просто сидел и ждал, когда меня можно будет продать подороже какому-нибудь князьку! – Слава собрала в голос весь яд, который смогла, только бы заглушить подступившие слезы.
− Таль – незаконнорожденный, а ты – княжна, пойми уже наконец! – Конрад в сердцах ударил кулаком по столу.
− А я не хочу быть княжной! Я никогда об этом не просила! Если хочешь от меня избавиться – лучше вышвырни на улицу, дешевле будет! – Слава опрокинула коробку с платьем на пол и выбежала из кабинета отца. Она неслась по длинным, плохо освещенным коридорам как тень самой себя и размазывала по лицу разъедающую влагу слез. Стоило бы собрать волю в кулак еще на чуть-чуть, ведь коридоры полны слуг, а слуги, как известно, самые внимательные слушатели и зрители, но страх замужества годами пожирал княжну изнутри, и сейчас, когда главный кошмар прогрыз себе путь наружу, спрятать его обратно было выше Славиных сил.
О том, что в её спальне всё еще оставался Таль, Слава вспомнила слишком поздно. Она тяжело захлопнула дверь, сползла по ней на пол и дала рыданиям душить себя. Княжна не помнила, когда в последний раз просто плакала и даже горделиво считала, что избавилась от этого девчачьего проявления слабости и изнеженности, а вот так, в голос, рыдала и вовсе впервые. Злость испарилась, и её место охотно заняла жалость к себе. Слава глубоко втягивала пахнущий солью воздух и старательно пыталась убедить себя, что всё не так плохо, но от перечисления перспектив положение казалось лишь безнадежнее, а слезы – горше. Слава всё плакала и плакала, пытаясь остановиться. Отчаянно не хватало воздуха, и княжне казалось, будто бы она уже осталась совершенно одна во всем мире, несчастная и никому не нужная…
На плечо мягко легла рука брата, и Слава вздрогнула как от удара. Ко всем бедам прибавилось еще и то, что Таль видел её истерику. Девушка стыдливо спрятала в ладонях опухшие глаза и покрасневшие щеки, ожидая какого-нибудь едкого замечания, но брат просто прижал её к себе, одной рукой поглаживая по волосам. С каждым движением его пальцев накатывала волна приятной пустоты.
− Успокоилась? – спросил Таль, все еще перебирая спутанные пряди сестры. – Ну, что случилось?
Славе совсем не хотелось говорить. Она всё еще тяжело дышала, горячие слезы сменил озноб, отнимая у тела все силы. Глаза открывались с трудом, их невыносимо щипало и жгло, как будто Слава плакала кислотой.
− Отец отдает меня замуж. Завтра свадебное паломничество, − с трудом шевеля дрожащими прохрипела девушка. Она не видела лица Таля и не поняла, как он отреагировал на новость – он ни вздрогнул, ни вздохнул, ни выругался – просто усмехнулся в своей обычной манере:
− И ты решила, что лучший выход – наорать на отца и убежать? Да у тебя талант решать проблемы.
− Он уже всё решил. Что я могу…
− Так, − Таль резко встал и поднял Славу на руки как маленькую. Та даже не шевельнулась и дала уложить себя на кровать и укутать в одеяло. – Будь здесь. Я попробую что-нибудь сделать.
Княжна, обкусывая и без того шершавые, словно покрытые занозами губы, подтянула колени к подбородку и боролась с затягивающим чувством почти наверняка напрасной надежды, безоговорочно проигрывая. В отличие от сестры, Таль умел договариваться с Конрадом и мог вполне мирно с ним сосуществовать. Вдруг Талю всё же удастся убедить отца, что Слава не годится на роль завидной невесты?
Брата Слава очень любила, иногда рассчитывая на него как беспомощная младшая сестренка.
***
Таль,совершенно вымотанный, вернулся уже на закате. По его непривычно мрачному лицу Слава сразу всё поняла и как можно равнодушнее пожала плечами:
− Ты хотя бы попытался. И на том спасибо.
Таль тут же натянул свою привычную лукавую ухмылку, и, если бы Слава не видела только что его унылую физиономию, ни за что не поверила бы, что у брата сейчас на редкость паршивое настроение.
− Раз уж это последний твой день рождения, который мы празднуем вместе, я взял небольшую компенсацию, − он подмигнул и вытащил откуда-то из-под камзола бутыль, таинственно мерцающую в свете свечей расплавленным золотом и сверкающую крошечными бриллиантами пузырьков воздуха. Глаза Славы округлились, и девушка почти испуганно прошептала:
− Таль, ты спятил? Это ж отцовская бормотуха! Прибьет и не заметит!
− Тебе он товарный вид перед свадьбой портить не будет, а пока ему будет не до меня, я свалю в город. Я тут без тебя не останусь, − княжич запрокинул голову и сделал несколько внушающих уважение глотков прямо из горла. Таль задумчиво вытер капли с губ, с сомнением посмотрел на бутылку на просвет и протянул. – Ну не знаю… На вкус никак. И чего все так… − не договорив, Таль удивленно упал в кресло, и взгляд сделался совсем-совсем несобранный.
Должно быть, дельная вещь, если свалила проспиртованного Таля с ног всего за несколько глотков, подумала Слава и решительно отобрала у брата бутыль.
Как прошла ночь, Слава плохо помнила. Кажется, они с Талем куда-то бегали, куда-то забрались, творили всякие безобразия и всё время хихикали. А главное – из головы совершенно выветрились грусть, злость и досада от неминуемого замужества.
***
Княжна проснулась в своей кровати, что было само по себе неплохо – какими бы внушительными их с Талем ночные гуляния ни были бы, Слава всегда добиралась до своей постели, точнее, до подушки-амулета от похмелья.
Славе очень хотелось знать, как она очутилась в своей комнате. На указательном пальце почему-то красовалось смутно знакомое золотое кольцо с крошечными цветами по ободку, как будто княжна уже с кем-то обручилась. То, что рядом с нахальным видом не потягивался Таль, ввело княжну в еще большее замешательство. Слава приподнялась на локтях – может, Таль уже встал? – но просветить её мог, кажется, только отец, который, скрестив руки на груди, сидел в кресле рядом с кроватью.
Княжна сдавленно пискнула, рухнула на подушку и притворилась мертвой.
– Алекславия, не валяй дурака! – голос Конрада звучал так, как будто князь пребывал нехарактерном для него радужном расположении духа.
Слава с опаской приоткрыла один глаз.
– Богов ради, я не собираюсь тебя отчитывать, скажи только, где твой брат?
Слава села так резко, что потемнело в глаза.
– Что значит где?
– Не можем найти. Куда брата дела? Вспоминай.
Княжна беспомощно покрутила головой.
– Божечки, я потеряла брата…
Слава вцепилась в края одеяла и одними губами зашептала «Где Таль? Где он?», ощущая, как одеяло постепенно наливается её силой и превращается в амулет. Бесполезно – одеяло не желало ни лететь, ни ползти к Талю, ни даже выкладываться в путеводную стрелку. Княжна безнадежно уронила руки.
Конрад подавил смешок.
– Значит, сам найдется, никуда не денется, – беззаботно подытожил князь. Слава и сама так думала – она просто не могла представить ситуации, из которой Таль не вышел бы сухим, но крошечный червячок сомнения всё же беспокойно возился где-то глубоко. – А ты…
Слава сжалась в тугой комок, но Конрада прервал короткий, но настойчивый стук в дверь. Князь вздохнул и чуть повысил голос.
– Войдите!
В комнате появилась Марва. Её пересеченное шрамом лицо не говорило ровным счетом ничего.
– Расскажи Алекславии, как они с братом развлекались, – усмехнулся Конрад. Служанка по-военному наклонила голову.
– Да, Ваша Светлость. Вчера вечером господин Таль взял из погреба бутыль бормотухи и с госпожой Алекславией изволил выпить. После господа выбрались в окно на связанных одеялах и отправились в город за добавкой, а что бы их не узнали, накрылись простынями и кричали, что они привидения. Потом господин Таль заявил, что сам женится на госпоже Алекславии, после того, как докажет, что достоин этого и оседлает быка.
– И что, оседлал? – содрогнувшись всем телом, слабым голосом поинтересовалась Слава.
– Да, госпожа, – бесстрастно подтвердила Марва.
– Ничуть не сомневался в способностях своего сына, – прокомментировал Конрад.
– Да уж, семья исключительных талантов, – язвительно согласилась Слава, но под взглядом отца поспешно прикусила язык.
– Господа достали обручальные кольца княгини Мауры и углубились в лес, и я ненадолго их потеряла, – продолжила Марва. Должно быть, здорово постарались, раз бывшая шпионка выпустила их из вида. – Госпожу Алекславию нашли спящей на дереве. Господина Таля ищут до сих пор.
Слава картинно схватилась за голову (хоть и была немного разочарована таким сжатым рассказом), Конрад – за сердце.
– Иди, Марва, – князь вяло махнул рукой. Служанка присела в коротком поклоне и вышла.
– Какой вывод ты должна сделать из всей этой истории, Алекславия? – сурово спросил Конрад.
– Надо лучше следить за Талем? – предположила княжна, рискнув проверить терпение отца.
– Подумай еще.
Подумать еще Славе не дала вернувшаяся Марва.
– Госпожа, прибыл господин Торшен. Он просит встречи с вами.
– Пошли его к черту, – без задней мысли выдала Слава и только потом поняла, что сморозила глупость. В исполнительности Марве не откажешь, как и в прямолинейности. Может, ей придет в голову смягчить отказ.
– Господин Торшен, госпожа Алекславия велела послать вас к черту, – послышалось из-за двери. Княжна прикрыла глаза.
− Вот чему тебя должна научить эта история, Алекславия, − тихо, но очень четко произнес Конрад, и Славе в первый раз за утро стало по-настоящему страшно. Под холодным взором карих глаз отца всё тело парализовало ужасом. – Тебе пора взрослеть. Время ваших детских игрищ прошло. Сегодня тебя приведут в божеский вид, и ты поедешь в свадебное паломничество с князем Шиланским, а завтра состоится ваша помолвка. И я больше не желаю разбираться ни с какими недоразумениями. Ты меня поняла?
Несколько раз Слава открывала и закрывала рот, не зная, что сказать. От лица стремительно отливала кровь, будто даже она хотела сбежать от князя и его слов. До сих пор у девушки теплилась надежда, что отца удастся как-нибудь уговорить передумать, что он махнет рукой, что он просто пошутил, чтобы приструнить проказницу-дочь. Что он хоть немного любит её, в конце концов.
– Таль пропал, а ты меня отправляешь в паломничество? – наконец брякнула Слава.
– Таль – моя проблема, а не твоя. Я рад, что вы с братом так дружны, – Конрад скривился, как от головной боли, – но тебе пора научиться жить без него. Я специально отправлял Таля в город, чтобы ты привыкла. После свадьбы у тебя не будет времени на него.
– А ты не боишься отпускать меня одну с князем?
– Разве что за него.
– Ты не можешь так со мной поступить! – зло прошипела княжна, даже не подозревая, что способна издавать такие звуки.
– Я твой отец. Могу, – князь решительно направился к выходу, явно устав от этой беседы. Едва ли он когда-то проводил так много времени наедине с дочерью. – Всё, хватит, смирись уже. Чем больше ты сопротивляешься, тем хуже делаешь.
Слава демонстративно отвернулась, крепко сжав одеяло в кулаках.
