Укротительница чудес

      На полпути к покоям княжны темную красно-коричневую гармонию коридора разрывало белое прямоугольное полотно. Слава тупо смотрела на него, пока не поняла, что это и есть то самое одеяло, о котором она только мечтала. По большому счету, девушке было наплевать, как и почему оно оказалось так далеко от кровати. Слава просто подняла его и закуталась в него, как в кокон.       Одеяло согрело руки неожиданным теплом, как будто было её амулетом.       Слава наморщила лоб.       Одеяло и было её амулетом. Прошлым утром она заговорила его искать Таля. Тогда ничего не случилось, и Слава решила, что такой заговор попросту не сработал, но, может, брат находился слишком далеко, а теперь вернулся? Слава озадаченно вернулась на место, где подобрала одеяло, огляделась по сторонам и открыла дверь потайного хода.       Еще не ступив в узкий коридор, Слава знала, что Таль здесь: из глубин прохода предательски пробивался приглушенный свет. Слава закрыла за собой отверстие в стене и шла, пока не увидела брата, сидящего на ступеньках. Таль, гораздо более бледный и растрепанный, чем обычно, с четкими сероватыми кругами под глазами, задумчиво жевал пирожок, устало привалившись к стене. Царапины и синяки на лице, грязь под ногтями и отсутствие рукавов там, где им явно полагалось быть, указывали на то, что минувшие сутки княжич провел не менее увлекательно, чем Слава.       Таль дернулся и встал, как будто не заметил сестру раньше. На его лице отразилась неуверенность, какой девушка у брата никогда не видела. Она непременно спросила бы, в чем дело, накричала бы на Таля и даже стукнула бы его пару раз, если бы только не раскалывалась на части её несчастная голова…       Таль молча обнял сестру и прижался подбородком к её макушке. Слава обмякла. Всё. Больше не нужно разбираться с сумасшедшими женихами. Брат всё придумает за неё и защитит от всего мира.       Но, если смотреть правде в глаза, он мог сделать это и раньше.       – Ты где был, наглая морда? – неожиданно зло буркнула Слава, легко ударив его кулаком по лопатке. Тот вздохнул и разжал руки.       – Я проснулся в охотничьем домике. Запертый снаружи, но с едой. Потом пришел отец. Сказал, что ему не хочется этого делать, но он не выпустит меня, пока ты не обручишься с Торшеном, чтобы я ничего не испортил, – Таль хмыкнул. – Жаль ему, как же.       А Славе отец без зазрений совести наплел, будто бы его любимый сын бесследно исчез.       – И ты сидел там столько времени? – возмутилась княжна. – Там же замки смешные!       – Поверь, я знаю, – покивал брат. – Я уже почти выбрался, когда пришли какие-то люди. Бойцы, много, – уточнил он, опережая вопрос. – Скрутили и вырубили на раз, я даже ничего сделать не успел.– Очнулся где-то в подвале. Потом понял, что в поместье Торшена. Ну а мне какая разница, откуда сбегать? Украл лошадь, недалеко от дома отпустил, по потайным ходам пришел сюда. Никто не знает, что я вернулся.       Таль взял сестру за плечи, и в его покрасневших от недосыпа глазах заплясали черти, как перед одной из его грандиозных пакостей.       – Славка, у тебя тоже оно есть?       Таль поднял правую руку, на указательном пальце которой тускло блестело обручальное кольцо. Не очень понимая, на что намекает брат, но уже невольно улыбаясь, княжна показала ему своё кольцо. Таль довольно ухмыльнулся, отпустил Славу и плюхнулся на ступеньки.       − Прекрасно. Просто превосходно, − он покосился сестру и понял, что, если он немедленно не объяснит, чему он так бесконечно рад, она вцепится ему в волосы, и улыбнулся еще шире. – Когда я выяснил, что законными путями с твоей свадьбой ничего не поделаешь, то начал думать, как можно решить проблему иначе, но ничего особо не придумал, поэтому просто стащил бормотухи. А когда утром проснулся и увидел это…− Таль кивнул на кольцо. – Честно говоря, ничего об этом не помню, но это была чертовски гениальная идея.       Слава, раздираемая нечеловеческой болью, нахмурилась, все ещё не вполне понимая, куда клонит брат. Тот картинно закатил глаза:       − Боги, Славка, они не могут выдать тебя замуж, когда ты уже помолвлена! Они не могут сказать наверняка, так это или нет, но этого хватит для того, чтобы разозлить Торшена достаточно, чтобы он отменил помолвку! При определенном везении можно даже разругаться с отцом, и я наконец увезу тебя отсюда!       − Куда это? – Слава осторожно села на ступеньки, чувствуя, как ноги её подводят. Таль выглядел оскорбленным.       − Неужели ты настолько плохого обо мне мнения, что думала, будто бы я весь этот год в столице учился да по девкам ходил? Те деньги, которые отец давал мне на веселую жизнь, я скопил на домик. Небольшой и, прямо скажем, не в центре, но на первое время сгодится. Нам есть, куда пойти, понимаешь, Славка?       − То есть, вы все трое – ты, отец и Торшен − планировали моё будущее, а я одна, как дура, ничего не знала? – резюмировала княжна, хватая воздух губами. К груди словно привязали камень.       − Именно так. Пылко отблагодарить сможешь позже, − подмигнул юноша. – А если серьезно, то я ничего не сказал тебе на случай, если ничего не выйдет. Ты бы ничего не подозревала, а на орехи досталось бы только мне. Актриса из тебя неважная – знала бы, прикинуться дурочкой не смогла бы.       − Ну спасибо за заботу…       Таль возбужденно говорил что-то еще, непривычно размахивая руками, но Слава больше не слышала его. Нос снова защекотал запах лаванды и пионов, а перед глазами мелькали яркие картины, которые она едва успевала разобрать: молодой, с лукавыми глазами и нахальной ухмылкой парень работает в жаркой кузнице, а вот и она сама взмахивает тяжелым кузнечным молотом. Прекрасные фруктовые сады сменяются грязными тесными улочками, а сияющие боги в белых одеждах – толпами людей, богатых и бедных, и на языке вертится какое-то слово, которое никак не удается вспомнить, и мир раскалывается на десятки картин, которые никак не могут принадлежать одной жизни…       Яркие беспорядочные образы вдруг выстраиваются в стройную линию, и боль отступает. Голова становится одновременно легкой и тяжелой от воспоминаний, которых еще мгновение назад не было. Слава понимает, что по-прежнему сидит на ступеньках, а в лицо встревоженно вглядывается человек, которого она знает под десятками разных имен, как и он её. Она - Сеонг, а он...       – Славка, Славка, ты меня слышишь?       В голове всё еще путается прошлое и настоящее, и девушка неуверенно бормочет:       – Лиар…       Кузнец, ради которого она отказалась от небес. Человек, из-за которого от нее отвернулись другие боги. Лиар, который под разными именами разыскивал её снова и снова, а она никак не могла его вспомнить. В одной из жизней он написал правдивые истории о богах, которые она ему когда-то рассказала – сейчас книга, единственная копия которой сохранилась, лежала, надежно спрятанная в комнате княжны Алекславии.       И вот, наконец, Лиар и Сеонг родились в одной семье и провели столько счастливых лет вместе, сколько на все предыдущие жизни не наберется. Что им теперь отец, Торшен и Ишмар? Пусть только попробуют помешать им теперь, когда удача наконец-то улыбнулась.       Пока богиня ликующе улыбалась, Таль тяжело выдохнул и потер глаза.       – Ну и долго же до тебя доходило, Славка, – горько усмехнулся он. – Я лет двести пытаюсь до тебя достучаться, а когда уже решил сдаться, ты взяла, да и всё вспомнила. Глупое создание, честное слово.       – Что? Сдаться? Почему? – Слава отвлеклась от радужного будущего, которое еще не случилось, но уже настойчиво вытесняло прошлое и настоящее.       – Лиаром я был в той жизни, когда мне на голову свалилась полоумная богиня, – фыркнул Таль. – Теперь я Таль. Это ты никогда не переставала быть богиней Сеонг. Хотя сейчас ты для меня просто проблемная сестренка.       – Да какая из меня теперь богиня, – Слава положила голову на плечо брату.       – В этой жизни я вспомнил лет пять назад, – Таль сжал её ладошку. – Всё взвесил и решил больше ничего тебе не рассказывать. Хотел сделать вид, что это больше не имеет к нам никакого отношения. Прежде ничего дельного из этого не выходило, а сейчас убеждать тебя в том, что мы друг друга любим, не надо, – княжич провел рукой по лицу. – Ну, а на тебя какое божественное озарение снизошло?       – Ты не поверишь, – фыркнула Слава, – но я, оказывается, сама обо всем позаботилась еще до всей этой истории. Ишмар меня никогда не жаловал, а отправлять на перерождение неугодных богов – его любимое наказание. Я как-то заговорила свой главный храм на возвращение памяти. Так, на всякий случай. Подумала, моя связь с амулетами никуда не денется, и даже человеком я туда приду. Но мой культ быстро захирел, про храмы забыли, да и про то, что я когда-то была, тоже. Когда я повзрослела в первый раз, все уже исчезло. Я бы так никогда и не узнала о том, что у богини Сеонг есть храм, если бы папаша Торшена не велел ему присматривать за мной.       – А папаша у нас?.. – насмешливо приподнял бровь Таль.       – Ишмар. Похоже, у них там без меня дела идут не очень, и он поручил сыну мою спасательную операцию. Чтобы я умерла от старости. Просто так отменить проклятия Ишмар ведь не может. Ну а Торшен, не будь дураком, решил вернуть мне память, чтобы наши божественные разборки его не касались. Он не поленился разузнать о моем храме и отвез меня туда. Конечно, Торшен не мог знать, что мой храм – это амулет, просто решил, что знакомая обстановка поможет вспомнить. А еще он, оказывается, встречался со мной в моей прошлой жизни. Я ему цветок сделала.       – Я обязан твоему жениху, замечательно, – язвительно протянул Таль. – Нет, орден ему на грудь и коня между ног за то, как он грамотно перевесил свои проблемы с больной головы на еще более больные, но нам-то от этого не легче. Ты ведь понимаешь, что при таком раскладе Ишмар заявится на вашу помолвку?       – Обязательно, – кивнула Слава. – Обязательно заявится, потому что Торшен собирается не доводить дело до помолвки, – она покрутила обручальное кольцо. – Но у меня есть идея, кто может его приструнить.       − Тогда на этом и остановимся. Я беру на себя отца, ты – Ишмара.       − Тебе не кажется, что это как-то неравноценно?       − Все по совести, люди – с людьми, боги с богами.       Таль забыл прибавить, что и в лучшие времена Слава мало что могла поставить против Верховного бога (а по правде – вообще ничего), но, прежде, чем княжна успела исправить это досадное упущение, из-за стены донеслись крики – по коридорам в панике бегали слуги и громко звали княжну по имени.       У богини вдруг задрожали руки.       – Таль… давай сбежим? Если уйдем сейчас, к ночи будем уже далеко. Осядем в каком-нибудь городе, где нас никто не знает, даже в другой стране, начнем все заново. Давай?       Брат рывком поднял её на ноги.       – Глупая! Я, может, и убегу – кому я нужен? – а вот ты умудрилась насолить нашему отцу и Верховному богу. Они тебя из-под земли достанут, – он крепко обнял сестру и шепнул в ухо: – Не бойся. Должно же уже всё быть хорошо, в конце-то концов.       Хоть Слава никогда не верила в счастливые концовки, ей стало стыдно. Худшее, что грозит ей – возвращение в мир богов, где вечно цветут и благоухают сады, а из далекого мира людей доносятся молитвы и приятное тепло от служений и даров. Таль же может исчезнуть навсегда или еще чего похуже.       – За меня не переживай, выкручусь. О себе позаботься, – словно прочитав мысли Славы, Таль потрепал её по волосам и лукаво подмигнул. – Пойдем, испортим всем настроение?